Марта

Заметка в столичной газете.
"Вечером в субботу, на юге Москвы автомобиль Audi сбил насмерть трёх пешеходов.
ДТП произошло на Б-овской улице рядом с домом №20: женщина на автомобиле Audi сбила трёх мужчин, переходящих дорогу вне зоны пешеходного перехода, которые скончались на месте.
К месту аварии оперативно приехали сотрудники скорой помощи, ГИБДД и полиции. Движение по улице было перекрыто на пять часов. Начальник ГУМВД по Москве лично приехал к месту происшествия.
По официальной информации, женщина-водитель не скрывалась с места ДТП, но очевидцы утверждают, что участница аварии с неизвестным мужчиной вернулась к месту ДТП на автомобиле BMW.
Согласно сообщению очевидца, на улице собралась толпа людей, которая пыталась устроить самосуд над девушкой. Люди пытались вытащить ее из автомобиля, разбили окна, старались перевернуть машину. Сотрудникам полиции пришлось увезти девушку с места аварии для разбирательства.
Официальные источники в правоохранительных органах столицы сообщают, что в крови женщины-водителя, сбившей насмерть троих пешеходов, не было обнаружено алкоголя.
По факту ДТП возбуждено уголовное дело. Женщина задержана по статье 91 УПК на трое суток."
***
Я всегда любил ее больше. Больше вовсе не значит, что я взвешивал. Я просто знал.
Нет, нет, и она любила меня, я чувствовал. Но любовь её была какой-то странной. Такой же странной, как и она сама: любовью она делилась.
Познакомился я с ней случайно, ошибся телефонным номером, а проговорили до утра.
Голос у неё был красивый, грудной, ровный, обворожительный и бесстрастный. Волнующий меня голос. Голос, который я уже никогда не забуду, и имя этому голосу было красивое, но холодное – Марта!
Мне везёт на космических женщин: с сумасшедшинкой, взбалмошных с искрой и выдумкой в желаниях. Сначала они притягивают меня к себе как магнитом, потом всасывают в себя как в чёрную дыру, кружат мною, как хотят, как могут. Затем пресыщение. Взрыв. И я уже безрассудный разбитый в мелкие кусочки лечу в другой мир в другую галактику к другим орбитам к ещё непознанным звёздам. С Мартой было иначе.
Она позвонила поздним вечером; дня через два после нашего знакомства.
- Спишь? - спросила Марта.
- Ещё нет, - обрадовавшись её голосу, ответил я.
- А что делаешь?
- Читаю.
И не дожидаясь моего ответа, вдогонку ещё не умолкнувшему у меня в голове вопросу, бросила: Хочешь покататься в ночи? – и, не выслушав ни возражения, ни согласия продолжила, - Я выезжаю! Адрес? - Диктую.
- Через сорок минут буду. Жди! Чёрный «Ауди».
- В телефонной трубке рваная дробь гудков. Жду! - сказал я в остывшую трубку, - жду!
***
Жду.
Какая женщина может приехать, к мало знакомому мужчине в ночь? Или проститутка или сумасшедшая! Марта была сумасшедшей.
Я знал, что она не поднимется ко мне. Не будет пить предложенное мною вино. Захмелев и расслабившись, не будет подставлять иссушенные желанием губы для поцелуя. И я не буду, уловив её частое дыхание, высоко поднимающее груди, прикасаться к ним, мять их, обжигаясь жаром покусывая цедить из взбухших сосков покорность и радость.
Не буду с уголков заволоченных туманом беспамятства влажных глаз слизывать застывшие росинкой крапы слез. Не подхвачу её обмякшее вдруг тело на руки, не брошу на постель, не стану срывать с неё одежду, чтобы припасть к тому единственному не утоляющему жажды отмеченному природой женщины истоку. И пить, пить, пить!
Нет. Сегодня не буду. Это может произойти завтра или через неделю, или месяц. 
