Не знаю, как сейчас, а в прежние времена всем, родившимся на Дальнем Востоке, вместе со свидетельством о рождении выдавали большую жёлтого сплава медаль, где был изображён ребёнок, а по окружности сделана надпись: РОДИВШЕМУСЯ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ.
Есть такая медаль и у моего сына. Он родился в 1979 году в роддоме №5 г. Владивостока, ул.Черёмуховая, что на мысе Чуркин. Рождение каждого своего ребёнка помнит любая мать, сколько бы детей у неё ни было. Явление это долгожданное, ответственное и очень памятное. Помню и я всё до мелочей, как произвела на свет своё дитя. Долго сомневалась, стоит ли об этом писать, но, чем больше сомневалась, тем больше хотелось рассказать, в каких условиях рожали советские женщины.
Сейчас, вроде, всё меняется в лучшую сторону. Ввели родовые сертификаты, за положительные отзывы и результаты работники роддомов имеют дополнительные дивиденды. В спокойное советское время, в те самые годы застоя, рождалось детей больше, чем сейчас. Хорошо, что в последнее время правительство озаботилось повышением рождаемости в нашем малонаселённом государстве, иначе государства просто может не стать, а на пустые территории придут другие этносы.
Прогнозы по голубоглазым северным народам неутешительные. Хорошо бы было собрать по всему миру русских обратно в своё отечество, как в своё время сделал Израиль. Для этого надо, чтобы они захотели вернуться. Условия возврата: приличный уровень жизни, наличие не самой низкооплачиваемой работы, социальная защищённость, ответственность государства за каждого своего гражданина. Видимо, пока наша страна не в состоянии взять на себя такие обязательства, ввиду того, что сами россияне живут пока не очень богато, а точнее бедно. Будем надеяться, что всё изменится к лучшему.
Итак, о советском роддоме. Когда пришло время рожать, меня положили в роддом №5 на два дня раньше. Я эти два дня помню плохо, т.к. постоянно кололи димедрол, а с ним, как известно, чувствуешь себя полным идиотом: наступает какое-то полное отупение и безразличие, но и заснуть толком не можешь, лишаешься всякой воли, силы тебя покидают. Всё это время у меня были слабые схватки, которые, однако, не дают заснуть. Через два дня меня перевели в родовую палату – решили, что я созрела для родов.
Какие роды, когда я двое суток не спала. Для родов нужны силы. Врач меня посмотрела и каким – то образом определила, что у меня отошли воды и мне надо срочно рожать. Но, видимо, моё состояние было таким слабым, что мне назначили электросон, и он меня спас. Я проспала несколько часов и ко мне вернулись силы. Первое, что я почувствовала, когда проснулась – это нарастающую адскую боль приближающейся схватки.
Боль адская оттого, что раздвигаются тазовые кости. Схватки сначала редкие, а потом через каждые две минуты. Не успеваешь отдохнуть от боли. Частые схватки говорят о том, что скоро произойдёт самое важное. Я стала проситься лечь на кресло в родильном отделении, но мне всё говорили, что надо потерпеть потому, что там нет свободных мест. Меня просили не тужиться. А как это возможно – не объяснили. Известна русская поговорка, что с…ть и родить нельзя погодить.
Наконец, врач меня посмотрела и с удивлением обнаружила, что у меня до сих пор не отошли воды. Под утро мне прокололи плодный пузырь и сразу же начались сильные потуги. Врач, наконец, разрешила пойти в родовую палату. Желание скорее уже родить было непереносимым. Я бросилась бежать в родовую, но, оказывается, побежала не в ту сторону. Врач закричала: «Куда вы. Не туда! В другую сторону!».
Я быстро изменила направление и, вбежав в родовую, сходу взяла высоту, запрыгнув сбоку в свободное кресло, и развалилась там в самой бесстыдной позе. Акушерка засмеялась: «Женщина, есть же ступеньки!». Но мне было не до ступенек. Хотелось уже приступить к процессу.
