Цена жизни, глава 2

Глава 2. Выжить!

 
   Свобода осталась за воротами. Иллюзий насчет своего нового статуса у Шими не было, как не было и возможности выбирать. Поэтому он отдался на волю обстоятельств, и поплыл по течению. В этом новом положении у него не было возможности выбирать. Теперь, когда его судьба оказалась в руках чужих людей, Шими испытал странное облегчение. В этом были свои преимущества - от него ничего не зависело. Топая по туннелю за охранником, он даже приободрился, если не сказать - развеселился.
   Туннель сильно изменился с тех пор, как Шими ездил тут с теткой. Тогда этот туннель, один из двух идущих параллельно, был просто автомобильным туннелем на две полосы. По краям шли "плечи", шириной в два с половиной метра, да через каждые двести метров туннель расширялся, соединяясь с соседним. Там же, в местах соединений, справа, были "карманы" для экстренной остановки. Теперь же туннель был застроен. Буквально в сотне метров от входа с правой стороны начинались "здания". Наружные стены "зданий" были построены точно посередине туннеля, прямо по разделительной линии, и шли до самого верха, так, что свод туннеля служил "зданию" и крышей, и стеной. Левая полоса осталась для похода. Здания были узкие, и длинные, метров по шестьдесят-семьдесят в длину. В стенах были крохотные окошки, местами забранные решетками. Под зданиями, по всей длине туннеля, шли какие-то трубы. По потолку, на самом верху, тянулись квадратные вентиляционные короба. На торцах зданий были двери. Двери выходили на "площадки", каждая длиной метров в сто. Там, где в бараках жили, площадки были устроены там, где когда-то были "карманы", площадка получалась широкой. После каждого здания туннель перегораживала решетка, с воротами слева. У каждых ворот стоял охранник с дубинкой. Ведущие в соседний туннель проезды были заложены блоками. Сверху все это освещали подвешенные к вентиляционным трубам круглые лампы. Площадки ярко освещались, над ними висели дополнительные лампы. В туннеле было многолюдно. Туда-сюда быстрым шагом проходили какие-то люди, разбитые на бригады, катили тележки с мешками и бочками, тачки с углем. Повсюду раздавались крики, лязг металла, команды. Из соседнего туннеля доносилось тарахтение движков, там работали генераторы. В туннеле было заметно теплее, чем снаружи, температура точно выше нуля.
   Охранник толкал Шими вперед, кивком приветствуя своих товарищей у ворот. Шли они долго. Эта часть туннеля была относительно короткой, два с лишним километра, и Шими с охранником прошли не меньше половины этого расстояния. Наконец, они подошли к какому-то зданию, внешне ничем не отличающемуся от остальных. Неряшливо сделанная надпись над входом сообщала, что здесь находится медпункт.
   - Раздевайся, - приказала женщина в белом халате, восседавшая необъятным задом на вращающемся кресле. Шими стал раздеваться. В медпункте было тепло, ему сразу захотелось спать.
   - Догола, все снимай, - приказала она, увидев, что он остановился. Охранник ткнул его дубинкой в плечо, поторапливая. Шими снял с себя всю одежду, и стал, опустив голову, и прикрываясь руками.
   - Руки подними. Наклонись. Раздвинь, - команды следовали одна за другой. Шими покорно выполнял все, что от него требовали. В медпункт зашел тот, кого охранники назвали "комендантом", стал возле медсестры. Он окинул Шими оценивающим взглядом. Тому стало неловко, он смутился и опять закрылся руками. Комендант усмехнулся уголком рта, кивнул, и вышел. Наконец, медосмотр закончился. Охранник внес данные Шими в компьютер. Медсестра палкой собрала одежду, приоткрыла дверцу печки, и одна за другой запихнула его вещи в огонь.
   - Ботинки возьми, - приказала она, и Шими покорно поднял ботинки.
   - Пошли, - охранник толкнул Шими дубинкой к выходу. Они вышли наружу, и охранник погнал его, голого и спотыкающегося, дальше по туннелю. Идти было недалеко. Оказалось, что они пришли в душевую, так, во всяком случае, было написано над входом. Никакого душа, впрочем, там не было. Еще одна злая тетка с отрывистым командным голосом, раздраженная, что ее отвлекли, провела Шими в темное помещение, выложенное кафелем, с крючками на стенах.
   - Туда, - показала тетка на дверь. Возле раздевалки была небольшая комната, заваленная всяким хламом. Там же стоял стол, несколько стульев и табурет.
   - Садись сюда! - показала она в угол. Шими сел на табурет. Тетка порылась в шкафчике, достала машинку для стрижки, воткнула в розетку, и за несколько минут сделала голову Шими похожей на бильярдный шар.
   - Жди здесь, - тетка подмела волосы, и вывела Шими в раздевалку. Бормоча под нос ругательства, она заперла подсобку, и ушла. Шими остался ждать. Сразу за раздевалкой было длинное помещение, дальний конец которого терялся в темноте. В помещении стояли деревянные скамейки. Видно это и была душевая, только никакого душа на потолке Шими не разглядел.
   - Ну-ка, пошли, - появившаяся тетка поманила его за собой. Шими пошел за ней через всю душевую. Там обнаружились целых три печки с широкими плитами. Одна из них работала, на ней стояли несколько ведер, над которыми клубился пар.
   - Бери ведро, - приказала тетка. Шими отнес ведро с горячей водой на середину душевой, где у стены, на подставке, стоял громадный бак. Тетка взяла стоящее у бака ведро, плеснула туда горячей воды из ведра, что принес Шими, и разбавила холодной из бака. Сунула ему черпак на длинной ручке. Под руководством тетки он вымылся - обливался теплой водой из ведра, потом мылился, а затем смывал. Тетка повертела Шими за руку, состроила презрительную гримасу, и вывела из душевой. Шими никогда так не мылся, ему это даже показалось странным - как это так, вода не течет сама из крана.
   В предбаннике его ждал охранник. Пока Шими мылся, он ходил на склад.
   - Одевайся, - приказал он, и сунул Шими мешок с одеждой. В мешке были толстые ватные штаны, драный свитер, ватная замызганная куртка, явно кустарного пошива, и вязаная шапка. Ни трусов, ни носков не дали. Шими, поеживаясь от холода, натянул одежду, и охранник погнал его назад по туннелю.
   Детей содержали в длинном бараке в центре туннеля. Он был разделен на две части, с двумя выходами, одна часть для девочек, другая для мальчиков. Двери выходили на противоположные площадки, чтобы исключить возможность общения. Охранник привел Шими ко входу в детский барак. Уже наступил вечер, и в туннеле погасили часть ламп. Обитателей загнали в бараки, снаружи остались только охранники. За Шими и "его" охранником с лязгом захлопывались ворота. Охранник вызвал из барака старосту. Вышел прыщавый парень лет двадцати на вид, в красной полярной куртке и джинсах, заправленных в начищенные до блеска высокие ботинки.
   - Это че? - через губу спросил он у охранника.
   - Не че, а новенький. Определи ему место, насчет правил там объясни, - объяснил охранник. - И вообще, смотри с кем говоришь, быдло. Следи за тоном.
   - О-кей, - протянул парень, сделал шаг вперед и оказался прямо перед Шими. - Значит, так, сопля. Запоминай. Меня зовут Авирам, я староста барака. Для тебя - господин староста. Будешь делать, что скажу, иначе сгною нахрен. Всосал? - Авирам качнулся на каблуках. Шими кивнул, хотел сказать "да", но пересохшее горло свело судорогой, и он не произнес ни звука. - Не всосал, - с притворным огорчением констатировал Авирам, еще раз качнулся на каблуках, и вдруг молниеносным движением извлек руку из кармана и врезал Шими в ухо. Шими схватился за ухо, слезы брызнули у него из глаз. Староста на этом не успокоился. Он размахнулся, и ударил Шими в солнечное сплетение, а когда тот согнулся, добавил в затылок. Шими упал на колени, уткнувшись в ботинки старосты. Реальность стала ускользать, звуки доносились словно издалека, как будто он был под водой.
   - Полегче, - остановил старосту охранник. - Его сам господин комендант приказал устроить.
   - Ааа, комендант, - ухмыльнулся староста. - Ну, тогда другое дело. - Он взял Шими за шиворот, и без видимых усилий поволок внутрь барака. Между стеной туннеля, и сплошными нарами в четыре яруса оставался узкий проход. Староста потащил Грина по проходу. Шими почти ничего не видел из-за застилающей глаза пелены. - Потеснись, - рявкнул староста. - На нарах тут же образовалось пустое место. - Здесь будешь спать, - сказал он Шими, и отпустил воротник. Шими упал на колени, кое-как поднялся, и влез на свободное место. Матраца не было, одни голые доски. Шими лег на спину, и стал приходить в себя. Прошла не одна минута, пока он смог поднять голову. Вокруг было тихо. Шими сел, и увидел, что на него смотрят десятки пар любопытных детских глаз.
   - Привет, - свесилась с верхних нар чья-то белокурая голова. - Ты кто? Как звать?
   - Я Шими Грин, - ответил Шими.
   - Я Эрик. Расскажи, что там снаружи, Грин, - обладатель головы соскочил вниз, и втиснулся рядом с Шими. Был он худой, невысокий, жилистый. Он чем-то неуловимо отличался от остальных детей. Может быть, лицом, лишенным детской припухлости. Может быть, из-за пересекавшего его левую щеку шрама он казался старше, а может, из-за холодных голубых глаз, в которых не было ни капли детской наивности. В глазах не было ни следа страха, типичного для остальных детей в бараке. Эрик не боялся. Долго поговорить им не дали. Из своей комнатки у входа выглянул староста, и рявкнул:
   - Помогальники, ну-ка разобрались быстро. Чтоб было тихо!
   Тут же с ближайших ко входу нар соскочили трое с дубинками, все как один не по годам здоровые, если бы не лица, их вполне можно было бы принять за взрослых. Они направились к нарам, где лежал Грин. Эрик замолчал. Один из "помогальников" прошелся вдоль нар, постукивая по ним дубинкой. Напротив Грина он остановился, и ткнул того дубинкой в ботинок.
   - Обувь снять, - приказал он Грину. Грин подтянул ноги к себе, и принялся расшнуровывать ботинки. Стащив их с ног, он, было, поставил их на пол, но тут заметил, что, кроме его ботинок, на полу ничего нет. Тогда он поднял их назад, и сунул под голову. Лежащий рядом Эрик заговорщицки подмигнул. По босым ногам тянуло холодом. Хорошо еще, что штаны ему выдали на пару размеров больше, и он спрятал ступни в штанины. Впрочем, в бараке было относительно тепло. Стояли две печки, одна у входа, другая в самом конце. Да еще полторы сотни тел на нарах, нагревали воздух до вполне терпимой отметки. Заснул он не сразу. В бараке то и дело начинал кто-то плакать, звать маму Скученность, спертый тяжелый воздух, тоже крепкому сну не способствовали. Грин, домашний мальчик, к такому не привык, и поначалу ему было тяжело. Впрочем, он быстро ко всему притерпелся. Дети адаптируются к новым обстоятельствам гораздо быстрее взрослых. А Грин, вдобавок ко всему, как-то сразу перестал бояться. Предательство друзей вырвало из его жизни, из души, большой кусок. Последние слов тетки дали направление - выжить, выжить любой ценой. Он понял, что, если будет рефлексировать, жалеть себя, думать о том, как ему плохо - ему крышка, и переключился на выживание. Почти все обитатели детского барака жили в туннеле третью неделю. За это время у них образовалась своя социальная структура, своя иерархия. На самом верху был, понятное дело, староста, Авирам, и трое его помощников, которые исполняли роль надсмотрщиков-бригадиров.
   Ниже, среди простых, не приближенных к особе старосты, тоже сама собой образовалась иерархия. Как обычно и бывает в детских коллективах, особенно, когда взрослые не вмешиваются, наверху оказались самые сильные и наглые. Самому младшему мальчику в бараке было одиннадцать, самому старшему - почти восемнадцать. В возрасте, когда старший всего на год, может быть вдвое сильнее, у младших просто не было шансов. Грина поразило, до чего забитые, испуганные глаза были у малышей. Впрочем, почти у всех в глаза застыл страх, не только у самых маленьких. Стоило старосте прикрикнуть, как голову в плечи втягивали даже те, кто без стеснения шпынял малышей. Эрик, тот очень удивился, что староста не избил Грина до полусмерти. Тех, кто приходил в барак уже после того, как людей из палаточного лагеря переселили в туннель, староста пропускал через процедуру "прописки", после которой новички, обычно, несколько дней не могли встать с нар. Может быть, именно это привлекло Эрика в Грине: он, как и Эрик, не боялся. Впрочем, Грин не торопился обзаводиться друзьями. Он подсознательно опасался нового предательства.
   - Тебе везет, Грин, - сказал ему Эрик за завтраком. С кухни привезли бачки с едой и чаем, хлеб. Староста руководил раздачей - кому больше, кому меньше, кого вообще прогнал от бака. Грин, тем не менее, получил полную тарелку каши, ломоть хлеба и кружку с чаем. - И "прописку" тебе не устроили, и еду дают - как старичкам. Колись, что в тебе такого особенного?
