Пятый час мучаешь полстраницы текста, а вместо статьи все равно нечто любовно-мистическое... Осень...
И ведь можно прочитать это вслух, прочитать толпе, прочитать так, что у всех - дрожь от позвонка к позвонку, - так, что все сойдут с ума, здесь и сейчас, отныне и вовеки, и никогда не вспомнят уже, что было до первой фразы. И не поймут, как нахлынуло безумие, и не узнают, что это - ни для чего, ни зачем, что просто - слишком долгая ночь сегодня. Слишком долгая ночь, и невозможно молчать, и нельзя говорить, и бьется в мозгу ритм строчек, ритм города, ритм вселенной... И важны не слова, а только мерный упругий гул, волнами катящийся в пространстве, только грохот сердца, только прерывающийся шепот - где-то там, за краем...
И я могу прочитать, должна прочитать, хочу прочитать. Когда это прозвучит, прибой смоет страх и заблуждения, сметет надуманные табу и навязанные представления, - на минуту, на две, на час, пока есть слова и есть власть. Я хочу прочитать, я знаю, как. И я знаю, что будет потом.
Потом будет недоумение. Будет смущение, будет стыд за блеск в глазах и румянец, за невысказанные мысли и не выпущенные на волю чувства. За то, что они остались таковыми. И за сам стыд - за стыд будет неловко тоже. И за способность чувствовать все это - запрещенную некими условными правилами способность.
Но текста нет, читать нечего. Он еще только начинает зарождаться в раскачивающейся, вибрирующей вселенной, между тьмой и светом, вне добра и зла, времени и пространства.
Моего текста еще нет, есть другие, и только немногие можно читать так. Но - пока моего текста нет, и...
Когда он будет, - мир сойдет с ума. Я знаю.
Я видела.
Я уже читала.