Юрий Медных
ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ
новелла
Лыжи, помогите учителям стряхнуть накопленную за годы усталость – возраст самый спортивный: от тридцати до пятидесяти с хвостиком; один мужчина на дюжину женщин – обычные школьные пропорции – как ни повеселиться, даже задержавшийся часа на два автобус настроения не охладил – озорно перебрасываемся шутками – живем в рухнувшей стране, так сказать на втором дыхании. А в забеге нашем главное, как и в былые времена, не победа, а массовость.
На месте оказалось, что нашу школу прикрепили к другой базе, и женщины решили прогуляться, не зря же ехали, да и по домам.
«Вспомню-ка молодость», – загорелся я – и понесла меня лыжня в юность.
А в юности этой на казенных лыжах, выданных мне, молодому рабочему Леспромхозом на зиму для участия в будущей эстафете топчусь на старте. День на исходе зимы выдался солнечный, безветренный. Толпа жужжит по поводу военно-спортивной эстафеты «Проводы зимы», посвященной какому-то политическому событию. А у меня нет ни малейшего желания бежать для показухи. Ребята по лыжне быстро набрали скорость, а я замешкался.
– Этот первым придет! – подзуживают из толпы.
Оглянувшись на колокольчики насмешек, я увидел Любашу: пухленькая, среднего роста, русокосая всегда насмешничала надо мной. Теперь она обворожительно расцвела, и это подстегнуло меня: приду первым и на правах победителя поцелую ее в надменные спелые губы.
За поворотом, в соснячке болотца скрылась спина соперника, и лыжи понеслись – всю зиму их накатывал: обгоняю одного, другого. Забег на пять километров, а шпарю как на стометровке: на опушке обошел еще двоих. Теперь запахи и звуки села отстали вместе с соперниками, а зимний лес обступил, сонный, белый – заколдованный: кое-где по его глади редкие строчки следов да глубокая лыжня. А бежать все труднее: сердце бухает.
Еще два соперника мелькают между деревьями, а мне уже болезненно не хочется видеть никого впереди – так, стараясь привлечь к себе внимание, чтобы познакомиться, обгонял я девушек по дороге из кино – глупо; не то делал, не то.
Изнемогая, обогнал последнего и вынырнул на опушку. Впереди ни души, и потому наверно свинец усталости выплавился из тела: сердце словно заменили, дышу легко – вот, оказывается, какое оно – легендарное второе дыхание: оттолкнусь и поплыву по воздуху! Не в таком ли состоянии духа люди искусства творят чудеса!
А девчонка-то проказница:
На свиданье не показывается –
Парень есть и пить отказывается,
А любовь-то есть, оказывается! –
захлестывает душу музыка. Как под парусом, влетаю в улицу: моя взяла! А лыжи рыскают по глянцу дороги. И р-р-раз – лопнуло стальное крепление. «Жми на одной! – зовет душа. – Финиш за попоротом!» А глупая гордость перечит: «Надо не доползти, а ухарски подкатить к нему – зря что ли, выкладывался». Бегу домой и на одеревеневших на морозе колесах подъезжаю к обезлюдевшему старту-финишу и, съюзив, лечу через руль, вскользь заметив ринувшуюся в путь фигурку девушки, досадливо плюнувшей в мою сторону – эстафета же! А Любаша тут ли? – оглянуться не посмел.
Вот и сегодня бегу…ко второму дыханию своей юности, но мышцы все грузнее, а дыхание… и впереди нет ее – не отдохнуть ли?
А Вера Павловна, наш физрук, молодая, фигуристая, спортивная симпатюлечка – нужен человеку для самоутверждения кумир, она, конечно, разом обойдет меня, но ей некогда пустяками заниматься – она ведет нашу группу. Докажу-ка я…себе, что еще чего-то стою. Она, конечно, улыбнулась бы, узнав мои мысли. И все равно, вперед.
Лыжня вывела к базе, а коллеги еще в лесу. «Наступлю им на пятки», – раздухарился я и заспешил по второму кругу, но к середине пути уже плетусь. А они терпеливо дожидаются меня на базе – педагоги же.
Не отпустили нас домой, а перевезли на новую базу, и наши лебедушки чаруют руководителя забегов, чтобы, может быть, и не бежать вовсе. А я после четырехкилометровой разминки раздухарился – случится ли еще с нашей занятостью встать на лыжи. На излете лыжни набежал на старшеклассниц какой-то школы, сбавил ход – у них тоже массовая прогулка. Легко иду между ними, как по коридору славы.
– Во дед дает! – восхищаются они.
Как не покрасоваться вернувшейся выправкой: «Посмотрим, мол, кто – дед». Стараясь идти еще спортивнее, потерял равновесие, и сел девчатам под ноги – надо мной оглушительное молчание.
– Перед дамами и упасть не грех, – отшучиваюсь, бодро вставая, и, как можно увереннее, продолжаю бег.
– Ату его! – весело пошли они следом.