   - Да ничего такого, - пожал плечами Грин, и тут же перевел разговор: - А почему вон тем еду не дают?
   - Кому? А, тем, - понял Эрик. - Ну, вот тот мелкий, его Стасиком зовут. Он старосте сапоги плохо почистил. За это староста лишил его завтраков. Вон те двое парашу позавчера опрокинули. А вот про того не знаю, может быть, просто так. Староста и помогальники жрут "от пуза", а еды дают впритык, вот всем и не хватает. Да тут еще эти...
   Под "этими" Эрик подразумевал "концевых". Была в бараке еще одна сила, кроме старосты и помощников. Несколько ребят постарше, набрав себе гвардию из малышей, устроились в дальнем от входа конце барака, за что их и прозвали "концевыми". Они, по словам Эрика, тоже не церемонились - отбирали у тех, кто послабее, одежду, заставляли делиться едой. Грина никто не трогал, особенное отношение старосты заметили. Они не знали причин такого отношения, но проверять на своей шкуре не решались, тем более, что вокруг было много других кандидатов в жертвы.
   Вскоре Грин стал подозревать что-то неладное в таком особом отношении. Подозрения быстро переросли в уверенность: периодически к коменданту вызывали мальчиков. Возвращались те под утро, многие выглядели подавленно. Что с ними там делали, секретом не было. То же самое делали со своими подданными и "концевые", и помощники старосты. Не раз и не два Грин видел одну и ту же повторяющуюся сценку:
   - Кушать хочешь? А конфету?
   - Да...
   - Ну, иди сюда. На колени стал...
   Спрятаться в бараке было негде, все происходило в открытую, на глазах у остальных. Бывало, старшие пацаны не снисходили до ритуала с конфетой, а просто брали то, что им надо, силой. Грина удивляло, что все принимали это как должное, даже сами жертвы. В прошлой жизни за такие штучки комендант бы сел в тюрьму, в этой - никому не было дела до того, что он делает. Все как-то очень быстро привыкли к такому положению вещей. Туннель был особенным миром, и законы его отличались от тех, что совсем недавно были снаружи. Не только законы были другими - сами обитатели туннеля, от первого до последнего, думали и делали все иначе. Грин, хоть и чувствовал все время голод - растущему организму не хватало той еды, что давали, для себя твердо решил, что не станет опускаться до такого. Впрочем, его и не трогали, все уже знали, что он принадлежит коменданту, староста как-то обмолвился. Шли дни, недели, а комендант не вызывал его к себе. Говорили, что у него появился постоянный мальчик. Хоть Грин и надеялся, что по него комендант уже позабыл, но все же смутная тревога не отпускала его. Он не знал, что будет делать, если комендант вызовет его к себе. Ведь отказать коменданту - это верная смерть. Правда, со временем тревога отошла на задний план под влиянием рутины. Грин вставал по утрам вместе со всеми, когда били в рельс. Вместе со всеми работал там, куда посылали, вместе со всеми ходил в "душевую". Он не задумывался над тем, что происходит. Туннель жил своей жизнью, и Грин стал частью этой жизни, еще одним винтиком в системе.
   Поговаривали, что за пределами туннеля уже не осталось живых людей. Грину несколько раз приходилось работать у ворот. Ему и еще двум десяткам мальчиков раздали ведра, тряпки и швабры, и отправили на уборку. Это было основным занятием детей в туннеле - уборка. Грину удалось выглянуть за ворота. Наружные посты были сняты. В караулке возле ворот сидел одинокий охранник, и страшно мерз, несмотря на тулуп и меховую шапку. Грин подошел к воротам, и прильнул к щели. Снаружи было очень холодно, из щели потянуло таким морозом, что Грин сразу же отпрянул. Он только и успел разглядеть, что засыпанную снегом эстакаду.
   - Что, хочешь сбежать? - хохотнул охранник. - Ну, давай, беги. - Любимой присказкой старосты и охранников было: "Если тебе что-то не нравится, можешь уходить. Никто тебя не держит".
   - Черт, сколько же там градусов? - спросил потом Грин у Эрика.
   - Говорят, минус тридцать. А по ночам, так и все минус пятьдесят, - Эрик знал все и про всех.
   Наружный холод ощущался и внутри. По вечерам становилось так холодно, что для охранников у внутренних решеток построили специальные утепленные будки. После отбоя, перемещаться из барака в барак было запрещено, но пуще дубинок охраны запрет поддерживал лютый мороз. И самым страшным наказанием для провинившихся было изгнание.
   Распоряжались всем в туннеле контролеры: тепло одетые, ухоженные, сытые мужики. В отличие от всех, кто жил в первом туннеле, они не потеряли лоск и чувство сытой уверенности. Контролеры не расставались с наладонниками, в которых было записано все, в том числе, и жизнь, и смерть каждого "быдла", как они презрительно называли обитателей первой части туннеля. Сами они жили во второй, за ущельем. Там жила вся приличная публика - отобранные Фрайманом специалисты, и их семьи, солдаты и офицеры его армии. Уже когда ударили морозы, на одной из соединяющих туннели эстакад построили крышу и стенки из листовой жести, чтобы можно было переходить даже в непогоду. Охранники, или, как они себя называли, "офицеры безопасности", безоговорочно подчинялись контролерам. Обитатели туннеля называли охранников "мусора". Прозвище приклеилось не зря - большинство охранников в прошлом служили в полиции. Разговор с провинившимися у мусоров был короткий: они просто выгоняли человека за ворота. Однажды мимо лениво елозящих швабрами по полу уборщиков, среди которых был и Грин, охранники проволокли сопротивляющегося человека.
   - Куда они его? - спросил кто-то из детей.
   - На свиданку к деду Морозу, - мрачно пошутил помощник старосты, руководивший работой.
   - Да, по ходу так, - согласился Эрик, и вопросительно посмотрел на помощника: - Я схожу, посмотрю?
   - Все пошли, - оторвал зад от складного стула помощник. Один из детей тут же сложил стул, и встал за помощником, готовый разложить его по малейшему знаку. Но помощнику самому было интересно, куда охранники потащили человека - туннель заканчивался, дальше была только генераторная. Поэтому, все уборщики похватали ведра и тряпки, и с деловым видом направились к воротам, хоть уже и были там сегодня. Мрачная шутка помощника обернулась правдой. Охранники распахнули одну створку ворот, и выволокли человека наружу. Человек хватался за створки и умолял оставить его, но охранники его не слушали. Ворота заперли, человек остался на морозе. Не прошло и минуты, как он стал стучать, умоляя впустить его. Охранники постояли, послушали, потом один и них увидел в стороне уборщиков, и заорал:
   - Так, вы, а ну пошли отсюда!
   Уборщики сочли за лучшее удалиться, впереди всех пыхтел помощник старосты. Под вечер, уже после ужина, Грин с Эриком слонялись без дела по площадке у детского барака.
   - Гляди, - Эрик дернул Грина за рукав. Грин посмотрел, и внутри у него все заледенело. По туннелю трое стражников несли труп. Перед смертью человек сел на корточки, и обхватил руками колени в напрасной попытке сберечь тепло. Стражники продели под руки заледеневшего трупа палку, и так, на палке, и понесли его. Качаясь, труп проплыл мимо Грина. Грин с ужасом увидел, что вокруг лица у него наросли сосульки, а часть уха отсутствует. Лицо у трупа было белее мрамора.
   - Почему у него нет уха? - спросил Грин у Эрика.
   - Откололось, - ответил Эрик. Грин поймал его взгляд, и ему стало не по себе, такая ненависть горела в голубых глазах Эрика. - Знаешь, почему они его не оставили снаружи?
   - Нет, - Грин честно не понимал, почему. Он вообще не понимал, что надо сделать, чтобы заслужить такую страшную смерть.
   - Пример. Назидание, - объяснил Эрик, которого трясло от ненависти. - Суки, ненавижу! Мусора!
   Увиденное потрясло всех, даже староста побледнел. Реакция Эрика Грина удивила. Он давно присматривался к Эрику, но никак не мог понять, что же тот за человек. Он ничего о себе не рассказывал, все, что Грин о нем знал, так это то, что родителей Эрика в туннеле не было. Первые недели мальчики вокруг только и говорили, что о своих родителях: кем те работали, и где они сейчас. Почти у всех родители были совсем рядом, в рабочих бараках. Охранники запрещали им общаться, но это мало помогало - первая часть туннеля была длиной всего в два километра, а людей там обитало - больше тысячи. Мамы и папы поневоле пересекались со своими чадами, и находили способ перекинуться одним-двумя словами, передать что-то из еды или одежды. Лишенный этого Эрик, как и Грин, смотрел на них с завистью. Было неясно, как в таком случае, Эрик оказался в туннеле, ведь в детский барак попадали только члены семей рабочих. Как-то раз Грин напрямую спросил его об этом. Эрик помрачнел, и ответил:
   - Сам пришел, - он сплюнул на пол, и добавил: - Если бы знал, что тут такое, еще бы подумал... Сменял, мля, шило на мыло.
   - Так передумать никогда не поздно! - слова Эрика услышал Ашер, заводила у "концевых". - Пойди попроси мусоров, они тебя выпустят. - Эрик исподлобья зыркнул на Ашера, и тот сразу отошел. Парадоксально, но мелкого невзрачного Эрика побаивались все, в том числе и староста. Он был этаким "человеком-загадкой", джокером. Он дрался, дрался со всеми, отчаянно нападая даже на старших. Получив по голове, он не успокаивался, а, отлежавшись, продолжал вести себя так же. Эрик был неукротим. Нет ничего удивительного, что со временем весь барак стал воспринимать его как "третью силу". Вокруг Эрика постоянно крутились несколько малышей, которых он не давал в обиду. Тот же черноглазый Стасик, которого невзлюбил староста, и который вечно оставался то без обеда, то без завтрака, как только Эрик взял его под крыло, стал кушать регулярно. В один прекрасный день Эрик стал рядом со Стасиком в очередь за едой. Когда помощник старосты привычно оттолкнул протянувшего тарелку Стасика, Эрик, ни слова не говоря, забрал у того тарелку. Глядя помощнику прямо в глаза, он протянул тарелку, и тот, ни слова не говоря, насыпал туда каши. Эрик отдал тарелку готовому расплакаться малышу, протянул руку, и сам взял из ящика два кусочка хлеба. После этого Стасика стали кормить, как всех. Вовремя - он уже исхудал до такой степени, что стал похож на призрак. Стасик стал верным оруженосцем Эрика. Добрый и застенчивый, он нуждался в ком-то, кто бы вел его по жизни. Отец и мать Стасика были в рабочих бригадах: отец строил, мать прислуживала во втором туннеле.
   Шанс войти в команду Эрика был и у Грина. Эрик очень хотел, чтоб так и случилось. Он почти сразу предложил ему:
   - Нам надо вместе держаться, иначе они нас по одному сгноят. Иди к нам, будешь подо мной, вторым человеком.
   - Я подумаю, - уклончиво ответил Грин. Ему не хотелось опять заводить друзей, один раз его уже предали. Статус "один на льдине" вполне его устраивал.
   - Думай. Предложение остается в силе, - не стал настаивать Эрик. Он продолжил обработку своих оруженосцев. Грин слушал, как Эрик настраивает их против старосты, против "концевых", против Фраймана, и понимал, что добром это не кончится.
   Обстановка в бараке накалялась. Что-то изменилось в воздухе. Забитые прежде дети стали поднимать головы. Барак стал смотреть на старосту без былого страха. Староста, почуявший неладное, отрывался на ком попало. Не проходило дня, чтобы он кого-то не избил, придравшись к любой мелочи.
   В один из дней за Грином пришли от коменданта. На вечернее построение пришел сержант Аронович, один из личных охранников коменданта.
   - Кто здесь Шимон Грин? - выкликнул он. - Шаг вперед. - Грин помедлил, и шагнул из строя. - Иди за мной, - приказал Аронович, и пошел вверх по туннелю. Грин обреченно потопал за ним. Он понимал, куда и зачем его ведет Аронович, но выбора у него не было. Точнее, выбор был - можно было отказаться, и очутиться за воротами. Грин даже обдумывал такую возможность. Обдумывал, но отбросил: ему вдруг очень захотелось жить. Жить, несмотря ни на что. Он решил подчиниться, и сделать все, что от него потребует комендант.
   Аронович сначала отвел Грина в "душевую", подождал, пока тот помоется, а потом повел во вторую часть туннеля. Они перешли по эстакаде на другую сторону туннеля. Грин с любопытством оглядывался, на этой стороне он еще ни разу не был. Здесь не было решеток, и не было бараков. Были вполне комфортные общежития, Были здания со множеством дверей и окон, разделенные на квартиры. Ходили сытые, хорошо одетые люди, прогуливались розовощекие дети. Грин слышал, что во втором туннеле живут лучше, чем в первом, но такого он не ожидал. Разница бросалась в глаза. В этом туннеле убирали девочки из соседнего барака, Грину даже показалось, что он узнал одну из маленьких уборщиц. Лицо было знакомое... из прошлой жизни, которая казалась забытым сном.
