ЖУРНАЛИСТИКА.
- Алмаз… Хочется узнать о нем
побольше …
- Из газет???
«Приключения принца Флоризеля»
Ноги гудят, и хочется потянуть за пальцы, чтоб ступни – на себя, чтоб натянулось струной сухожилие, и покалывание в икрах хоть чуть разогнало усталость. Лень… Я потолкал пятками одеяло, на которое прямо с порога и рухнул, сбивая его в кучу повыше, и взгромоздил на него скрещенные ноги. Харя телевизора повисла на большом пальце, как на мушке прицела, и я бездумно переключаю каналы. Каналы. Как же… Цели это, а не каналы. Мишени. Так бы и пальнул… Чё так врать – то?
Лень просочилась в палец на лентяйке и он замер. Допереключался. Сериал ментовской какой – то. Минута, две. Так, похоже, это - главный герой. Ага, бьет уже кого-то… Преступление ему не раскрыть – мозгов не хватает, образования – ноль, стало быть – по рылу… Мне даже не интересно, как будет тужиться сценарист, чтоб вызвать симпатию к герою у зрителя: как ни тужься – все равно обгадится. Щенка, наверное, бездомного подберет. И деликатно оставит за кадром, что – на шашлык…
Щёлк.
Клуши околорублевые… Даааа, беда, горе, можно сказать – на раут на «Форде» приехала - засмеяли подруги… Ну и вешайся – чё в экран - то трендеть о вселенской несправедливости?
Щёлк.
«Бандитский Петербург»… Вот занятно – сейчас он бандитским стал, а я, между прочим, дрался – то в последний раз года три назад… А раньше, бывало, вообще кулаки не заживали. При социализме. А вот в телеке тогда про криминал – ни гу-гу. Знатоки всех разбойников в телеке на ноль помножили. А вот теперь расплодились… Тоже в телеке. Мертворожденный плод – на улицу так и не вылезли. Оно и ясно – кинобандиты в реале нежизнеспособны - с такими ходами, как у них, их любая шпана из подворотни схавает - костей не выплюнет…
Щёлк.
Жанна Фриске… Трагедия, Москва ее не принимает в свое лоно – город большой, жить трудно - подавляет своей громадностью столица. Аура противоестественная. Плачет почти… Я б на коровнике в ее родной деревне тоже б спьяну разревелся – не моё. Сочувствую… Не иначе – силком в Москву загнали трепетную деревенскую Фёклу.
Щёлк.
Президент… Милый мой, полчаса говорить и ничего не сказать – это большое искусство, тут мастером надо быть. А ты даже не подмастерье – для этого хотя бы русским владеть надо. И на феню лучше не сбиваться. Даже американизированную…
Щёлк.
Финансовый обозреватель… Пять слов… Восемь… Достаточно… Ты Марка Твена читал? «Кто пишет громоздкие передовицы по финансовым вопросам? Люди без гроша в кармане». Добавим – тридцать тетрадрахм никогда деньгами не считались…
Щёлк.
Парализована финансовая система Германии – тысячи владельцев кредиток не могут совершать финансовые операции – карточки не считывают год две тысячи десятый… А вот это уже меня касается. Втыкаю комп, агент:
– Здравствуй!
Всё забыл - я прильнул к ней, и нет мне дела ни до вранья, ни до правды – она моя правда, и вались он, этот мир, вместе со своим враньём, куда нацелился - мы даже краха его не услышим… Нет нам дела до урагана в Баварии – он только в телеке по российскому каналу, а у нее в Мюнхене только листва шелестит за открытым окном, и мы оба знаем отчего: это мое дыхание, пролетев через море, раскачивает крылья вязов на улицах далекого города – для Неё… А легкий бриз ее благодарного вздоха порхнет к Финскому заливу, и напишет на золотой отмели устья Невы рябью – «Лю..». А я прочитаю это, глядя с двух верст сквозь облицованные гранитом стены моего дома…
А финансовый крах? Да заело, оказывается, у какого – то дятла кредитку в терминале. И надо ж такому случиться – журналист рядом оказался. Жареного искал с голодухи. А по - немецки он – не очень… Образование халатное. Кризис, конечно… Правда, не финансовый. И даже не по всей Германии… И Европа не рухнула. Ну, ничего, завтра рухнет… Журналистов пока если и отстреливают, то все не за дело – не слыхал еще, чтоб кого из них за враки пристрелили. Может, кто из них и получил по заслугам, только писать они об этом… Стесняются, что ли…
Щёлк.
Пожар на военном складе с боеприпасами. Дымом накрыло всю Алма – Ату. О жертвах пока не сообщается – ведутся спасательные работы. Так, ясно, что лажа: раз ведутся работы, а жертв нет – значит и не предвидится. Любая жертва – рубль в карман осведомителя, такого ни один комментатор не пропустит – они жертвами питаются, они за их счет живут, это их прямой заработок – ни один журналист не пройдет мимо даже благополучного человека, чтоб не сделать его жертвой – за благополучного ему ни гроша не дадут. Он и в профессию – то древнейшую попер, чтоб за счет чужого горя жить. Лажа – то – лажа, а вдруг кто из них сдуру правду сбрехнул? А там – Султан. А он, между прочим, прямо в Ате живет… Комп, агент…
- Нурик, жив?
- А хрен лишь мне сделается? Салам, брат…
- Салам, мусульманин… У вас там, говорят, СВиБ полыхает – Ата скоро рванет…
- Пошел ты в жопу, неверный, что, все еще не навоевался?
- У нас тут сказали – весь город дымом заволокло – видно, что не врут: ты с экрана ни хрена считать не можешь, чучело косоглазое…
- Иди ты…
- Рядовой Шалтаев!!! Кру-гом!!! Кру- гом!!! Дым видишь???
- Жора, ты сдурел? Телека насмотрелся? У нас все чисто… Ей богу, не волнуйся. И с моими все в поряде…
- Алла Акбар, бисмилля рахман рахим… Хотелось бы все же знать с какого пересёру они тут наплели такое, что вам там трендец настал? Ты б поспрошал, а? Мне интересно…
- И тебя пусть Бог хранит… Умеют жути нагнать – я поспрошаю! Мне тоже интересно стало… СК.
- СК.
Я шатаюсь по квартире, и даже мебель не пинаю, писать лень, на работу переться, – пошло оно, хватит с меня на сегодня, спасать надо свою легкоранимую душу. Тут уж без вариантов – я выхожу из гулкой подворотни, и туда, туда, на бульвар Большого проспекта…
Она не порхала рядом со мной бестелесно – мы шли по Большому и она висла у меня на руке, мы хохотали и просто дышали, мы пили глазами весеннюю листву, и щекотали тюльпаны, паря над клумбами, мы облизывались мороженым на скамеечке перед детским городком, и она, хихикая, болтала ногами и даже не шевеля пальцами, вызывала видение Москвы на фоне Андреевского рынка. Знаете, как нам было? Нам было хорошо… И будет.
А я сижу в «Республике Кофе» и перетряхиваю взглядом проспект – я поднимаю ковры газонов и простирываю листву – нет ее, не видно пока, ну и что? Будет она здесь, обязательно будет… И перегнется через стол, чтоб слизнуть шоколадную крошку с моих губ… А пока… Пока я жду, и мороженое растаяло, и кофе выпит, и стоит, пожалуй, идти к компу – слишком здесь все нереально.