Я подчинилась приказам акушерок и врача. Всё делала по инструкции. Наконец, крякнув на весь роддом, я родила своего ребёночка. Всё прошло благополучно. Вот только рассмотреть я его не смогла, т.к. перед родами с меня сняли очки. Первое, что я произнесла: «Пожалуйста, не уроните!».
Акушерка сказали, что родился мальчик среднего веса. Я-то думала, что родила гиганта! Ребёнка унесли обрабатывать, а я заплакала. «Что с вами?» - спросила акушерка. «Это она от счастья!» - пояснила ей другая. Родила я в конце ночной смены – почти в 8 утра 11 января. Начинался новый холодный зимний день. У медиков в это время была суета по передаче смены. Обо мне все забыли.
Я лежала голая на кресле, но от счастья, что всё благополучно разрешилось, ничего не чувствовала. Наконец, через несколько часов, кто-то принёс покрывало и меня им укрыли. Потом поместили в палату. Заснуть от всего пережитого я так и не смогла, сходила на обед, с удовольствием поела. А к вечеру у меня поднялась температура, заболело горло, т.к. начиналась ангина.
За то время, что я пролежала голая, я сильно простудилась. Меня поместили в бокс и стали лечить простуду. Ребёнка больной матери, конечно, не носили. Через трое суток мне стало легче, но, за то время, что я провела в боксе, у меня прибыло молоко, а что с ним делать, никто не сказал. Ребёнка-то я не кормила.
Груди стали каменные и температура опять поднялась до 39 градусов. Началась мастопатия. Наконец, молодая акушерка спросила, отчего я плачу. Я всё ей рассказала. Она показала, как сцеживать молоко. Этим я стала заниматься постоянно, мне стало легче. Меня перевели в общую палату. Всем носили кормить детей, а мне - нет. Принесут ребятишек, мамаши ничего, кроме своих детей, не видят и не замечают.
А я спрячусь под одеяло и плачу там, всхлипывая. Обидно было, что мне не носят ребёнка. Мамаши возмутились, что к ним перевели в палату простуженную женщину. Испугались за своих детей. Невдомёк им было, что это не простуда, а мои слёзы. Я же своего ребёнка так и не видела. Не выдержала однажды, вышла из палаты, где пять счастливых мамаш кормят своих малышей, и побрела в сторону детского отделения. Стою у дверей и плачу. Не понимала, почему мне не носят ребёнка. Думала, может оттого, что у меня была температура и пока ещё нельзя прикладывать малыша к груди.
Меня увидела акушерка и выяснила причину моей печали. Быстро сходила в детское отделение, вынесла и вручила мне моего сына – маленький тёплый кулёчек. Она объяснила, что обо мне просто забыли. Вот так впервые я увидела своё губастенькое сокровище. Принесла его гордо в палату и приложила к груди. Мой сынок страстно ухватил меня за сосок. Я кормила его с полчаса, прикладывая то к одной, то к другой груди. Налюбовалась вдоволь.
Соски стали болеть. Ребёнок был голоден и сосал неистово. Вечером я опять приложила его к груди на полчаса, а утром оказалось, что мои соски истрёпаны в лохмотья и дико болят. Не знаю, отчего нам не сказали, что ребёнка в первый день можно приложить к груди не более, чем на пять минут. Возможно, говорили, но я в это время была в боксе.
Вообще в те далёкие годы никаких занятий с беременными не проводили, ничему не учили. Надежда была на роддом, а там конвейер работал непрерывно, на беседы времени не оставалось. Это сейчас рожениц готовят к родам, проводят обязательные занятия. Короче, появилась новая проблема – лечить соски. Помню, что мы мазали их какой-то белой мазью, ребёнку она тоже доставалась вместе с молоком. Но самое страшное оказалось впереди.
Прогуливаясь по коридору, я поравнялась с нашим врачом Лидией Ивановной. Она подошла ко мне и сказала, назвав меня по фамилии, о том, что у меня обнаружили гонорею и что меня теперь будут от неё лечить.
И тут я совершила непростительную и наивную глупость, рассчитанную на понимание доброго доктора. Перед родами у меня обнаружили стафилококк, но лечить его можно было только после родов, о чём меня и предупредили. А так как я работала бактериологом, то разницу между стафилококком и диплококком хорошо знала.
