Эта история не претендует на особую достоверность или какую-нибудь поучительность. По большому счету, даже само название притянуто за уши, потому как любой школьник скажет, что никаких ушастых на Марсе нет. Ну а если и водились когда-то, то это было давно и неправда, да и назывались они иначе. Однако есть в южном полушарии красной планеты равнина Аргир, где человек впервые отметился в первой трети нашего столетия. Материалы о той экспедиции были большей частью утеряны, остальные – засекречены. Известные же факты обросли фантастическими догадками и предположениями. И только спустя полвека одному из молодых режиссеров пришла в голову удачная идея восстановить те события, чтобы не дать забыть людям о героическом прошлом первопроходцев. Стараясь поспеть к юбилею первой марсианской экспедиции, к месту высадки отправилась съемочная группа одной из красноярских киностудий для работы над ключевым эпизодом проекта.
***
Дятлов уже третий день кряду рулил старым вездеходом грязно-серого цвета. Иногда обзорный экран заволакивали песчаные смерчи, и тогда он чертыхался, в остальное же время позевывал да старался объезжать крупные валуны. Полгода назад водитель – в прошлом спецназовец – разменял пятый десяток, что его натуре романтизма, естественно, не добавило. Пять же последних лет, проведенных на Марсе, казалось бы, просто превратили его в придаток к вездеходу. Во всяком случае, так воспринимали Дятлова пассажиры, среди которых было два актера, режиссер, продюсер, художник-постановщик, гример и сценаристка Лена.
Впрочем, отношение девушки к нему было другим. Похоже, сценаристке нравилось волевое скуластое лицо Дятлова, и она то и дело заговаривала с ним, расспрашивая о жизни в колонии. Водитель охотно отвечал, но объяснялось это отнюдь не тем, что на фоне марсианских пейзажей девушка смотрелась майской розой. Двадцатисемилетняя Лена была неказиста, в очках и с оттопыренными ушами, постоянно выглядывавшими из-под длинных русых волос. Серый защитный костюм полненькую фигуру тоже не красил, придавая ей вид невеселого воздушного шарика. Просто Лена оказалась землячкой – они оба родились в Сибири. И хотя водитель был из Хакассии, а девушка из Красноярска, учитывая отдаленность родины их можно было считать соседями через стенку.
Ближе к обеду на горизонте показался облезлый желтый вагончик жизнеобеспечения и насыпной курган около него. Вскоре вездеход подкатил к ним и остановился. Дятлов потянулся и сказал:
– Добро пожаловать к черту на кулички!
Пассажиры, одетые в защитные костюмы, вышли из вездехода и огляделись. На первый взгляд декорации были шикарными, потому что подлинность их не вызывала сомнений. Настоящие марсианские булыжники, разбросанные до самого горизонта, чужое бледно-розовое небо, вызывающее ассоциации с рыбьим брюхом, слишком маленькое Солнце, висящее в зените и навевающее тоску по земному светилу... И больше ничего, кроме песчаных смерчей, то и дело возникающих тут и там. Возможно, режиссер, к которому за маниакальное стремление к максимальной достоверности своих опусов, а также нездоровую приверженность к изжившим себя традициям прилепилась кличка Режик, даже задохнулся бы от восторга, но… Всем киношникам еще позавчера начало казаться, что эта невиданная роскошь натуры здорово отдает поистине неземной банальностью.
Около вагончика неподвижно стоял десяток универсальных роботов. В насыпном кургане была видна дверь. Не успели киношники размяться, как она открылась, и к прибывшим вышел еще один участник съемок – оператор Алекс. Под его командованием роботы – или болваны, как называл их оператор – и вырыли для группы павильон на глубине пяти метров, чтобы защитить людей от солнечной радиации.
– Все готово? – спросил Режик, пожимая Алексу руку.
– Осталось только собрать макет посадочного модуля, если вы его привезли, – флегматично ответил оператор, не склонный к проявлению эмоций даже после месяца одиночества.
– Естественно! – воскликнул режиссер и обернулся к остальным. – Не расслабляемся, спускаемся вниз и устраиваемся. Дятлов, откройте, пожалуйста, грузовой отсек! Пускай роботы выгружают модуль и Люську!
***
– Хиде?!! – выкрикнул Луи Фомич на еще доступном для понимания, но весьма архаичном диалекте своей молодости, стоя над душой оператора. – Паслецтвия пасатки?! Выгарефша потчва?! Ужоснах!
Душа молодого человека обитала в поджаром теле. Тело, в свою очередь, сидело за пультом управления роботами, одетое, как и остальные, в синий комбинезон.
– Так вот же оплавленные камни, – кивая на монитор, лениво огрызнулся Алекс. Его руки автоматически выполняли нужные действия, что давало возможность сознанию реагировать еще и на внешний раздражающий фактор. – В конце концов, это подлинное место посадки. И я не могу сделать его еще более подлинно-посадочным.
Раздражающий же фактор, представляя собой маленького заплесневелого старичка, зародившегося где-то в конце прошлого столетия, такого отношения к себе не любил. Считая себя не только художником-постановщиком, но и главным историческим консультантом фильма, Луи Фомич, завидев какую-нибудь неточность, постоянно проявлял недюжинную дотошность и сейчас просто взбеленился.
– Пейсок!!! – он азартно начал тыкать вилкой из указательного и среднего пальцев в экран. – Он шевелиццо! Он должон быц аплавлен!
Алекс пожал плечами, дал команду, и роботы разобрали наполовину собранный макет. Стал виден скромный металлический столбик, установленный в честь прибытия первых землян. Не выразив по этому поводу никакого незапрограммированного благоговения, роботы ухватили манипуляторами огнеметы и емкости с горючей смесью и начали щедро поливать пламенем песок и валуны вокруг памятной метки. Двигались они от края к центру места посадки, постепенно усиливая мощность огненных языков.