Все – химера без нее…
А Нурик отстучал, что в тридцати пяти верстах от бывшей столицы Казахстана сожгли сарай, который действительно когда – то находился на территории военной части. И кем надо быть, чтоб назвать это складом вооружения и боеприпасов, и заставить колотиться с перебоями мое изношенное сердце в тревоге за друга, которого я не видел четверть века? И чтобы Нурсултан Шалтаев, бывший солдат и прекрасный музыкант, бросил все, и несколько часов тряс мусульманский мир, чтобы успокоить того, кто трясся за него на берегу Финского залива?
Химеры? Тени из прошлого? Да все, здесь происходящее, химеричнее того, что было на самом деле!!!
Степь, степь… Не покидающий меня сон души… Символ это воли, или сама это воля в чистом виде – не знаю я: она такая, как есть - она не только беспредельна, она и вездесуща. Даже в душе моей поселилась она до самой моей смерти, и горько – соленый запах ее навеки стал запахом моих мыслей, и соль ее выступает из пор моего тела… Она во мне. И она – там… Ну и что, что четверть века? Какая разница – три тысячи верст по прямой, или двадцать пять лет назад? Телу моему уже никогда не преодолеть ни того, ни другого. А вот мне… Мне даже не надо закрывать глаза, чтобы пролететь эти версты и годы – вот она, распахнулась – воля!!! Гони куда хошь – дорога – везде, ветра – навалом, на всех хватит, и света и блеска, и колючей звездной тьмы – с избытком, черпай вволю – все твоё…
А я опять, как тогда и там, сижу на скамейке, вытянув кирзу поперек асфальтовой дорожки к роте, и даже не курю – я пью степь, которую не видно глазами из-за деревьев - они торчат прямо из земли, по которой вьется живительный арык, и любуюсь на две маленькие клумбы ромбами. Пусть все страхи сбудутся – свистнет и грохнет, как нас пугают на каждом утреннем разводе, пусть я в чужой стране неизвестно зачем, и пусть полезут из – за углов казарм китайские рожи с автоматами, может, и дрогнем, и побежим, но умрем мы у этих клумб. Чтобы на них лечь щекой. В них – трава. Просто трава… Знаете, что это такое – вот эти две клумбы в городе без травы? Пройдите пешком через степь, сумейте дойти до них, и посмотрите…
Вот как в этой жизни не впасть в символизм? Накрыло тенью то, что дороже мне всего, что есть на полтысячи верст в округе. Кто? Мент. Здорово, правда? Ну откуда ты тут, поганец, выискался? Рожа какая -то… Даже для мента слишком спитая, жёваный весь. Лет сорок – младший сержант. Офонареть… Что ж ты, милый, так к чинам и почестям – то не стремился?
- Тарасов? Сержант Тарасов?
- Так. Товарищ младший сержант! Кру - гом… Пять шагов вперед, кругом, и доложить как положено!
Интересно, враз помрет от негодования, или вякнет что? Ох и поизгаляюсь я сейчас… Знал бы он, что это из – за клумбы – вообще бы… Не приходя в сознание…
- Жора, ты что??? Опомнись, это ж корреспондент!
Из - за угла на рысях вылетает Кирза, директор цирка – старлей Карзаватых, начальник гарнизонного клуба. Вовремя он поспел, я б этого мусора, гадом буду, на полосу препятствий бы загнал. Хоть бы на спор с ним летать пришлось, я б его точно заездил…
Горе – корреспондент начисто потерял ориентировку в пространстве и времени, и даже не взвился от того, что я не встал даже, а предложил присесть ему. Кирза тоже уселся, а я поурчал про себя, и забил последний гвоздь.
- Да-с, а вы, собственно, по какому вопросу? День – то не приемный, вроде…
Кирза заржал, мент тоже подхихикнул, а потом и залился. Старлей отдышался:
- Хорош, он не из «Мурзилки» к тебе, и не из «Крокодила».
- Ага. От крокодила…
- Дурак ты! У тебя интервью пришли брать, а ты…
Тут и мент подал голос:
- Я корреспондент «Боевого Знамени» - органа штаба КСАВО.
- Ага… Органа… Извините, не понял сначала… У нас такая форма – редкость. Я думал - из тех органов. Внутренних. А за что такая честь? Я ж вроде – ничего… С губы вон, только с неделю, как вышел…
Кирза посерьезнел:
- Слушай, комбат приказал у тебя и у Васьки Шляхты интервью взять. Вот и давай….
- Берите…
Никогда человека не допрашивай. Сам все скажет. Точнее – его вопросы. Именно в них почти сразу видно, что хочет и знает человек. Когда он говорит, он просто говорит. Что знает. Или что не знает. Или просто врет… А вопрос говорит о том, что он Хочет знать. Что Ему нужно. Что ОН думает. Безошибочно… Задавая вопросы, человек почти никогда не узнает то, что хочет узнать. А вот его вопрос говорит его собеседнику очень многое о том, что нужно спрашивающему… Слушай вопросы. Ответишь потом. Как нужно тебе. Этому нужен был хоть какой – то герой. Хоть завалящий. Ну на, держи… Даже с родословной, если желаешь… Я был с приличного похмелья, да и вылез - то на воздух, чтоб проветриться, поэтому герой у меня получился ярковатый – по мне, так я малость с этим делом перебрал… Но в эту помойку, оказывается, можно было валить что угодно… Там жрали все – с хрустом. А может он русской речи членораздельной давно не слыхал… Стосковался… Сам то он неплохо лыко вязал – даже алкоголизм не очень сказывался… Что там Васька ему наплел, я не в курсе был, но зная Шляхту, догадаться было нетрудно – корреспондент сам все рассказал, а Васька, поди, только соглашался – он без косяка с утра квёлый всегда, ну а уж если засадит – до него вообще не достучишься… Тоже занятно – вроде поляк, а тут – как мусульманин – обдолбается и сидит на своей волне – все ему до стельки…
Опус у корреспондента вышел – пять баллов, через недели две его взахлеб с амвона читали в клубе, и газетенку я увел. Сходил в самоход и с почты домой отправил заказным – пусть мама порадуется, да и деду, наверное, приятно будет… Я ж там расписал, что дед у меня – ветеран, и грудь вся в польских крестах, не считая советских украшений, что мама полтора года в блокаде была - короче потомственный защитник такой, клейма ставить некуда… А по тексту выходило, что я это все рассказываю сослуживцам в порядке раскрытия исторической правды, и все растут прямо на глазах, и пухнут от патриотизма, а Васька – круче и выше всех… Занятно, что сидел я перед ментом этим – живой, живее некуда, только что с похмелья, и все, что я ему рассказал, было чистейшей правдой, только вышел я у него в статье – плоский и в два цвета…
Как с плаката.
Разочаровать родных я ни грамма не боялся – на фоне того, что было во всех газетах, это никак не отличалось, а о том, что возвращаясь из самохода я напился вдрызг, угодил на губу, и меня опять разжаловали, в газетах вряд ли пропечатали бы. Это вам не Прага в 1914 году…
А если ВСЮ правду, да о нас, отличниках, то еще кой о чем напечатать следовало…
- Ефим, бензин в кобыле есть?
Я трясу за плечо спящего водилу, он отмахивается, но все - таки бурчит:
- До третьего и обратно… Дежурный, гад, в город гонял. Заправишь?
- Ага. Дрыхни…
Бензина караульной кобыле положено 22 литра на смену, для ГАЗ-66 с запредельно изношенным движком, это верст пятьдесят – никак не уложиться. Четыре раза посты сменить – 48 км. А в третий караул – на запахе? Три раза жратву возить по семь верст в один конец?
