Палата номер 16. Окончание

Леонид Блох

– Привет, матери! – поздоровался сын Алёны, входя в палату. – Готовы к марш-броску?

Старушек было не узнать. Впервые за долгое время они сменили халаты на цивильную одежду, а Семёновна даже слегка подвела губы.

– Посидим на дорожку? – попросила Петровна.

– Час цельный сидим уже, попа в ромбик, – начала, было, возражать Федотовна, но увидела бледное лицо подруги и присела рядом.

– Я в машине подожду, – деликатно сообщил дембель и аккуратно прикрыл дверь.

Через пять минут после него вышли и подруги. В машине рядом с водителем, широко улыбаясь и приветственно помахивая рукой, сидела Алёна.

– Не возражаете? – спросила она, когда старушки оккупировали заднее сиденье.

– Привет, молодуха! Кто ж против такой компании возражать будет? – ответила за всех Федотовна. – Продолжение сказки не привезла? Чем там дело закончилось?

– А сегодня и узнаем, – таинственно ответила Алёна. – Поехали, сын, все в сборе.

– Вот и ладно, – произнесла партизанка. – Не люблю незавершённых дел. Как нога?

– Спасибо, лучше, – сказала молодуха. – Хожу потихоньку, с палочкой. Вот, захотелось тоже на деревеньку вашу посмотреть, Петровна. Неужели всё так, как в фантазии?

– Похоже, девонька, похоже, – ответила Мария. – Только про сына своего я давно ничего не слышала.

– Это самое удивительное, – пробурчала Алёна.

– Что говоришь? – переспросила Федотовна.

Алёна повернула голову к старушкам и решительно произнесла:

– Простите меня, что мозги вам вертела. Это ведь я эту сказку сочинила.

– Я так и думала, – воскликнула Семёновна. – Чего это, думаю, девонька наша всех авторов называет, а кто фантазию придумал, умалчивает. Кто б сомневался в твоих способностях. А чего ж дальше не продолжаешь?

– Честно? – вздохнула Алёна. На её глазах выступили слёзы. – Испугалась. Слишком много совпадений. Раскрою один секрет.

– Только один? – хмыкнула Федотовна.

– Я ведь тоже в техническом университете служу, – сказала Алёна. – Лаборанткой. И Малышкина знаю, и семейство его. И всю историю с покупкой земли – из первых рук. Как раз перед тем, как ногу сломать, мне секретарша Кулькова всё и рассказала. Спит она с ним, как обычно, потому и знает все тонкости.

– Хочешь знать – знай, с кем спать, – тут же отреагировала Федотовна.

Сын Алёны вежливо молчал, делая вид, что ничего, кроме баранки и дороги, его не касается.

– И про Николая, – с надрывом в голосе спросила Петровна, – тебе секретутка эта рассказала?

– В том-то и дело! – воскликнула Алёна. – Я ведь понятия не имела, что это за деревня! И никак этот рассказ с вами, Петровна, не связывала! Так, одна из многих. А сын ваш…  Вы же с подругами часто о нём говорили. Я ж не глухая. Слышала что-то в полудрёме или краем уха, работая с ноутбуком. Где-то в подсознании отложилось, вот я этот персонаж в рассказ и ввела. Понимаете? Смесь вымысла с реальностью. Так часто бывает.

– Что ж выходит? – подумав, спросила Петровна. – Не вернулся Коля в деревню?

– Да как вы не поймёте! – в отчаяньи Алёна чуть не выпрыгнула из сиденья. – Я понятия не имею, в какой деревне находится ваш дом! И вообще не знаю, зачем мы туда едем! Что мы хотим увидеть? Или кого?

Петровна уткнулась в платочек. Алёна тоже. Семёновна поджала губы. Даже отставной солдат зачем-то махнул рукой мимо глаз. И только Федотовна решительно произнесла:

– Поглядим, девоньки. И цыц мне!

***

Практически нигде не поплутав, «шестёрка» въехала в деревню.

Петровна пыталась изображать рулевого, но запуталась, не узнавая родные места.

Они остановились у здания Управы, и все вышли из машины размяться.

Давешняя Катерина Сергеевна как раз выскочила на обед.

– Девонька, – окликнула её Петровна. – Будь любезна, подскажи, где тута дом Капустиных. Не узнать ничего.

Дамочка махнула безвольной рукой в сторону леса и на непроизвольно подогнувшихся и задрожавших ножках, держась за стеночку, вернулась в кабинет.

– Точно! – воскликнула Мария. – Лес-то никуда не девался! Вон домик мой, вдали!

Узбеки уже успели огородить синим забором место будущих владений Малышкиных. «Шестёрка» вдоль этой ограды и поехала, остановившись у крашенного белым домика.

– Стоит, родимый! – выдохнула Петровна и осела.

