Лошадь живёт в конюшне, собака живёт в конуре, кошка живёт в доме, человек Николай Фалеев живёт в преисподней.
К чистильщику чугунолитейного цеха Волгоградского тракторного завода Н. М. Фалееву товарищи относятся сочувственно и восхищённо. Да и как не восхищаться мужеством этого чудака, вот уже шестой год не покидающего пределы чугунки. «Удивительный человек, наш Николай Михайлович, - рассказывали о нём в цехе.- Закончил институт, а живёт в бендежке на лавке, не моется, спит в таком грохоте. Ну летом-то ещё куда ни шло, а вот зимой в стужу, как он выдерживает?»
Заводской бомж Николай Фалееев не одинок в своём положении. В той же чугунке обитает точно такой же бомж Василий, по-слухам, есть свои бомжи в шасси, модельном и некоторых других цехах. Живут они здесь по 10-15 лет, живут, в общем-то скрытно, работать стараются на совесть и распространяться о себе особенно не желают. Как же доходят они до такой жизни? Об этом, хотя и не без некоторого нажима согласился рассказать Николай Фалеев:
- Рабоал когда-то обрубщиком на заводе «Баррикады», с 1977 года здесь. Пьяницей никогда не был, в тюрьмах не сидел. Была у меня жена, но мы разошлись. Жил у матери в частном доме, а когда мать умерла, дом перешёл к старшему брату, который его и продал. Вот уже шестой год как здесь. Больше жить негде. Отсюда придётся уходить.
- В общежитие?
- Для старика общага — это хуже тюрьмы. Вы же сами знаете, что творится в наших общежитиях — пьянство, поножовщина, грабежи. Ну как я в пятьдесят пять лет буду в общаге наравне с пацанами жить? Жить по подвалам или чердакам тоже опасно — рано или поздно милиция нагрянет и упекут.
- Но в цехе такой шум!
Николай Михайлович усмехается и машет рукой:
- А что мне шум? Это для вас шум, а для меня его нет. Конечно, скоро вот выйду на пенсию — и здесь не буду никому нужен. Эх, мне бы комнату в квартире с подселением или отдельную в общежитии: девять метров, кровать, тумбочка, два стула и ничего больше не надо. Я бы семьёй хоть обзавёлся...
Девять метров и кровать — как мало для счастья нужно простому человеку. Нои в этом ему отказывает власть. Даже если этому человеку идёт шестой десяток лет.
… Николай Михайлович докуривает последнюю сигарету, поднимается с места и усталой походкой бредёт обратно в цех. Обеденный перерыв кончился, и пора вновь возвращаться в царство грохота, скрежета и лязга.
А нс тене чугунолитейного цеха золотыми буквами сверкает мемориальная доска: «Здесь стояли насмерть и победили герои дивизии генерала Жолудева». За что стояли, вот за это?