Я обожаю состояние, когда отношения дойдут до такой точки кипения, когда нет уже большой разницы между пониманием любовь ли это, влечение ли. Когда мозг, скрученный в спираль, срывается в безрассудство в неукротимое и поглощающее желание, сжигающее все условности все запреты. Я не тороплюсь. Я знаю - это неизбежность. Я жду.
***
Я жду, прислонившись к стене дома. От скуки достаю небольшую трубочку. Плотно забиваю чашу дикой травой. Раскуриваю зелье одной большой затяжкой и чувствую, как горячий дым плавно переходит в чубук, минует мундштук, завиваясь, истекая в прикус, пощипывая язык, набирая ускорение вздоха, приятно обжигает нёбо, и, свернувшись в невесомый сгусток, оседает, растворяясь в лёгких, торкает в голову, наполняя дурманом. Сознание по ощущению, становится воздушным, не волнительным, впитывающим растекающееся блаженство. А мыслей нет – кайф!
***
...Яркий режущий глаза свет от фар автомобиля чиркнул по стене дома, метнулся в кроны деревьев, заискрился во вздрагивающих от ветерка листьях, осел инеем на зелёную траву газона и, угасая, остыл на мне. Темнота.
С правой стороны автомобиля, медленно, так что я успел подойти ближе, опустилось стекло в двери.
- Ты?
- Я.
- Приставать не будешь?
- Я импотент! – брякнул первое, что пришло на ум; привет от дурь-травы.
- Тогда залезай, присаживайся!
- А если вру? – наклонившись к проему окна, начал разгонять речь, сказал я, - У меня с детства дар складно врать. Так сказать, я опытный лгун.
- Пристрелю! – сказала Марта, и может быть, мне так показалось, что не улыбнулась.
- За что? Что импотент или за враки?
- За всё!
- Ой, боюсь-боюсь!
- Хватит ерничать, залезай!
Я уселся в удобное кресло пассажира рядом с Мартой. Мотор сердито заурчал, взвыл подстёгнутый вдавленной в пол педалью акселератора, колёса пискнули и мы понеслись в черную, как и «Ауди» ночь.
***
Марта вела автомобиль легко с присущей только мужчине лихостью: расчётливо и с риском. Не обращая внимания на светофоры, не притормаживая проскакивала перекрестки, лихо резала углы в поворотах, не плутая в лабиринте улиц спящего города, казалось чутьём, угадывала верную дорогу в чёртовых тропах и известных только ей закоулках.
В молчании я, попыхивая сигаретой, наблюдал за Мартой. За её руками, ловко перебирающими руль, за лицом в профиль в отсвете приборной доски с нервно прикушенной нижней губой, за тем как от нетерпения выговорится, она ёрзает по сидению и ждал, когда она заговорит первой.
Я услышал удар стопы по педали, визг колёс в ступоре тормоза, видел как машина, теряя ускорение, клюнув капотом, присела, вихляя кормой с юзом протащилась вперёд и замерла.
Марта резко повернулась в мою сторону и гневно выпалила: Молчишь!? А я вот так не могу. Вот что тебе скажу попутчик:я не шлюха выезжающая по вызову и не пресытившаяся жизнью ищущая новых приключений дамочка! Не хочу случайных любовников, не хочу разового секса, не хочу отношений без взаимных обязательств! Понимаешь? Не-Хо-Чу! Не желаешь общаться, не общайся! – и неожиданно всхлипывая, уронив в ладошки лицо, не сдерживаясь, зарыдала. Но вот пальцы сжались в кулачки, руки бросились вперёд, и не выбирая цели, заколотили кулачки по воздуху, по моей голове, по плечу ударились в грудь и уже не стесняясь, взахлёб Марта разревелась. Только не молчи! – вколачивала она своё причитание кулачками в меня, - Не молчи! Не молчи! Не молчи!