Я сажусь за руль и гоню на пятый пост – склад ГСМ. На посту – Юрка Пустовой…
- Юран, ведро есть?
- На пожарном щите…
- Ага… Бди пока…
Я срываю ведро со щита и рыскаю в поисках цистерны с бензином. Заперт только спирт, бензин я нахожу быстро. Бензин – не вода, плотность меньше, носить – страсть, как неудобно – выплескивается. Я заливаю литров сорок, и отчаливаю. Пост проверил…
Вообще – то по сути, я – помощник начальника караула, и два раза ночью должен проверить шесть караульных постов. Пешком… Лень. Да и 12 верст два раза навертеть – это всю ночь разгуливать надо – кто в караулке службу тащить будет? Начкару же спать положено… Цирк…
Машинально перебираю в уме совершенные преступления.
Проникновение на охраняемый объект- 3 года.
Кража горюче - смазочных материалов – приравнивается к краже оружия – 7 лет минимум.
Групповуха с часовым по предварительному сговору – трешка сверху.
И Юрке – пропустил на пост – 5 лет…
Кража караульного транспортного средства с охраняемой территории – 5 лет.
Вытекающий из кражи подрыв боеготовности во время выполнения боевой задачи – лет 5-8…
Незаконное управление транспортным средством – 2 года дисбата.
По совокупности – кроме расстрела ничего в голову не лезет. Пожизненного же нет. Разве что посмертно пару лет накинут за то, что пьяный и без прав…
Ладно, лирику – в сторону, продолжаем проверять посты – служба прежде всего…
Я торможу со свистом у ворот третьего поста – мало ли, Васька Шляхта не спит, тогда подлетит сам, мне по посту шляться не надо будет… Только шиш вам, а не подлетел… Я заливаю бетонку матом, дергаю ствол из щели между кожухом мотора и сидухой, и спархиваю на землю… Мать моя, что ж вы натворили – то, зайцы безухие? Понятно, что за спиртом лазали, но что ж так по – дурацки – то? И что теперь делать?
Ворота шестого капонира раскатаны в стороны, перед ним мечутся два придурка из роты техобслуги полка, а часовой стоит перед воротами в глубоком ступоре, и жует сопли. Даже застрелиться ума не хватило… Или не допер еще, что это – единственно верное решение?
- Вы чё, бараны, они ж по сорок тонн створка? Как вы их закроете – на ночь все обесточено! Через газоотвод лень было?
- Да у нас ключи! И печати… Мы думали…
- Больше не пробуй!!! У тебя это хрен выйдет! Думали…
- Может – машиной?
- Вряд ли… Ща, попробуем. Шляхта, ворота открывай! От ворот – то есть ключи, или вышибать?
- Есть.
Я прыгнул за руль, влетел на пост, и подцепил тросом воротину. Передний мост, пониженная, ну, с богом… Чёрта вам лысого – кобыла моталась на тросе, как рыба на блесне, створка – ни на миллиметр…
Ворота капонира устроены своеобразно – рельсы, по которым они раскатываются, проложены чуть с наклоном. Если свистнет, грохнет, и, неровен час, все обесточится, то достаточно скинуть стопор, и створки раскатятся под своим весом, самолет выпорхнет на третьем форсаже, а вот вернется – вряд ли, скорей всего, на взлете собьют, так что закрывать незачем. А накатить воротину обратно врукопашную – тут взвод надо , как минимум… Вот ребятки и нарвались… Последняя надежда была более, чем призрачна, но я подошел все- таки к мотору, закрывающему ворота – может монтажкой за шкив его… Врукопашную… Не выйдет – он целиком в сварном кожухе. Кранты… Думать больше было не о чем – их не спасти…
Они еще суетились у ворот, цепляясь хоть за какую – то надежду, не веря еще ни грамма в то, что произойдет, а я уже шел к машине… Завел и аккуратно выехал с поста, закрыл ворота и гаркнул:
– Запирай!
Они подошли все трое – часовой, и два неудачливых расхитителя государственной собственности, и тот, что помельче, запер ворота.
- Ключи и печати давай. Да и вообще – все лишнее…
- Зачем?
- Давай, говорю, потом спасибо скажешь….
Он протянул мне связку – трое ключей и две мастичных печати. До них до сих пор еще не дошло… Я потянул из кабины автомат, не торопясь примкнул магазин, и дослал патрон.
- Лечь!!! Руки на голову!
- Да ты что???!!!
- Лечь!!! – я заорал во все горло, и ткнул ближайшего компенсатором в мякоть живота.
- Оглянитесь…
Я говорил тихо и вкрадчиво – после вопля так лучше дойдет.
- Вы проникли на охраняемый объект и пытались совершить кражу. Вас задержал бдительный часовой, вот он, рядом стоит, заметьте, без крови задержал. Сейчас я отъеду, через четверть часа он даст три короткие очереди в воздух, приедет наряд и вас заберет. Всё.
- Да ты что, Жора??? Свои ж ребята…
- На ворота глянь, ишак!!! Как такое скроешь??? Ты их отпустишь и останешься с этой херней один на один!!! Отгадай с сорока раз, кто крайним будет???
Я наклонился к лежащим и почти шептал….
- До суда на губе сидеть будете. Я туда могу войти как в сортир – запросто. Навякаете чего, про то, что было – с губы не выйдете – отравлю. Даже гасить не буду – чтоб без следов… Вы САМИ пришли на пост. Прокрались… Раскатили ворота. САМИ! И тут вас Васька стопанул. Ясно?
- Да я щас!!!
- Стоп.
Я похлопал ладонью по магазину.
- Тут – тридцать. Один в небо, 29 – ваши… Смирись.
- Но мы же…
- Поздно… Все уже поздно. Для вас. Для него – еще нет… Молись, Васька, чтоб они тебя за собой не потянули. Тебе самый большой срок светит. Что встал?! - я опять заорал - Патрон – в патронник, через четверть часа – три коротких в небо…
С бетонки неслось уже всхлипывание .
- Да ведь мы же… Ну вы что? Мужики, ну что вы? Ну…
- Парни, мне, правда, жаль. Я сделал, что мог… Но вас не спасти. Никак… Посмотри назад. Ты не подумал, Всего один раз не подумал… Это – глупость. А это – очень дорого… Прощайте. Рядовой Шляхта!
- Я !
- Через четверть часа – три коротких в воздух. Как понял?