По мере того, как за болванами оставалось все больше выжженной поверхности, морщинистое лицо Луи Фомича все удовлетвореннее расплывалось в улыбке. Нет, не зря он настоял, чтобы в экспедицию прихватили емкости с ракетным топливом. Знал, знал, что они неминуемо пригодятся для воссоздания картины исторической посадки!
Художник-постановщик уже было собрался одобрительно похлопать Алекса по плечу, как вдруг картинку на мониторе скрыл песчаный смерч. Оператор едва успел дернуться, как экран расцвел огненной вспышкой, и одним горящим огоньком на пульте управления стало меньше.
– Твою, песка, марсианскую мать, – не так, чтобы в сердцах, но очень недовольно произнес Алекс и отключил уцелевших роботов. – Фомич, с вас один болван.
– Фигасе, кросафчег! – взвилась художественно-постановочная натура. – Йа йего и пальцом ни трохал!
– К местным ветрам и песку тоже претензии есть, но идея с огнеметами была ваша.
– Тыц, тыц!!! – вилка из пальцев задергалась перед лицом оператора.
– И одного болвана заклинило… Вы бы успокоились и руку от моих глаз убрали, – отклонил голову Алекс, – а то не ровен час…
– И щито?!! – Луи Фомич руку отдернул, но нервничать не перестал.
– Вот тот, который остановился, и взорвал емкость продолжавшего двигаться. Все проще пареной морковки.
– Рэпки!!! – воскликнул старичок. – Учи олбанский!
– О чем спор? – в пульт управления роботами с разгона врезался Режик.
Чуть больше трети земной силы тяжести придало долговязому тридцатилетнему режиссеру сверхэнергичность. То и дело он, не соразмеряя необходимых для движения усилий, налетал на все, что попадалось на пути. Утяжеленную же обувь носить отказался наотрез, мотивируя тем, что это его приземляет и не дает развернуться творческим порывам.
– Да вот, – отодвинув кресло от пульта, произнес Алекс, – Марс на пару с Фомичом угробили одного болвана.
– Креатифф требоват жертоф, – пробормотал художник-постановщик бородатую банальность. – Та и дивайс мона пачинить.
Оператор фыркнул.
– Неужели нельзя?
– С нашим-то бюджетом? – ухмыльнулся Алекс. – Мы же экономим на всем, кроме тягот и лишений. Даже сюда семьсот с лишком километров от станции нуль-транспортировки ползли на допотопном вездеходе вместо того, чтобы взять флаер. Так что ни о каких комплектах запчастей и говорить не приходится. Впрочем, как и о вкусной и здоровой пище…
– Достоверность выше личного комфорта! – менторским тоном заявил режиссер, давая понять, что эта догма незыблема, как сам Марс. – Да, бюджет у нас ограниченный. И львиная доля его ушла на то, чтобы оплатить наш перенос на Марс. Зато благодаря картине о нас узнают потомки! На Земле фильм о Марсе может снять любой кретин, а вот здесь – в реальных условиях!..
– Какие высокие цели! И какие паршивые консервы, на которых я сижу которую неделю… – пробормотал оператор и вздохнул.
Увлеченный нарисованной воображением картиной Режик не слышал никого, кроме себя, поэтому патетично продолжал:
– Вспомните, нашим героям – первым марсонавтам – было еще тяжелее! Вот у кого были поистине героические будни и выходные! Я считаю, что нам тоже не помешает для сугубой достоверности влезть в их шкуры первопроходцев, испытать дискомфорт, решить непосильную задачу! Так что давайте лучше вместе поищем выход из сложившейся ситуации.
– Дык, дык! – оживился Луи Фомич. – Пусчай выдет и глянеццо! Мож, там ничо нах?! А то писец какой-то – мну башляй! Ацтой!
Экран медленно посветлел, и взорам заинтересованных лиц открылась картина, дающая понять, что у луевского оптимизма будущего нет. Один робот отсутствовал начисто, а еще у нескольких, стоящих около пустого места, были повреждены корпуса и манипуляторы. Тщательно выжженная поверхность была снова присыпана песком.
– Гм, – Режик подергал себя за правое ухо, как делал всегда, когда не оправдывались ожидания, а затем спросил:
– Вдевятером они справятся?
– Не исключено…
– Время у нас уже к вечеру, а съемка завтра утром – точь-в-точь в то время, когда это свершилось.
– Будем стараться…
– Хорошо, в случае нужды, бери мою Люську… А сейчас пусть роботы соберут все, что осталось от железяки, и – оп! – у нас появятся какие-никакие запчасти.
– Ага, соберут, – хмыкнул оператор. – С местным тяготением я не удивлюсь, если половина болвана вообще в космос улетела…
Не отличавшийся умением прислушиваться к окружающим Режик хлопнул его по плечу:
– Нет худа без добра! А вы говорили, что ситуация безвыходная! – и с этими словами дикими прыжками унесся в сторону импровизированного бара в дальнем углу. Почти сразу же оттуда послышался глухой удар и звон посуды.
– И, и!!! – воспользовался возможностью дать о себе знать художник-постановщик. – Пусчай дивайсы отпылесосят место посадко, а патом собират макетко! И ниипет!
Алекс искоса бросил на него тоскливый взгляд. Луи Фомич нахмурился в ответ, отвернулся и побрел в свой уголок, где и уложил старые кости на кровать. Глядя на старика можно было подумать, что тело живет скорее из вредности, нежели благодаря медицинским технологиям, в него внедренным.
