6
Январь 1976 года оказался близнецом января 1972-го, когда мы курсантами, не заклеив окна в кубрике экипажа рыбной мореходки, мёрзли по ночам, как немцы в войну под Москвой и Сталинградом. И февраль был точно таким же.
Днепр покрылся толстой ледяной бронёй. Каждый день, с утра и до ночи, “Бизону” приходилось взламывать лёд вокруг достраивавшихся у заводских причалов доков, промывать винтами относительно чистые полоски воды, а затем таскать по ним “Астрахань”. Наше крановое судно даже не пыталось двигаться самостоятельно, опасаясь повредить льдинами свои крыльчатые движители.
“Бизон” то брал “Астрахань” под борт, то водил её на буксире. И так до самого конца рабочего дня, а иногда и сверхурочно. А ночью нужно было тоже пару раз запустить двигатели и подёргаться корпусом вдоль причала вперёд и назад. Иначе до утра можно так вмёрзнуть в лёд, что потом не оторвёшься от береговой стенки.
Два одесских ледокола: “Афанасий Никитин” и “Владимир Русанов”, из ЭО АСПТР — Экспедиционного отряда аварийно- спасательных, подводных и транспортных работ, занимались ледовой проводкой в лимане и Днепре. Они водили караваны судов в Николаев и Херсон; и обратно, — до острова Березань.
Нам тоже пришлось несколько раз сходить с баржей в Николаев, пробиваясь сквозь льды. Первый раз “Бизон” потащил” конька” один; так как сам был хоть и маленьким, но всё же ледоколом. “Ледовый” рейс, длиною сто километров, в один конец, растянулся, по времени, на целые сутки.
По Днепру двигались ещё нормально. Ледоколы и следующие за ними суда раскрошили на фарватере лёд. Крупные и мелкие льдины хоть и смёрзлись между собой, но легко подминались форштевнем, разлетаясь осколками, словно битое стекло.
Зато в лимане началась настоящая Арктика. Здесь наблюдалось интересное явление, именуемое подвижкой льда. Не успевал пройти в одну или в другую сторону караван, как чуть ли ни следом за ним на канал наползало ледяное поле, — сплошная ледяная целина. Тут уж “Бизону” пришлось попыхтеть. Задрав нос, он вылезал на лёд и продавливал его своим весом. А в некоторых местах были такие заторы из торосов, что приходилось бросать баржу и проламывать их с разгона. Наконец, стальной буксирный трос не выдержал всех этих издевательств и лопнул. Пришлось возвращаться назад, к барже, и заводить на неё новый буксирный конец.
Ночь... звёзды... луна... мороз. Срежет льда, трущегося о корпус судна. Вокруг безжизненная заснеженная равнина. Я как будто бы снова на рыбалке, в море Лабрадор. Ностальгия!
Обратно добирались тоже целые сутки. Теперь “Бизон” вёл “конька” не на буксире, а на прицепе, как паровоз или тягач. Нос баржи почти упирался в кормовой кранец буксира. Тупоносая, осевшая под грузом штевней и котлов, она здорово таки тормозила ход “Бизона”. Ему приходилось буквально прогрызать себе дорогу.
Наконец капитану надоело это одиночное плавание. Было уже далеко за полночь, когда мы стали во льдах у развилки БДЛК , — дожидаться пока мимо нас не пройдёт караван, следующий с моря в Херсон....
В очередной “ледовый” поход, — в Николаев, мы вышли уже своим собственным караваном. Впереди шёл, крушил лёд, линейный буксир “Адмирал Макаров” — такая же, как и “конёк”, собственность судозавода. За ним мы, с баржей на “прицепе”. Правда, крушил он его только до пионерлагеря, а затем решил “сачкануть”.
— Олег Владимирович, у нас от тряски и ударов лампочки в плафонах перегорают. Давай поменяемся: ты иди вперёд, а я баржу потащу, — предложил по радио капитан “Макарова”.
— Леонид Иванович, у тебя винт из “нержавейки”; ты им лёд как капусту рубаешь, а на нём ни царапины. А у меня они латунные, да ещё в насадках, — лопасти по краям кусками рвёт. Осенью в ремонт станем, опять наплавлять их придется и снова винты балансировать. Дай нам хоть до лета отходить, — возмутился наш “кэп”.
“Адмирал Макаров” — низкобортный, черно-белый красавец, с несколько громоздкой надстройкой, являлся детищем ГДР-овских судостроителей. Длиной и водоизмещением он немного больше “Бизона”; зато в “лошадиных силах” мы его мощнее. Но он линейный буксир, а мы — портовый. На нём, (как у Чапаева на бронепоезде), есть настоящая радиостанция; (правда какая, — на лампах или на транзисторах, я так и не поинтересовался). Поэтому он может ходить куда угодно, — хоть в Турцию. Впрочем, никто его туда без визы не пустит.
