Утро. Рань. Задувает в распахнутое окно спальни ветерок. Чиркнул по стене лучик солнца и тут же пожар: занялась красным всполохом стена.
В сладком забытье чуть укрытая простынкой нежиться в кровати подружка. Остуженное дрёмой дыхание ровное, тело покойно, а ночью было другим: нежным, пылким, неутомимым, свободным в выборе желаний, горячим. Горячим до такой степени, что поцелуй обжигал губы.
Смотрю вожделенно. Зацелованные страстью вспухшие от укусов губы смешно подрагивают в уголках. Грудь выскользнула из скомканного края завёрнутого заячьим ухом простыни, точнее часть, так, что провоцирует на прикосновение; виден только розовый в пупырышках сосок и как луна на подъёме в третьей четверти цвета «кофе с молоком» обвод.
Спозаранку разрядка бодрит меня сильнее, чем утренний кофе. Притянул её покорную руку к себе, накрыл ладошкой вздыбившийся член в надежде, что моя готовность к утренней забаве отгонит сладкий сон. Не прогнала. Ладошка сжалась, вялость пропала, пальчики перебрали ствол, недовольно оттолкнувшись, собрались в кулачок и ящеркой скрылись в расщелине - складке простыни. Облом.
Соня. Не буду будить, пусть млеет.
Иду в ванную комнату, забираюсь в эмалированное корыто, ложусь на самое дно, кручу вентили смесителя, устанавливаю комфортную телу температуру воды, регулирую насадку душа так, чтобы иголочки бьющей воды возбуждали, приятно впиваясь в тело.
Горячая вода расслабляет, смывая сумасшествие ночи. Полный покой. Обнажённость мысли и нагота тела сплелись. Единение с самим собой.
Мыслям не тесно, они резвы, но не разбегаются по закоулкам мозга, не топчутся на месте, не играют в прятки в лабиринте извилин, теснясь, не налезают как торос одна на другую, а, входя в сцеп одним звеном за другое, выстраиваются в бесконечную и осмысленную цепь инстинкта и желания. Только, вот: где их начало? где конец?
Инстинкт, выверенный самой природой, направляет руку в единственное место тела нужное сейчас туда, где рвущийся из насадки душа шипящий под напором поток воды разбиваясь на тонкие струйки, впиваясь тысячью игл, пробуждает от сна желание - затаившегося ненасытного изголодавшегося хищного зверя.
С жадностью, вбирая тепло от омывающей влаги, подрагивая от вскипающего тока крови, зверь взбухает, гордо, медленно, с царственной величавостью восстаёт, несгибаемо твердеет и, не скрывая нетерпение уже готов с азартом вступить в игру, которую предложит фантазия.
Лёгкие прикосновения ладони взрывают необъяснимый восторг ощущений. Подушечки пальцев, виртуозно перебирая, словно играя на флейте, пробегают от основания к началу, где пунцовая насытившаяся кровью плоть, ластясь, встречает их уже сплетёнными в кольцо, которое, едва она, протиснувшись в просвет, сожмется, призывая издать первый сладострастный обрывающий прелюдию стон.
И только потом в ещё плавные скользящие махи руки робко вплетётся ритмически всё убыстряющееся движение, которое подхватит импровизация изгибающегося тела. Сердце забьётся учащённо, дыхание, перемежаясь всхлипами, станет порывистым, икры ног напрягутся, бёдра сожмутся до судороги, живот впадёт и всё и мозг и тело в ожидании восторга в готовности принять Зверя.
Ещё! Ещё! Ещё! Ещё один, самый последний, самый сладкий полёт руки и в расширенных от экстаза зрачках отражается безудержно изливающийся поток энергии. Энергии сознания и тела.
Вот обмякшее тело услужливо обволакивает взбитая пузырьками пена, голова ищет опору и, запрокинувшись, находит край ванны. Внезапно всё перестаёт иметь значение, теряется сущность, как Я. Нет ни времени, ни пространства. Ничего нет! Весь мир уместился в чёрную точку, которая так мала, оттого, что огромен ты или так безграничен, потому что песчинка – Ты!
Мозги набекрень. Наступило блаженство, нега, ирреальность! Истома владеет телом. В сознании тьма. Во тьме проблеском молния. Веки тяжелеют. Под ними сходясь в одну точку радужные круги. Как приятно кружит и...
— Милый что ты там делаешь? – врывается реальность, – Можно я войду? Я хочу пи-пи!..
— Это. Это ты? Это... А по утрам ты нестрашная? – вяло пытаюсь острить.
— Подлец! Ночью ты говорил иное!
— То было ночью, – продолжаю ёрничать, – а сейчас уже утро. Ты знаешь, мне сейчас удалось, прикоснулся к вечности. Я невесомо парил над бездной, холодел от ужаса бесконечности, угасал во мраке и возрождался со светом.
И подумалось мне: одиночество не такая уж плохая штука! Но…
— Ты меня пустишь, негодяй, или я сейчас обоссу всю твою квартиру!
— Молчи, слушай дальше! Тут мозг мой переклинило, взорвало мыслью и пришло, как Моисею на горе Синай, Откровение: А одиночества нет! Просто ты ещё не знаешь, сказало мне Откровение, что тебя всегда ждут. За этой ли за другой дверью — неважно – ждут. И понял я: есть ещё много не открытых дверей и за каждой из них кто-то стоит и молит…
— Слышишь, ты, жеребец, открой!
- … а тут ты со своим пи-пи! Ладно, заходи, зассыха, — и открываю дверь, — я покажу тебе вечность!