- Понял, товарищ сержант…
Вот и понимай… Как знаешь… Тихо урчит мотор на четвертой передаче – тачка летит в гарнизон вниз по косогору – он слишком пологий для наката. Свистит теплым ветром ночь в простреленное еще весною окно, и руки лежат на руле, но невидимые пальцы мои перебирают мысли, как шарики катают - по кругу, по ладони, вот они – на ладони…
Кто я? Преступник? Конечно… С точки зрения государства. Спер тачку, спер бензин, вломился верхом на пост, пытался скрыть следы преступления. Если эти бойцы Шляхту не заложат, еще и подчиненного покрывал – должностное преступление… А без бензина в третьем карауле четверым жрать нечего. А бензин спалил дежурный по части – в город гонял, домой, документы он видите ли забыл, когда в наряд заступал… А Ефим в карауле пятьдесят вторые сутки – Славка в командировке, а Витька сидит на губе – он мотор запорол на второй тачке – РТ- 6, авиационного керосина в бак залил – бензина не было. Теперь сидит на губе, а днем мотор перебирает… Закрыл бы ворота капонира – все б было шито – крыто, еще б спиртяги похлебали с этими пацанами из полка – тут только пьяным и есть шанс не свихнуться: ведь безнадюга полная, не знаешь, откуда судьба кувалдой приголубит, знаешь только, что – неизбежно… И Ваську жаль было, и парней этих, вот и рванул на пост ворота закатывать, а ведь если б нас накрыли за этим делом, так прокурор дооолго бы репу чесал, сколько раз каждого из нас расстрелять надо…
Кто я? Гнида? Само собой. Своих стреножил, не отпустил, сам свинтил, Ваську из под удара вывести пытался, заставил этих бойцов под стволом на бетонке лежать… Нет чтоб по- дружески, вместе, никого не предавая, с песнями – в тюрягу… Только если выгорит, как я замутил – сядут двое, года на три каждый… А если по- дружески, то Ваське – пять, за то, что на пост пропустил, мне – семь, я старший, и всем по паре сверху за предварительный сговор. Это если под раздачу не попадем, тогда – по десятке, мне – пятнадцать. В сумме – шесть или сорок пять? Задумаешься…
Кто я? Убийца… Даже не убийца, а палач… И неважно, что я не стрелял – первая мысль – то , когда я автомат из тачки тащил, была – первый в небо, потом по паре в голову этим, мы с Васькой – герои, а родственники перебьются. И все б вышло, как в газете «Боевое знамя» про нас прописано… Сразу стали б газетному образу соответствовать. И нас бы с ним еще раз там пропечатали. Может, и в «Красную Звезду» угодили бы… Хотя, вряд ли… Но в «Знамя» – точно б попали. Интересно, что за письмена на этом боевом знамени? Как - то ни хрена их расшифровывать не хочется – больно уж противно. Хотя… Что неясного? На то и газета, чтоб палача – в герои… По другому и быть не может. Только за ложь деньги платят. За правду – бьют. Или убивают. Или, может мне одному так не повезло – лжи напиться из газет? Да нет… Любого дерни, спроси – веришь тому , что пишут? Нет, ты что, дурак, что ли? Видел когда нибудь, чтоб люди вели себя так, разговаривали, как на газетной бумаге? Нет… Они ж не бумажные. Живые. Да и статистика – самая точная наука. Я встречал тысячи людей, и мало кто про меня врал. И только один раз в жизни встретил журналиста и он про меня – все, с точностью до наоборот. И про Ваську. И не в том дело, что я ему сам наплел, а что он и доискиваться правды не стал – лень ему, и приказ выполнял хозяйский – найди отличника и опиши! Он что его – искал? Он пошел вниз по инстанциям – от штаба округа к штабу полка и дальше – к штабу батальона и в меня уперся. Как приказали. Он и выполнил. Станет такой правды искать, как же… И это не просто его личный путь – путь наименьшего сопротивления. Это Принцип Журналистики. Приказали – Написал – Получи косточку.
Всё. Точка. Шаг влево, шаг вправо – Бобик сдох. А правдой там никогда не пахло.
А вот интересно, что происходит в мире с людьми на самом деле? Как узнать? Не из газет же…
Ну вот, скажем, я – не пассивный наблюдатель, а тоже хочу кое – что людям рассказать, показать там… Еще чего донести… Ну и как это сотворить, если ты не вхож в эту кухню под названием СМИ? Вроде немудрено все – рыщут же охотники за правдой по всему миру, ноги до колен стирая, правду эту до людей хотят донести. Ну, информацию, на худой конец… Беспристрастную… Ну и звякни им, за чем дело стало? Конечно, если не фигня какая, сосулька там перед мордой в асфальт воткнулась, или тачка с моста слетела, а серьезное что-то… Важное… Примчатся, своими же глазами увидят, и донесут… Ну, может, в репортаже мне и покажется информация чуть искаженной, но ведь каждый по - своему видит. Суть увиденного от этого мало изменится. Теоретически… Правда, есть еще акценты… Ракурсы… Освещение… Но суть – то, суть – остается? Как сказать…
Вот, скажем, два стандартных кадра по три секунды. Слоны бегут. Негры бегут. Что слышим?
1. В Африке осталось восемь слонов, и то за ними аборигены гоняются – скоро сожрут, спасайте слонов!
2. Слоны расплодились, и обнаглели до такой степени, что пожрали всех негров в Африке, и скоро додавят последних – вон видите, за остатками гоняются… А носорогов и какаду всех уже пожрали. Спасайте негров…
Акценты…
В Союзе на высоте было эксклюзивное массовое искусство - читать между строк. То есть газеты читали, но цену им знали. Да и другим источникам истины… Пример – «Лебединое озеро» по всем каналам – ага, генсек сдох…
Но это, так сказать, – вывод из увиденного… При достаточной сноровке можно прогнозировать, что мы завтра услышим. Скажем, промелькнуло сообщение, что доллар валится, золотой, мол, запас истощен - в Форт –Ноксе течь какая-то… Что услышим через неделю? Правильно – америкосы сербов козлами считают, и – к ногтю их. Албанцев сербы, видите ли, давят… Смех да и только – орут на весь свет, что главная угроза на планете – терроризм, причем мусульманский, а тут за муслимов вступились… С треском в Сербию вошли… Ага… А то , что в Сербии – одно из немногих в Европе месторождений золота – так это как-то за кадром осталось… Чтоб австрияки со швейцарцами не волновались, до них еще очередь не дошла. Дядя Сэм потом «Альпен Голд» отведает… Попозже, когда Сербия иссякнет…
Только почву надо будет подготовить, как в Югославии. Ну, на то журналисты и существуют: приедут – наснимают… Акценты расставят… До них, например, вид Шенбрунна вряд ли кому в голову пришло бы посчитать поводом к войне – тут, как минимум, эрцгерцога грохнуть надо было, а сейчас – вполне… Снял Шенбрунн, Дунай, боеголовку ядерную, рожу в ушанке с автоматом, негра какого – нибудь повешенного, флаг американский, перетасовал кадры, акценты расставил – готово дело, прощай, Австрия… Даром что ли, корреспондентов по пять лет в колледжах учат?