Я перехватил руки Марты, с силой рванул их на себя и впился поцелуем в распухшие с привкусом крови, искусанные солоноватые губы. Марта обмякла.
Что думает женщина, что себе представляет, какая клавиша включает или отключает её мозг, какая фантазия играет в её воображении, когда настойчивая рука мужчины поглаживанием ладони успокоит её напряжённые бёдра. Когда ладонь, путаясь в складках одежды, мечется в нетерпении, пытаясь найти лазейку в них, а, найдя, сдвинет край трусиков и, замерев на миг, обжигая прикосновением кожу, змейкой скользнёт по покрывшемуся испариной животу вниз и, перебирая пальцы, ощупывая, накроет холмик с ниточкой пряжи. А один не удержавшись края пещерки, спадёт в вспревшую от желания плоть и сладко ужалит.
***
- Перестань! У меня голова раскалывается. Честно. Секса у нас не будет. Молчишь. Думал, что мне только его не хватает? Да меня зарядили им на всю оставшуюся жизнь! Я им сыта по горло. До боли... Думал, что я растаю от поцелуя, стану угодливой, потому что твоя рука залезла мне в трусики? Разомлею от ласки, и ты, молча и похотливо овладеешь мною здесь в машине в тесноте? Вот так. Просто. При первой встрече? Ты на это рассчитывал, да? Ты ожидал большего, чем покатушки? Да? Ты этого хотел, да? Молчишь. Почему ты молчишь?.. Поцелуй. Рука в трусиках... Знаешь… Чего уж там!.. Мне было приятно. У тебя ласковые губы, сильные и нежные руки... Я тебя обидела отказом... Знаешь что?..
- Знаю! Слишком много вопросов для одной причины. Обиженный мужчина уже не мужчина. А обида смывается только кровью. Ты хочешь крови?
- Нет! – испугано вскрикнула Марта
- Значит, не обидела. Поехали!
- Куда?
- Вперёд! Туда где будет не тесно. Я тебе укажу дорогу.
Марта достала пачку сигарет, трясущимися пальцами вытянула из неё тонкую сигарету, я услужливо поднёс к её кончику пламя от зажигалки; прикурила.
- Мне там будет хорошо? Ты мне не сделаешь больно?
- Не сделаю! Я знаю, что такое боль.
- Нет. Ты не знаешь что такое боль.


Боль. Или о чём не рассказывают.

Если о сю пору я так боюсь, что же было бы,
если бы действительно как-нибудь случилось…
Преступление и наказание. Ф. Достоевский

Марту отловили в парадном. Кипой аккуратно перевязанных бечевой старых газет предназначенной для макулатуры оглушили, стукнув сзади по голове, ещё и придушили слегка. Рывком, так что брызнули, разлетаясь в стороны пуговички с белой кофточки, подняли под руки с пола. Когда тащили по лестнице в три ступеньки беспамятное тело, правая мокасина свалилась с неестественно подвёрнутой маленькой, судорожно дергающейся ножки, и кровь, капающую из ноздри на выложенный кафелем пол пунктиром клякс, волочась, смазывала лодыжка, превращая их в ведущую к лифту алую дорожку.
Высокий поднял валяющуюся сумочку, порылся внутри нашёл искомое, сказав на гортанном наречии (что-то, вроде этого):
Gоrunur ki, onun mэnzilэ aсarlari (Похоже, это ключи от её квартиры).
Двое его спутников - Средний и Низкий - заволокли тело в лифт, следом вошёл Высокий, нажал на панели кнопку, на которой было выдавлена цифра семь и встревоженный механизм, отозвавшись недовольным урчанием, дёрнул створки и те, шурша резиновым уплотнением, плавно сомкнулись дверью.
Уже на этаже перед входом в квартиру Марта очнулась, охнула на вдохе и, поджав под себя ноги, попыталась встать. Высокий возясь с ключами у двери участливо так ласково сказал: Ти только не дергайсъ, дэвочка, успокойсъ и стой смирно.
