Утро в поселении неизменно начиналось с воспевания молитв Божествам. На рассвете в храме собирались все жители, чтобы совместно вознести хвалу Богам, и уже потом начинали заниматься своими обыденными делами.
Семья Эрнеста – отец Рескольд, мать Лонита и два младших брата, стояли в храме в первых рядах, среди самых уважаемых людей Тальмии. С возвращением корабля в храме стало довольно тесно, но это никого не раздражало, наоборот, единение было таким приятным для всех жителей посёлка. Женщины, словно распустившихся бутоны цветов, напоенные росой, светились радостью. Мужчины – отдохнувшие, посвежевшие, выглядели очень умиротворенно, и только загорелые огрубевшие от солёных ветров лица выдавали в них недавних моряков.
Эрнест незаметно оглядывался в поисках Аниты. Почему-то раньше его никогда не интересовал вопрос: «Где в храме обычно стоит её семья?» Анита, с бабушкой и младшими детьми, стояла у самого входа. Увидев девушку, юноша внутренне успокоился, и на душе разлилось такое тёплое нежное чувство, которому не было объяснения.
После службы, Эрнест спешил к выходу, ему непременно хотелось поговорить с девушкой. Он смотрел поверх голов в строну выхода и даже не заметил, откуда возникла перед ним Этна, перегородив дорогу:
- Здравствуй, Эрнест, ты куда вчера пропал?
Молодому человеку явно не хотелось вспоминать вчерашнее. Утром его поведение казалось ему недостойным настоящего мужчины, но Этна была неотступна.
- Перебрал вчера вина, - отшутился он.
- Я искала тебя в поселке, но тебя нигде не было, - огненно глядя в глаза, допытывалась девушка.
- Этна, - словно, посланная проведением, вступила в разговор мать Эрнеста, - приходи к нам нынче вечером, я покажу тебе свой заветный узелок, помнишь, который ты видела на моём платье?
- С удовольствием научусь вашему секретному плетению нитей, - наигранно засмеялась Этна, - может, я ещё и для вашего сына оберег сплету.
Эрнесту были совершенно неинтересны эти женские разговоры, и он, едва дождавшись удобного момента, оставил мать и Этну, и поспешил к выходу. Но было поздно. Анита уже ушла.
Он злился на себя, на Этну, которая задержала его, но очень скоро его мысли были полностью заняты предстоящей работой. Они с отцом намеревались в этот день объехать пастбища для лошадей.
К лошадям в поселении было отношение особое! Их холили и лелеяли. Они были незаменимыми помощниками в хозяйстве и главным развлечением Тальмийцев.
В семье Эрнеста было много лошадей, разной масти и разного окраса. Но Эрнест выбрал для себя в любимицы одну – молодую кобылицу Ласку. Ласка была грациозной, черно-смоляной, с белым пятнышком на лбу. Характер, правда, у неё был непростой - своенравная, вольнолюбивая, но хозяину служила преданно, может тем и нравилась Эрнесту?
Ох, как же тяжело ему далось приручить эту своенравную кобылку!
Эрнест был совсем юнцом, когда родилась Ласка. Жеребёнок был поздним, болезненным, другие жеребята к тому времени уже подросли, потому в стаде частенько обижали эту малышку. Вот и сложился у неё такой характер - закалился с малолетства. Эрнест мог позволить себе выбрать любого другого жеребца, но уж больно понравилась ему эта, стоящая особняком неприступная красавица.
Пытаясь завязать дружбу, он протянул ей свежую ароматную лепёшку – не взяла, отвернулась, подергивая ноздрями и фыркая от манящего запаха. Эрнест осторожно протянул руку, чтобы погладить - лошадь вздыбилась и предостерегающе заржала. Юноша отшатнулся от неожиданности и, с испугу, выронил кусок лепёшки. Понюхала – но не взяла.
- Подержим голодом денёк другой – возьмёт как миленькая, - сказал сыну наблюдавший отец, - Ишь ты краля!
Но Эрнест не дал её в обиду. Не захотел ломать характерное животное. Ходил за ней неотступно, в конце концов, лошадь приняла краюху из его рук. Взяла осторожно, мягко, вроде, даже как и нехотя, всем видом показывая свою независимость.
Эрнест не давил, не торопил – ждал. Потом долго объезжал её. Зато лошадь получилась отменная: выносливая, смелая, преданная. Ничего не боялась, брала любой барьер во время состязаний.
По возвращении домой, Эрнест первым делом отправился в конюшню, проведывать Ласку. Та сначала его не узнала, зафыркала, нервно дергая хвостом, отклоняя голову, мотая гривой, скосив свои круглые глаза. Но постепенно признала в нем прежнего хозяина, притихла, всё ещё изредка вздрагивая, когда Эрнест холил её и нашёптывал ласковые слова: «Малышка моя, красавица, маленькая вредена».