Вру, да? В зубы мне – не все такие!!! Или – не везде!!! Сплюнем кровь, пошепелявим…
Может журналист, хоть теоретически, сказать правду? Пессимист скажет: наврет – выйдет в эфир, правду скажет – не пропустят. А реалист? Что скажет реалист? А он посмотрит на инфрорматора с пеленок… Вот ломанулся такой на факультет журналистики ЛГУ – сорок человек на место. Сочинение надо писать… Чтоб пятёру оторвать – поярче надо, правду напишешь – она мало того, что бледная, так еще и несъедобная – кто за такое пятак отвалит? Приходится приукрасить. И не малость… Чтоб на пятак натянуть… Дальше – два пути. Не прошел. Ну и не стал журналистом. Прошел. Запомнил – как. Ну и кто от проверенного способа откажется в будущем? От вранья? То есть себе врать будет, что это – так, временная мера, просто он еще молодой и слабый, а вот вырвется на просторы информационных полей – тут уж он всех, блин, правдой зальет – отыграется за пять лет унижения… Да-с… Зальет… Только за эти пять лет он не только технологию вранья освоит, но и себе врать научится безболезненно… Пессимист возразит: не все такие – можно же взятку дать и пройти мимо конкурса. Согласен. А этот – то что писать будет? Деньги, вложенные в него родителями, отрабатывать надо. Вот и отработает. А за что дороже всего платят? Не за правду же… То- то…
Ну тут я опять по зубам отхвачу, и за дело… Есть же еще кино ! Документальное. Там – то как соврать? Шепелявить уже нечем – все зубы на снегу – махну рукой в сторону Мельничного проезда – там студия документальных фильмов была… Рядом, на Качалова, человека сбили. Бригада – на выезд, оператор не успел, камеру на горбу полкилометра пёр, солнце – к закату. Приехали, развернулись, Юра – к объективу – зараза, освещение дрянь… Труп на свет перетащили – тачку чуть повернули – все здорово, можно снимать, крови маловато… Строительный рядом, пару рублей нашлось – краски купили, на бампер плеснули… Вера с микрофоном мечется – никто ни хрена не знает, как микрофон увидят – какая авария, все про пустые прилавки… Верка водилу из своей машины – перед камерой, трепалку – в нос, говори, что я скажу. Говорит… А ментов еще нет. Они – пешочком… Или на трамвайчике - кто оперу машину даст? На ней супруга начальника отдела в «Смерть мужьям» на Невский покатила. Все, свернулись, уехали монтировать сюжет. Посмотрели – не выглядит: там свету мало, тут рожа какая - то протокольная в кадр влезла, здесь вообще дети шляются на заднем плане, а должно быть страшно… Ладно, фигня, нарежем жути из былого, а ты, Юра, бери водилу, идите в соседний двор – там детский сад, детишек пугните, чтоб разбежались, и снимите. Чем пугать – есть, вон у вас рожи какие…
А менты приехали – тачка на обочине припаркована, труп – на тротуаре, на рыло жмуру кто-то сапогом уже успел наступить, часики сняли, шапку увели, ну и по мелочи… Все ясно… В протоколе – грабеж и пьяная драка, водила выскочил на помощь, но не успел. О чем и сожалеет… Отпустили, спасибо сказали за проявленную гражданскую сознательность. Всё. Кино…
Ну, Юрка с Верой тогда в этом деле дети были… Матерый профессионал и бензин жечь не стал бы. Снял бы машину грамотно, да сам бы перед камерой прилег, и все дела… Тут же, перед киностудией – на берегу Обводного канала… Или вообще бы из былого нарезал. Ну это уж – Журналистика высокого полета… С большой буквы. А деньги, сэкономленные на бензине – в фонд помощи народу Замбии. Хоть в это верите? Нет? Пропили? Зря вы так… Они ж не для себя – для людей стараются – чтоб те правду знали из первых рук. А если пить – руки трястись будут – часть правды просыпаться может. Так что зря вы, зря…
Вот сидим мы с пессимистом, сокрушаемся - нет просвета, все, понимаешь, искажено, как в физике: эффект наблюдателя – любое измерение вносит коррекцию в измеряемый параметр. Но, – нет! Сверкнул луч надежды – вломился в темную комнату, где мы черного кота искали, оптимист и сразу нас вразумил.
- Мелкие душонки! Крохоборы! Блохоискатели! Да, бывает, что при освещении малозначащих событий допускаются некоторые искажения, но ведь это – от мелкости освещаемого вопроса! А вот если что- то серьезное произошло, тут уж никто врать не даст!!!
- Согласны. Не даст. Много чего не даст…
- Егор, ты отбомбился уже?
- У дома почти, хватит с меня – за два часа полтора грача на триста рублей. Тяги нет – чего бензол жечь? ( Грач – клиент таксиста: вытянутая рука похожа на клюв ночью )
- Дуй на Восьмую у Среднего – там «Кэтино» расстреляли!!!
- Иди ты! Ща буду…
Сообразив, что на Восьмой не припарковаться даже ночью – наверняка там все забито ментами и скорой, да и перекрыто, наверное, я проскакиваю к метро по Среднему и топаю назад – туда, где похоронными пульсами бьются синие мигалки скорых…
Макс оперся на крышу своей «Тойоты» локтями, в руке мобила, он даже засунуть ее не успел в карман, и пялится на противоположную сторону…
- Баран, это ты на Восьмой, а напротив – Девятая. Вечно ты путаешь, как по адресам ездишь – ума не приложу… Не иначе – тебе только если пальцем показывать…
- Я штуку срубил, ты – триста. Кто умнее?
- Жало прищеми – везет знаешь кому? Ну и баранам…
- Если такой умный – почему такой нищий?
- Зато не дохлый… - я протянул руку в сторону ресторана…
Сколько сгрузили в труповозки – неясно, но двое еще лежали – один на тротуаре, другой – на мостовой… Витрины были рассажены начисто, двери – вдрызг, по стенам – зигзаги автоматных очередей. И до середины улицы – стекла, стекла… Я пошел как завороженный – туда. Я слышал запах пороховой гари, хотя ее не могло быть и в помине. Запах меди отстрелянных гильз и рявканье автоматов бушевали в голове, и все это давили крики, крики, дикие крики – ни на что не похожие – ни человеческие, ни животные – крик еще живого, но уже мертвого человека, когда из него вытекает жизнь… Где – то там, далеко отсюда, в горах, скоро будет этого – за глаза: Грузия роет когтями землю, скалясь на своих бывших вассалов, а здесь все наоборот: кто- то расстрелял грузинский ресторан…
Я очнулся только наступив на гильзу, и услыхав бубнеж мента, охранявшего место преступления… Сквозь расстрелянные витрины виден был раскуроченный зал и я опустил глаза вниз. Но и на земле растекались смерть, боль и ужас, и я двинулся назад. Жутко это было видеть не в чужих камышах или на каменистых сопках, а здесь, в родном городе, да еще на моем острове… Вот за такое осквернение я бы этих стрелков перочинным ножиком бы резал…
- Как думаешь, чего было ?
Два ствола - 7.62 и 5.45, скорей всего АКМС и АКСУ- они компактней. Первый – АКМ – разнести витрины и двери, по людям – из коротыша… Крови до фига – там пули расцентрованные… Клочья… Блин, замутило даже… Сссскоты… Обоймы три расстреляли… У входа – две гильзы от пистолета – 7.65, может, отстреливался кто…
- Харэ врать – то, что ты, до доли миллиметра глазом калибр измерил?
- Да их не спутаешь ни с чем. Автоматные – родные, как в армии, а пистолет – патрон суженный, где пуля: такой один всего – 7.65, борхард - люгер. Гады, дом как раскурочили… Слушай, а тут же все время чурки стоят, отстойщики, из них-то кого зацепило или нет? Вроде тачек пострелянных – ни одной… Только менты и скорые…
- Ага… Странно как – то… Тут же на постоянку – машин пять, шесть стоят ночью…
- Не иначе стрелки их предупредили, чтоб смылись…
- Я что-то вспоминаю – вроде я на линии сегодня ни одного чурбана не видел…
- Сговорились, суки, из Питера Бейрут сделать…
Со среднего, заложив лихой вираж, подлетела восьмерка Пятого канала, бригада выскочила наружу и оператор стал водить синеватым жалом камеры по разгрому. Менты особо не реагировали, только подтянулись поближе – в кадр попасть…
- Ладно, поехали, днем в новостях все узнаем…
- Ага… Телек описается от удовольствия: в кои – то веки я в него целый день пялиться буду. Да еще новостей ждать…
Телек, может и радовался весь день, видя мою рожу, а вот я к вечеру совсем озверел… Все, ну все просмотрел – шиш там… Ни по одному каналу. Ни звука, ни полслова… Дошло до того, что я уж собрался на угол – газеты покупать, такого со мной лет пятнадцать не случалось… Обзвонил всех, кого знал – никто ничего не видел. Ближе к полуночи догадался, наконец, позвонить Максу…
- Ты в Интернете шарился? Есть что?