– Толку-то от этой Люськи, – невесело пробубнил оператор, оставшись один. – Только и умеет, что баклушки хлопать…
Печаль его, в отличие от того, что имел в виду под мастерством Люськи, была понятна. Люська была особенным, смахивающим на гигантского муравья роботом. Ее раз и навсегда запрограммировали на исполнение всевозможных киношных обязанностей, начиная с манипулирования «хлопушкой» и заканчивая выявлением неточностей в декорациях. Еще этот чудо-механизм где-то внутри себя готовил кофе, однако какие только коррективы не вносили в Люськину программу, кофе все равно получался гадким, с привкусом резины и еще черт знает чего.
– Десять болванят прибыли кино снимать, один назло взорвался, и их осталось девять, – пробормотал Алекс, и его руки привычно забегали по пульту.
Когда роботы, добрая половина из которых прихрамывала или припадочно подергивалась, занялись делом, около пульта неслышно вырос продюсер. Никто не мог запомнить, как его зовут, поэтому невзрачную, украшенную брюшком фигуру звали между собой Кардиналом.
– Нельзя было так плотно располагать технику, – негромко сказал продюсер.
Алекс от неожиданности не вздрогнул, но обернулся.
– А, ну если так, то – конечно… – хмыкнул он.
– Вы нарушили технику безопасности – и вот результат. А на счету, между прочим, каждая копейка. Напишите объяснительную, почему погиб робот.
– Вообще-то, болваны выходят из строя… Вы в армии служили?
– Причем здесь это? – вскинулся Кардинал.
– Там тоже каждый болван на вес золота…
– Попрошу не хамить. Есть сведения, что съемки пытаются сорвать. И, скорее всего, этот вредитель среди нас. Я не удивлюсь, если… – продюсер сделал недвусмысленную паузу. – В общем, чтобы через час подробный отчет о происшедшем лежал на моем столе.
С этими словами Кардинал гордо и все так же бесшумно удалился по направлению к столику у дальней стены, где шептались о чем-то своем Лена и Дятлов.
***
– Елена Дмитриевна, вы ознакомили актеров с последним одобренным вариантом предстоящей сцены? – поинтересовался продюсер, подойдя к столику.
– Ой! – невинно воскликнула Лена и откинулась на спинку стула. – А мы тут с Волей… э-э… Вольфгангом Моисеевичем как раз его обсуждаем. Я… э-э… не очень сильна в специфических марсианских терминах…
– А зачем зрителю терминами голову забивать? Вот все у вас ради лишнего красного словца!..
– Только ради достоверности! – отрезала сценаристка.
Кардинал сник. Как и все, он тоже не питал любви к режиссерскому коньку, но поделать с этим ничего не мог – Режик на съемочной площадке вполне заменял бога, царя и неуправляемую ядерную реакцию.
– Настоятельно прошу согласовать все исправления с Луи Фомичом, а то он уже неоднократно жаловался на ваши ляпсусы, – буркнул продюсер и отошел от столика к Режику, сидевшему за барной стойкой.
– Вот везде ему надо свой нос сунуть!.. – вздохнула Лена.
– Так может его… это… – Дятлов сжал поросшие рыжими волосками пальцы во внушительный кулак, – торцануть?
– Ух, ты, какое слово! – девушка сделала большие глаза. – А что оно значит?
– Ну-у, – протянул водитель, – это… Дать в торец, короче.
– Куда дать?! Это приличное выражение?
– Приличнее не бывает, – ухмыльнулся Дятлов. – А уж какими приличными потом люди становятся – просто загляденье!
Лена задумчиво нахмурилась, а затем принялась решительно тыкать двумя пальцами в экранчик планшета, добавляя сценарию колоритности.
***
Расположившись рядом с режиссером, делавшим пометки в своем варианте сценария, Кардинал пытался втолковать тому свой взгляд на сложившуюся ситуацию.
– …либо тот, либо этот! Я их насквозь вижу! – с жаром шептал он, стараясь, чтобы его не услышали посторонние уши.
Режик оторвался от планшета.
– Вот как? Так кто же хочет сорвать съемки – Луи Фомич или Алекс? – не без сарказма поинтересовался он. – Один здесь почти месяц торчит, павильон построил… Второй, несмотря на свой варварский диалект, раньше сдохнет, чем допустит хоть малейшую неточность. Ну?! Может быть, это робот сам покончил существование самоубийством? Из вредности?
Продюсер хмыкнул, погладил свою плешь.
– И все равно не мешало бы к ним кого-нибудь приставить…
– Кого?
– Ну, я мог бы проследить за Фомичом, а над душой Алекса можно поставить… – Кардинал пошарил взглядом по павильону. – О, хотя бы Дятлова! Все равно сейчас ему делать нечего…
Режик деланно вздохнул:
– Ага, а к Лене приставить актеров и делать ставки, кто кому быстрее морды набьет – они Дятлову или наоборот… Думается мне, что не такие уж у Земли длинные руки. Дома – да, там надо держать ухо востро.
– Здесь тоже никому доверять нельзя!
– Даже Люське?! Ладно, все! – Режик вставил в уши наушники, давая понять, что разговор окончен и снова погрузился в заметки.
***
Перечитав нововведения, сценаристка улыбнулась Дятлову, встала и пошла к уголку художника-постановщика.
– Луи Фомич, можно вас потревожить?
– Мо-моно Ма-машко за ля-ляшко, – буркнул старик, открывая глаза.
– Фи, какой вы меркантильный! – фыркнула девушка.