   Комендант жил роскошно. У него был отдельный "дом", длинный, и узкий, как и все здания в туннеле. В прихожей Ароновича и Грина встретил мальчик на вид чуть младше, чем Грин. По виду мальчика нельзя было сказать, чтобы он в чем-то нуждался. Мальчик был ухоженный, сытый, одежда хорошая, теплая, на ногах мягкие войлочные туфли. От него едва уловимо пахло каким-то одеколоном, запах, который Грин уже позабыл. Он смерил Грина недобрым взглядом, и сказал:
   - Иди прямо, там тебя уже ждут. И разуйся, там ковер.
   Грин разулся, и прошел в указанную мальчиком дверь. Сам мальчик остался в прихожей с Ароновичем. За дверью обнаружился коридор. Грин пошел вперед, ковровая дорожка слегка покалывала босые ноги.
   - Заходи, - комендант услышал шаги за дверью. Грин зашел. - Дверь закрой, - приказал комендант, и Грин осторожно прикрыл за собой дверь. В комнате было тепло. Вся комната, кроме угла, где стояла пышущая жаром печка, была устлана коврами. На стенах тоже висели ковры .Свисающая с потолка хрустальная люстра была погашена, комнату освещали несколько бра. В дальнем конце комнаты стояла большая двуспальная кровать. Сам комендант сидел в кресле у низкого круглого столика, заставленного бутылками и разнообразной снедью. При виде такого богатства Грин непроизвольно сглотнул слюну.
   - Ну, вот мы и встретились, - комендант встал из кресла. Он приблизился к Гину, и посмотрел тому в лицо. Изо рта у него пахло спиртным, комендант был навеселе. - Красавчик. Ну, что стоишь? Раздевайся, посмотрим на тебя.
   Грин медленно, точно во сне, стал раздеваться. Комендант его не торопил, смотрел, сверкая линзами очков. Грин скинул с себя всю одежду, аккуратно сложил ее на стул, и стал посреди комнаты, опустив руки.
   - Хорош, хорош, - дыша перегаром, комендант обошел вокруг Грина, провел рукой по спине. Он подтолкнул Грина к кровати. Грин подошел к кровати, и остановился. Комендант развязал пояс халата, и плюхнулся на кровать. Халат распахнулся, открывая обрюзгшее, покрытое волосами брюхо, кривые ноги. Грин с трудом сдержал гримасу отвращения.
   - Давай сюда, - комендант дернул Грина за руку, и плюхнулся на кровать рядом с ним. Комендант повернулся к нему, и задышал в ухо: - Хороший мальчик. - Рука его погладила Грина по бедру, скользнула выше. Грин сжался, отвернувшись от коменданта. Все мускулы его напряглись.
   - Э, так дело не пойдет, - комендант встал, и покачнулся. - Чего ты, как деревянный? Первый раз, что ли? - Грин судорожно кивнул. - Ладно, - подобрел комендант. - Вставай. - Он усадил Грина в кресло. Грин вцепился в подлокотники замер, ожидая, что будет дальше. Комендант взял бутылку, стакан, и налил водки.
   - Пей! - протянул он стакан Грину. Грин трясущейся рукой поднес стакан ко рту, и сморщился от водочного запаха. - Пей! - повторил комендант. Грин сделал большой глоток. Он никогда раньше не пил водку, и от неожиданности его чуть не стошнило. Слезы брызнули у него из глаз, он закашлялся. - Да кто так пьет, - комендант забрал стакан, долил еще водки, поднес его к лицу Грина, и приказал: - Открой рот. - Грин открыл рот, и зажмурился. - Вот так, и не смей закрывать, - с этими словами комендант стал лить ему в рот водку. Грин терпел изо всех сил, сдерживая тошноту. - Закуси, - услышал он голос коменданта, и открыл глаза. Комендант протягивал ему большой соленый огурец. Грин закусил, вкус огурца перебил мерзкий водочный привкус. - Съешь что-нибудь, - разрешил комендант. Грин трясущимися руками сделал себе бутерброд, и съел. Комендант сидел в кресле напротив, и пристально смотрел на него. - Давай еще, - пододвинул он Грину стакан, на этот раз, правда, налил меньше. Грин выпил. Вторая пошла намного легче. По телу стало разливаться тепло, руки больше не дрожали. Грину стало хорошо, он откинулся в кресле и расслабился. Комендант, не спускавший с него глаз, понял, что клиент созрел. Он налил себе стакан, выпил, занюхал рукавом, и приказал Грину: - А теперь в кроватку. - Грин лег на кровать, в голове у него шумело, все тело казалось необычайно легким. Теперь ему уже было все равно, что с ним сделает комендант. Тот плюхнулся рядом, и пробормотал: - Хороший мальчик, хороший.
   Грин стал ждать продолжения, равнодушно глядя в потолок. Комендант лежал рядом с ним, Грин слышал его ровное дыхание. Ничего не происходило. Грин сел, оперся на локоть, и посмотрел коменданту в лицо. Глаза коменданта были закрыты, волосатая грудь мерно опускалась и подымалась. Комендант спал. Грин немного полежал рядом с ним, боясь шевельнуться, чтобы не дай бог, не разбудить. Спустя некоторое время ему наскучило лежать. В голове у него прояснилось. Грин осторожно сполз с постели, и на цыпочках пошел к выходу. Громкий смешок, нарушивший сонную тишину комнаты, заставил его замереть. Сердце у него ушло в пятки, он оглянулся на кровать, но там ничего не изменилось, комендант по-прежнему спал. Грин осторожно шагнул в сторону кровати, и тут краем глаза уловил какое-то движение. Он повернулся в ту сторону, и увидел, что из большого зеркала в бронзовой раме, висящего на стене, на него кто-то смотрит. Грин машинально сделал несколько шагов в ту сторону, и оказался перед зеркалом. В зеркале, вместо отражения комнаты и Грина, была другая картинка. На заднем плане росли какие-то деревья, текла горная речка - Грину даже показалось, то он слышит, как журчит на камнях быстрый поток. У реки стояла круглая палатка из шкур, точно как в фильмах про Дикий Запад. Но не это было самым главным. На переднем плане, занимая половину зеркала, стоял какой-то человек. Одет он был в куртку из грубо выделанной кожи, и такие же штаны. По швам штанов и куртки сбегала бахрома. Кожа у человека была красная, лицо покрыто морщинами. В волосах торчали перья. Все точно как в фильмах. В руке у человека была трубка. (более подробно о Шамане можно прочитать в "Цене свободы")Он посмотрел Грину в глаза, как тому показалось, оценивающе. Он точно просветил его насквозь. Очевидно, Грин его не разочаровал, потому что старик кивнул, и отсалютовал Грину трубкой.
   - Быстро одевайся и уходи, - зашипел кто-то сбоку. Грин от неожиданности вздрогнул, и картинка в зеркале исчезла, осталось только отражение самого Грина. Он повернул голову, и увидел, что у двери стоит давешний мальчик. - Давай, быстро, я сказал! - повторил тот, и подошел к Грину, сжимая кулаки.
   - А...? - Грин показал глазами на кровать.
   - Он до утра не проснется. Ну, одевайся же!
   - Но? - промычал Грин вопросительно.
   - Ничего тебе не будет. Он утром и не вспомнит ни о чем, я знаю. А если вспомнит, я что-нибудь придумаю.
   Грин, поняв, что другого шанса не будет, быстро оделся. Мальчик подтолкнул его к двери: - Иди. - Они пошли по коридору. У ведущей в прихожую двери мальчик неожиданно потянул Грина за рукав, и развернул к себе.
   - Слушай, ты! - зашипел мальчик, сверля Грина горящими глазами. - Я никому его не отдам, ты понял? Он мой, только мой! - Грин вначале не понял, о чем говорит мальчик, потом до него дошло. Мальчик боялся, что Грин отобьет у него коменданта! Грин согласно кивнул. - Вот и хорошо, - резюмировал мальчик, и вытолкнул его в прихожую. Спящий на диване Аронович поднял голову, и сонным голосом произнес:
   - Что, все?
   - Да, - выдавил из себя Грин.
   - Э, стоп! - Аронович взглянул на часы, и сон слетел с него. - Не может быть, чтоб так быстро!
   - Да все в порядке, Аронович, - вступился за Грина мальчик. - Хозяин устал, спать лег. А этого в другой раз вызовет.
   - Ну, если так... - Аронович вылез из-под одеяла, и принялся обуваться. Грин тоже натянул свои ботинки. Аронович отвел его в барак. Время уже было после отбойное, и все спали. Или делали вид, что спят. Грин разулся, и втиснулся на свое место. Эрик не спал. Он приподнялся на локте, и насмешливо спросил:
   - Ну как, чпокнул тебя комендант?
   - Ннет, - выдавил Грин.
   - Верю, - ответил Эрик. - Иначе бы ты до утра там тусовался. У господина коменданта по утрам самый стояк. Странно...
   - Да тебе-то что? - вскинулся Грин. - Своими делами занимайся.
   - Непростой ты человек, Грин. Загадочный, - губы Эрика растянулись в улыбке. В этот момент Грина стала бить дрожь, до него наконец-то дошло, чего он только что избежал. Он отвернулся от Эрика, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Эрик хмыкнул, и лег. Было слышно, как он о чем-то перешептывался с лежащим справа от него Стасиком.
   Комендант больше Грина к себе не вызывал, точно забыл про него. Возможно, что старик с трубкой, который ему привиделся, имел к этому какое-то отношение. Наверняка Грин не знал. Случившееся очень сильно на него повлияло. Трещинка, которую сделал в его сознании Илья Вишневецкий, превратилась в широкую расселину. То, что комендант не смог (или ему не дали?) сделать с ним то, что собирался, значения не имело. Главное, Грин был готов, чтобы с ним это делали, он с этим внутренне согласился. Решение, которое он принял под влиянием страха, жгло его изнутри. Грин надломился.
   После этого случая Эрик стал отдаляться от Грина. Он по-прежнему спал рядом с ним на нарах, но посвящать в свои дела перестал. В свете того, что случилось с помощником старосты, Грин даже был этому рад.
   То, что Эрик собирает вокруг себя команду, старосте не нравилось. Он не трогал Эрика, и не трогал его подопечных. Что затишье временное, было ясно, как ясно и то, что староста предпримет какие-то действия, чтоб вернуть себе прежнюю власть. В один прекрасный день староста услал Грина с Эриком и всей командой уборщиков в параллельный туннель, сортировать вещи. В соседнем туннеле рядами, один на другом, стояли контейнеры. Часть из них была помечена, содержимое описано. Но о содержимом большинства осталось только догадываться. В последнюю неделю перед тем, как уйти в туннель, люди Фраймана тащили все, что попадалось под руку. Теперь эти контейнеры понемногу разбирали. Обычно этим занимались взрослые. Но иногда ставили и ребятню, выдавая на время работы рукавицы, чтобы руки не поотмораживали. Соседний туннель не отапливался, и продувался ветром насквозь. Работать там было нелегко. Когда, закончив работу, озябшие и голодные, они вернулись в барак, и все стали строиться, чтобы получить обед, они обнаружили, что Стасика нет.
   - Где Стасик? - спросил Эрик у одного из малышей в очереди.
   - Его староста побил, - ответил тот.
   - Так он в бараке?!
   - Не, его унесли в медпункт. Он сильно его побил...
   Вскоре они узнали подробности. Оказалось, то, только Эрик скрылся из виду, староста вызвал к себе Стасика, который в тот день был дежурным. Придравшись к неубранному полу, и вечной луже вокруг параши, староста принялся избивать Стасика на глазах у всех. Сначала он бил его кулаками, потом, когда тот упал, принялся остервенело пинать ногами. Остановился он лишь тогда, когда Стасик перестал стонать и шевелиться. Кто-то позвал охранников, те принесли носилки, и двое пацанов покрепче унесли Стасика в медпункт.
   - Ну, падла! - взъярился Эрик. Староста ходил по площадке, помахивая дубинкой, и покрикивал на сидящих тут и там с тарелками подданных. В сторону Эрика он демонстративно не смотрел.
   - Надо узнать, как у Стасика дела, - вставил свои пять копеек Грин.
   - Ну, вот ты и узнай. Ты же у нас любимчик коменданта. Тебе точно не откажут, - скривился Эрик. Грин сделал вид, что не заметил скрытого подтекста в словах Эрика, и подошел к старосте. На удивление, тот с легкостью отпустил Грина в медпункт. Грин с деловым видом прошел через все посты. Один раз его спросили куда он идет, но, когда он сказал, что ему разрешили, то задерживать не стали. Он дошел до медпункта. И постучал в дверь. Голос доктора тети Любы пригласил его войти.
   - Тебе чего? - по обыкновению недружелюбно спросила тетя Люба. Грин не смутился, тетя Люба, несмотря на свою показную свирепость, детей любила. Он объяснил цель своего визита.