Осенний денёк выдался на редкость солнечным, тихим. Эрнест с отцом объезжали поля, пригодные для пастбища, любовались родными сердцу местами, наслаждались быстрой ездой, о которой так долго мечтали в дальнем походе. Эрнест, возмужавший в суровых условиях моря, по-хозяйски осматривал местность, рассуждал здраво и мудро, общаясь с отцом на равных. Рескольд в тайне гордился сыном, хоть тот был не таким, как он когда-то мечтал.
Эрнест был мягким, спокойным, покладистым, терпеливым, хотя был в нём какой-то внутренний стержень. Это и радовало отца и настораживало, выйдет ли из сына настоящий мужчина - смелый, стойкий, уверенный? Он всегда хотел, чтобы сын стал непременно капитаном на паруснике.
Наблюдая за ним во время путешествия, Рескольд видел, что сын часто оправдывал его ожидания, но иногда он удивлял его своей лиричностью, душевностью, излишним благородством, эти качества, как считал отец, были женскими, и не подобало мужчинам проявлять подобные чувства. И в тоже время, это было как раз то, что притягивало к сыну других людей. А это было чрезвычайно приятно для отцовского сердца.
Ближе к полудню, отец и сын разделились, чтобы успеть до вечера осмотреть все намеченные пастбища. Эрнест объехал свой участок и уже возвращался домой, когда вспомнил о водопаде. Желание утолить жажду и порадовать свою кобылицу чистой горной водой, заставили его свернуть.
Он спешился, отпустил Ласку, захватил кожаный мешок для воды, и стал спускаться.
Уже был слышен шум ниспадающей воды, как вдруг сверху он увидел у водопада Аниту. Она босая стояла на камне, приподняв подол, и поочередно подставляла ноги под струю обрушивающейся сверху воды. Сердце юноши заколотилось, и первой реакцией было скорее спуститься к водопаду, но он сдержал порыв. Ему вдруг захотелось украдкой понаблюдать за девушкой, и он затаился наверху.
Но то, что произошло дальше, его настолько поразило, что он застыл в изумлении и неожиданности. Девушка, не подозревая, что находится под наблюдением, наскоро оглядевшись, скинула платье и голышом встала под струю водопада. Вода, шумным потоком срываясь с высокого уступа, обрушилось на девичье тело, разбрызгиваясь и едва не сбивая её с ног. Девушка стояла, придерживая руками длинную косу, и медленно поворачиваясь в водном потоке. Она была прекрасна: хрупкая, тонкая, словно лань; длинные стройные ноги; красивый изгиб спины; персиковидной формы ягодицы; довольно крупная для её тела упругая грудь, с набрякшими от холодной воды сосками и изящно поднятые вверх тонкие руки, поддерживающие косу. Он любовался её телом, не в силах оторвать взгляд.
Юношеский азарт повлек его вниз. И он, стараясь, не шуметь, стал спускаться к водопаду. Девушка заметив движение, быстро, словно кошка выскочила из-под водяного потока и, подхватив платье, бросилась бежать, не чувствуя голыми ступнями острых камней. Эрнеста забавлял вид убегающей девушки, оголённой сзади, и усердно прижимающей платье к груди, стараясь прикрыться спереди. Он наскоро хлебнул пару горстей воды и весело побежал за девушкой.
На минуту та остановилась надеть платье, но этого было достаточно, что бы Эрнест нагнал её. Он крепко схватил её сзади за плечи:
- Ах ты, негодница! – он одним движением повернул её к себе лицом.
Анита опустила голову и крепко зажала лицо руками. Она быстро дышала и дрожала от страха и возбуждения, вызванного неожиданным поворотом событий.
- Это что же ты себе позволяешь? - продолжал назидательно Эрнест, скрывая иронию, - Неслыханное дело, чтобы незамужняя девушка выставляла своё тело напоказ! После того что я видел, я просто обязан на тебе жениться. Что-то община скажет, когда узнает об этом?
Девушка, не в силах больше выносить свой позор, разрыдалась. Эрнесту стало безумно жаль её, он прижал её к своей груди, крепко обнял:
- Ну что ты, глупенькая, я же пошутил. Не плачь, Анита. Ладно, прости, это я поступил непорядочно, - тихо добавил он, - Я должен был уйти и не обнаруживать себя, но ты была так прекрасна, что рассудок мой помутился.
Девушка зарыдала ещё сильнее.
