Конференц-зал неторопливо заполнялся врачами. Ежедневная утренняя пятиминутка. Никому не нужный, но скрупулёзно исполняемый всеми больницами ритуал, оставшийся, по-видимому, со времён отсутствия (или недостатка) телефонов. Казалось бы, проще простого главврачу или начмеду принимать рапорты у заведующих отделениями по телефону внутренней связи, так ведь нет, всех нужно созвать, что бы каждый врач узнал, кто куда поступил,
да кто откуда выписался. А кому это интересно? Вот выпрыгнул больной пару месяцев назад в окно из отделения реанимации – это да, это интересно. До сих пор все вспоминают. Главврач теперь каждое утро терзает заведующего вопросом, собрал ли тот с сотрудников деньги за разбитое стекло. Такие вещи в какой-то мере ещё могли отвлечь врачей от писанины, которой они занимались все тридцать-сорок минут пятиминутки, ухитряясь строчить на коленях в истории болезни дневники, эпикризы и много чего ещё, на что обычно рабочего дня не хватает.
Рассаживались врачи, за редким исключением, отделениями. Если смотреть со сцены, то наблюдательный человек без труда определит, где какое отделение устроилось.
Чистенькие, наглаженные, с фонендоскопами на шее, суетливые, всё время о чём-то переговаривающиеся – терапевты.
Правее, развалились в жёстких креслах хирурги, в халатах, которые только условно можно назвать белыми. Поскольку они никогда не застёгиваются, можно полюбоваться синей униформой в пятнах неопределённого цвета (пятна крови, правда, угадываются).
Сразу за ними – малочисленная группа в костюмах зелёного цвета. Здесь на лицах понимание своей значимости и отражение скепсиса по отношению к представителям остальных отделений. Это – анестезиологи-реаниматологи.
С молоточками в карманах, конечно же, невропатологи или, как теперь стало принято их именовать, - неврологи. Этих отличает (кроме их инструмента) абсолютное спокойствие и вера в свою непогрешимость, ибо кто может ещё рассуждать о ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ человека и судить, правильно ли они эту «деятельность» пользуют. Разве что реаниматологов немного опасаются. А так – это их хлеб. И «хлеба» этого предостаточно всегда. Да и на масло они хорошо зарабатывают, стукая больных молоточком, тыкая иголкой, ставя непонятные диагнозы и леча сплошь радикулиты.
Ну и, наконец, ещё одна, совершенно особая и сразу узнаваемая группа врачей. Белоснежные, накрахмаленные, окутанные волнами ароматов, они притягивают к себе нарочито равнодушные или пренебрежительные, но в обоих случаях завистливые взгляды женской половины докторов. Руки там не в карманах халатов, как, например, у хирургов, напротив, они порхают, изображая то восторг, то пренебрежение, то недоумение, дабы все видели, что на них надето и нанизано, а там много чего можно разглядеть. Головки обладательниц этой красоты постоянно поворачиваются то к правой, то к левой соседке, губы в непрерывном движении, создавая впечатление живого общения, которого нет и в помине. Эти дамы никого не слушают и не настаивают, что бы слушали их, так как поглощены оценкой серёг, бус, цепочек и прочих аксессуаров друг друга и тем впечатлением, которое производят на окружающих – вы, мол, ещё не умерли от зависти? Ну, конечно же, это – гинекологи во главе с самой Верой Соломоновной, за глаза называемую Кучей из-за внушительных когда-то форм, слившихся теперь
в одну объёмную форму.