Марта, было, хотела спросить у незнакомцев: что нужно им, что хотят, но тут Низкий пнул ногой в живот, и было слышно, как внутри у неё что-то хлюпнуло и, согнувшись от боли в поясе, как рыба, заглатывая воздух, она осела на пол.
Высокий уже отомкнул замок, открыл дверь, и уже Средний распорядился (что-то, вроде этого):
Lohista teda votta vanni! (Заносим в ванную!).
Комната ванной, чистая ухоженная с выложенными белым кафелем стенами, с расставленными по полочкам разноцветными флакончиками была маленькой и еле вместила всех. Пленницу поставили внутрь ванны, удерживая за руки, стащили юбку, кофточку, трусики сорвали лифчик.
Высокий, уставившись на овалы с топорщившимися розовыми шишечками сосков привычно как подгонял в отаре овец цокнул языком, расстегнул молнию и суетливо начал стягивать с себя брюки.
Женщина, смущённо прикрывая одной рукой согнутой в локте грудь, другой лобок, опустилась на колени и затравлено как бы ища не защиты, но надежды намек, спасение, переводила свой взгляд с Низкого к Высокому, а с него на Среднего и опять на Низкого.
- Мужчины не надо меня мучить я поняла, чего вы хотите, я по-хорошему дам.
- А куда ти дэнишсъ! - сказал Высокий и ударил в лицо, - Бири в рот, сюка!
Упав от удара, забрызгав дно ванны кровью разбитых коленок, она зарыдала, подняла испуганное лицо с сочащейся из угла разбитой губы кровью на мучителей.
- Только не надо бить я сделаю, так как хотите, - и коснулась губами члена. И это прикосновение не было знаком благодарности мужчине, наградой ему за доверие, игрой, которой женщина открывает прелюдию любви - это был поцелуй страха.
– Ти чьто шикочешъ, сюка, сосы, гаворю! – заорал Высокий, схватил в горсть рыжие волосы и дёрнул на себя. Голова мотнулась, всколыхнулись пряди волос и, опадая, укрыли мокрые от слёз щёки.
Марта взяла дрожащей рукой член утерла рот рукой, проведя тыльной стороной ладони от запястья к кончикам пальцев, объяла кольцом двумя и, прижавшись лицом к паху Высокого, подвела напрягшийся ствол к стянутым в полоску губам. Сморщившись в брезгливой гримасе рот, вскрылся, оскалился, принял.
Это было ещё не самое сильное унижение, которым начались пытки, ещё не самая сильная боль. Бедняжка не ведала, что будет дальше, не знала, что распаляясь, насильники, давно уже приняли для себя решение: её плачущую считать забавой живой игрушкой, но понимала, что будет ещё больнее, ещё страшнее, ещё мучительнее. И это неведение, хлынув волной, дрожью растекаясь по нежному чуть тронутому загаром бархатистой кожей телу, топило в непротивлении волю, коверкая разум, вламывалось ужасом в мозг.
И вот Высокий уже покачивался навстречу движениям её головы, постанывал и сладострастно жмурил глаз.
- Ka mina saan tahumatu, voib-olla! (Я тоже разденусь, пожалуй!), - сказал Средний. Выждал, покамест кончит Высокий, залез в ванну, прижал ко дну почти сел на уже тяжело дышащую с проступившей испариной пота увлажнившей на лбу волосы Марту, положил свою ладонь на вздымавшуюся грудь, стиснул, довольный, что причинил боль, хихикнул - Бери!
…И вот и он уже засопел, участил дыхание и толчки и тут, наверное, из-за торопливости, член выпал изо рта выпростав сперму, брызнул на лицо, излился остатком на грудь.
- Hoor! (Шлюха!) – выругался Средний, - Курва! – и с оттяжкой влепил пощёчину.