Эрнест прижимал её к себе, и внутри у него разливалось такое тёплое нежное чувство. От волос Аниты приятно пахло разнотравьем, он непроизвольно подался вперёд, втягивая тонкий аромат её тала. Оно пахло молоком, свежестью и ещё каким-то особым запахом знакомым откуда-то из забытого детства. Он запустил руку в растрепавшуюся копну волос, с маленькими капельками воды – поцелуйчиками водопада, разбросанные по черному волосу, словно бисер, и поцеловал её в макушку. Девушка ещё сильнее сжалась в комок и продолжала плакать. Эрнест, испытывая неловкость за своё необдуманное поведение, пытался успокоить девушку:
- Знаешь, а мы на корабле мылись примерно также: утром голышом встанешь на палубе, а тебя окатят из ведра соленой морской водой. Вода поутру холодная, особенно когда мы плавали в северных морях. Разотрешься докрасна полотенцем - вмиг взбодришься. А потом на теле выступает такая мелкая соль. И вся одежда пропитана солью. Соль даже скрипит на зубах. И всё равно я люблю море. Ты любишь море?
Анита, затихла, слушая юношу, и не отнимая рук от лица, кивнула головой в знак согласия.
- Знаешь, качаясь на волнах, далеко от берега, корабль похож на маленькую щепку. Только там можно увидеть и ощутить всё величие моря, его мощь и силу! А какие там плавают рыбины! Яркие, причудливые, бывают вот такие малюсенькие, до огромных, - продолжал юноша, стараясь отвлечь девушку от грустных мыслей, - А однажды, - Эрнест быстрым движением подхватил Аниту на руки и присел на камень, так, что девушка оказалась у него на коленях. Всё произошло так быстро, что та не успела даже возразить, - Однажды мы с моим другом Ценаром, помнишь, тот долговязый парень? Так вот мы дурачились на палубе, как вдруг парусник качнуло, и я мешком соскользнул за борт. Воды я не боюсь, и всё бы ничего, но тут оказия, верёвка на штанах ослабла и они спали. Пока я погружался в воду, я не придал этому значения, но когда я пытался всплыть на поверхность, ноги запутались в штанах и я не мог освободиться от этих «пут». Я растерялся, тем более, что от неожиданности я не успел набрать достаточно воздуха, и испуг и паника охватили меня…
Анита, увлеченная рассказам юноши, заворожено смотрела на Эрнеста широко раскрытыми глазам, зелёного цвета лагуны и бархатными ресницами, юноша в который раз тонул в их глубине и беспредельности. Радуясь тому, что сумел заинтересовать девушку, и, ощущая гордость, что она доверчиво сидит у него на коленях, Эрнест продолжал рассказ:
- … Я погружался всё глубже и глубже теряя надежду. Как вдруг, откуда-то из толщи воды выплыла огромная такая рыба. Я тогда, помниться, ещё подумал: «интересно, она просто откусит мне голову или проглотит целиком?» Знаешь, я рассуждал на удивление равнодушно. Когда огромное морское животное подплыло ближе, я увидел, что это дельфин.
Он поднырнул под меня и головой подтолкнул вверх. Потом я ощутил под ногами его скользкое тело, гладкое, мягкое, живое. Теперь у меня появилась опора и я, с благодарностью оценил намерения дельфина, стал отталкиваться ногами и быстро подниматься наверх. Это умнейшее доброе животное было моим спасителем. Я буквально выпрыгнул из воды, с болтающимися штанами, голым задом и на минуту ощутил себя хвостатой русалкой, - девушка звонко рассмеялась. Её смех был похож на бурлящий ручеёк, задорный и увлекающий. Эрнест, довольный собой, наигранно смущенно улыбался.
Он рассказывал одну смешную историю за другой, удивляясь своему красноречию, вновь и вновь вызывая этот приятный завораживающий смех.
Их общение прервал внезапный поток камней, обрушившийся где-то со стороны водопада, и призывное ржание Ласки. Эрнест только теперь вспомнил, что так и не напоил лошадь. Анита мгновенно вскочила на ноги. Эрнест, взяв её за руку, сказал:
- Я сейчас мигом вернусь, только напою лошадь, не уходи, ладно?
Когда юноша вернулся, девушки нигде не было. Он был расстроен, ему так хотелось ещё и ещё побыть рядом с ней.
Вечерело. Эрнест гнал Ласку во весь апорт, с гиканьем и улюлюканьем, привстав на стременах. Потом захотелось, как когда-то в детстве встать лошади на спину, и скакать стоя на ногах. Он аккуратно встал на спину Ласке и натянул уздечку. Но проскакал он, таким образом, совсем недолго, не удержав равновесие, неловко соскользнул и упал на землю. Благо удар был несерьёзным, и юноша быстро пришёл в себя. Это помогло сбросить былой пыл, и теперь Эрнест уже спокойным шагом гарцевал домой.
Продолжение http://www.proza.ru/2011/10/14/682