Я повернулась к Лидии Ивановне, улыбнулась и выдала: «Это просто старая культура стафилококка, она рассыпается на отдельные кокки при окрашивании мазка, у меня стафилококк». Боже, какую картину гнева я увидела! Как я посмела, попыталась прикоснуться к святая - святых – сфере компетенции исключительно медицинского работника и именно на этом вверенном ей участке и именно ей – Лидии Ивановне! Никогда не забывала её имя.
И началось: уколы пенициллина каждые три часа, мои слёзы и мольбы сделать ещё раз анализ. Я даже попросила студентку-практикантку шестого курса посмотреть меня ещё раз и взять у меня анализ. Она меня осмотрела и подтвердила, что никаких признаков гонореи у меня нет, даже взяла мазок, но к нашему несчастью в этот момент в кабинет влетела Лидия Ивановна, обругала практикантку, а мазок выкинула.
Оставшиеся дни, что я провела в роддоме, меня систематически кололи пенициллином и выписали с «собачьим паспортом», т.е. известили мою поликлинику о моём заболевании. Это означало что, как только я оклемаюсь от родов, моё лечение необходимо будет продолжить.
А какой позор на меня обрушился! Спустя два месяца меня официально открыткой пригласили в поликлинику и в течение 3 месяцев обследовали. Нужно было каждый раз бросать грудного ребёнка и идти в поликлинику. При этом к моим доводам никто не прислушивался.
Объясняла, что мы с мужем не больны, иначе бы давно вылечились, что до родов у меня обнаружили стафилококк. Ничего не помогало. Врач в поликлинике убеждала меня, что я могла не знать о своей болезни, что она носит скрытую форму и т.д. и т.п.
Роды действительно являются сильнейшей провокацией, способствующей выявлять все скрытые болезни, особенно венерические. В присутствии моих знакомых лечащий врач давала понять, что у меня плохая болезнь. Меня долго и основательно обследовали, затем сказали, что будут подбирать антибиотик, который мне поможет (спрашивается – от чего?) и затем будут лечить. Семья была в курсе всех этих странных событий, скрывать мне от них было нечего.
Наконец, я пришла в последний раз, чтобы узнать, чем меня будут лечить. Но, увидев, как я вхожу в кабинет, врач почему-то быстро зашла за ширму с деловым видом, а меня предоставили медсестре. Молодая симпатичная медсестра на мой вопрос, каким антибиотиком меня будут лечить, засмеялась и сказала, что у меня нет ничего страшного – простой стафилококк. Антибиотики мне не нужны, лечится он простыми ванночками с фурацилином.
Моё душевное состояние в этот момент было двояким. Во мне боролось возмущение с чувством облегчения. С одной стороны я вроде была рада, что такая страшная болезнь не подтвердилась, а с другой – полна возмущения, что из-за ошибки лаборанта в роддоме я такое пережила. Мои переживания, да ещё мастопатия, перенесённые в роддоме, закончились тем, что у меня пропало молоко и своего единственного долгожданного ребёнка я не кормила грудью, вырастила его искусственником – на детских смесях.
Врачу, которой я неоднократно говорила, что у меня не может быть такой болезни, видимо, стало стыдно, и она исчезла, чтобы на всякий случай оградить себя от непредвиденных эмоций пациентки. Вот и вся история. Рассказала я её вам для того, чтобы вы узнали, как рожали женщины в СССР.
Палата на шесть человек, все удобства в общем коридоре, неквалифицированные специалисты, обращаются с тобой, как с животными, т.к. такое важное в жизни событие, как роды, происходит на конвейере, освобождавшем женщин от плода. Женщин не готовили к родам.
Но это в большом городе, а в деревнях, думаю, было ещё страшней. Глядя на сыновью медаль «Родившемуся на Дальнем Востоке», хочется сказать, что в СССР нужно бы было учредить ещё одну медаль: «РОДИВШЕЙ В СССР». Это было бы справедливо. У меня нет тоски по советскому обществу, где рожали на конвейере.