Всё-таки не даром говорит народная украинская пословица: “ Гуртом і батька легше бити”. В этот раз мы пробивались сквозь льды и торосы лимана куда успешней, чем тогда, в одиночку, — всего лишь с утра и до вечера. И встали-таки, уже в темноте, у причала Черноморского завода.
На утро, после завтрака, нас с Шурой отпустили в увольнение. Вернее мы сами напросились. На судостроительном дворе стоял собачий холод, поэтому других желающих, прогуляться по городу Николаеву, просто не оказалось.
Выйдя за проходную завода, уселись в трамвай — очень экзотический для нас вид транспорта. В Херсоне муниципальный транспорт составляют одни автобусы и троллейбусы; а трамваев там сроду не было. Трамвай этот довёз до улицы Советской — такому же местному “Бродвею” что и наша Суворовская. Оживлённая летом: весёлая, шумная и цветная, — от лёгких девичьих платьев; сейчас она была неуютной и почти пустой: с редкими, озябшими, торопливыми прохожими.
Хоть и не очень хотелось, но всё же решили попить пивка. Ну, как это так — быть в Николаеве и не отведать хмельной продукции завода “Янтарь”, построенного пару лет назад чехами!
В промёрзшем, железном пивном киоске сидела тётка в белом халате, надетом поверх шубы, и в шерстяном платке, повязанном сверху мужской ондатровой шапки; и грелась от включенной электроплитки, на которой стоял металлический чайник.
— Вам с подогревом, или как? — озадачила она нас вопросом, когда мы попросили налить нам по кружечке пива.
— Наверное... давайте с подогревом, — решили мы поэкспериментировать.
Открыв краник у насоса, вставленного в, похожую на противолодочную глубинную бомбу, алюминиевую бочку, она наполнила, на три четверти, два пузатых стеклянных бокала. А затем, сняв с электроплитки чайник, долила их, из него, до краёв.
Вот это да! Вот это с подогревом! Ну, какая тут может быть дегустация?
Попили тёплого, горьковатого пива, сели в трамвай, с таким же номером, как и у того, что привёз нас сюда, и отправились назад — на завод.
Обратная дорога показалась почему-то долгой. Едем-едем, а завода всё нет. Вот и пассажиров в вагоне осталось всего только я да Шурик. Наконец мы спросили у вагоновожатого, (так, кажется, называлась его должность), когда же будет Черноморский завод?
Тот остановил свой трамвай и долго ржал:
— Ребята, да Вы же не в ту сторону уехали!
На обед мы конечно опоздали.
— Где Вы шляетесь? — встретил нас Савва. — Хотите есть, — идите сами себе разогревайте; тут Вам не ресторан.
Черноморский завод, у одного из причалов которого пришвартовались “Адмирал Макаров”, “Бизон” и баржа, был, в то время, пожалуй, самым крупным судостроительным заводом Советского Союза. Может быть даже и помощнее Адмиралтейского завода в Ленинграде. По крайней мере, историей своей он, питерскому собрату, ни как не поступался.
И сейчас у заводской стенки стоял целый стальной плавающий остров, называющийся тяжелым авианесущим крейсером “Минск”. А брат его – «Баку», такой же мастодонт, только не покрашенный и не достроенный, возвышался чёрным айсбергом над док-камерой; из которой он, через несколько месяцев, и должен был родиться, прямо в воду.
А на противоположной стороне заводского ковша — искусственной гавани с бетонными берегами, стоял цех, в котором строились рыболовные траулеры. И не поштучно, а конвейером. В самом начале его шла ещё только закладка корпуса очередного судна. В середине же цеха высился готовый корпус, и заканчивалась сварка последних секций надстройки. А из открытых ворот уже торчал нос новенького БМРТ . Оставалось только выкатить почти готовое судно на стапель-палубу, пришвартованного торцом к причалу, плавучего дока. Затем “утопить” этот док, вывести из него траулер и ошвартовать его у достроечной стенки.
Да, масштабы тут конечно поражали и валили наповал. По сравнению со всем этим “громадьём” наша скромная “Паллада” казалась теперь жалкой сельской кузней….
До конца зимы “Бизон”, “Макаров” и баржа сделали ещё несколько таких походов в Николаев.
-----------------------
БМРТ - Большой морозильный рыболовный траулер.
Продолжение следует.