– Капелек, Семёновна, – скомандовала Федотовна. Старушки, предвидя волнительные моменты, запаслись лекарствами.

*** 

– Вставай, Колян, – капитан полиции растормошил друга. – Одевайся, живо. Мне только что сообщили, что твоим домом ещё кто-то интересуется. Поехали.

– Да какой он мой, – пробурчал Николай.

– Минута на сборы! – скомандовал офицер. – И без разговоров!

Полицейский «газон» тормознул возле «шестёрки». Рядом с выросшим за ночь забором.

Не буду описывать встречу матери с сыном. Вы и сами можете живо вообразить себе эту картинку.

Все перезнакомились.

Только Алёна всё шептала: «Не может быть, не может быть».

– Быстро Дюрасел подсуетился, – хмыкнул капитан. – И табличку повесил «Частная собственность».

– Скоро на всей России такая табличка висеть будет, – пробурчала Федотовна. – И ещё «Народу руками не трогать».

– Как же мне к дому своему пройти? – держась за сына, спросила Петровна.

– Ты только не переживай, мама, – прошептал Николай. – Но дом теперь не наш. Мы с тобой выписались, батя помер. И заявления на приватизацию никто из нас не писал. Я служил, а ты, видно, уехала.

– Как это не писала? – опешила Петровна. – Я ещё из ума не выжила. Вся деревня писала, и я в том числе.

– Стоп, – вмешался капитан. – Вы это точно помните?

– А как же! – произнесла Мария. – Нас собирали, разъясняли.

– Но в архиве ничего нет, – сказал офицер. – Мы вчера с Коляном ходили, узнавали.

– Вспомнила! – обрадовалась Петровна. – У меня ж второй экземпляр, с печатью и подписью, имеется. Наумыч, наш завмаг, надоумил. Сказал мне, мол, Петровна, каждый документ учёт иметь должен. Вот я и послушалась.

– Где он?! – в один голос крикнули Пятачок и Колян.

– Чего кричите? – ответила Петровна. – В Израиле, говорят.

– Документ где, тетеря, – фыркнула Федотовна. – А не твой Наумыч.

– Так в доме был, – вспомнила Мария. – В папочке. Серой такой. А папочка в старом нашем чемодане, под моей кроватью.

Капитан Круглов подскочил к калитке и заорал притаившимся за забором узбекам:

– Всех, на хрен, депортирую! Открыть немедленно!

Мужики вдвоём влетели в дом, выволокли пыльный чемодан и открыли его.

Эх, не знал Дюрасел, где таится его промашка. Пятнадцать лет пролежал крамольный листик. В незаколоченном доме, в никогда не запирающемся чемодане.

– Ну, Катерина! – хрюкнул Пятачок. – В игрушки со мной играть?

***

В Управе сообщили, что давешняя дамочка взяла отпуск без содержания и срочно уехала на лечение нервов. Куда и на сколько, не сообщила.

Агенту пришлось срочно приостанавливать оформление документов. Один участок из новых владений  исключили. Быстрая реакция не раз спасала Дюрасела в щекотливых ситуациях.

Вот такие дела, дамы и господа.

Мне осталось лишь добавить, что Капустины и Малышкины теперь соседи. Ну, куда деваться. Огромный особняк за высоким кирпичным забором, с искусственным прудом, экзотическими деревьями и кустарниками, идеальным газоном, ровными аллеями, конюшней и розарием. Управляют там женщины. Запои Андрея Ивановича становятся всё длиннее, прямо пропорционально росту благосостояния семьи. Единственное, что раздражает Инессу Викторовну, это когда зять-проректор, весело хохоча, справляет малую нужду в кустах роз или в пруду.

А рядом старый, крашенный белым дом, построенный дедом Николая.

Федотовна и Семёновна часто гостят здесь. Хоть дом и небольшой, но места всем хватает. И семейству Капустиных – Николаю, Алёне и Марии Петровне. И бодрым старушкам. И сыну Алёны, навещающему мать с одной приятной девицей.

Пожалуй, всё.

Ах, да. По поводу ТЕХ, НЕВИДИМЫХ.

В доме Капустиных их теперь нет. Чужие переселились в особняк Малышкиных.

А свои…

А свои соединились воедино. Помните выражение такое. Что-то вроде, что наши души рвутся на части. И ещё: мы оставляем частички наших душ. Вот, вот. В этом всё дело.

Мы покидаем родные места, а частички наших душ остаются там и ждут нас. И только в тот миг, когда мы возвращаемся, наши души соединяются в единое целое.

Но ОНИ могут и не дождаться и маются там годами. И в какую-то секунду вдруг эти частички с разных концов земли взмывают вверх, высоко-высоко. И там, в невидимой вышине, соединяются воедино.

Но это ж ещё когда!