   - Умер ваш Стасик. Сломанное ребро проткнуло легкое, - тетя Люба раздраженно отшвырнула журнал, который читала. Грин потрясенно охнул. Не то, чтобы у них в бараке не умирали - за те три месяца, что он провел в туннеле, от болезней умерло три мальчика, все не старше двенадцати. Но чтоб вот так - от побоев?
   - Что у вас там творится? А? Вы что, дети, совсем с ума посходили? Кто его так? - тетя Люба схватила Грина за плечи, и стала трясти.
   - Сттарроста, - ответил Грин, чуть не прикусив язык.
   - Как староста? - тетя Люба отпустила Грина, и уставилась на него, не веря. - У меня записано - драка.
   - Обыкновенно, за грязь, - ответил Грин, и рассказал тете Любе все, что услышал от свидетелей.
   - Нет, этому надо положить конец! - забегала по комнате доктор. - Это же черт знает что! Что ни день, кто-то с побоями поступает, а мне говорят - упал, поскользнулся. Теперь он вообще ребенка насмерть забил. Я положу этому конец! Все!
   Грин посидел у тети Любы, и вернулся в барак. В тот день на работу их больше не гоняли. Все время перед ужином барак тихо гудел, обсуждая принесенную Грином новость.
   - С тобой опасно дружить, Эрик, - бросил, проходя мимо лежащего на нарах Эрика Ашер.
   - Что!? - подскочил Эрик.
   - А то, что, если бы не ты, Стасик был бы жив.
   - Стасика убил староста, а не я! - заорал в спину Ашеру Эрик, сжимая кулаки. Тот пожал плечами - мол, как скажешь, и улегся на свое место. Старосты не было, он куда-то отлучился. Ужин также прошел без него. Появился он уже после отбоя, и сразу скрылся в своей комнате.
   В бараке никто не спал, Эрик всех взбудоражил. Он стоял в походе, и вещал.
   - Кого вы боитесь? - громко говорил он. - Старосту? Помогальников? Да нас здесь почти двести человек, мы их на куски порвем, если вместе накинемся.
   - Страшно, - пискнул кто-то из малышей.
- Не страшно! - отрубил Эрик.
   - Эрик, послушай... - начал Грин. Эрик сверкнул глазами в его сторону, но ничего не сказал, и Грин продолжил: - Давай подождем. Тетя Люба обещала поговорить с начальством. Его уберут от нас...
   - Тетя Люба, - передразнил Грина Эрик. - Ты еще скажи, что твой любимый комендант нам поможет. - Барак отозвался одобрительным ворчанием.
   - Будет только хуже, - устало сказал Грин, и откинулся назад. - Вот увидите, будет только хуже... - но этого уже никто не услышал, барак бушевал.
   Староста, который, конечно же, не спал, и прислушивался к тому, что происходит в бараке, понял, что еще чуть-чуть, и он потеряет контроль над ситуацией. Рывком распахнув дверь, он вышел из своей каморки, поигрывая дубинкой. С нар тут же соскочили его помощники, все четверо, и стали у него за спиной. Вид уних был не такой уверенный, как у старосты. Барак замер, стало тихо.
   - Что, осмелели?! - спросил он. - Овцы, мля! Ну-ка быстро все на нары! Считаю до трех, на счет три все спят. Раз! - Староста пошел вперед по проходу, постукивая дубинкой по нарам.
   - Не стойте! Не стойте, бейте их! - закричал Эрик. На мгновение Грину показалось, что сейчас все кинутся на старосту. Барак заколебался.
   - Два! - староста надвигался. Дети еще секунду помедлили, и вот кто-то из малышей не выдержал, и полез на нары. За ним другой, третий, и вот уже Эрик стоит в проходе один. Грин ему посочувствовал, он прекрасно понимал, каково сейчас Эрику.
   - Три! - с победной ухмылкой староста остановился, не доходя до Эрика. - Ну что, маленький ублюдок. Все. - Эрик оскалился, и попятился назад по проходу. Улыбка на лице старосты стала еще шире, он обернулся к своим клевретам, и приказал:
   - Взять его! Щас мы из него девочку сделаем!
   Двое помощников вышли вперед, и направились к Эрику. Эрик сделал еще несколько шагов назад. Затравленно оглянулся. Конец барака был уже недалеко. С нар в самом конце, напротив печки, подперев подбородок кулаком, на Эрика задумчиво смотрел Ашер. Отступать было некуда.
   - Иди сюда! - протянул к Эрику руки помощник старосты. Он был уже совсем рядом с Эриком. В этот момент Эрик сделал то, чего от него никто не ожидал: он прыгнул вперед, и ударил помощника старосты плечом в грудь. Помощник покачнулся, но не упал. Радостно осклабясь, он сграбастал Эрика, но торжествующее выражение на его лице вдруг сменилось гримасой боли. Эрик не просто ударил его плечом. По калевое плечо било помощника в грудь, он успел достать из кармана заточку, и нанести правой рукой не меньше десяти ударов в грудь и живот. Обхватившие Эрика руки помощника разжались, он сложился и упал на пол. Эрик остался стоять, острие зажатой было красным от крови. Грин удивленно открыл рот - как Эрик ухитрился сделать заточку, ведь все время на виду? Так же, как стоял, чуть согнувшись, Эрик медленно пошел вперед. Голубые глаза сияли ледяным огнем. Второй помощник старосты поднял руки, и прижался спиной к нарам. Эрик прошел мимо, не удостоив того и взгляда. Он не отрывал глаз от старосты. Староста что-то хрипло каркнул, быстро развернулся, вмиг потеряв всю вальяжность, и опрометью кинулся к двери барака. Он выскочил наружу, и с грохотом захлопнул стальную дверь. Было слышно, как он возится там, пытаясь задвинуть засов. Ему удалось закрыть дверь за мгновение до того, как в нее ударило плечо Эрика. Эрик нанес в дверь несколько ударов ногой, но без толку - дверь была крепкая, и даже не шелохнулась.
   - Нам крышка, - прозвучал в повисшей тишине голос Ашера. Эрик посмотрел на него диким взглядом, и выронил заточку. Ашер выразил всеобщее мнение: после случившегося на барак обязательно обрушатся репрессии. Староста обязательно приведет охранников. Странно, но никто не появлялся. Прошел час, другой. Барак напряженно ждал, перешептываясь. Ничего не происходило. Спать в бараке так никто и не лег. Всю ночь несколько человек напряженно смотрели в забранные решеткой окна, пытаясь разобрать хоть что-то сквозь мутные замызганные стекла. Наконец, утром, когда все лампы под потолком туннеля уже горели, кто-то выдохнул:
   - Идут!
   Загрохотал засов, дверь приоткрылась, и показался ствол винтовки. В барак зашел охранник в бронежилете и каске. На него с нар уставились десятки пар глаз. Охранник потоптался, и исчез, через несколько минут, показавшимся всем в бараке вечностью, они услышали голос за дверью:
   - Построение во дворе, если никто не выйдет, кинем гранату.
   Дети тут же, толкаясь, бросились наружу. Грин вышел вместе со всеми, и стал в строй у стены, во втором ряду. Ворота в решетках были закрыты, и, если не считать группы охранников, снаряженных по-боевому, на площадке никого не было. Убедившись, что все вышли, двое охранников скрылись в бараке, но вскоре вышли, таща за руки и за ноги труп помощника. Заскрипели, открываясь, ворота, и на площадку вошла группа контролеров и охранников. Увидев, кто пришел, Грин не удержался, и присвистнул: пожаловал сам Гельман. Гельман был не просто контролером, он был правой рукой Фраймана, повелителем обеих туннелей. Жизнь и смерть каждого из более чем трех тысяч подданных империи Фраймана находились в руках этого человека. Говорили, что до катастрофы он был преуспевающим адвокатом, да не простым, а председателем коллегии. Ходил он всегда в сопровождении свиты и охраны. За спинами окружавших Гельмана людей маячила фигура старосты. Среди сопровождающих был и комендант, увидев его, Грин вздрогнул.
   Гельман прошелся вдоль строя, разглядывая лица детей. Пар вырывался у него изо рта. Грину он показался человеком с другой планеты - до того чистым и ухоженным было у него лицо. Туннель накладывал отпечаток на всех, даже тех, кто мог позволить себе комфортную жизнь, но Гельмана это не касалось. Рядом с ним с винтовкой наизготовку шел охранник. Возле валяющегося тела помощника Гельман остановился, и пнул его носком сапога.
   - Ну и кто из вас, сопляков, это сделал? - спросил Гельман, повысив голос. Тут же вперед рванулся староста, и уже было протянул руку, чтобы ткнуть пальцем в Эрика, но не успел. Эрик сам шагнул вперед из строя, и стал перед Гельманом.
   - Как тебя зовут, дитя? - спросил Гельман.
   - Эрик, - ответил Эрик, и вздернул подбородок. С минуту они смотрели друг другу в глаза, Гельман и Эрик.
   - Эрик... А фамилия?
   - Просто Эрик.
   - Хмм... И за что же ты его убил, Эрик Просто?
   - За дело! - крикнул Эрик, и с вызовом добавил: - И вот того гада я убью, - он показал на старосту.
   - Этого не потребуется, Эрик Просто, - бросил в ответ Гельман. Казалось, что ситуация его забавляет. - Он не справился со своими обязанностями. У вас будет новый староста. - При виде ошарашенного выражения на лице Эрика, Гельман усмехнулся, и добавил: - Считай, что тебе повезло. Скажи спасибо доктору Любе, она за вас вступилась. Если бы не она, ты бы уже был за воротами. Но не вздумай отколоть еще один такой номер. Мне нужно, чтобы здесь был порядок. - Гельман повернулся, и уже через плечо сказал: - Далеко пойдешь, если раньше не убьют, Эрик Просто. Я тебя запомню.
   - Господин Гельман, - закричал слышавший весь разговор староста. - Так нельзя, он террорист! Он подбивал быдло на бунт! - Грин отметил про себя, что староста не называл Эрика убийцей, потому что из его уст это обвинение прозвучало бы комично.
   - А, это ты... - протянул Гельман, будто только что заметил старосту. - Я же тебе говорил, что здесь должен быть порядок. А ты что наделал?
   - Я... - слова застряли у старосты в горле. - Это больше не повторится, я все исправлю!
   - Конечно, не повторится, - ответил Гельман. - Ты теперь будешь старшим помощником младшего говновоза. Уберите его! - приказал он охранникам, и один из них тычками погнал бывшего старосту вниз по туннелю. Определили его в самый вонючий и грязный барак, где жили чернорабочие. Он даже пару раз появлялся у них в бараке, меняя парашу. На нем уже не было его щегольских ботинок, и полярной куртки, выглядел он как все, грязный, вонючий, забитый. Потом он куда-то пропал, ходил слух, что прознавшие о его художествах товарищи по бараку скинули его с эстакады, с которой выливали бочки с дерьмом.
   Позже, когда туннель уже стал для Грина полузабытым кошмаром, человек по фамилии Вайнштейн разъяснил ему смысл того, что тогда произошло: "Понимаешь, староста превысил свои полномочия. Ему дозволялось бить рабов, но ни в коем случае не калечить или убивать. Это право было только у этих, как ты их назвал? Вспомнил - контролеров. В такой системе, какую построил Гельман, то, что сделал Эрик, значения не имело - просто один раб убил другого. Проступок старосты был гораздо хуже. Кроме того, я подозреваю, что у Гельмана были свои планы на Эрика, на вас всех, если на то пошло. Дети - идеальный материал для манипуляций. Чистый лист, на котором можно написать все, что заблагорассудится. Гельман прекрасно понимал, что, рано или поздно, снег сойдет. Из кого ему тогда черпать кадры для своей гвардии? Из тех, кто помнил старые порядки? Сомневаюсь. Вы идеально ему подходили, особенно - Эрик. Если бы все пошло иначе, я уверен, он бы нашел способ его обуздать, и сделать одним из своих псов. Детей в туннеле для того и отделили от родителей, чтобы воспитать в нужном духе. Это азы. Задачей старосты было выбить из вас дух свободы, сделать послушными исполнителями чужой воли. Он перегнул палку, и за это поплатился..."
   Новым старостой оказался сорокалетний мужчина с простоватым лицом, и мозолистыми натруженными руками. Он построил всех, и сказал короткую речь, которая свелась к тому, что, если будет порядок, то будет и хорошая еда, и "условия". Дочка старосты находилась тут же, за стенкой, в бараке для девочек. Староста с гордостью показывал всем ее фотографию. Называл он всех "сынками", похоже было, что человек он неплохой. Эрик, конечно же, хмыкал недоверчиво, но к его скептическим замечаниям никто не прислушивался. Старосту как-то сразу все полюбили.
   Новый староста не соврал. В отличие от старого, его не интересовало показное раболепие подданных, и сапоги себе он чистил сам. Зато он стал хлопотать, и в бараке поставили третью печку, чаще меняли парашу, но главное - он раздобыл всем одеял. Если раньше в поисках тепла дети прижимались друг к другу, то теперь можно было натянуть одеяло на голову, и хоть ненадолго остаться в одиночестве. Благодаря новому старосте стали лучше кормить, причем он следил, чтобы еду получали все поровну. Он тоже, бывало, отвешивал пощечины и подзатыльники - иначе барак было бы не удержать, но всегда наказывал за дело. Эту справедливость, уже порядком подзабытую, дети оценили. Новые помощники, которых он назначил, оказались гораздо лучше старых. Жизнь, если это можно было называть жизнью, стала налаживаться.