В ответ посыпалась замысловатая брань, и вместо аминь я услышал
- Хрен там!!!
А ведь снимали… Всю правду.
Вот и сидим мы с пессимистом, репы чешем, в какие ворота эту ситуёвину всунуть?
С месяц назад тоже с Максовой подачи я имел сомнительное удовольствие лицезреть последствия аварии – Жигули 07 протаранила армейский УАЗ. УАЗик делал левый поворот на Средний с 16-й, Жига перла прямо. Разница в весовой категории не очень – то сказалась – УАЗ вышибло метров на восемь с середины проспекта, а Жига встала, как вкопанная: водила вышел через лобовое стекло, перепорхнул полпроспекта, выбил две стеклопакетовые двери магазина, своротил платежный терминал, и прикорнул в ящиках для вещей. Что характерно – уже без крови: всю в полете слил… Две тачки - Пятого канала ТВ и СТО жрали падаль вовсю – один оператор даже на коленях стоял. Солдатики из вездеходика торчали кучкой у водосточной трубы и мелко тряслись – их накачивал какой - то прапор… Судя по их физиономиям, прапор был страшнее аварии – по следам было ясно, как дважды два, что виноват УАЗ, и вливал он им явно за дело. Тут подлетела Волга с армейскими номерами – символично так – сама чернее ночи, и аж номера чёрные, оттуда вылез полковник и прямиком – к журналюгам. На бойцов и не глянул…
Отгадайте с восьмидесяти раз, стоило смотреть Пятый и СТО в поисках этого сюжета? Я и не смотрел… Потом поспрошал знакомых – правильно не смотрел…
Тут просто и ясно все было – у вояк – мундир… Честь… А честь мундира нашей армии давным - давно отмывают деньгами. И они оказались вкуснее и жирнее тех, которые журналисты могли заработать на чужой крови… Причем сразу, а не при гадательной раздаче из кассы… Все жрать хотят, журналисты тоже. Только как их не тошнит от такой пищи? Иммунитет к дерьму, не иначе…
Ну, тот случай – ладно, там один труп всего – замять легко, солдатики не вякнут – у самих рыло в пуху, а вот расстрел ресторана чем заткнуть можно?
Опять оптимист вломился. Ох, и звону от него, как на первомайской демонстрации году в 72-м…
- Да вы что? Это ж вопрос политический!!! Ресторан – то грузинский!!! Это ж разжигание национальной розни!!! С Грузией и так отношения не ахти были, а такое показать – это ж прямая провокация!!!
- Ага… Не показали… Не спровоцировали… А через неделю Грузия в Осетию поперла - это пессимист пробурчал.
- А так бы – на следующий день! - воскликнул оптимист.
- Войну начинают тогда, когда к ней готовы. Или так считают… - это уже реалист – И лучшим способом спокон веку для этого была провокация.
- Что ты хочешь сказать? Что грузины сами ресторан свой расстреляли?
- А запросто – бурчал пессимист – Хозяева кабака зажрались, перестали долю на родину отсылать, вот их и… Двумя очередями – двух зайцев – и наказать, и раззвонить в горах, что мол, наших бьют… Вот те и повод… Хоть куда…
- Это цинизм!!!
- А что в политике делается по другому? Не цинично – неэффективно. Сантиментам тут не место – люди делом заняты.
Реалист вяло хлопнул в ладоши и поднял палец.
- Но! Как из Тбилиси Питерским журналюгам рот заткнуть? Они же уже все сняли… Откуда в Тбилиси могли знать, что уже отснято? И кто мог за пару часов так сильно рявкнуть, что наши правдоискатели постеснялись положить свои драгоценные жизни на алтарь истины? И кто таксистов – отстойщиков из-под расстрела увел? Там ведь в основном армяне, азербайджанцы, псковичи и вологодские. Их – что? В Тбилиси пожалели?
- Не верю!!! – завизжал оптимист, и ломанулся из темной комнаты на свет – в поисках правды. Логично – под фонарем искать легче…
- Дааа, без веры ему никак – пессимист откинулся на спину и заложил руки за голову – но я за него не тревожусь – найдет во что поверить. Там светло…
- Свинья грязи найдет…
- А ты что нарисуешь? А? Реалист?
- А вот капитан я. Армейский, штабной… Историю люблю – страсть… И диву даюсь, что это мы так в Чечне вошкаемся - зачистки малоэффективны. Ведь всего - то Тухачевского почитать, или Антонова – Овсеенко. «Из жителей населенного пункта, подозреваемого в связях с бандитами, берутся заложники в количестве 50-60 душ. Населению предлагается в течение 2-х часов сдать оружие и выдать бандитов, в противном случае заложники расстреливаются. После расстрела берется следующая партия заложников…» Или прямо уж – Ленина: «Шире применять расстрелы»…
Конечно, бесценный опыт должен быть учтен, дополнен и переработан в соответствии с требованиями момента. А тактик я, может, неплохой. Четверку раз в училище ставили… Вот и разработал новую тактику эффективных зачисток. С учетом революционного опыта. А папа у меня – генерал. Откуда б я иначе в штабе оказался? И дядя – маршал. Папа – то по головке погладил: молодец, сынок, творчески к делу подходишь, а дядя, сука такая, не совсем родной, разработку мою увел, подписался, а меня – в Плесецк, майором… Там секретность – высшей категории, даже у дворника – первая форма допуска, так что вякай - не вякай, а кроме форификационного бетона казематных стен тебя никто не услышит, да и он твой вяк доложит кому следует, а это – семь лет расстрела через повешение…
Конечно, у маршала кругозор шире, чем у капитана, и свежая идея обросла весом – расчетами сил и средств, системами связи, снабжения и организации взаимодействия, формирования общественного мнения, и многим, многим другим, о чем у капитана не было и понятия… Но это все – на бумаге… Теория… А теоретические выводы, пусть и самые стройные, надо обкатать. Экспериментальный автомобиль обкатывают на полигоне. Для обкатки такой теории нужна война. Пусть небольшая, краткосрочная, но война… Ну, войну организовать не проблема. Тем более, в соседней Грузии у руля изрядный псих окопался. Сам на рожон лезет – вот и обкатаем тактику, да и новые системы вооружения заодно… Как во Вьетнаме - сколько лет лафа длилась – обкатывай что хочешь: хоть стрелковое оружие, хошь F–1 или Миг-19, хошь – С-75 «Двина» или тактику коврового бомбометания, газы СS или действия вертолетных подразделений, а вьетнамцы знай себе воюют – лишь бы дядюшке Хо деньги за использование полигона на счет капали…
А маршалу с войны прямой профит – лампасы там пошире, звезда на погон поярче, дачки, тачки, ну и по мелочи… Ну и правдоискателям – косточку, чтоб направить мнение в нужное русло, а если кто снял чего не того или сказать задумал не о том, так рыка маршальского вполне достаточно, чтоб не ту пасть заткнуть…
- Так кто ж по ресторану стрелял?
- А тебе не все равно? Главное – зачем стрелял, и кому за это деньги в карман капали. Все остальное – шелуха… Звон… На экране – пустой, для людей – погребальный…
- А кто в колокола звонит?
- На экране – пустозвоны, среди людей – могильщики…
- Врешь ты всё… А еще – реалист!
- Вру. На самом деле все было гораздо хуже. Как всегда.
- Слушай, ты не зарывайся – тут я пессимист… Это у меня все беспросветно должно быть, понял?