– Щито? – от удивления Фомич не только вернулся к нормальной для него манере разговаривать, но и приподнялся на локте.
– Ну… этот… инфантильный…
– Деффка! – художник-постановщик принял сидячее положение. – Хто тя в сценаристо фзял, песдарносц?! Ктулху зохавал твой моск, афца!
– Я тут…
– Щито там у тя исчо?!
– Вот… исправления… последние…
– Хито мох бы падумат, щито оне паследние? Дафай! Дафай суда!
Лена переключила планшет в голографический режим. Луи Фомич растопырил пальцы и принялся читать, временами похрюкивая и пофыркивая. Девушка уже давно прошла ту стадию, когда наивно верила, что это звуки одобрения. Сейчас она просто ждала очередной разгромной тирады.
***
Рядом с лежбищем художника-постановщика, за перегородкой, резались в карты два молодых героя будущего шедевра и пятидесятилетний гример Иваныч – тип мрачный и неприветливый. Проработав не один десяток лет в элитном морге, он был ярким подтверждением того, что профессия таки накладывает на человека отпечаток. На Марс же попал потому, что, как поговаривали, ему идеально удавались посмертные маски тех, кто умер от недостатка кислорода. Среди актерской братии даже ходили слухи, будто для вящей достоверности Иваныч просто убивает в барокамере малоизвестных дублеров. Верить в это никому не хотелось, но в настоящий момент два исполнителя ролей старались гримеру на всякий случай проигрывать. Никто из троицы никак не мог привыкнуть, что, как карты не швыряй, такого эффективного шлепка, как на Земле, здесь добиться практически невозможно.
Лена в ожидании резолюции Луи Фомича поневоле слушала их разговор.
– Еще раз проиграешь, – говорил один, нервно похихикивая, – и тогда меняемся ролями – я выйду первым.
– Размечтался! – фыркал второй. – В сценарии четко написано, что первый марсонавт – это я!
– Ну вот кому будет интересно смотреть на твою черномазую рожу? Тоже мне – прыжок с пальмы на Марс!..
– Слышь, ты, харя узкоглазая! Все претензии к Режику. Сам знаешь, что он у нас свихнулся на достоверности событий где-то так же, как в те годы все помешались на политкорректности.
– А ты сам веришь, что все было так, как написано в сценарии?
– Конечно! Вон там и место посадки, и столбик, и еще – моя улыбка… Или тебе повылазило?
– Нет, я не о том, что этого вообще не было. А может, они даже носов из модуля не высовывали? На кой черт им надо было лезть наружу, где – тьфу, тьфу, тьфу! – нет кислорода, если под рукой есть роботы, которые все могут и сами сделать? Сиди себе в теплом модуле, нажимай кнопки и все дела!
– Ну-у…
– Вот тебе завтра хочется выходить наверх в скафандрах черт знает какой годности?
– Их же при нас испытывали. И… мне за это деньги платят… Им, наверное, тоже копейка капала. Причем – приличная. Они же сюда не через нуль-транспортировку добирались, а вроде целый год на ракете ползли… Как они друг друга от скуки не поубивали?.. Ума не приложу…
– Тоже, наверное, в картишки на пиво резались…
– Думаешь, у них было пиво?
– Да среди них там, кажись, даже женщины были… Они вдесятером, говорят, летели. А поубивали себя уже на обратной дороге. Или это был несчастный случай?.. Кажись, там даже подозревали диверсию… Не помнишь, Иваныч?
– Давно это было, – прогудел гример.
– Я тут вот что подумал… – подал голос тот, кому было суждено сыграть первого марсонавта. – Почему они сами себя не сняли, когда оказались на Марсе? Это ведь насколько меньше нам было бы головной боли!..
– Не тупи! Это же элементарно – тот, кто снимал бы фильм, должен был выйти первым, а его снять было некому, – возразил второй актер.
– Так запустили бы железяку типа нашей Люськи!
– Не было тогда Люсек! Это ж полвека тому назад было! Нас с тобой еще и на свете не было!
– А что же тогда было?!
– Ноги у них были! По две на каждого! Вот они их и применили! Сдавай, давай!
– Сдаю, сдаю… Слышь, а почему Люську так называют? У нее ж от женщины только талант паршивый кофе делать!
– Кажись, ее изобретателя… или конструктора первого прототипа звали Люмьером. Вот он в честь себя так железяку и назвал… Или это были братья Люсьены?..
Лена настолько увлеклась артистическим трепом, что расслабилась и даже не заметила, как суровый критик оторвался от сценария. Она вздрогнула, когда Луи Фомич завопил:
– Йа! Абанамат! Не зинаю, как мох эт пращелкат?!
– Что там опять не так? Вы же сами меня консультировали…
– Дык описание места действия: Марс, модуль с космонавтами совершает посадку, светит незнакомая звезда!.. Оне, щито, ноччю прилецели?! Кисакуку! Хито?! Хито дал бы йим вылизц марсианцкой ноччю?!
– А почему вы решили, что это была ночь?
– Звездо, сцуко, звездо! Незнакомо им свецит! Так щито ноч получацца, ведь динем свецит Сонцо! Оно – незнакомо звездо?! Фтопку!!!
– Ой, в самом деле забыла! Сейчас исправлю, – Лена нагнулась и пробежалась пальцами по планшету. – Вот: экстерьер, день.
– И незнакомо звездо – оффтопик! Пусчай вседа будет Сонцо! Мну оно не утомлят, блят! Аще дайте два!
Лена снова внесла исправления. Луи Фомич пролистал несколько страниц и опять завопил:
– А! Аффтар, убейсо апстену! Щито у тя базорит первы космонахт?!