Она уже не оперирует, поскольку не может наклониться над операционной раной и поэтому пробавляется исключительно абортами. Зато в этом равной ей нет, как, впрочем, и в языке. Как-то на вечеринке главный врач, будучи в небольшом подпитии, полушутя сказал, обозревая её украшения: «Ну, ты даёшь, Соломоновна, никак лопатой деньги гребёшь?». И получил в ответ невозмутимое: «Не лопатой, а кюреткой. И не гребу, а выскабливаю. Кстати, оттуда, куда ты их вкладываешь». При этом она показала глазами на очередную пассию главного. С тех пор он так рискованно с Верой Соломоновной не шутил, хотя поводы были. Так несколько лет назад Вера Соломоновна как-то пришла на работу непривычно расстроенная и лишь в одних простеньких серёжках. Сама же и рассказала, как накануне вечером ей позвонил доброхот и предупредил о визите товарищей из соответствующих органов. Ей бы, дурёхе, подумать, что времена ОБХСС, которому она была в своё время небезразлична, давно прошли, что нынешней власти неинтересны её дурацкие побрякушки (там аппетиты другие), неинтересно и то, каким путём они заработаны. Так ведь нет, поверила сразу и сделала всё быстро по давно отработанной схеме: собрала все драгоценности и вынесла в подвал, в свою сараюшку. Визитёров ждала до утра. А потом её чуть удар не хватил – драгоценностей на месте не оказалось. Оправилась она тогда, правда, быстро (не как в прежние времена) – снова засверкала уже через месяц.
Вера Соломоновна сказала: «Ш-ш!» и гинекологи стали успокаиваться. Стихал и общий гул. На сцену, за стол президиума, прошествовало начальство, демократично улыбаясь в зал и кому-то персонально (есть же везунчики) кивая. Главврач постучал стаканом по графину, и остатки гула улеглись. Началась тягомотина: отдежурившие врачи выходят к трибуне и что-то бубнят, начальство сосредоточенно слушает и что-то помечает в блокноте, все остальные шуршат историями болезней. Впрочем, не все. В первом ряду сидят тихо. Здесь постоянно располагаются самые дисциплинированные (читай – подхалимы) и сотрудники различных кафедр. Первые изображают деловитое внимание, решая про себя, когда и какой вопрос к докладчику будет угоден начальству, вторые готовят умные выступления. Но вот дежурные врачи отчитались. Настал черёд заведующих выходить на сцену, что-то говорить, сыпать диагнозами и цифрами, вздыхать, отвечать, кивать, удручённо разводить руками и, наконец, с облегчением бежать на место.
Прерывая очередного выступающего, скрипнула ближняя к сцене дверь, и оттуда что-то пропищали женским голоском.
- Закройте! Вы мешаете нам работать!- возмутился кто-то из первого ряда и, вскочив, притянул дверь на место.
Наконец последний заведующий завершил свой отчёт и спустился в зал.
- Продолжим,- утихомирил, дружно заёрзавший, было, коллектив главный врач.
Ну да, сегодня же Пятница, и значит пятиминутка, уже под названием «Конференция», задержит здесь всех ещё минут на тридцать. Работа с историями болезней продолжилась.
- Теперь о ЧП,- интригующе произнёс главный, и зал мгновенно замер.
- Да вроде ничего не случилось,- неуверенно откликнулся старший дежурант.
- Стекло мы оплатили. Вот справка из бухгалтерии,- затряс над головой бумажкой заведующий реанимацией.
- Сядьте, Роман Дмитриевич, не про вас речь, сказал главврач и посмотрел в сторону гинекологов.
- А мы здесь причём?- удивлённо спросила Вера Соломоновна.- У нас всё нормально.
- Больная умерла, и это, оказывается, нормально?
- А-а, так она ещё днём вчера умерла. И вообще, она безнадёжная была, какое же это ЧП?
- Вот тебе раз. Это с каких пор больные с миомами матки стали безнадёжными?
- Она же от инсульта умерла, причём здесь миома?
- Выходит, вы больную с кровоизлиянием в мозг взяли на стол?- вскочив, недобро оживился кандидат мед. наук.
Вера Соломоновна усмехнулась и, не удостоив того взглядом, спокойно ответила:
- Мы её две недели назад оперировали. Здоровая, слава богу, была.
- А потом, значитца, захворала и померла невзначай?- заёрничал КМН.- Я уже тысячу раз говорил,- повернулся он к главврачу,- плохо в гинекологии обследуют больных.
- Подождите, сейчас разберёмся. Мы для этого и собрались.- Главврач жестом усадил КМН на место.- Вера Соломоновна, кто вёл эту больную?
