-Здорово, дед, в сто шуб одет! Всё мерзнешь? На улице жара, а ты овчиной обмотался!
-Давай, давай двигай, куда лыжи навострил. Это у тебя пар из задницы покоя не даёть. Того и глядишь, взлетишь как ракета.
-Может, по сто грамм вотрём для настроения, а, дед?
-Угостишь, вотрём.
-Ты как, из горла будешь, или за стаканом сбегать?
-Из горла не привыкать.
-А закусить есть чем?
-Под мышкой занюхаешь.
-Ну, как пошла милая?
-Пошла, как по смазанному, да только до дна не долетела!
-Видать, нет у тебя дна, старик! Сколько в тебя не лей, а всё мало будет. Может, расскажешь чё?
-И чё я тебе засранцу расскажу?
-Ну, про любовь к бабке своей. Не греет она тебя – вижу.
-Бабка не печка, греть не обязана. Про любовь, говоришь. Ладно, слухай. Было это лет пятьдесят назад, как помню. За мной тогда тёлки табуном ходили – куды я, туды и они. А если что, я своим дрыном обихаживал. У меня дрын то большой, мало не покажется.
-И чё, тёлки твои дрын любили?
-Боялись, как чёрт ладана.
-Видать, охочь ты был до прелестей бабских. А сиськи у всех небось разные! Много перещупал?
-Сиськи - пудовые гири, все, как у одной до колена болтались.
-Врёшь, старый!
-Резона нет брехать.
-Ну и чё дальше, давай рассказывай, не томи душу.
- Как сейчас помню, была у меня одна тёлочка, Машкой все её кликали. Так вот, Машка ента пародиста така была, но строптивая, что мои пимы несгибаемые. Но я буду - не я, если Машку не сломаю. Положил я на неё глаз, слежу, куды она в этот раз потопает. Вижу, хвостом вильнула и гордая такая в сторону от дороги направилась. Нет, погоди, родная, от меня не уйдешь! Отвел я её в глухомань и к березе веревкой привязал.
-Да ты чё, дед, Ну и крутой же ты был, однако!
-Не говори, сам себе удивляюсь. Ну, так слухай дале. Возвращаюсь я в деревню, а бабы то наши забеспокоились – нет Машки. Ищут её, все ноги сбили, а найти не могут. А я сижу себе в сторонке и в ус не дую, смешно мне на них глядеть. Думаю: «Пускай побегають, для фигуры полезно. А Машку утром домой приведу, будет знать зараза!». Возвратился я утром к березке, глядь, а Машки нет. Вот тут то и меня горячка схватила. Неужели волки утащили в лес? Стал кричать её. Кричал до хрипоты. Каждый угол на местности обшарил. Нет Машки и всё тут! Ну, с горя достал я из кармана литру самогонки, брал в дорогу попить от жажды, и выпил разом, упал под дерево, лежу ног не чую, и полетела моя душа к Машке моей, летит, а догнать не может. Сколько я вот так пролежал не помню, может, и умер бы, если бы не поцеловал меня кто-то в щеку. А мне глаза открывать не хочется. Погубил душу ни в чём неповинную, значит и мне не жить на белом свете! Но настырный этот кто-то оказался, не унимается, в сознание приводит. Чувствую я, грудь женскую мне на лицо положили, да придавили сверху так, что задыхаться стал. До сих пор след ношу – вмятину! Посмотри, видишь у меня вроде как одна щека впалая.
-Да ну! А я то раньше думал, что ты это зубья свои прожевал, когда голодным был.
-Тьфу, тебя.
-Прости дед, чё дальше то было, давай рассказывай не томи душу.
-Кое-как выбрался я из под животины ентой. Смотрю, стоит рогатая. Машка моя ненаглядная, цела – невредима! Вот блудная корова, чтоб тебя за ногу… С тех пор она от меня до самой смерти не на шаг в сторону. А ты чаво сопли распустил то, парень?
-Эх, мне б такую любовь, да до гробовой доски, дед! Только бы я грудь с лица не убирал... А еще, и руки туда приложил.
-И чё тебе мешает, бери хлыст и в поле стадо пасти. А хошь, я тебе свой кнут подарю.
13. 10. 2011г.