– Прилетели. А что он может еще сказать? Да и в легенде тоже, вроде бы, так… Если бы остались документальные материалы…
– Ржунимагу! Фсе знат, щито он сказонул: «Приехали, мля!»
– Так ведь нелогично… – промямлила Лена.
– Блиа, щито ты понимаш в космицкой логеке, ацка сотона?! – сорвался на визг Луи Фомич. – В газенваген!
На крик из-за перегородки вышли актеры.
– Орать-то так зачем? – поинтересовался чернокожий. – Творческие ж ведь люди…
– Иди выпей!.. – брызнул его сторону слюной старик.
– Мы не пьем! – заявил монголоид.
– Выпейте йаду, ахтунги! – прохрипел художник-постановщик и откинулся на кровати: – А ты – напирисдачунах, жывотнайе!
От обиды у Лены выступили слезы. Она злобно прошипела:
– Вот сам и переделывай, пень трухлявый!
Сценаристка развернулась и успела сделать всего пару шагов, как ее сбил с ног подлетающий к месту склоки режиссер. Бормоча извинения, он наклонился и протянул Лене руку, чтобы помочь подняться.
– Еще и этот клоун здесь шляется! – девушка вскочила и влепила Режику пощечину.
Режик оторопел, а Лена развернулась и пошла навстречу поднявшемуся из-за стола Дятлову, оставив режиссера с глупой физиономией невинно пострадавшего смотреть ей вслед и дергать себя за правое ухо.
И тут чертиком из коробочки перед девушкой вырос продюсер.
– Что вы себе позволяете? – злобно прошипел он.
– Ставлю придурков на место! – ответила Лена, остановившись и глядя мимо него.
– Это не входит в ваши прямые обязанности! Ваше дело – довести до ума сценарий согласно пожеланиям…
Договорить Кардинал не успел. Девушка кивнула Дятлову, во взгляде которого читался знакомый вопрос. Водитель тут же рывком развернул к себе продюсера и врезал правой ему в нос.
Кардинал мгновенно исчез из виду, а на лице Дятлова расплылась улыбка. Сценаристка проследила, как тело продюсера скользнуло под операторский пульт. Потом улыбнулась водителю и сказала:
– Здорово ты его, Воля! Слушай, а у тебя, случайно, ничего от стресса не найдется?
– Аппарат укомплектован полностью! – произнес Дятлов тоном, в котором сквозило уважение и что-то еще, ранее ему самому в разговорах с женщинами чуждое.
Затем водитель гордо расправил плечи, взял Лену под руку, и они направились к шлюзу, оставив за спинами ошарашенных членов съемочной группы. Впрочем, Алекс к факту, что под столом оказался продюсер, отнесся невозмутимо. В свою очередь, жертва торцевания еще не очухалась, так что сказать, будто ошеломлены все оставшиеся, было бы явным преувеличением.
***
В павильоне царил полумрак, светился лишь монитор, где роботы в свете прожекторов заканчивали сборку посадочного модуля. Кардинал лежал на кровати, прижимая к носу мешочек со льдом, и размышлял о неблагодарных современниках.
Неожиданно кровать под продюсером содрогнулась. Он дернулся, застонал и открыл глаза. Над ним нависал Режик и тянул руку к бра, чтобы включить свет.
– Не надо, – прогнусавил Кардинал.
– Понимаю, извини, – согласился режиссер и присел на край кровати. – Как оно?
– А то не видно!.. – буркнул продюсер.
– Ничего, ничего, завтра Иваныч все поправит…
– Пригрели змея!..
– Чем тебе гример не угодил?! – удивился Режик.
– Да я про Дятлова! Вот кто чертов кот в темном павильоне! Как же я его сразу не разглядел?..
– Ну-ну, он же местный… Ему наши дела до лампочки. Он, кроме Лены, никого и ничего не видит…
– Купили его! Готов поклясться всеми голливудскими богами!
– Тогда, если быть объективным, он должен был бы врезать мне. Нет режиссера – нет фильма…
– Как же… – обиженно поморщился Кардинал.
– Ой, извини! Конечно, без продюсера фильма тоже нет… Ладно, отдыхай…
Режик встал и ушел к себе. Кардинал проводил его глазами, полными слез. Он не сомневался, что по-настоящему неприятные события еще впереди.
***
Наутро Кардинал стараниями гримера, подтвердившего высокую квалификацию, выглядел почти неповрежденным. Правда, взгляд имел отрешенный. Впрочем, выражение глаз изменилось, едва он завидел вошедшего в павильон Дятлова.
Продюсер бесстрашно бросился водителю наперерез и застыл, злобно сверля обидчика подпухшими глазками.
– Чего надо? – спросил Дятлов, слегка недоумевая, что после удара продюсер все еще похож на себя. – Может, ногой добавить?
Кардинал попятился, шипя:
– Вы мне за это ответите!
– Так я же еще не добавил, – фыркнул водитель.
– Вы мне за все ответите, вредитель!
– Если добавлю, то и отвечать будет не перед кем. Понял? Брысь с дороги!
Продюсер счел за благо послушным привидением растаять в воздухе. Однако тут же около Дятлова появился режиссер. Причем возник на удивление плавно. От былой порывистости остался только бегающий взгляд.
– Я бы… это… где… – забормотал Режик, затем набрался храбрости и спросил: – Что с Еленой Дмитриевной? Где она?
– Все нормально, – водитель указал большим пальцем за спину. – Оденется и придет.
Режик вздохнул с облегчением, в глазах плеснулась признательность. Похоже, в то, что сценаристка жива, он раньше всерьез не верил.
Режиссер повернулся к остальным, бросил взгляд на часы и объявил:
– Начинаем через сорок минут!