- Нина Сергеевна.
- Нина Сергеевна, вы где?- поискал глазами главврач, пригнувшуюся за спиной впередисидящего коллеги, доктора.- Ну что вы, право, как ребёнок? Пожалуйте сюда.
Тоненькая блондинка под ободряющий шёпот соседок выбралась со своего места и обречённо зацокала каблучками, торопливо пролистывая историю болезни. Зал притих. Теперь уже все с интересом следили за происходящим. Первый ряд напрягся в предвкушении жертвы. Нина Сергеевна взошла на трибуну и тоскливо посмотрела на главного врача.
- Говорите, говорите,- покивал тот головой.
Нина Сергеевна вздохнула, пожала плечами и стала читать с титульного листа:
- Больная Коновалова, пятидесяти трёх лет…
- Это мы уже знаем,- перебил её главврач,- вы нам суть доложите, и покороче, если можно.
Нина Сергеевна ещё раз вздохнула и продолжила:
- Больная была обследована в поликлинике, поступила две недели назад и на следующий день прооперирована. Так что в койко-день мы уложились.
Сделали надвлагалищную ампутацию матки. Операция протекала без особенностей, ближайший послеоперационный период – тоже. На десятые сутки у больной случился ишемический инсульт. Ну, вот. Потом она умерла. Историю болезни на вскрытие я приготовила.
Нина Сергеевна жалобно посмотрела на начальство и выдохнула:
- Всё.
- Нет, не всё,- развеял её надежды вернуться на место главный врач,- почему она умерла? От ишемического инсульта так быстро не умирают.
Нина Сергеевна стала быстро перелистывать историю болезни, как будто там таилась загадка смерти, и молчала.
Скрипнув, снова приотворилась дверь.
- Ну что там опять?- рассердился главный врач.
Один из первого ряда поднялся и вышел в коридор. Тут же вернулся и, закрыв дверь, передал в президиум записку. Далеко отведя руку, главврач тщетно пытался разобрать мелкий неразборчивый почерк.
- Ну и пишут же.… Да ещё темно…
- Включите кто-нибудь свет, впервые подал голос начмед и, взглянув на окно, добавил:
- Затянуло всё, дождь, наверное, будет.
И тут же действительно за окном зашумело, засверкало и загремело. Свет включили, но главврач всё равно передал записку начмеду.
- Прочти, я очки в кабинете оставил.
- Просят срочно гинеколога в отделение. Вера Соломоновна, что там у вас?
- Скорее всего, апоплексия яичника. Крови при пункции немного, да и та в сгустках.
- Тогда подождут,- заключил главный врач.- Продолжайте, Нина Сергеевна, и поживее, поживее.
-Так всё уже,- смешалась та.
-То есть как всё?- строго спросил начмед.- Вы больную невропатологу показывали?
- Конечно,- приободрилась гинеколог,- Ольга Алексеевна смотрела. Мы всё сделали, как она рекомендовала.
- Ну что же, тогда послушаем Ольгу Алексеевну,- переключил внимание аудитории начмед.- Что ВЫ нам поведаете?
Ольга Алексеевна неспешно встала, привычным жестом оправила халат, плотно прижимая его к телу –
как будто себя погладила - и неторопливо поведала:
- Да, эту женщину я смотрела.
Возникшая после этих слов неуместная пауза заставила главного врача вопросительно взглянуть на начмеда, который словно прилип взглядом к халату, снова скрывшему очертания женщины. Наконец, осторожно выдохнув, начмед спросил:
- И что?
Ольга Алексеевна едва заметно, понимающе усмехнулась уголками губ и продолжила:
- Там ишемический инсульт по типу тромбоза. Всё, что при этом положено, я назначила. И мне непонятно, почему больная умерла – инсульт был не тяжёлым. У нас в отделении такие больные не умирают.
Лёгкой мимикой она изобразила недоумение.
- Повторно вы её смотрели?
- А меня больше не вызывали.