   Эрику староста предлагал стать первым помощником, но тот гордо отказался. После происшедшего у него из оруженосцев остался один Рыжий, четырнадцатилетний мальчик с огненно-рыжей шевелюрой. Рыжий был в ссоре с "концевыми", и логично рассудил, что возле Эрика будет безопаснее. Был Рыжий себе на уме, ни с кем особо не откровенничал, и этим напоминал Эрика. Эрик никак не мог простить остальным, что они покинули его в трудную минуту. Они же были только рады, что он больше ничего от них не требует. Эрика стали бояться еще больше, и неясно было, то ли это репутация убийцы отталкивает от него людей, то ли судьба доверившегося Эрику Стасика.
   Спустя месяц или два после тех драматических событий произошло то, что изменило жизнь Грина, да и не только Грина, а всего барака. Под руководством старосты он и еще три десятка мальчиков работали в соседнем туннеле. В тот день они закончили разбирать контейнер с какими-то лампами. Староста закончил вносить в наладонник пересчитанные вещи, и посмотрел на часы.
   - До обеда еще час, сынки, - сказал он. - Ну-ка откройте-ка вон тот контейнер. Посмотрим, что там, и пойдем греться. - В туннеле был около минус пятнадцати, и работали там набегами - час работали, час грелись.
   Грин взял ломик, и пошел к контейнеру. Запоры и петли примерзли, и ему вместе с несколькими мальчиками пришлось попотеть, прежде чем контейнер открылся.
   - Книги... - разочарованно присвистнул кто-то. Все мечтали найти контейнер с консервами. Неделю назад им уже попался такой. Тогда они ухитрились пронести мимо ленивых часовых несколько десятков банок с консервированными персиками. Староста смотрел на такое сквозь пальцы, понимал, что детям надо есть. Не исключено, что часовые тоже понимали, потому и не усердствовали, обыскивая возвращающихся. Но в это раз им попался всего лишь контейнер с книгами. Кто-то из приближенных Фраймана не придумал ничего лучше, как запихнуть в контейнер содержимое какой-то библиотеки.
   - Господин староста, разрешите, я книжку возьму? - попросил Грин. Вид книг всколыхнул в нем какие-то давно забытые чувства. С момента, как он оказался в туннеле, он был нацелен только на выживание. Развлечения в программу выживания не входили, но Грину вдруг захотелось отвлечься, снова стать из бездушного автомата живым человеком.
   - А зачем тебе? - не понял староста.
   - Читать буду.
   - А... хм, ну, если читать... Тогда, отчего ж... Бери, - разрешил староста. Грин с трудом вырвал из контейнера перевязанную веревкой стопку книг. Выдернув одну книжку, он запихнул стопку назад в контейнер.
   - Что за книжка? - полюбопытствовал Ави, один из малышей.
   - "Звездная пехота", - прочел Грин написанное на обложке.
   - Ух ты! Дашь почитать? - подпрыгнул от нетерпения малыш.
   - Когда сам прочитаю, - солидно ответил Грин. Находка его обрадовала, книжка оказалась фантастической, а значит - будет интересно. Его в свое время приохотил к чтению Борька. Они вместе читали, обсуждали прочитанное, мечтали, представляя себя на месте героев. Грин отогнал нахлынувшие воспоминания. Староста построил подопечных, и они пошли в барак - греться.
   Истосковавшийся по печатному слову Грин проглотил книжку за два вечера. У Ави, который читал медленно, на это ушло четыре дня. Когда он заканчивал, очередь желающих почитать приближалась к десяти. С разрешения старосты, Грин взял еще книжек. Через месяц читали все, даже Эрик, который поначалу презрительно кривил губы - ботаники, мол, заучки. Стали читать даже те, кто до этого чтение ненавидел, и читал лишь то, что задавали в школе. И дело даже не в том, что в бараке по вечерам было нечего делать. Волшебный мир, открывавшийся тем, кто брал в руки книгу, заслонял неприглядную реальность. Исчезал вонючий барак и невкусная еда, и холод не так ощущался. Вместе с героями книг они штурмовали далекие звезды, дрались на шпагах с гвардейцами кардинала, брали на абордаж вражеские галеоны. Книги стали тем якорем, что удержал и Грина от сползания в тупое безразличие, которое накатывало волнами, превращая его в робота. Подействовали книги и на остальных - дети понемногу вспоминали о том, что они дети. Все чаще в бараке раздавался смех, и шутки. Оттаял и Грин. Неожиданно для него самого, его авторитет в бараке вырос, к его словам стали прислушиваться - ведь он опережал остальных на добрую тысячу книг, что прочел вместе с Борькой. Как оказалось, Эрик почти не умел читать. Увидев, как увлечены остальные, он тоже стал читать, сначала понемногу, шевеля губами, потом, когда скорость чтения выросла, стал проглатывать книгу за книгой. Он читал не только фантастику - история, геополитика - до всего ему было дело.
   Староста, увидев пользу от книг, подсуетился, и добыл для барака лампочки помощнее. Книги из контейнера, ненужные никому, потихоньку перекочевывали в барак. Четвертый ярус нар, где никто не спал из-за жуткой духоты, стали библиотекой. Пристрастился к чтению и староста. Он сблизился с детьми, и часто сиживал в кругу подопечных, калякая о том, о сем. Главной темой у него было, как они все хорошо заживут, когда сойдет снег. Пребывание в туннеле он считал временными трудностями - надо потерпеть, говорил он, и все будет хорошо. Староста оказался человеком.
   Возвращаясь после разбора очередного контейнера, Грин неожиданно для себя наткнулся на Бени. В туннеле-складе стояло много военных машин и броневиков, и даже два танка. Машины были укутаны брезентом. Когда Грин и остальные проходили мимо отрезка, где стояла бронетехника, то увидели, что с одного из танков брезент снят, и вокруг него возятся люди. Дети машинально замедлили ход, всем стало любопытно, что же происходит. На расстеленном на полу брезенте были разложены какие-то детали, шумели газовые горелки. Грин подумал, что они что-то режут, но потом понял, что они прогревают детали. И тут Грин услышал знакомый голос из-под танка:
   - Поворачивай! Да не так, мля! Что за долбодятлы криворукие...!
   - Бени? - Грин шагнул к брезенту.
   - Не стой, проходи! Давай-давай, малой! - не пустил его стоявший тут же охранник.
   - Погоди-ка, - один из танкистов, каким-то чудом расслышавший слова Грина, остановил часового. Он подошел к танку, наклонился, и заорал: - Командир, тут к тебе!
   Из-под танка, кряхтя, влез Бени. Танкист указал ему на Грина. Бени сначала не узнал его, но, всмотревшись, охнул:
   - Шими! Живой! - Он отвел Грина в сторонку, и спросил: - А где Тамар? Тетя твоя здесь?
   - Нет, - повесил голову Грин. - Ее не взяли.
   - Эх, - огорчился Бени. - У тебя все хорошо?
   - Да, у меня все в порядке, - ответил Грин и не соврал, он и правда считал, что у него все в порядке. Бени посмотрел на Грина, и тот вдруг увидел себя глазами Бени - тощего, в замусоленном ватнике, дрожащего от холода.
   - Ладно, иди, там тебя заждались, - показал Бени на переминающихся в сторонке товарищей Грина, и старосту. Грин попрощался и пошел к своим. Танк, вокруг которого возись танкисты, чихнул, было слышно, как стартер натужно пытается его завести, потом все стихло. Бени, матюкаясь, полез внутрь.
   - Родич твой? - спросил староста по дороге в барак.
   - Сосед, - мотнул головой Грин.
   Через несколько дней, когда Грин уже и думать забыл про Бени, тот вдруг пришел в барак. Только он зашел внутрь, как на него уставились десятки детских глаз. Бени окинул взглядом весь нехитрый барачный быт, и выдавил:
   - Н-да... - Бени сморщился, кислая барачная вонь шибанула ему в нос.
   Грин подошел к нему и поздоровался. Бени достал из пакета, и протянул Грину какие-то вещи.
   - Здесь свитер, и носки вот. Нора связала. Свитер большой будет, на меня. Но это ничего, - точно оправдываясь, сказал Бени. Взгляд его блуждал по потолку и стене, он избегал смотреть Грину в лицо. Поговорить им так и не удалось, Бени хотел что-то сказать, о чем-то спросить, но рядом с ним стоял староста, и он только спросил: - Тебе еще что-нибудь нужно?
   - Нет, что вы! Спасибо вам огромное! - поблагодарил Грин, искренне не понимая, что хочет услышать от него Бени.
   - Ну, хорошо! Я еще зайду, - засуетился Бени, и с видимым облегчением вышел из барака. Староста вышел вслед за ним. Грин услышал, как Бени сказал старосте: - Смотри за ними хорошенько, ты меня понял?
   - Не сомневайтесь, господин офицер, все будет в лучшем виде. Как за родными присмотрю, - угодливо пробасил староста.
   Бени стал заходить регулярно, с подачи его жены Элеоноры, жены военных во втором туннеле связали теплые носки всем без исключения детям в бараке. От них же им стали перепадать разные сладости. Однажды на построении староста объявил, что во второй туннель нужны добровольцы, помогать по дому. Грин догадался, что это Элеонора добилась разрешения обзавестись прислугой, и под это вытащить из барака хотя бы несколько детей. Перспектива жить в тепле, в нормальных условиях, оказалась очень притягательной, и к старосте выстроилась очередь - записываться. Шагнул было и Грин, но ироничный голос Эрика остановил его.
   - Что, Грин, с тряпкой и ведром набегался, хочешь теперь с подносом побегать? - протянул Эрик, и сплюнул. Грина точно холодной водой окатило. Он вышел из очереди, чувствуя в душе благодарность к Эрику, который одной меткой фразой расставил все по местам.
   Спустя пару дней пришли дамы, среди них Грин увидел и жену Бени, Элеонору. Они ходили среди записавшихся, выбирали мальчиков посимпатичнее. Элеонора долго не могла выбрать, все высматривала Грина, но тот носа из барака не высовывал. В конце концов, она выбрала одного из малышей, и отчалила вместе с остальными дамами. В бараке стало чуть просторнее.
   Была еще одна встреча, оставившая в душе Грина след: он встретил Лену, девочку из параллельного класса. Он и Борька были в нее влюблены - тайно, и разумеется, безответно, ведь Лена об их чувствах и не догадывалась. Грин увидел ее, проходя мимо барака для девочек. Время было послеобеденное, и Грин с остальными шел в соседний туннель. Девочек еще не увели, они стояли на своей площадке, разбившись на группки, и щебетали. Грин, обычно в ту сторону и не смотревший, уловил краем глаза то-то знакомое, повернул голову и увидел ее. Она стояла к нему боком, и смеялась, потряхивая выбивающимися из-под теплой шапки кудрями. Как он узнал ее среди остальных одетых в бесформенные серые ватники, останется загадкой. Лена почувствовала взгляд Грина, посмотрела на него, всмотрелась, и от удивления прикрыла рукой рот: она тоже его узнала. В туннеле почти не было детей, знакомых Грину по прошлой жизни. Убитый Эриком помощник старосты учился с ним в одной школе, на два класса старше, да пара малышей казались знакомыми.
   Поговорить им с Леной не дали. Староста девочек, здоровенная злая бабища, заметила, как Грин и Лена обменялись взглядами, и тут же с матом погнала Лену в барак. Грин помахал ей вслед, но увидела ли она это, он не знал. От этой встречи на душе у Грина стало чуть теплее. Иногда он думал о Лене, но поговорить им так и не удалось ни разу, до самого освобождения.
   Туннель жил своей жизнью. Во втором туннеле, за ущельем, все время что-то строили. Велось строительство и внутри торгового центра. Центр - пять этажей, занимал всю стену ущелья, в самом его начале, слева от эстакад, если идти из первого туннеля во второй. По слухам, именно там обитал Фрайман, в туннеле его никто ни разу не видел. Торговый центр утеплили, и, по слухам, постепенно превращали в настоящий дворец. Построили доты у всех входов в туннель. Цемент на морозе не застывал, поэтому блоки скрепляли на живую нитку, сваривая друг с другом куски арматуры. Жизнь кипела, все были при деле, все заняты.
   Из-за книжек Грин настолько ушел в себя, что вспыхнувший в туннеле бунт стал для него неожиданностью. Он, конечно, замечал некоторую нервозность стражников, но значения этому не придавал. Поэтому, когда однажды утром староста, вместо того, чтобы выгнать барак на построение, стал у двери, и сказал:
   - Сынки, из барака не выходим.
   - Почему? - спрыгнул с нар Эрик, и стал перед старостой.
   - Есть приказ, - туманно ответил староста.
   - А завтрак? - разочарованно протянул кто-то. Барак загалдел, поддерживая: завтрак - это важно.