- Не надо! – придерживая щеку рукой, кривым от удара ртом лёжа на дне ванны, закричала Марта, - Я всё сделаю, только не бейте!
- Ах ты, сучка! - взорвался Низкий, - Не бейте! Страшно!? А может так вспомнишь! – и направил свой член на Марту. Предугадав намерение, она попыталась встать только поскользнулась и упала. Струя желтоватой влаги залила грудь - Низкий мочился.
- Ну, как, вспомнила? – Низкий склонился к краю ванны и, намотав на руку её волосы, удерживая, несколько раз с силой ткнул лицом в собравшуюся на дне лужу, разбил нос, и жёлтая лужица окрасилась розовым.
Противно запахло аммиаком и Низкий, чтобы смыть издающую вонь смесь мочи с кровью взял насадку душа, открыл с красной отметиной кран и пустил, направив на жертву, кипяток. Марта взвыла от обжигающей боли, протянула руку к смесителю, успела крутануть кран с холодной водой и ванна наполнилась свежестью и смехом насильников.
И Марта вспомнила: и случай на бензоколонке, и Daimler, и гнусного коротышку.

Случай.

В придуманном мужчинами мире быть женщиной трудно,
жить - сложно, остаться ею и подавно - невозможно.

К маленькой затерянной в большом городе бензиновой заправке в три разливных колонки подъехал автомобиль. Судя по надписи на колонке Super авто «кушало» только высокооктановый овес.
В открывшейся двери (так умеют выходить из машины только женщины) сначала показалась рука, едва касающаяся кончиками пальчиков подлокотника двери, следом, словно выплыли, прильнув друг к другу икрами сомкнутые в коленках изящные близняшки - ножки - обутые в черные под цвет авто мокасины с подошвой переходящий в задник.
Ножки согнулись в коленях, замерли, ступни нашли твердь, ощутили опору и уже на них с помощью еле заметной хватки кисти с рывком руки, встало остальное тело и, явившись уже цельным, оказалось не менее привлекательным, нежели частью.
Разглядеть женщину в лицо вряд ли кому-нибудь удалось. Тёплый июньский меркнувший вечер, смешиваясь с падающим с верха навеса люминесцентным освещением, создавал двойные тени, делая лица размытыми неестественно желтовато-серого цвета.
Зато обтянутую чёрной с разрезом юбкой чуть выше колен фигурку рюмочкой, белую подчёркивающую линию приятной округлости груди кроем кофточку, рыжее, скорее даже медный в вороной отлив цвет волос, каре не приметить было нельзя. И на мужской оценивающий взгляд, даже не прикасаясь, видно было, упругую попку. И ещё походка. Не походка - иноходь!
Женщина двумя руками в кулаки взяла шланг, свисающий лианой с края колонки с запорным устройством на конце в виде пистолета, всунула дуло в горловину бензобака и направилась к кассе оплатить топливо.
И тут с противоположной стороны у колонки тормознул ржаво-оливкового окраса чумазый Daimler. Из затхлого кожно-табачного чрева в раскаченные хрипом колонки мощной звуковой волной ударил «Владимирский централ» выплеснув в проём распахнутой двери невысокого роста человека. Человечек, вытащил шланг из горловины бензобака автомобиля женщины и вставил в бак своего.
- Ну, чува сколько ты там забашляла? - с издевкой ухмыляясь, цедил щербатый рот человечка в сторону подошедшей бросая ей в лицо смятую купюру.
Женщина, молча взяла двумя руками шлаг, из которого струйкой изливался бензин, направила дуло в наглеца и облила. На ощупь достала из сумочки, свисающей с плеча зажигалку, поднесла к лицу ухаря и тихо спросила: Ну? Выждала когда скрылся Daimler, и влила остаток топлива в свой бензобак.
***
Зазвонил телефон.
"...Я их нашла. Троих. Хочешь увидеть моё мщение? Приезжай! Улица Б-ская, дом, кажется, 20.