- Но, мы же договаривались,- рассердился главврач,- что таких больных вы должны наблюдать активно. Прошу учесть это на будущее. Вопросы ещё будут к невропатологу?
- Позвольте мне,- снова оживился КМН.- Ольга Алексеевна, а почему вы решили, что у больной именно ишемический инсульт, а не кровоизлияние, например? Разве вы делали пункцию?- спросил, и, довольный собой, сел.
- Больная с избыточным весом и малоподвижна - раз,- начала перечислять свои доводы невропатолог,- повышенная свёртываемость крови – два, и, главное, сердечная аритмия – три. Всё вместе взятое и привело к образованию тромба, который попал в мозговые сосуды. А делать пункцию сразу после операции, да ещё тучной женщине, которую и поворачивать-то проблематично?..
- Подождите...- начмед удивлённо посмотрел на гинеколога,- Нина Сергеевна, а вы, почему ни о чём таком не доложили? Ну-ка, дайте мне историю болезни.
Нина Сергеевна, не ожидая для себя ничего хорошего, вздохнула в третий раз и, почему-то двумя руками, вложила документ в протянутую руку начмеда.
Какое-то время тишину нарушал лишь шелест переворачиваемых страниц.
- Н-да-а,- протянул начмед,- у меня такое впечатление, что к больной после операции вообще никто не подходил. Сердце не слушали, пульс не считали, давление только перед операцией измерили.
Нет, вру, после операции кто-то ещё один раз умудрился.
Поднял глаза на гинеколога.
- Но её же терапевт смотрела,- дрожащим голосом пыталась оправдываться Нина Сергеевна.
Начмед снова начал листать историю болезни.
- Что-то не вижу… Ага, есть.… Но ведь это уже после осмотра невропатолога. Ольга Алексеевна, это вы терапевта вызывали?
Ольга Алексеевна, успевшая сесть, снова поднялась и снова огладила себя. Начмед с удовольствием понаблюдал за повторившейся процедурой, но сумел настроиться на рабочий лад и ожидал ответа с выражением озабоченности на лице.
- Ну да, я обнаружила аритмию, я и вызвала Нину Семёновну.
Нина Семёновна тут же подскочила с кресла. Маленькая, постоянно ожидающая нападок и поэтому всегда готовая к отпору, она тут же ощетинилась (казалось, даже усики над губой торчком встали) и затрясла кудряшками, выбившимися из-под колпака.
- Да, я смотрела,- затараторила она,- и написала, что невропатолог неправильно больной назначения сделала. Это из-за её препаратов пароксизмальная тахикардия развилась и возникла ишемия, и мог случиться инфаркт, от которого больная могла умереть, я сделала назначения, я всё записала.
Она, наконец, выдохнула и упала в кресло.
- Это вам не следовало нитроглицерин назначать, спокойно парировала Ольга Алексеевна, к разочарованию начмеда, не вставая,- терапевту следовало бы хоть немного разбираться в нарушениях мозгового кровообращения.
- А откуда вы знаете, что я назначила? Вы же к больной больше не приходили,- снова подскочила Нина Семёновна и снова упала.
- Зачем же для этого приходить? Я и так наперёд знаю, что вы назначите,- мстительно усмехнулась невропатолог.
- А вы...- решила не сдаваться терапевт.
- Хватит!- в две руки хлопнули по столу главврач и начмед и переглянулись.
- Хватит,- повторил главврач уже один и обратился к Нине Сергеевне.- Что вы на всё это скажете, лечащий врач?
Нина Сергеевна недоумённо пожала плечами.
- А что мне говорить? Операция прошла нормально, а всё, что выше пупка, смотрят специалисты.
- Как, как? Выше пупка?..- опешил главный врач и вопросительно посмотрел на начмеда.- Это что же, во всех отделениях так лечат? Одни – справа, другие – слева? Ну, не-ет, эту историю болезни обязательно нужно разобрать досконально, внимательнее посмотреть, кто что лечил у бедной женщины. Рецензию пусть сделают сотрудники кафедры. (КМН довольно закивал и многообещающе посмотрел на Нину Сергеевну.) После этого и выводы соответствующие сделаем. Мне кажется, не все заслуживают тех денег, что получают. Кое-кому можно категорию снизить, да отправить поучиться; за свой счёт, разумеется. Это же надо до такого додуматься?! Вера Соломоновна, что у вас там происходит?