   - Завтрак в свой черед, - ответил староста. Барак разочарованно заныл. Вскоре все опять разлеглись по нарам, и стали ждать. Прошел час, другой. Все было тихо. Ближе к полудню, когда барак уже смирился с тем, что завтракать придется в обед, снаружи раздалась пальба.
   - Что за... ? - староста выскочил из своей комнаты. Дети тут же побросали книжки, и прилипли к окнам. Староста это увидел, и заорал: - Все от окон!
   Было слышно, как за стеной, захлебываясь, тявкают винтовки. Потом донеслось многоголосое: "аааа!"и топот множества ног. Не послушавшийся старосты Эрик, напряженно что-то высматривавший за окном, соскочил с нар, и направился к двери.
   - Ты куда собрался? - староста преградил ему дорогу: - Нельзя!
   - Мне надо наружу! - упрямо наклонил голову Эрик.
   - Вернись на место, сынок. Я тебя не выпущу, там стреляют.
   - Там наши мусоров бьют, мне надо туда! - Эрик пришел в ярость, и закричал.
   - Не надо тебе туда. Вернись на место, - приказал староста. С места он не сходил, и было видно, что не сойдет. Понял это и Эрик. Он достал из кармана заточку. Грин в очередной раз подивился изворотливости Эрика - тот ухитрился сделать новую заточку, да еще и прятать ее так, что никто о ней не знал. Держа заточку у бедра, Эрик подошел к старосте.
   - Уйди с дороги, зарежу! - заорал он старосте в лицо. Тот не двинулся, и Эрик рванулся вперед. То, что произошло дальше, никто толком не увидел, до того быстро все произошло. Большинство сходилось на том, что староста левой рукой перехватил правую руку Эрика с заточкой, а правой без затей ударил того в подбородок. Произошло все в один миг - Эрик рванулся, и тут же, словно натолкнувшись на стену, полетел назад, уже без сознания. Староста оказался не прост.
   - Положите его на нары, - приказал староста. Эрика подняли, и уложили. Староста погрозил всем пальцем, и ушел в свою комнату. Больше желающих выйти не нашлось.
   Шум боя сместился вверх по туннелю, через некоторое время снова раздался топот ног, на этот раз отступавших. Как потом выяснилось, рабы сговорились напасть на стражников у всех ворот одновременно. План имел все шансы на успех: если бы удалось захватить казарму охранников, в самом верху туннеля, у выхода в ущелье, все могло бы сложиться иначе. В казарме была оружейная комната, запас винтовок и боеприпасов. Захватив этот туннель, можно было бы торговаться с людьми Фраймана во втором с позиции силы. Но - не вышло. Казарму и оружейную захватить не далось, и оправившиеся от первого потрясении охранники перехватили инициативу. Они убили больше сорока человек, заставив остальных отступить. Бунт провалился. У обитателей детского барака прибавилось работы: замывали кровь. Тела погибших загрузили на сани, и куда-то увезли, должно быть, просто выбросили где-то.
   Больше никаких последствий у бунта не было. В туннеле требовались рабочие руки, взять новых было негде, и репрессий не последовало. На каждой площадке в туннеле повесили динамики, из которых к своим подданным порой обращался Гельман, или кто-то из администрации, и проводил политинформацию. Пропаганда сводилась к повторению уже всем надоевшей истины: мир за пределами туннеля умер, замерз. Единственный очаг цивилизации, это туннель, Убежище с большой буквы. За то, что есть убежище, надо благодарить Партию и лично Вождя. Взрослые рабы, в других бараках, должны были выслушивать это по утрам и вечерам. Порой они скандировали, так, что эхо летало по туннелю: "Да здравствует Пария, да здравствует Вождь".
   Фрайман нуждался в рабочих еще и потому, что у туннеля появился филиал. В разрушенном порту расчистили и утеплили несколько зданий. Там, где был грузовой терминал, и причал для контейнеров, начали раскопки. Часть рабочих переселилась туда, раз в две недели из порта приходил обоз с добычей.
   Грину исполнилось пятнадцать. Никто, кроме него, этого не заметил, все были заворожены магической датой: ровно год прошел с момента Катастрофы. Получалось, что он прожил в туннеле почти год. Почти год, но , если бы кто-то спросил Грина о той, прошлой жизни, он бы долго чесал в затылке, прежде чем вспомнить какое-то событие. Единственной реальностью был туннель. Порой Грину казалось, что он всегда жил в туннеле, с самого рождения.
   Оказалось, что не все снаружи туннеля умерли. Для пополнения рабочих команд охранники стали отлавливать снаружи уцелевших. Пропаганда тут же растрезвонила, что все уцелевшие - людоеды, что выжить снаружи можно, лишь поедая себе подобных. В это было легко поверить - все, кого притаскивали снаружи охранники, были грязные, заросшие, вонючие. С трудом верилось, что человек может так выглядеть. Определяли их в самый вонючий и грязный барак, к чернорабочим. Правда, однажды Грин увидел человека снаружи, который выделялся из общей массы. Его тычками вел по туннелю сержант Аронович.
   - Это кого ты поймал, Аронович? - спросил Арновича охранник у одной из решеток.
   - Крысу веду, к коменданту, - пояснил Аронович, и отвесил ковыляющей перед ним фигуре увесистого пинка. - Шагай давай, вонючка! - человек неразборчиво захныкал, и стал ковылять быстрее.
   Вокруг закутанного в тряпье человека распространялось страшное зловоние, такое, что даже ко всему привычные обитатели барка отходили в сторону, пропуская их. Неудивительно, что Аронович злился. Проходя мимо Грина, "крыса" повернул голову, и посмотрел на него. Грин вздрогнул - взгляд, который он поймал, не мог принадлежать "крысе". Глаза были ясные, а взгляд острым и уверенным. Длилось это какое-то мгновение, затем глаза незнакомца потускнели, он опять уставился в пол, и пошел дальше, что-то бормоча себе под нос. Грин удивленно смотрел ему вслед. Когда спустя несколько недель он услышал по побег, он сразу догадался, кто был один из тех двоих, что сбежали. Услышав по побег, туннельные старожилы только у виска крутили - бежать в такой мороз мог только сумасшедший. Грин поделился с Эриком своими подозрениями. Несмотря на, что они отдалились друг от друга, Эрик был единственным, кто мог сказать что-то дельное.
   - Он снаружи пришел! - глаза Эрика загорелись. - Это разведчик, точно говорю. Значит, кто-то выжил, и не сдался!
   - И что из этого? - Грин, в принципе, думал так же, но вот что с этим делать, не имел ни малейшего представления.
   - Надо готовиться, - прошептал Эрик. Грин увидел его глаза, и ужаснулся. Эрик горел жаждой убийства.
   Снова потянулись похожие один на другой дни. Дни сложились в недели, недели в месяцы. Прошел еще год, Грину исполнилось шестнадцать. Ему выдали новые ботинки, взамен полуразвалившихся старых, в которые он уже не влезал. Такой вот подарок ко дню рождения. Впрочем, он и не заметил, как тот день пролетел, слишком взбудоражены все были последними новостями: температура снаружи туннеля стала повышаться. Зима отступала. По туннелю прошел слух, что лед в заливе начал таять. Это могло означать только одно: снег скоро сойдет. В бараке с радостью встретили потепление. Лютый мороз сидел у всех в печенках. Очень тяготило, что никого не выпускали наружу. Дети мечтали увидеть небо, солнце, хоть что-то кроме осточертевших за два года стен туннеля. Выходы из туннеля стали охранять так, что мышь не проскочит. Любимая присказка охранников: "не нравится, можешь уходить", сразу как-то забылась. Сменилась и пропаганда. Раньше, она с апломбом утверждала, что никого за пределами туннеля не осталось. Теперь песня стала другой: снаружи рыщут банды людоедов и анархистов. Возглавляет их бандит и убийца по фамилии Коцюба. Анархистам противопоставлялись силы закона и порядка, в лице Фраймана, Гельмана и прочих. Именно наличием банд пропагандисты объясняли то, что люди все еще заперты в туннеле, когда снаружи начал сходить снег.
   Солдаты стали готовиться. Приводили в порядок технику, проверяли оружие. По туннелю два раза в день пробегала колонна солдат в форме пограничной стражи - восстанавливали утерянную за два года форму. Царство Фраймана сосредотачивалось, и готовилось к решающему броску. Только погода стояла между бандитами и решающим возмездием. Все ждали, пока уйдет вода. Снег таял, все перед туннелем затопило, всю промзону. Глубина была - взрослому по грудь, а местами и с головой. Весь туннель, от последнего чернорабочего до самого Гельмана ждал момента, когда сойдет вода, и солдаты смогут сесть на свои танки и броневики и очистить окрестности от бандитов. Все мечтали о дне, когда смогут покинуть туннель, и снова жить в мире, где есть небо, и солнце.
   Почуяв скорое освобождение, Эрик начал сколачивать новую команду. Теперь он делал иначе, чем в первый раз. Начиналось все с того, что кандидат сам подсаживался к Эрику, и о чем-то долго с ним шептался. Большинству Эрик сразу давал от ворот поворот, некоторые переходили на следующий этап. Эрик давал кандидату задание, как правило, опасное. Грин не был в курсе дела, Эрик таился от всех, но на третий или четвертый раз заметил определенную закономерность: если переговоры закончились успешно, кандидат несколько дней ходил с таинственным видом, а потом откалывал номер. Один украл у охранника дубинку, и попался. Раздраженный охранник привел неудачливого вора за ухо в барак, и старосте не оставалось ничего другого, как выпороть провинившегося на глазах у охранника. Кандидат, стоически вынеся порку, потом неделю спал на животе, но был доволен: спал он уже на новом месте, среди ребят Эрика. Другой ухитрился проскользнуть во второй туннель, и принести оттуда новую куртку. Как он просочился мимо охраны, и где украл куртку, осталось покрыто мраком неизвестности. Еще один, выполняя задание Эрика, накинулся с кулаками на Ашера. Ашер сначала опешил, но, чувствительно получив по лицу, разозлился, и сильно побил кандидата. Такими методами Эрик собрал команду из восьми мальчиков.
   Прошел месяц, вода ушла, и земля за пределами туннеля немного просохла. Подготовка к зачистке вошла в финальную фазу. Бронетехнику подогнали к выходу из туннеля, заправили и загрузили боекомплект. На следующее утро операция началась. Грин и команда уборщиков, побросав тряпки и ведра, стояли на первой от ворот площадке, раскрыв рты. Солдаты в серо-зеленой форме пограничной стражи, стояли, построившись буквой "П". В центре строя стоял командир. Грин его узнал, это был подполковник Кабири. Солдат было много, больше двух сотен. Они стояли в бронежилетах, касках, с винтовками. Переминались, позвякивая не пригнанным снаряжением. Некоторые курили, не особенно таясь. Чуть поодаль стоял Гельман со свитой. Гельман смотрел на солдат, и улыбался. Это был час его триумфа. Долгие два года он вел свою игру, укрепляя свою власть, оттесняя Фраймана на второй план, пока не убрал совсем. И сейчас не Фрайман, а он посылал в бой армию... его армию, что бы там не думали одураченные вояки. Пусть идут, пусть воюют. Потом, после победы, он еще посмотрит, выполнять или нет данные им обещания. Солдаты сломят сопротивление невесть что возомнившего о себе быдла, решившего, что может обойтись без государства, без власти. Шпионы доносят, что они готовятся дать отпор. Этот бывший сержант, Коцюба, возомнил себя народным вождем. Смешно. Что они могут сделать, лишенные тяжелого вооружения, неорганизованные? Он, Гельман, даст им закон и порядок. Укрепившись, он станет распространять свою власть все шире. Через пять, десять лет у него будет Империя. Он станет владыкой опустевшей земли. Короткие отрывистые фразы командира летели над строем. Командир призывал не посрамить, и чтобы все, как один. За ним выступил Гельман, он взял мегафон, и тоже толкнул речь:
   "... призваны защитить завоевания цивилизации, закон и порядок. Два года мы хранили свет цивилизации в этом темном туннеле. Мы многим пожертвовали ради сохранения самого главного - жизни и свободы. Мы пережили трудную зиму. Но этого оказалось недостаточно. Банды анархистов, мародеров и людоедов вылезли из своих нор, и захватили нашу прекрасную страну. Настало время вернуть ее! Дело за малым - очистить нашу землю от крыс. Мы принесем одичавшим закон и порядок, без которого невозможно построить сильное, процветающее государство. Мы заново отстроим наш дом - Землю Отцов..." Гельман распинался долго, Грин даже успел заскучать, многие солдаты в строю тоже зевали. Наконец, тот закончил, прозвучала команда: "по машинам", и солдаты полезли в грузовики и бронетранспортеры. Одна за другой машины выезжали на эстакаду, растягиваясь в колонну. Джипы с пулеметами, гусеничные бронетранспортеры, два танка, тентованные грузовики и "сафари" - казалось, колонне не будет конца. Грин закричал на ухо Эрику, перекрикивая рев моторов:
   - Думаешь, они победят?