***
Услышав, как Дятлов вышел из вездехода, Лена потянулась на кожаном диване, открыла глаза и откинула одеяло. Без уродливых очков, из-за хитрой конструкции которых оттопыривались уши, она выглядела гораздо симпатичней. Фигуркой своей, без специально скроенного комбинезона, девушка тоже могла дать фору любой киношной красавице. В общем, этим утром она ничем не походила на бестолковую сценаристку, которую вчера злобно шпынял Луи Фомич.
– Ну, что ж, если сюжет заходит в тупик, то стоит обратиться к классике, – ухмыльнулась Лена, залезая в надоевший комбинезон. – Я вам покажу, что такое Diva ex machina!
Девушка вышла из каюты Дятлова, но вместо того, чтобы пойти к шлюзовой камере, направилась в кабину. Усевшись на место водителя, она пристегнулась, включила обзорный экран и оглядела окрестности.
Метрах в семидесяти виднелся макет посадочного модуля, около которого крутились болваны. Лене было хорошо видно, как к ним подбежала Люська, держа в одном из манипуляторов допотопную «хлопушку» – дань Режика вековым традициям. Роботы отодвинулись от макета, их «головы» оторвались от корпусов и окружили модуль, одна залетела внутрь. По всему было видно, что вот-вот начнется съемка.
***
– Мотор! – торжественно произнес Режик.
На мониторе возникло изображение шлюзовой камеры посадочного модуля. Два актера стояли в скафандрах ориентировочно нужной эпохи. Один из них держал в правой руке два карандаша.
Без особой надобности, но согласно традиции, Люська за кадром нечеловеческим голосом обозначила:
– «Марсонавты», кадр сто тридцать шесть, дубль первый!
В динамиках раздался щелчок «хлопушки», и действо началось. В павильоне все замерли, и только пальцы Алекса летали над пультом.
***
– Ну, вот и наступил исторический момент! – произнес тот, кто держал карандаши. – Тяни! У кого короткий, тот и в дамках!
Второй поводил рукой в перчатке над карандашами, неуклюже взял двумя пальцами один и потянул. Карандаш оказался обломанным.
– Счастливчик ты, Гагарин! Может, тебе в торец зарядить, а? Для ускорения!
– Заткнись, Титов, и дай пройти! – «Гагарин» протянул руку к кнопке, открывающей дверь наружу.
– Вот так всегда – Титов, поломай карандаш, Титов, отойди, Титов, заткнись… Ну и ладно! Теперь сам мучайся над исторической фразой.
– То есть?
– Ну, тебе же надо что-то сказать, когда сойдешь с трапа. Или инструкций не помнишь?
– А что говорить?
– Ну, из классики что-нибудь можно… К примеру: «Теперь и на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы…» или «Тут, на неведомых дорожках…»
– Нет, историческая фраза должна быть короткой и емкой…
– Ага, как тост. Короче, что скажешь, то и будет исторической фразой… Давай, шагай – дверь уже нараспашку!
– Сквозняков боишься? – съязвил «Гагарин». – Сидел бы дома и не рыпался!
«Гагарин» медленно спустился по трапу, огляделся, повернулся к выглядывающему из шлюза «Титову», вытянул правую руку с поднятым вверх большим пальцем и жизнерадостно проорал:
– Слезай, приехали!!!
Его иссиня-черное лицо расплылось в ослепительной улыбке.
***
– Како, нах, «слезай»?!! – завопил Луи Фомич. – Выпей йаду!
Алекс невозмутимо повернул голову к режиссеру в ожидании команды остановить съемку. Вместо этого он услышал отборный мат Режика и какой-то непонятный гул в динамиках. Оператор посмотрел на монитор и оторопел.
И было от чего. С перекошенным и враз посеревшим лицом, на котором улыбка превратилась жуткий оскал, негр пятился от «Титова», тоже спрыгнувшего на Марс, и тыкал рукой куда-то в сторону. Странный гул нарастал.
Неожиданно «Гагарин» оступился и упал навзничь. Второй марсонавт бросился к нему, но помочь не успел – коллега уже перевернулся и вовсю улепетывал прочь на четвереньках, неуклюже подпрыгивая. «Титов» оглянулся, выматерился и тоже побежал следом.
Выйдя из ступора, Алекс вывел на монитор изображение еще нескольких камер. У тех, кто стоял за его спиной, глаза полезли на лоб – прямо на модуль пер вездеход. Переваливаясь через камни, он неумолимо приближался и был уже метрах в пятидесяти от конструкции.
– Стоять!!! Немедленно стоять!!! – заорал не своим голосом режиссер.
– Если повредит модуль, я этого Дятлова на три жизни в тюрьму запрячу! – азартно выпалил продюсер, не сводя глаз с монитора. – Саботажник чертов!
– Упрячу… – растерянно, а потому вопреки обыкновению тихо и грамотно поправил его художник-постановщик, тоже абсолютно не понимая, что происходит.
– Смотри, чтобы я тебя под землю не упрятал, – фыркнул Дятлов, стоя позади продюсера.
Режик посмотрел на него дурным взглядом:
– А кто в вездеходе?!
– Ленка, наверное, балуется, – пожал плечами водитель. – Я ей полночи показывал, как этой дурой управлять…
– Да ты с ума сошел!!! – гаркнул режиссер и повернулся к Алексу: – Хоть ты можешь что-нибудь сделать в этом дурдоме?!!
– Есть одна идейка… – пальцы оператора вернули большинство «голов»-камер на корпуса роботов.