Вера Соломоновна пожевала губами.
- Нина Сергеевна совсем не то хотела сказать,- наконец произнесла она,- точнее, вы не так её поняли.
- Вот как? Ну, хорошо, готовьтесь. Надеюсь, в скором будущем вы скажете ТО, и мы вас поймём. На сим заканчиваем, и так задержались. Всем удачного рабочего дня.
Тут же застучали откидываемые сиденья кресел. Врачи, в полголоса переговариваясь, стали покидать конференц-зал.
Дождь стал успокаиваться, и вот уже кто-то потрусил к своему корпусу, прикрываясь сверху чем придётся и пряча истории болезни под халатом. Предусмотрительные пошли не торопясь, под зонтами. Александр Петрович, анестезиолог, домчался до гинекологии, почти не пострадав. Маленький, не по годам шустрый, он шутил, что способен проскакивать между струями. Глядя на его тщедушную фигуру, в это хотелось весело поверить.
Гинекологов, конечно же, на месте ещё не было. Медсестра подсказала, кого собираются оперировать, и Александр Петрович пошёл смотреть больную. В палате поздоровался, без труда определил, кто ему нужен, и стал уверенно пробираться между впритык стоящими кроватями к окну, где до подбородка укрытая одеялом, лежала девочка, цвет лица которой говорил, что оперировать её нужно было ещё вчера.
- Хочешь, я угадаю, как твоя фамилия?- спросил он, присаживаясь на край постели.- Шлыкова, правильно? А имя скажи мне сама.
- Даша,- улыбнулась незатейливой шутке девочка.- А вы мне операцию будете делать?
- Нет, Дашенька. Операцию будут делать хирурги, а я - анестезиолог.
- Это который наркоз даёт?
- Умница, знаешь. А теперь расскажи, что с тобой
стряслось и когда, а я тебя пока посмотрю.
Александр Петрович откинул одеяло, помог поднять длинную, не по росту, больничную сорочку и внимательно осмотрел девочку. Осторожно пальпируя живот, отметил небольшой кровоподтёк в низу грудной клетки слева. Пульс был очень частым и слабым. Измерив давление, он окончательно убедился, что ещё немного и с операцией они опоздают навсегда. Между тем, Даша рассказала, что заболела вчера, во второй половине дня, когда почувствовала слабость. Пришла домой после школы и сразу легла – так кружилась голова. А ещё поташнивало и хотелось пить. Когда вырвало, стало полегче. Пришла с работы мама и вызвала скорую. Врач сказала, что она, по всей видимости, что-то не свежее съела в школьном буфете, и что нужно ехать в инфекционную больницу. Но они отказались, потому что стало немного легче и уже не тошнило. А ночью был озноб, поднялась температура, и заболело в низу живота. Снова вызвали скорую. Врач решил, что это аппендицит. Хирург в больнице сказал, что похоже на внематочную (мама чуть в обморок не упала), или на что-то в этом роде, и её перевели сюда.
- А что, внематочная может быть?- наклонившись к уху, тихонько спросил Александр Петрович.
- Что вы,- смутилась Даша,- мне же шестнадцать. Я и целовалась-то всего два раза. Вы только маме не говорите.
- Ни в коем случае,- серьёзно пообещал Александр Петрович и, засобиравшись, спросил, показывая на синяк.- Боксом занималась?
- Нет,- улыбнулась Даша,- это меня Колька толкнул, я об угол парты ударилась. Но у меня здесь совсем не болит.
- Ну и ладно. А мама-то где?- вставая, спросил Александр Петрович.
- Скоро придёт. Домой побежала за полисом, и деньги, сказала, забыла.
В дверях Александр Петрович чуть не столкнулся с медсестрой. Та засмеялась и пропустила его, отодвинув каталку.