   - Против такой силы им не выстоять! - сверкнув глазами, закричал в ответ Эрик. Грин понял, что он сочувствует тем анархистам и мародерам, о которых говорил Гельман, и удивился - с чего бы? Впрочем, сам Грин даже в мыслях не называл солдат Фраймана "своими". Колонна прогрохотала по эстакаде, и исчезла вдали. На площадке осталось только несколько человек с переносной рацией. Среди них Грин увидел Бени и подошел.
   - А, это ты? Привет, - поздоровался с Грином Бени. Одна нога у него была в гипсе, он опирался на костыли. - Видишь, ковыляю вот. Как в анекдоте - упал, очнулся - гипс. И где упал-то?! В душе! - Бени нужно было выговориться. - Танк мой без меня уехал. Волнуюсь я за ребят. За меня там сопляк несмышленый остался, как бы не подставил он их.
   Вместо ответа Грин пожал плечами. Он вернулся к своим, и они принялись убирать оставшуюся после колонны грязь. Когда грязь более-менее прибрали, староста приказал сворачиваться. Бени пошел за ними вверх по туннелю, Грин отстал от своих, и шел рядом с ним. Шли они медленно, спины остальных уборщиков маячили где-то далеко впереди. Им повезло. Когда у ворот туннеля раздался первый взрыв, они уже отошли далеко от входа, поэтому их не задело. Взрыв был очень сильный, у Грина сразу зазвенело в ушах. Он упал на колени, хватая ртом воздух.
   - Что за...! - Бени выругался, и поспешил спрятаться за угол ближайшего барака. - Шими, давай сюда, пацан. Живо! - приказал он. Грин на карачках последовал за Бени. У ворот один за другим звучали взрывы. Туннель содрогался, с потолка летело крошево.
   - Что это? - испуганно спросил Грин, и посмотрел на Бени снизу вверх.
   - Похоже на артобстрел, - прокричал в ответ Бени. В этот момент прибежал бледный, как полотно Гельман. За ним торопился его личный охранник.
   - Что... что там происходит? - закричал он, остановившись возле Бени.
   - Артобстрел, - мрачно ответил Бени.
   - Что? Не может быть! Это невозможно! - заверещал Гельман. Грин смотрел на него, и не верил своим глазам: и это всемогущий Гельман, царь и бог туннеля? - У них нет артиллерии! Мне докладывали! У них только легкое стрелковое!
   - Выходит, что есть, - спокойно ответил Бени. Он уже пришел в себя, сказался боевой опыт.
   - Что делать? Что делать? - Гельман вцепился Бени в рукав, и заверещал, брызгая слюной: - Ты офицер, бери командование!
   - Мне нужна рация, - Бени оторвал руку Гельмана от своего рукава. - Надо вернуть Кабири, и как можно скорее. Артобстрел всегда бывает перед атакой.
   - Рация, - задумался Гельман. Взгляд его остановился на Грине. - Ты! Сходи вниз, проверь, что с рацией.
   - Я сам схожу, - брезгливо покосился на Гельмана Бени. - Все равно надо оценить обстановку. А ты Гельман, давай собирай своих ослов. - С этими словами Бени направился вниз, к выходу из туннеля. Грин мгновение поколебался, и пошел за ним, сам не зная, зачем. Наверное, ему просто захотелось увидеть небо.
   Взрывы стали звучать глуше. Противник перенес огонь на склон, на построенные доты, в которых все равно никого не было. Воспользовавшись этим, Бени и Грину удалось подобраться к воротам. Они вышли на свет. Грин, ослепленный ярким светом, охнул и прикрыл глаза ладонью. Ему еще повезло, что день был пасмурный. Бени с сочувствием посмотрел на него. Сам он часто бывал снаружи, и его глаза успели адаптироваться, отойти от туннельного полумрака. Ворот, собственно, не было, взрывами их сорвало и перекрутило. Бени обошел их, и пошел в соседний туннель, Грин за ним. Там, метрах в десяти от входа, обнаружились солдаты с рацией. Все были мертвы. Первым снарядом их не убило, он попытались отступить внутрь, но не успели. Бени подбежал к ним, перевернул одного на спину, пощупал пульс на шее.
   - Мертв, - повернул он к Грину бледное лицо.
   - Вот рация, - Грин заметил у стены рюкзак, и подтащил его за лямки к Бени.
   - Одевай ее на спину, - приказал Бени, и Грин надел рюкзак на плечи. Они с Бени вышли на площадку перед туннелями. Бени щелкал переключателями, настраивая рацию на нужную волну. Грин терпеливо ждал. О том, что его может разорвать на куски снарядом, он не думал. Впрочем, противник не стрелял, все было тихо, и перед туннелем, насколько хватало глаз, не было никакого движения.
   - Кабири, отзовись. Кабири, вызывает Танкист, прием, - Бени настроился на волну, и стал вызывать ушедшую колонну. Ему ответили почти сразу, и Бени зачастил: - Кабири, на туннель напали. Ведут артогонь, повторяю, ведут артогонь. Нужна помощь, нужна помощь, как понял, как понял, прием. - И спустя минуту: - Приказ Гельмана, развернуть колонну, и подавить артпозицию. Думаю, они где-то за домами слева от туннеля. Как понял, примем. - Очевидно, Кабири возражал, потому что Бени стал настаивать: - Если не успеете, они могут взять туннель, могут взять туннель. Поспешите. - Бени выслушал ответ, и толкнул Грина внутрь туннеля. Они отошли от входа. Навстречу им вышел Гельман. За ним гурьбой шли охранники в синих куртках, человек сорок, не меньше.
   - Ну что там, - с тревогой в голосе спросил Гельман.
   - Кабири развернул колонну, идет сюда, - объяснил Бени. - Надо ждать.
   Прошло полчаса. Противник возобновил стрельбу, перейдя на беспокоящий огонь. Каждые две-три минуты, с равными промежутками, гора содрогалась от взрыва. Бени часто смотрел на часы, лицо его омрачалось тревогой.
   - Почему они стреляют? - подпрыгнул Гельман. - Разве Кабири не должен был бы уже быть здесь?
   - Должен... - пробормотал Бени, кусая губы. - Ладно, я пойду свяжусь с ним, узнаю.
   Грин и Бени снова вышли на площадку. Бени вызвал колонну, услышал ответ, и рванул в туннель, стуча костылями. Грин еле поспевал за ним.
   - Плохо дело, - сказал он Гельману, тяжело дыша. - Кабири убит.
   - Как убит? - если до этого Гельман был бледным, то от этой новости он посерел.
   - Мост через речку-вонючку был заминирован. Когда колона развернулась и поехала обратно, бандиты его взорвали. Кабири был в головой машине. - Охранники, обступившие Бени и Гельмана, стали тревожно перешептываться. Гельман тревожно оглянулся, точно ожидая от своих же людей ножа в спину. - Это еще не все, - жестко продолжил Бени. - Колонна пошла в объезд, и попала в засаду. Их заблокировали на узкой улочке. Сейчас они ведут огневой бой, прорываются к нам. Думаю, что не прорвутся. Нас переиграли, оттянули от туннеля основные силы. Если я прав, скоро начнется атака.
   - Что нам делать?! - закричал Гельман. - Что нам делать?!
   - Атаковать, - с гримасой презрения на лице ответил Бени.
   - Атаковать? Это безумие! Надо обороняться здесь, в туннеле!
   - Атаковать, - настаивал Бени. - Наш единственный шанс, это выйти из туннеля, и атаковать артпозицию за теми домами. Если этого не сделать, бандиты подтянут силы, и захватят туннель. Ждать нельзя, надо действовать. Сколько у тебя людей?
   - Эти, да еще там столько же, - Гельман махнул рукой в туннель. - Они там быдло по баракам загоняют.
   - Давай сюда всех! - надвинулся на него Бени.
   Близкая опасность заставила всех суетиться, и меньше чем через десять минут тридцать охранников во главе с сержантом уже спускались по веревкам с эстакады. Остальные отступили вглубь туннеля, и стали ждать. Осколком снаряда перебило кабель, и туннель погрузился в темноту. Охранники притащили откуда-то фонари, и лампы-переноски. Стрельба не прекращалась.
   - Им не удалось, - когда прошли все сроки, и стало понятно, что вылазка не увенчалась успехом, из Гельмана точно вынули стержень. Он сел у стены, и уронил голову. В этот момент от ворот раздался громовой голос.
   - Фашисты! С вами говорит командующий войсками Республики! Сдавайтесь! Всем, кто сложит оружие, и выйдет с поднятыми руками, гарантирую жизнь! - Усиленный мегафоном, он летел по туннелю, отражаясь от стен: - Не подвергайте жизнь опасности ради Фраймана!
   Как только голос произнес первые слова, Гельман вскочил, точно подброшенный пружиной, и убежал вверх по туннелю. За ним, переглянувшись, побежали охранники.
   - Вояки, - сплюнул Бени, и посмотрел на Грина. - Бросай рацию, у нас есть работа.
   Грин с облегчением скинул с плеч тяжеленную рацию, и они пошли вверх по туннелю. Сзади ударил взрыв, прозвучал он гораздо громче предыдущих. У Грина снова зазвенело в голове, воздух толкнул его в спину, и Грин упал на колени. Бени, чудом устоявший, ухватил его за шиворот, и поставил на ноги.
   - В туннель стреляют, - прокричал Бени. Грин скорее прочитал его слова по губам, чем услышал, до того оглушил его этот взрыв. Они торопливо пошли вверх по туннелю, подальше от входа. Громовой голос раздался вновь:
   - Времени на раздумья даю пятнадцать минут. И пятнадцать минут на то, чтобы выйти! Через полчаса мы вас выкурим оттуда!
   - Что за черт, - ругался Бени. - Республика какая-то. Армия. Артиллерия. С кем мы связались, черт бы их побрал? - Бени и Грин дошли до первого барака. Изнутри слышались крики и бешеный стук. Дверь была закрыта снаружи на засов, в нее ожесточенно били изнутри. - Шими, иди дверь открой. - Грин подскочил к двери, навалился на засов. Дверь распахнулась, из барака повалил людской поток, чуть не сбив его с ног. Люди сломя голову бежали вниз, к воротам. После разорвавшегося в туннеле снаряда, предупреждение командующего войсками какой-то непонятной Республики трудно было не принять всерьез. Мимо Грина и Бени пробегали побросавшие оружие стражники, торопясь успеть до истечения срока.
   - Вот что, Шими, - тяжело дыша, сказал Бени, и остановился. - Беги вверх, открывай все бараки. Торопись!
   Грин кивнул, и побежал по туннелю, открывая бараки. Из бараков тут же вываливались люди, и бежали вниз по туннелю. Так он добежал до барака для девочек, и остановился. На площадке перед барком творилось что-то невообразимое. Охранники прикладами гнали ничего не понимающих, испуганных девочек на площадку перед бараком для мальчиков. Те визжали, разбегались, но охранники свое дело туго знали. Заметив в неровном свете ламп-переносок Грина, какой-то охранник зарычал:
   - Сюда подошел, пацан! Я кому сказал!? - он направил на Грина винтовку, ослепив его светом тактического фонаря. Грину ничего не оставалось делать, как влиться в поток. Девочек загнали на площадку, на которой уже стояли выгнанные из барака мальчики. Грин заметил, что многие полураздеты, босиком. Им даже не дали одеться. Раздавая удары направо и налево, охранники оттесняли мальчиков к стене. Они закрыли решетчатые ворота с обеих сторон, и выстроили девочек вдоль решеток, перегородив туннель живой стеной.
   - Что здесь происходит? - послышался от решетки голос Бени. - Открыть немедленно!
   - Это кто там вякает? - спросил распоряжавшийся всем здоровенный сержант. Акцент выдавал в нем эмигранта. - А, это ты, танкист, - узнал он Бени, и приказал: - Впустить танкиста. - Ворота приоткрыли, и Бени вошел внутрь.
   - Что тут у вас? - спросил Бени, оглядывая выстроенных детей.
   - Да этот Гельман, сука, сбежал на ту сторону, - пояснил сержант.
   - А вы что не сбежали?
   - Так он, падла, пулемет выставил. Только мы сунулись на эстакаду, как по нам стали стрелять. Мы уж и кричали, что свои - хрен там, не помогло. Они там от страха совсем долбанулись! - Сержант сплюнул.
   - А здесь чего устроили?
   - Ну, так а че делать? Сдаваться? Там точно кранты, нас жалеть не станут. Быдло еще так-сяк, а нам точно звездец. Единственный шанс, сменять сопляков на транспорт и безопасный проход. Не будут же они по соплякам стрелять, - уверенно объяснил сержант.
   - Так вы что, детьми прикрылись?! - закричал Бени. - Значит, так, слушай мою команду! Я офицер! Приказываю сложить оружие, и сдаться. Детей немедленно отпустить!
   - Э, погоди, танкист. Не гони, - попытался урезонить его сержант, но Бени уже схватился за пистолет. Он расстегнул кобуру, но передернуть затвор не успел. Сержант пнул его ногой в живот. Гремя костылями, Бени упал. Сержант подскочил к нему, и ударил носком ботинка в висок. Бени обмяк. Сержант поднял с пола его пистолет, и засунул за пояс.
