- Этот мир паскуден, как уксус вместо вина! – сказал когда-то один из них. Остальные только вздохнули. Уж им ли не знать, как тяжело живется в этом мире. Особенно, когда ты служишь родине.
Имена друг друга они помнили смутно, звания лучше, но тоже нетвердо.
Зато точно знали, что каждое утро после завтрака надо выйти на воздух, сесть на скамейку в этом сквере и подождать остальных. Или присоединиться, что чаще, к остальным.
Они до подробностей помнили детство, войну, отчетливо и неприязненно культ личности, вернее, его развенчание, добром поминали товарища Леонида Ильича Брежнева.
Хуже вспоминалось то, что тогда называлось перестройкой. И совсем не помнили, отказывались даже помнить, что страны, где они родились, уже нет.
Их мир глупел на глазах, а глаза отказывались смотреть на него.
Но!
Они знали, как жить!
Они точно знали, как жить!
Они были уверены, что жили, живут и станут жить впредь.
Причем не напрасно.
Если бы они вспомнили, что есть арифметика и сумели бы считать, то, наверное, огорчились бы, что их все меньше и меньше.
А еще они забыли, что у них нет детей. Не родились? Умерли? Отказались?
Да что там – они забыли почти все буквы. Кроме этих, почти святых: Н, К, В, Д…
Как-то кто-то из них нашел пистолет. Игрушечный, конечно. Но вы же знаете, какие сейчас детские пистолеты! От настоящего не отличишь. Как горели глаза, как твердели руки, взяв оружие! Какое счастье закапалось им в глаза. Как они прикладывали дуло к голове друг друга, причем в одно и то же место на затылке.
В два их кормили.
И они, все, как один, покидали площадку со скамейками до завтрашнего дня.
Обед с паровыми котлетками и киселем. Сон. Полдник с кефиром. Телевизор с непонятными, шумными, картинками. Ужин. Сон. Или отсутствие сна.
А еще таблетки, таблетки… Их разносили чистые, усердные и брезгливые женщины. Наверное, из вольняшек.
А повар пересолил рассольник. Добавить бы срок… Но, кажется, нельзя…
А утром, поев творог или кашу, шли они опять в скверик на площадку. Медленно и осторожно. Оглядываясь по сторонам. Сосланные сюда временем. Непобедимые и неистребимые.