- Что, пришли гинекологи?- спросил Александр Петрович.
- Пришли,- ответила медсестра и, заглянув в палату, громко позвала,- Шлыкова, на выход, поедем в операционную.
- То есть, как «на выход»?- опешил Александр Петрович.- Ты лежи, лежи!- остановил он, собирающуюся встать девочку.
- Так ведь не пройдёт каталка, Александр Петрович,- покраснев, оправдывалась медсестра.
- Раньше нужно было думать, куда класть больную. Пошли, на руках вынесем.
Больные, суетясь, пытались ещё хоть на чуть подвинуть кровати, пробовали помочь нести девочку, но только мешали Александру Петровичу, который практически сам перенёс на каталку, обнявшую его за шею, Дашу.
В операционной всё было готово. Операционная сестра в полном облачении сидела на табурете, спрятав руки под стерильным полотенцем. Женя, любимая анестезистка Александра Петровича, хлопотала у наркозного аппарата.
- У меня всё нормально,- предупредила она вопрос анестезиолога.
- Замечательно. Здесь, Женечка, будут нужны три вены с подключичкой.
- Понятно.
Анестезистка привычно уложила девочку на операционном столе и зафиксировала вязками руки и ноги.
- Ты, маленькая, не бойся,- между делом успокаивала она Дашу, с тревогой следящую за происходящим,- всего три укольчика маленьких сделаем и всё. Комарик больнее кусает.
- А зачем вы меня привязываете?- спросила та дрожащим голоском.- Вы же мне наркоз дадите. Или я буду всё слышать?
- Ну что ты. Просто так положено. Вот будешь засыпать и дёрнешься случайно, иголочка из вены выйдет, опять колоть придётся. А этого нам не надо, правда? Вот и я так думаю. А спать ты будешь обязательно и проснёшься, когда всё останется позади,- приговаривала Женя, колдуя над венами.- Готово, Александр Петрович,- сказала, установив вторую капельницу.- Подключичный катетер сейчас будете ставить или когда заснёт?
- Нужно сразу. Лидокаин у тебя есть?
- Для этого человечка найдётся,- улыбнулась Женя, и Даша улыбнулась ей в ответ.
- Вот и хорошо,- довольно произнёс Александр Петрович и наклонился к девочке.- Я тебе ещё один укольчик сделаю, вот сюда,- сказал он, надавив пальцем под правую ключицу.- Заморожу, но немного потерпеть всё-таки придётся – будет неприятно. Согласна? Вот и ладненько. Теперь головку поверни влево. Вот так. Женя, обработай поле, и мне на руки – йод и спирт.
- Ой!
- Всё, всё, больше не буду. Голову ко мне не поворачивай! Женя, придержи её.
Александр Петрович аккуратно проходил длинной, толстой иглой под ключицу девочки, ворча:
- Не могут специальные иглы купить, буровь самоделом.… Есть. Женя, проводник... катетер...- командовал он, проводя одну за другой привычные манипуляции.- Всё. Скоренько подшиваем катетер, и можно начинать наркоз. Зови гинекологов. И пусть историю болезни не забудут.
Женя выглянула в предоперационную и передала приказание санитарке.
- Ты, Нина Сергеевна, с анестезиологом не заедайся, не спорь, спокойненько делай своё дело,- наставляла в ординаторской хирурга Вера Соломоновна.- Главное, внимательно всё осмотри. И не затягивай операцию – девочка слабенькая. Какой, говоришь, у неё гемоглобин?
- Семьдесят шесть процентов. Но, со слов матери, он у неё всегда низковат,- ответила Нина Сергеевна, переодеваясь у шкафа в рабочее бельё.- Света, ты иди, готовь операционное поле,- обратилась она к своему ассистенту.
- А начинать можно без тебя?
- Нет, лучше не надо. Да я уже скоро.
В дверь заглянула санитарка.
- Анестезиолог торопит, и говорит, что бы историю болезни не забыли захватить.