   - Командир, мля, - плюнул он на Бени, и пошел к своим людям, отдавай приказания. Грин кинулся к лежащему на полу Бени. Тот лежал без сознания. Оставлять его вот так валяться на проходе было нельзя. Грин вцепился в его куртку, пытаясь сдвинуть с места, но не смог: Бени был слишком тяжелый. Неожиданно к нему подскочил Эрик, вдвоем они кое-как оттащили Бени к стене туннеля. В это момент в туннеле послышался рев мотора. Что-то тяжелое медленно поднималось снизу, лязгая гусеницами.
   - Танк, это танк! - тоненьким голоском истерически крикнул один из охранников.
   - Не паниковать, - заревел сержант. - Они не посмеют стрелять по соплякам!
   Лязганье гусениц приближалось, пол еле заметно подрагивал. Рев мотора заглушал все остальные звуки, не было слышно, что говорят совсем рядом. Грин стоял в задних рядах, и, вытягивая шею, смотрел поверх голов. Рядом с ним, кучкой, стояла команда Эрика и сам Эрик - в центре. Он тоже смотрел, напряженно кусая губы. Сержант подскочил к решетке, и из-за спин девочек стал что-то кричать в туннель. Что он кричал, не было слышно из-за шума мотора.
   -... дальше! Ни шагу дальше, или мы начнем убивать сопляков! Стойте, где стоите! Стойте, суки, мать вашу так! - мотор гусеничного монстра внезапно замолчал, и стало слышно, что орет сержант. Прошло несколько минут, все было тихо. В туннеле было темно, но Грин кожей чувствовал, что там кто-то есть.
   - Эй вы, красные! У вас есть тридцать минут, чтоб убраться из туннеля! Не уберетесь, каждые пять минут буду мочить по сопляку! - снова закричал сержант. На этот раз ему ответили.
   - Не пойдет. Мы так далеко зашли не для того, чтобы уходить! Без вариантов! - отозвался голос из туннеля.
   - Пожалей детей! - выложил свой козырь сержант.
   - Это ты их пожалей! И себя заодно! Твой последний шанс! Выходи с поднятыми руками! Обещаю жизнь! Слово даю!
   - Ты кто? Назовись!
   - Я Коцюба! Слышал о таком?
   Один из охранников сдавленно охнул, на лице сержанта заиграли желваки. Внезапно выше по туннелю раздался какой-то шум, луч мощного фонаря пробил темноту туннеля и скользнул по стоящим у решетки девочкам.
   - Окружили! - панически выкрикнул охранник у решетки. Остальные охранники, и без того нервные, задергались, кто-то щелкнул предохранителем винтовки.
   - Приготовились, - Грин услышал шепот Эрика за спиной. Точно волна прокатилась по рядам мальчиков: они передавали друг другу слова Эрика. Грин чувствовал, насколько все напряжены. Неизвестно, что им наплел Эрик, но, закрывая глаза, Грин ощущал вокруг себя не напуганных малышей, а многорукое, огромное, и очень злое существо. Существо смотрело во все стороны сотнями глаз, и сосредотачивалось, подбиралось перед тем, как прыгнуть.
   - Вы окружены! Сдавайтесь! Слово даю, кто сдастся, останется жить! - снова крикнул Коцюба.
   - Командир, может и правда... того? Сдадимся? - нервно облизывая губы, предложил один из охранников. - Этот отморозок, он ведь на куски порвет.
   - Нам и так, и так крышка! - прорычал сержант. Он сплюнул, и крикнул в туннель: - Мы требуем грузовик! С полным баком! И безопасный проход!
   - Дай подумать! У нас нет тут грузовика!
   - Клюнули, - оглянулся на своих бойцов сержант, и заорал в ответ: - Думай быстрее! Даю полчаса, через полчаса нет грузовика, начинаем убивать! Время пошло!
   Потянулись минуты. В туннеле было тихо. Сержант то и дело посматривал на часы, нервничал. Казалось, время остановилось.
   - Ну, сколько там осталось? - не выдержал один из охранников.
   - Десять минут. Думаю... - фраза так и осталась незаконченной, потому что раздался громкий хлопок, и ведущая в соседний туннель дверь, закрытая на засов, рухнула вместе с косяком. Охранники присели от неожиданности, но быстро справились с испугом, и взяли дверь на прицел. Лучи тактических фонарей скрестились на дверном проеме. Что творится снаружи, не было видно, воздухе столбом стояла пыль. Что-то зашипело за дверью, и на площадку влетели два продолговатых цилиндра, разбрасывая пламя. Они раскатились в стороны, окрасив все в оттенки красного. Смотреть на них было больно, и Грин отвернулся. В этот момент Эрик во всю глотку завопил:
   - Бей гадов, - и толпа мальчиков качнулась вперед. Охранники, стоящие к ним спиной, больше интересовались дверью, из которой вот-вот покажутся враги, и перестали следить за детьми. Эта ошибка стала для них роковой. С воинственным кличем мальчики накинулись на них, хватая за плечи, за руки, повисая, как гончие на медведях, кусая и царапая. Грин, секунду помедлив, тоже кинулся в бой. Дети захлестнули охранников, и девочки не отставали от мальчиков. Кто-то из охранников, чудом вывернувшись, сумел-таки нажать на спуск. Многие просто стреляли себе под ноги. Раздались стоны, кто-то из детей упал, но остальные, не обращая на это внимания, продолжали драться. Грина сбили с ног, он кое-как встал, и на мгновение остановился. Он увидел Эрика, который остервенело бил огромного, раза в три больше него, охранника заточкой в шею. Охранник стоял на коленях, и мотал головой, а Эрик, оскалившись, стоял за ним, и кромсал. Из шеи охранника фонтаном била кровь, заливая лицо и руки Эрика. Грин никогда не забудет это зрелище - залитый кровью Эрик, белозубая улыбка на красном. В этот момент из двери на площадку влетело еще что-то. Грин успел увидеть, как катится по полу какая-то зеленая штука, а потом мир стал белым. Вспышка резанула по глазам, ослепив Грина. Кроме вспышки был еще сильный хлопок, от которого живот ухнул куда-то вниз, и Грин чуть не обделался. Вокруг кипел бой: даже ослепленные, дети продолжали рвать своих врагов. Визжащие живые клубки катались по полу, не замечая ничего.
   - Вперед! - крикнул чей-то голос впереди. Зрение понемногу возвращалось к Грину. В мелькании цветных пятен он увидел, что в дверь один за другим вбегают вооруженные люди с повязками на руках. Многие из них были уже на середине площадки. Впереди всех шел мужчина ростом чуть выше среднего, в "разгрузке" и каске. В руках у него был какой-то странная, допотопная штурмовая винтовка с деревянным прикладом. Какой-то мальчик - по волосам Грин опознал Рыжего, прыгнул на него сзади. Мужчина повернулся, сбрасывая Рыжего, тот упал, утащив с собой каску.
   - Назад! Свои! - гаркнул он, увидев, что Рыжий снова собирается на него накинуться. Рыжий остановился, и помотал головой, приходя в себя. В туннеле снова заработал мотор, громыхающее чудовище подъехало ближе. Включились фары, заливая ярким светом площадку. Приходили в себя и остальные. Один за другим визжащие клубки распадались. Мужчины с повязками помогали детям встать на ноги, оттаскивали в сторону раненых. С охранниками они не церемонились, добивали ножами. Увидев, то один из них подошел к лежащему у стены Бени, Грин сорвался с места. Он едва успел перехватить занесенную руку с ножом.
   - Ты что, малой? - Грин ждал, что мужчина с повязкой его ударит, но тот просто выдернул руку.
   - Не надо, он хороший! - стал уговаривать его Грин. - Он нас защищал.
   - Это правда, - Грин повернул голову в сторону говорившей, и застыл: перед ним стояла Лена.
   - Ну ладно, потом разберемся, - мужчина пошел дальше.
   - Надо его покараулить, - сказала Лена. Грин кивнул в ответ, с тал во все глаза смотреть, что будет дальше. Командир солдат Республики, тот самый, с которого Рыжий сорвал каску, ходил и отдавал распоряжения. Услышав, как один из солдат назвал его Коцюбой, Грин понял, что это и есть тот самый анархист, бандит и убийца, о котором столько судачили в туннеле. Склонившись над лежащим без движении мальчиком, Коцюба закричал:
   - Джека сюда, быстро!
   Вскоре из туннеля появился странный персонаж, должно быть, это и был Джек. На вид он был чуть старше Грина, с тонким, аристократическим лицом. Он разительно отличался от увешанных оружием здоровяков. Казалось, что ему не место в туннеле. Солдаты расступались, давая ему дорогу. Он прошел мимо Грина, и кинулся к лежащим детям. За ним по пятам, не отставая, семенила девочка лет четырнадцати, и мальчик, еще младше. Они присели возле раненых, мальчик стал ходить от одного к другому, кладя на лоб ладонь. Он замирал, закрывая глаза, точно прислушивался к чему-то внутри себя, потом что-то говорил девочке и переходил к следующему. Девочка, которую держал. У некоторых он не задерживался, качал головой и шел к следующему. Девочка кончиками пальцев касалась висков лежащих, водила над ними руками. Грин, который внимательно смотрел на то, что они делают, заметил, что раненым сразу же становилось лучше. У них останавливалась кровь, а у одного - Грин не поверил своим глазам, глубокие порезы на лице заросли без следа. Он ошеломленно тер щеки, с которых сыпалась сухая корка. Некоторые раненые, до того лежавшие без движения, пытались встать. Командир подошел посмотреть, удивления на его лице Грин не заметил, только усталость. Джек увидел его, выпрямился, и подошел.
   - Добился своего? Убийца ты и отморозок, - бросил Джек Коцюбе.
   - А что мне было делать, по-твоему? - закричал Коцюба, и схватил Джека за грудки. Грин заметил, что одежда Коцюбы покрыта засохшей кровью. - Дать им грузовик, чтобы они с детьми уехали? Они ведь не уехали бы просто так! И что было бы с этими детьми, ты подумал? Подумал? Все вы умные, пока кто-то другой решения принимает, и руки пачкает! А вы все в белом! - Коцюба махнул рукой, и вышел через дверь в соседний туннель. Тем временем, принесли носилки, и детей стали понемногу выводить. Те, кто постарше, несли раненых, кроме самых тяжелых. Достались носилки и Бени. Грин, не отходящий от него ни на шаг, схватился за ручку, и с еще тремя мальчиками понес Бени вниз, к воротам. У ворот стоял грузовик. В кузове сидели дети, прикрывая глаза ладонями. Грину тоже захотелось прикрыть глаза, но он решил потерпеть. Небо того стоило. Грузовик завелся, и уехал, а Грин стоял, и смотрел.
   У входа в туннель стояла пушка. Она показалась Грину очень старой, точно из фильма про Великую Войну. Сидя на колесе, курил сигарету солдат в черном берете. Еще один лежал рядом на матраце. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он мертвецки пьян. Вокруг, и ниже по эстакаде, у разбитого дота, расхаживали еще солдаты, они охраняли сидящих с руками за головой охранников. Их было от силы два десятка. Если бы Гельман знал, как их мало, он бы, наверное, так легко не сбежал, подумал Грин. Судя по всему, в нападении на туннель участвовало от силы сто человек. Из туннеля вывели еще одну группу детей. Чтобы их забрать, подъехал грузовик, и детей стали подсаживать в кузов. Подсадили и Грина. Он удивился, до чего деликатны были эти внешне суровые мужчины. С детьми обращались очень бережно, заботливо, успокаивали плачущих. Впрочем, таких было немного, дети в бараке за два года насмотрелись всякого, и плакать разучись. Грин сидел у борта, и смотрел вдаль. По эстакаде поднимались трое, один взрослый, и двое подростков. Старший из подростков был вооружен укороченной армейской винтовкой. В этот момент из туннеля вышел Коцюба. Как только идущие поравнялись с ним, он принялся сердито им выговаривать. Потом махнул рукой, и мальчики скрылись в туннеле. Взрослый чуть задержался - явно получил от Коцюбы втык, потом тоже пошел в туннель.
   - Собирай артиллеристов, везите сюда остальные пушки, и снаряды. Есть работа, - услышал Грин слова Коцюбы, обращенные к солдату у пушки. Тот встал с колеса, и взялся за рацию. В этот момент грузовик завелся, и поехал. Туннель стал отдаляться.
   Грузовик съехал с эстакады, и повернул направо, углубляясь в промзону. Туннель скрылся из виду, и Грин облегченно вздохнул. Чудовищное напряжение, в котором он жил последние два года, исчезло. Все кончилось, он у своих. Уже по тому, как обращались с детьми солдаты Республики, стало ясно, что рабства точно не будет. Да и чувствовалось в них что-то настоящее, скрытая добрая сила.
   Грин больше никогда не был в туннеле. Со временем воспоминания о кошмаре длиной в два года, стерлись из памяти. Только иногда, в кошмарах, ему снилось, что он снова в туннеле, снова слышит, как староста бьет в рельс. Он просыпался в холодном поту, и потом долго не мог заснуть. В каком-то смысле, он навсегда остался в туннеле.