- Так а я – что? Все на просвет…
- Оптимиста позвать?
- Зови…
- Здорово! Как там, на свету?
- Да все же ясно! – оптимист, видимо, на свету в кого-то пришел. Может, даже и в себя:
- Вы тут пару случаев за уши притянули, и строите козни, а не выводы – все, мол, такие…
- Строим логические умозаключения. Делаем выводы. Это ты их кознями обозвал. Расставил акценты. Как журналист.
- Да как вы понять не хотите – все, все поголовно идут на это дело из самых благородных побуждений, и только единицы могут скурвиться – в семье не без урода!
- Большинство…Уроды… - пробурчал пессимист - Слова ни одного я от них правды не слыхивал…И все, кого я знаю, тоже. И плевать им на то, что с людьми делается, когда они ихнее вранье видят и слышат. Да и не думают они о последствиях… Вон, в «Экстренном вызове» декларируют – мы вам крови и жареного побольше, но не для рейтинга, а чтоб вы, мол, не попадались! А каков результат просмотра, они знают? Кто нормальный – из дому побоятся выйти, может, даже на работу не пойдут – везде ж бандиты, дело встанет, производство упадет, люди дома сидеть будут от страха. А что дома делать? Телек смотреть – еще больше пугаться… Со страху с ума сойдут. Вот тебе и нация сумасшедших. А на работу не ходят – денег нет, голодно. С голодухи на улицу полезут – людей грабить – резать… Вот тебе и преступность. Как и обещали… А кто попоганей, те сразу на улицу полезут. Увидят сюжет об очередном убийстве, и решат про себя – а чем я хуже? И поделится нация на преступников и ментов. Других и не будет…
- Менты… Преступники… Особой разницы нет - реалист потянулся и зевнул – при поступлении в школу милиции нужен всего один экзамен…
- Как это – один??? - взвился оптимист - да ты знаешь, баранья голова, сколько там всего знать нужно?
- Знаниям можно научить… А экзамен - только один: годен, не годен…
- Да каким экзаменом это определишь ???
- Кладешь перед абитуриентом Уголовный кодекс. Показываешь одну серию из любого ментовского сериала. Времени сколько хошь – листай кодекс… Если абитуриент главному герою меньше десяти лет строгого режима влепит – не годен. Просто все. Или ты защищаешь закон или нарушаешь. А защитить, нарушив – невозможно…
Вот, скажем, встал ты грудью на защиту Фемиды. Лезут на нее, понимаешь, нарушители, нарушить там в ней что – то… Может, надругаться даже… А тут – ты! Броня – выделки миланской, мечуга – в полтора ярда обоюдоострой толедской стали, щит – русич, сердечком – в землю впер, срез до глаз – защищаешь… И рубишь и рубишь ты их, поначалу по правилам, но ведь лезут же, заразы, как черти из шкатулки! В раж вошел… Смахнул три башки одним махом, как Лонгин Подбипента, а тебе сзади: «Э-э-э, так нельзя!» - она там повязочку над глазом приподняла, и ужаснулась. А они все лезут… Ну, махнешь назад мечом, нарушишь там что по мелочи, чтоб - без помехи. Кровообращение, например…
Все, отбился… Шлем снял покореженный, пот кровавый стер с лица, назад оглянулся – батюшки светы, а дамочка – то с отрезанной башкой валяется! И не применить ее никуда. И не воспользоваться… Зато – защитил. Ну, и весело, конечно, было. А трупы обобрать – так и навариться можно…
- Туманно как – то…
- Чего туманного? Поставили тебя девушку защищать. От изнасилования. Причем девушку настоящую, а не по современным понятиям. И честь для нее – все! Ну ты и стоишь, защищаешь… Геройствуешь там. Кровь мешками проливаешь, насильников штабелями валишь, умаялся, девушку трахнул для поднятия духа, и дальше защищаешь… Героически. Защитил. Молодец. Всех насильников извел. Нет больше угрозы девичьей чести. И чести нет. Лежит оттраханная. Её ж только один раз нарушить, и – нету ее, чести – то… Да и девушка, скорей всего, повесится от такой защиты…
- Что – то я в сериалах таких сюжетов не припомню. Врешь ты.
- Да нет, братец, не вру. Там фантики другие, а конфетка – та же… Скажем, вор в джинсах у вора в костюме чемодан с баблом попятил и удирает. На тачке, естественно, для динамизма… Мент за ним – на чужой: ствол водиле в рыло сунул и выкинул из – за руля. Хорошо, если сказал, что из милиции, за руль прыгнул и давай гонять… Дров набили за время погони, народу поранили, полсотни обиженных и покалеченных за спиной, груда ущерба для невинных, зато чемодан вернул. Ему б только погоняться, за счет налогоплательщиков душу свою легавую потешить… А этого – Нельзя делать!!!
А если такой экзамен провести во всех учебных заведениях МВД, то в помещениях можно будет организовать приюты для бездомных – в них никого не останется, даже преподавателей. Особенно преподавателей - рыба гниет с головы…
- Да как ты не понимаешь – это временное послабление! Время такое… Надо пока идти на компромиссы…
- Время всегда одинаковое – расстояние разделить на скорость света. Или ты беременный светом истины или нет. А компромисс - это аборт или выкидыш… Или труп или урод. А что ментура, что журналистика – сплошной абортарий: не успеваешь помойки очищать от продуктов жизнедеятельности. Плодов компромиссов. Еще, кстати, нюанс – про ментов и преступников. Вот завалились они все на экзамене, и вполне заслуженно вылетели на улицу… Кто из них полезет в шахту уголь добывать? Они ж в ментуру пошли именно для того, чтоб руками не работать! А головой… Если б кто из них головой мог, преступности давно бы не было, и закон непопранный бы сиял… Так что, если как в тактике судить – по целям и средствам – без головы и чтоб не работать, то только в преступники. Но теперь уж – без ксивы, и оружие – за свой счет…
- Мы тут вообще - то про журналистов…
- А я про кого?
- Про преступников…
- А какая разница? Те против закона грешат, эти – против совести. И те и другие обещают одно, делают противоположное.
- Не так.
- А как?
- Обещают противоположное, чтобы делать именно ТО.
- А… Ну да… Виноват, причину со следствием перепутал…
- Вы тут кончайте тень на плетень наводить, казуисты хреновы –оптимист решительно рубнул воздух ладонью – В мире что - то происходит. Так? Так. Откуда узнаем? От журналистов. Может, что и искажено, но не все же! Так, по мелочи…
- Немцы говорят – дьявол в мелочах…
- Так это – ложка!!! В бочке – то – Мёд!!!
- Если бы - тоскливо протянул пессимист – в бочке чистейшая родниковая вода истины. А в ложке – стрихнин. На много бочек хватит…
- Да что ты все врешь – то??? Я тебе что говорю? Что - то произошло. Ты услышал. Откуда? От журналиста!
- А с чего ты взял, что ты услышал про то, что произошло?
- Как это?
- Ты услышал только то, что тебе сказали. И все. К тому, что произошло, это не имеет никакого отношения. Лучше подумай – зачем тебе это сказали… Да еще так настойчиво. Да за деньги. Да еще столько средств вбухали, чтоб тебе это в башку вбить. Твоих, между прочим средств, у тебя отнятых. А сказали тебе такое, чтоб ты и дальше безропотно их отдавал .
- Я не дурак, чтоб за здорово живешь деньги свои кровные отдавать. На дело – пожалуйста.