- На, передай ему.- Вера Соломоновна недовольно поморщилась и, когда санитарка вышла, добавила раздражённо,- Не мог Роман Дмитриевич кого-нибудь другого прислать, самого занудного выбрал, мол, для ребёнка опытный нужен. А этому «опытному» всегда всё не так. Ладно, главное, не вступайте с ним в спор, если что, зовите меня. Света, там мама девочки, по-моему, подошла. Пусть войдёт.
- Хорошо,- кивнула та, выходя.
Вскоре в дверь проскользнула бочком женщина, утирая на ходу слёзы, тихонько поздоровалась и села на диван, куда её жестом пригласила Вера Соломоновна. Теребя сумочку, молча, переводила взгляд с одного доктора на другого.
Дождавшись, когда Нина Сергеевна, наконец, вышла из ординаторской, Вера Соломоновна сожалеюще посмотрела на женщину и сказала:
- Не скрою, положение вашей дочери достаточно серьёзное. Всё-таки вы её очень поздно привезли.
Женщина порывалась что-то сказать, но Вера Соломоновна поднятой ладонью остановила её.
- Не надо ничего говорить. Я всё знаю. Повторяю, положение серьёзное, но надежда на благополучный исход пока есть. Тем более что оперировать будет Нина Сергеевна – я её назначила, как самого опытного хирурга. К тому же я добилась, что бы на наркоз прислали самого толкового анестезиолога – он
уже занимается вашей дочерью. Говорю всё это для того, что бы вы знали – операция будет проводиться на самом высоком уровне. А там.… Там уж, как бог даст.
Женщина всхлипнула, быстро поднялась и, суетливо вытащив из сумочки конверт, положила его на стол.
- Спасибо вам огромное,- торопливо произнесла она.- Вы только спасите дочку, а я ничего не пожалею.
- Ну что вы, право,- не очень искренне запротестовала Вера Соломоновна, придавив пальцем уголок конверта, с этим можно было не торопиться. Так о чём я говорила?.. Ну да... Так что, оперируют лучшие силы. И можете не сомневаться, я за всем обязательно прослежу. А вы пока погуляйте у нас в сквере – воздух там после дождя чудесный. Когда операция закончится, вас позовут.
Женщина ещё раз поблагодарила заведующую и, немного приободрённая, вышла. Вера Соломоновна заглянула в конверт, неопределённо хмыкнула и небрежно сунула его в стол.
В операционной атмосфера постепенно накалялась. Гинекологи в десятый раз мяли в руках неизменённые придатки и в десятый раз шарили тампонами в брюшной полости, но ничего не находили кроме кровяных сгустков. Свежей крови не было. Анестезиолог заметно злился. Наконец, снова не выдержав, вмешался.
- Ну чего вы там копаетесь? Что вы тычете своими тампонами?! Неужели до сих пор до вас не дошло, что не в придатках дело?! Расширяться надо – источник кровотечения выше. Если боитесь, зовите хирургов.
- Кровотечения больше нет. А насчёт хирурга я вам уже говорила, что девочку смотрел Сергей Иванович,- раздражённо ответила Нина Сергеевна.
- Где запись его, где?! Я не вижу!
- Он сказал, что потом запишет.
Нина Сергеевна беспомощно смотрела в живот больной и заметно нервничала, не зная, что делать дальше. Так ничего и не придумав, раздражённо повернулась к санитарке, сортирующей использованные тампоны и салфетки, и, не сдержавшись, закричала:
- Ты позовешь, наконец заведующую или нет?! Сколько повторять нужно?!
- Ну вот, опять со счёта сбилась.
Санитарка швырнула в таз зажим, которым перекладывала запачканный кровью материал.
- Я же пять раз уже ходила!- сердито добавила она.
- Сходи в шестой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?!
Наконец появилась Вера Соломоновна. Приложив к лицу, зажатую в руке, маску, подошла к столу, тщетно попыталась что-нибудь разглядеть в ране и спросила:
- Ну, что там у вас?
- Придатки спокойные, нигде ничего не кровит.
Нина Сергеевна продемонстрировала очередной почти сухой тампон.