– Я копию модуля одолжил во Всемирном музее космонавтики… Если с ним что-нибудь случится, ты до конца дней своих будешь там сторожем его стоимость отрабатывать! – сдавленно прошипел продюсер Алексу.
– А я думал, это макет, – впился в продюсера взглядом Режик. – Ты же сказал, что его делали по спецзаказу!
– На спецзаказы бюджета не напасешься! – огрызнулся тот.
– Но ведь ты его через бухгалтерию провел, прохвост!
– Ага, а деньги нам на представительские расходы с неба упали!..
Режиссер зло поджал губы и отвернулся к монитору, где продолжали развиваться непредусмотренные сценарием события. Болваны, сгрудившиеся было в мертвой зоне за модулем, чтобы не попасть в кадр, зашевелились. Четыре наиболее покалеченных робота разбились на пары и по дуге тронулись навстречу вездеходу. Те, что двигались первыми, несли в манипуляторах по две емкости с ракетным топливом. Те, что были позади, держали наготове огнеметы.
Неожиданно вездеход чуть изменил направление движения и через несколько секунд почти подмял под себя первую пару. Однако оператор успел отдать команду.
Под вездеходом полыхнуло, и многотонная махина подпрыгнула на несколько метров над Марсом. Одну из камер, кружащих вокруг вездехода, отбросило прямо на посадочный модуль и расплющило о стенку. Из динамиков послышался жуткий грохот взрыва, а затем снова возобновился лязг гусениц – вездеход наползал на вторую пару болванов-камикадзе.
– Ух, ты, черт… – пробормотал Алекс.
– Гусенитсо!!! Гусенитсо! Взарвать нать нах!!! – как нельзя вовремя завизжал Луи Фомич. – Йа тако в децтве в фильмо про войношко зырил!
Оператор направил роботов под правую гусеницу вездехода. Снова грохнуло. Гусеница слетела. Вездеход, продолжающий двигаться, развернуло. Левым бортом он таки задел драгоценный посадочный модуль, слегка его покорежив. И затих.
– Ура, – выдохнул воздух Алекс, откинулся в кресле и, закрыв глаза, пробормотал: – Девять болванят пошли танк атаковать, четверо геройски полегло, и их осталось пять…
– Стопицот!!! Жжош нипадеццки!!! – заорал художник-постановщик, но его никто не поддержал – все были слишком потрясены происшедшим.
Когда Луи Фомич выдохся, гример как бы невзначай поинтересовался:
– Может, уже пора этим марсонавтам сказать, чтобы они ее оттуда доставали? Мне же, сами понимаете, потребуется время, чтобы привести лицо в удобоваримый вид.
Сказано это было так, что присутствующим стало понятно – ехать обратно придется в обществе покойницы. Не дошел этот факт, похоже, только до Дятлова, который благодушно хмыкнул:
– Да ничего с ней там не сталось. Девка крепкая, ночью меня едва не заездила, а это не каждой под силу. Вопрос в другом – зачем гусеницу поломали? Как домой добираться будем?
Потенциальная покойница мигом отошла на задний план.
– А запосной рази нетути? – проскулил Луи Фомич.
– Есть запасной вредный старикашка, которого хорошо бы переехать за то, что он любит доводить красивых женщин до белого каления!
– Пелотка, тьфу на нее!
Дятлов навис над художником-постановщиком. Тот съежился и шмыгнул в свой угол. Водитель обвел взглядом остальных. Где-то у бара мелькнула тень продюсера.
– Спасибо, Вольфганг Моисеевич, – неожиданно раздался голос Лены, – но дело вовсе не в Фомиче!
Все, даже Алекс, вздрогнули и повернули головы к шлюзовой камере. Девушка стояла там с виду целехонькая, но для многих, естественно, была на себя не похожа.
– Ух, ты… – протянул оператор, – вот это тебя встряхнуло!..
Иваныч разочарованно вздохнул, отвернулся и отошел в сторону.
– Ты!.. Вы зачем это сделали?! – устремился было к сценаристке режиссер.
Дятлов придержал двумя пальцами Режика за воротник:
– С этим потом разберемся. А сейчас свяжись с теми двумя клоунами! Пускай быстро меняют подштанники – будут мне помогать!
Сказав это, водитель отпустил режиссера и пошел навстречу улыбающейся Лене. Схватив в охапку, он прижал девушку и смачно поцеловал.
– Да тише ты, влюбленный мамонт! У меня и так все кости болят, и тело, наверное, от синяков пятнистое, как шкура леопарда!
– Сама виновата! Зачем ты это сделала?
– А если скажу – ругаться не будешь?
– Как ты могла такое подумать после всего, что у нас было? Как честный водитель, перееду пару раз и все! – рассмеялся Дятлов. – Рассказывай!
– Идем, сначала присядем и что-нибудь выпьем.
Лена села за столик у стены, а Дятлов посмотрел на продюсера, который сидел неподалеку и рассматривал свой, не похожий на вчерашний нос в маленькое зеркальце. Почувствовав взгляд водителя, Кардинал оторвался от не самого вдохновляющего в мире зрелища, бросил на парочку полный отвращения взгляд, поднялся и поплелся прочь.
Дятлов удовлетворенно хмыкнул, принес разлитые по стаканам напитки и уселся напротив Лены. Они чокнулись, отпили и улыбнулись друг другу.
– Ну, так зачем…
– Тсс! – девушка прижал палец к губам. – Говорить буду я.
Она пригубила стакан, облизнула губы и начала:
–Понимаешь, то, что они здесь собрались сделать, не лезет ни в какие рамки. Они, как бы это тебе объяснить, попытались реконструировать историю…
– А что в этом плохого?