- Вот тебя и убеждают, что на дело… Еще и жизнь убеждают на дело отдать… Что им в данный момент нужно, на то и убеждают.
- Не ерничай! Ради безопасности родины можно и жизнь отдать! Реалист, хоть ты ему скажи – что он тут тоску наводит?
- Скажу… Вот ты дома сидишь, телек смотришь, чай с плюшками поглощаешь, за окном – весна, домино, дети пищат… Звонок в дверь. Открываешь – стоит некто и говорит: я в городе Швайнштау встретил мужика, он громогласно собирался в город Мухосранск на улицу Дятловую дом 117, корпус 5, спалить тринадцатую квартиру и овладеть хозяином в извращенной форме с последующим мочиловым. А это – твой адрес. И попросит два рубля на билет в Швайнштау, чтоб пришить этого злодея. Ну и куда ты этого некту пошлешь? Или дашь два рубля и не усомнишься в правдивости полученной информации?
- Сам знаешь, куда я его пошлю… И любой пошлет…
- Вот. И вернешься к телеку, посмотришь репортаж из Германии с митинга реваншистов. По – немецки ты – не очень, на уровне людоеда ашанти, да и в Германии не был – города тамошние в лицо нечетко себе представляешь, но ведь есть перевод, и внизу русскими буквами написано: город Швайнштау, и за кадром – пояснение: есть, мол, чего бояться, вспомни, что немцы на нас когда – то напали. Заерзаешь…
Переключишь – а там фильм «Блокада» - танкисты Гёпнера прут на Питер на «Тиграх» в июле сорок первого… Что это - враньё, тебе невдомек - первый «Тигр» выпущенный из ворот завода «Porshe» утонул в рахлицком болоте у реки Ловать только через пару лет, только фильм про это не снимали. Но человек ты думающий, сообразишь – раз реваншисты, то все будет, как в сорок первом, точнее – так, как в кино, а это – страшно, и налоги на армию платить будешь безропотно, а с тех налогов и журналисту, который репортаж из Швайнштау снимал в мосфильмовском павильоне, на косточку выкроят, и переводчику вольному, и комментатору за кадром. Да и режиссеру фильма – тоже перепало… От отцов твоих. И сына в армию погонишь, когда срок подойдет – побулькай, сынок, кровушкой за родину, раз мне не довелось… Только цинк потом не грызи – ничьей вины тут, кроме твоей нет: тот, кто тебя так обманул – просто этак вот на хлеб себе зарабатывает. Работа у них такая.
- Да пошел ты к чёртовой матери! Вон метро в Москве взорвали – все знают! От журналистов, между прочим!
- Что взорвали - знают. Сказали. Зачем взорвали – не знают… Не скажет никто.
- Вот ты и вляпался со своим враньём! Сказали уже! Террористы взорвали – чтоб народ запугать!
- А зачем им это нужно? Террористам? Кому нужен запуганный народ? Только тому, кто этим народом правит… Чтоб править легче было. Запуганных в стадо согнать легче. Объединить перед лицом опасности. На любое стадо нужен всего один пастух. И одно пугало. Государство и Журналистика. А на каждую корову пастухов не напасешься. Да и молочко на всех делить – жадно…
- Врешь!!! – оптимист пинком распахнул дверь, и вылетел на свет…
- Под фонарь пошел… Опять… Что он там найдет?
- Процесс важнее результата… Чтоб ни нашел – под фонарем искать легче. А уж под светом голубого экрана – совсем легко. И не скучно. Развлекут .
- Ладно, реалист, давай делом займемся – тут хоть и темно, и кот черный, но нам же его искать надо!
- Не хочу. Не буду.
- Это почему это?
- Не потому, что он черный и здесь темно, и это трудно. И даже не потому, что его здесь нет. А потому, что он мне не нужен. Мне просто пора… Прощай!
Я повернулся к нему спиной и шагнул сквозь стену – прямо в залитую солнцем степь.
- Здравствуй! Ты прилетела…
- Дадададада….
Её рука скользнула с моего ремня в задний карман джинсов, а я плотнее сжал ладонью ее плечо, я качу перед собой метровый шар перекати – поля и с каждым пинком носка мокасина из него выбивает терпко - соленое облако степной пыли. Мы шагаем по степи туда – к солнцу, а будут еще поля и леса… Будут скалы и море под парусом, будут водопады и замки, будет – всё, и мы знаем, когда поднять глаза, чтобы посмотреть вперед, чтобы перед нами всегда было солнце…
- Как Мюнхен, стоит? Реваншизм, топливный кризис, забастовки «Люфтганзы»?
- Балда… У нас уже лето…
Из - за сопки на немыслимых басах заревел неповторимый гул мотора V-8 , 4,6 литра, пыль только приподнялась над вершиной, а из облака вылетел уже дальнобойным снарядом двуцветный легендарный «Мустанг», и мягко приняла его из полета глиссада холма, только просел он до самых арок при приземлении – ну что за водила, чудо же, и тут же в крен послал тачку и – на юзах, с ручником, и в метре от нас встал, как вкопанный – Хью, конечно, кто ж еще так может, а ковбойская шляпа – на отлет – только в кино ковбои – хамы и бандиты, а на его лице первоклассника – восхищение и безмерное уважение к женщине, и склонился он так, что над спиной шпоры видно, как он в них на педали жмет – ума не приложу…
- Здорово, янки, в Иран за нефтью полезете?
- Newspaper`s bastard… Жарища у нас, а у меня кондей накрылся – это самая скверная новость…
- А хорошая?
Полно – он повел рукой по дуге - по седловине между сопками вышагивал не торопясь скакун Султана, а сам Нурик сидел в седле, свесив одну ногу вдоль стремени, а другую уложив поперек, и поигрывал на гитаре, рядом с ним шагал Андрей, похохатывая и протирая свои невообразимые очки, и Винсент, скаля сахарные зубы, освещал улыбкой до ушей свою чёрную физиономию, а Лёва, пытаясь сделать свою морду хоть как-то похожей на серьёзную, трибунно вещал:
- Я таки на минуточку заострю, что в Израиле – таки терроризм, а кто б иначе не придрался ко мне, что я хожу по улице с автоматом? И не говорите мне, что я в детстве не наигрался – я сам это знаю!
А мы идем и идем, бесконечной цепью, опоясывая меридианом Людей земной шар – мы знаем друг о друге все, и мы никогда не станем говорить друг про друга гадости…
Мертвый газетный лист, прилетевший исподтишка, со спины, с противным хрустом коснулся выжженной ложью моего затылка, моя рука скользнула с Ленкиного плеча, минус один шаг, я отстал, поворот, удар ладони снизу по прикладу, АКМ крутнулся, лег цевьем в ладонь, и так уютно стало прикладу между плечом и щекой… А в прорези на шпеньке уже висела груда телевизоров и ворох газет.
- Сказочник!!! Не стреляй!!!
Они стояли на холме – Мореход и Плотник, Рыцарь и Звездочет, и все, все, кем я когда – то был, и когда – нибудь буду, а рядом со мной выросли, закрыв собой своих женщин те, с кем я шел по жизни, и хотел бы идти куда угодно – в огонь, в воду, в небо и в землю – они тоже прильнули к прицелам и были готовы тут же разметать свинцом ненавистную кучу…
Секунда… Две… Хватит… Мы развели руки в стороны и истаяло оружие, Хью прогудел: «Farewell to arms», и сдуло вулкан лжи простыми словами:
Мы не будем стрелять…
Мы просто им не поверим…