- Так чего вы возитесь? Уходите из брюшной полости и заканчивайте операцию.
- Дело в том,- жёстко вмешался анестезиолог,- что не найден источник кровотечения.
- А почему вы собственно решили, что он вообще есть? Крови – кот наплакал,- заглянув в таз с салфетками, сказала Вера Соломоновна и снисходительно добавила.- В гинекологии такое случается. Так что вы не переживайте, Александр Петрович. Давление у больной нормальное?
- Нормальное, пока в три вены льём. И потом, вы же знаете её анализ крови?
- Ну и что? Гемоглобин у девочки всегда низкий.
- Не до такой же степени. Да и повторно вы его не делали – сравнить не с чем. Нет, без ревизии всей брюшной полости я вам операцию заканчивать запрещаю.
- Прикажете выше пупка резать?- спросила Нина Сергеевна, недоумённо подняв брови.
- Так что время зря не теряйте,- проигнорировал вопрос анестезиолог,- и вызывайте хирурга. Срочно!!
Вера Соломоновна побагровела и хотела ещё что-то сказать, но тут вмешалась анестезистка:
- Александр Петрович, давление снижается.
Запыхавшийся хирург едва сдерживал раздражение.
- Я же сказал, что позже осмотр запишу. Или ещё что стряслось?
Гинекологи, молча, многозначительно показали глазами на анестезиолога.
- Нужно расширяться,- сказал тот,- думаю, здесь кровотечение из селезёнки.
- Какая селезёнка, Петрович, с чего ты взял? Я же смотрел эту больную.
- Значит, не досмотрел. У неё травма была,- и повысил голос,- Мыться иди! Мы же здесь впустую два час валандаемся, умрёт девчонка!
Мать девочки беспокойно ходила по коридору. В сквере ей было невмоготу. Казалось, здесь она чем-нибудь ещё сможет помочь дочери. Время тянулось очень медленно, но мать с тревогой отметила, что прошло уже два с половиной часа, как её Дашу взяли в операционную. Заведующая что-то ей говорила, выйдя оттуда, о каких-то вновь возникших трудностях, о том, что пришлось вызвать хирурга, что всё под контролем, что всё-таки поздно привезли дочь. Мать не поняла ничего. Только в голове всё сильнее и сильнее стало стучать: «поздно, поздно, поздно». Она даже хотела зайти в операционную, но остатками самообладания удержалась, понимая, что всё равно ничем не сможет повлиять на ситуацию. А ещё больше её удерживал страх увидеть свою Дашу, накрытую с головой простынёй. Она даже застонала, представив себе это. Нет, лучше не видеть, лучше оставаться с надеждой и ждать, ждать, с ненавистью глядя на светящееся табло: «Не входить! Идёт операция!». И тут табло погасло. Дверь открылась. Вышел хирург, который смотрел Дашу в своём отделении и быстро прошёл мимо, что-то сердито бормоча. Мать не успела остановить его, а скорее просто не решилась, побоялась услышать самое плохое. «Господи, пронеси. Господи, пронеси»,- как заведённая бормотала она. Снова открылась дверь и вышла Нина Сергеевна.
- Ну, вот и всё,- устало сказала она.
- Что… «всё»?- враз севшим голосом спросила мать.
- Не волнуйтесь, это значит, что всё позади.
- А как Даша?
- Она какое-то время ещё побудет в операционной. Так положено.
- А с ней всё в порядке?
- Разве я оставила бы её на анестезиолога, если бы чего-то опасалась?- почти обиделась Нина Сергеевна.
- Да, да, извините.
Женщина торопливо стала рыться в сумочке. Нина Сергеевна терпеливо ждала. Наконец, конверт был найден. Сунув его в карман, Нина Сергеевна привычно произнесла:
- Ну что вы?.. Мы бы и так всё сделали. Спасибо, конечно. Всего хорошего.
Потом такая же процедура, но уже без задержки, прошла при выходе ассистента: «Ну что вы?.. Мы бы и так…».
И мать окончательно поверила, что с дочерью обошлось
Раз деньги взяли, можно надеяться.