– Не будь смешным! Во-первых, это никому не нужно, а во-вторых, не приветствуется определенными кругами. Представляешь, если все, кому не лень, будут копаться в том, что было?
– Не представляю, – честно ответил Дятлов и отхлебнул из стакана.
– А кто-то представляет! Тебе даже в голову не приходит, как можно трактовать любой исторический факт. Сейчас всех… или почти всех устраивает устоявшееся положение дел. Поэтому, по негласной договоренности между ведущими киностудиями, практически все фильмы на исторические темы уже лет семьдесят снимаются профессионалами на основании либо частично, либо полностью высосанных из пальца сценариев. И получается, собственно, какая-то альтернативная история, где-то как-то опирающаяся на произвольно надерганные полулегендарные факты, но никак не то, что было в действительности... История, к которой никто претензий предъявить не может… Ты думаешь, я здесь случайно в роли сценаристки?
Дятлов пожал плечами.
– Главное, что ты здесь…
– Приятно это слышать, – Лена улыбнулась. – А теперь посмотри на остальных. Луи Фомич – пакостный маразматик, который жил в те времена, о которых снимается фильм, и точно знает, что тогда происходило. Иваныч – великолепный гример, которого выжили из элитного морга, то есть отличный профессионал. Алекс – специалист вообще заоблачной квалификации. Проныра-продюсер, на котором пробы ставить негде, по-своему преданный общему делу душой и телом. Черно-желтая парочка молодых амбициозных актеров вкупе с режиссером, стремящимся, чтобы каждое лыко ложилось в строку… О чем это говорит?
– О чем? – эхом отозвался водитель, с нескрываемым удовольствием любуясь раскрасневшимся лицом Лены.
– О том, что с такой командой можно горы свернуть и такого наворотить, что все только ахнут! И это поняли на одной малоизвестной студии в Красноярске. Мало того, они дали денег, чтобы любой ценой заработать себе имя!.. В общем, когда я узнала об этом, то пришла к своему руководству и предложила план, который позволил бы убить сразу двух зайцев – и земного, и марсианского…
К столику приблизился Режик, и Лена замолчала.
– Что там еще? – недовольно повернулся к режиссеру Дятлов.
– Они… Они не отзываются, – промямлил тот.
– Так пошли на поиски Люську! Сам, в конце концов, подними задницу! А если страшно, то возьми с собой Кардинала, чтобы здесь под ногами не путался! – по мере того, как говорил, Дятлов все больше входил в роль командира. – Выполнять!
Режиссера как ветром марсианским сдуло, а Лена отпила из стакана и продолжала:
– Мне довольно легко удалось устроиться в этот проект сценаристкой – помогли старые связи, ведь в том городе я росла и училась. Поначалу я попыталась втихую постебаться над темой, но не учла, что режиссер начисто лишен чувства юмора и во всем прислушивается к Фомичу…
– Ты хочешь сказать, что… – Дятлов, подыскивая слова, повертел пальцами в воздухе, – все это была шутка? Я имею в виду вездеход и срыв съемок.
– Нет, тут уже я не шутила. Я работала над своим проектом. И по своему сценарию. Ты себе даже не представляешь, что можно сделать из того, что получилось! И я это сделаю, когда этот проект о покорении Марса не сегодня-завтра закроют!
– Ты – великолепная актриса! Так все и всех разыграть!..
– И еще я обязательно стану режиссером, – улыбнулась Лена, польщенная комплиментом. – И спасу студию родного города от банкротства!
Со стороны шлюзовой камеры послышалось шипение, на которое парочка не обратила внимания.
– Я в тебя верю, – Дятлов встал из-за стола, подошел к Лене, поднял вместе со стулом и поцеловал. – И еще я тебя люблю, режиссерушка моя!
За спинами влюбленных к барной стойке подошли, пошатываясь, два актера. Не сговариваясь, они схватили по бутылке водки, сорвали пробки и принялись пить прямо из горлышка. Отставив ополовиненные бутылки, артисты жадно затянулись электронными сигаретами, не обратив ровно никакого внимания на подошедшего к стойке Иваныча. Гример же, хоть и не был расистом, но, наливая себе коньяк, бросил на них взгляд, где смешались крушение последних надежд и отвращение.
***
На этом быль о неудачливом Режике заканчивается, и начинается история о создании фильма «Охота на Марсианского Зайца». Она тоже интересна, но ее наверняка уже все слышали.
Критики довольно высоко отозвались о работе молодого режиссера Елены фон Дуляйнен, поднявшей незатасканную тему марсианского варианта постапокалипсиса. Особо была отмечена достоверность ленты, повествующей о будущем Марса, когда города-купола, оказавшись отрезанными от Земли, начали воевать за ресурсы красной планеты. Пришлись им по душе и оригинальные сюжетные ходы, и великолепные натурные съемки нападения банды Марсианского Зайца на туристов, прибывших почтить память первых марсонавтов. Именно это, по замыслу режиссера, и переполнило чашу терпения жителей Земли, которые с целью наведения порядка начали вторжение и…
Однако пересказывать сюжет – дело неблагодарное. Поэтому подождем церемонии награждения Всемирной киноакадемии, где этот фильм – главный претендент года на усатый бюстик Никитки.
Кстати, если попадете на шоу, то не вздумайте пить там кофе. Ходят упорные слухи, что его, для создания впечатления пущей достоверности тягот и лишений, пережитых группой во время съемок, будет готовить Люська.
И «зы», как любит говорить Фомич. Мы с Леной с нетерпением ждем, когда все устаканится, чтобы начать новую историю. Историю наших детей. Это будет наш чисто семейный сиквел, действие которого будет происходить в родной Сибири.