Мурад Нашхоев,
правозащитник, публицист
(Статья)
Я – журналист, писатель, поэт, исследователь. Поэтому, прежде всего, должен и обязан защищать свои национальные интересы, из которых состоят общечеловеческие. Я должен знать, что и почему происходит с моим народом. Да, моя Родина в огне войны. Да, мировая история не знала большей военной авантюры. Пока нет четких и ясных ответов на вопросы: «На чем эта война зиждется? Кто руководит ею? Кто стоит за нею? Каковы ее истинные причины? Какова истинная, тщательно скрываемая цель?» Но мы видим, как в разбойном античеченском политическом хоре дилетанты от истории безапелляционно объявляют виновной только одну сторону.
Так думает Кацаев Сайд-Хасан.
Он и его коллеги не раз встречаются с доктором исторических наук профессором Академии Генерального Штаба ВС СССР Ибрагимбейли Хаджи-Муратом, который призывал чеченскую интеллигенцию выступить в поддержку Дудаева.
Волкогонов, Ибрагимбейли и другие историки признавали лишь доктрину войны при решении тех или иных проблем. Неважно, каких именно: национальных, социальных, экономических, политических и т.д. А ведь на курок нажать большого ума не надо. В этом смысле герои – очень опасные люди в любом обществе. Законы войны и насилия обычно бушуют там, где отсутствует давно сложившееся правовое сознание. Данным обстоятельством объясняется тот факт, что общество в 60-80 годах XX века (имеется в виду правящая партийная элита) не обратило никакого внимания на предупреждения таких наших писателей, как: Окуев Шима, Кибиев Мусбек, Сатуев Хусейн и другие. На наш взгляд, не случайно в советское время наших поэтов или писателей издавали очень и очень малым тиражом: между народом и его элитой сознательно создавался барьер. Народ как бы сам по себе, интеллигенция сама по себе. Национальная элита с ХVІІІ века подвергалась постоянному насилию и физическому уничтожению. Достаточно вспомнить 1922, 1925, 1929, 1938 и 1943 годы, когда исторически сложившаяся национальная элита вырезалась, а в районах и селах самыми «уважаемыми» стали представители знаменитой «тройки», определявшие судьбу каждого и любого человека. Эту страницу из нашей истории никак нельзя вычеркнуть.
Нам понятно, что Сайд-Хасан Кацаев, как писатель, ищет свое место в нашем обществе, в самый грозный период его истории. И есть убеждение – он уже определился хотя бы тем, что он перед своей совестью ставит беспощадные вопросы. Герои его рассказов и миниатюр – реальные, невыдуманные лица. Это поэты и писатели, политики и учителя, студенты и учащиеся, солдаты и офицеры Советской Армии. У каждого из них свой характер, свое отношение к жизни, свое понимание происходящих событий. Все они с автором откровенны, каждый умеет отстаивать свои убеждения.
На наш взгляд, в рассказах «Теш» («Свидетель») и «Машар» («Мир») Кацаев очень точно высветил отвратительную роль организаторов и исполнителей войны. Да, мы заложники этой войны, говорит свидетель. Но мы заложники и всей системы, породившей все ужасы этой чудовищной бойни. Поджигатели всегда ищут виновников своих противоправных деяний. Они нашим матерям говорят: «Мы его не забирали. Мы ничего не знаем о нем». Наши женщины знают, как бессовестно могут лгать высокопоставленные чиновники и военачальники. И разоблачают носителей власти, и в результате бесследно исчезают свидетели. Даже ребенок знает, что танками, ракетами и авиацией не ловят террористов или преступников. Декларация добра и справедливости не соответствует реалии: русско-чеченская неприязнь, ненависть набирают обороты. Собственная власть тоже выполняет волю Сатаны: «Нохчийн ду бохучу Іедало, йо а бохуш, йохийра «пачхьалкх» («Так называемое «чеченское» правительство, утверждая, что создает государство, разрушило его»). Цвет нашей молодежи полег тогда. «Беллачийн сий а ца дира, бисинчийн а сий дацара». («Не воздали должных почестей погибшим, и живые были не в чести»). Надо уметь видеть дальше, глубже, мыслить перспективно, что невозможно, когда «слушаешь доносы ничтожных людей», которых всегда хватает для исполнения грязных дел.
Девятилетняя девочка Машар (а таких десятки тысяч!) видит все ужасы войны. Она, как и взрослые, видела, как падали бомбы на Ишхой-Юрт. Дети задаются вопросом: «Разве можно бомбить мирные села?» Оказывается, можно. Она слышит, как ее мама говорит отцу: «Помни, ты нам нужен». Но Машар знает и другое: как гибнут и распадаются семьи. Она видит торжество лжи и лицемерия, столкновение благородства и мерзости. Она наблюдает, по-своему анализирует происходящее перед ее глазами. Это – ее правда. Правда ее народа, когда слово «чеченец» стало ненавистным и преследуемым. Правда Машар стала правдой писателя, но не политиков, не знающих закона нравственности. Война проходит через душу и сердце Машар, но не ожесточает ее. Она остается нохчо. Все ее сверстники думают о конце войны, о наступлении мира. Она говорит, она шепчет: «Найди нас, отец, приди к нам. Нам война не нужна!..»
Но война продолжается. У каждого из нас свое время. Время постоянно. Нет ни старого, ни нового времени. Есть просто время, подвластное только Всевышнему. Время Машар и Сайд-Хасана совпало. Так было всегда. И будет. И нам не безразлично, что думает и как думает писатель, находящийся в гуще событий. И как писатель, и как нохчо (чеченец), и как бусулба (мусульманин) он обязан дать им свою оценку.
Ведь в нашем обществе есть и такие люди, по суждениям которых, у нас ничего не происходит: ни кровопролитий, ни убийств, ни жестоких казней, когда живых взрывают тротилом, снарядами, гранатами, минами, сжигают заживо. Они живут в ином, зазеркальном, мире. Они заняты только собой. Говорят, клянутся, выдавая свою ложь за правду. Время таких людей не совпадает с нашим временем. Эти люди не слышат голоса земли: «Ты сотворен из глины. Я вижу, я знаю, что ты живешь ложью. Ты совершаешь преступления, чтобы наслаждаться жизнью. Ты свои злодеяния выдаешь за благородство да еще клянешься Всевышним и его пророками. Зло стало твоим добром. Потому что тебе выгодно. Сердце твое зачерствело. Ты гоняешься за личными успехами, воображая, что будешь вечно жить. Ты топчешь меня, не понимая, что вернешься в мое чрево. И там ты за все ответишь: за ложь, за свою хитрость, изворотливость, за свою страсть к красивой жизни, когда льется кровь безвинных людей. Когда дети хотят мира, ты им даешь войну. Ты не представляешь, какие вопли ты будешь исторгать, когда окажешься в моих объятиях».
По моему убеждению, сила писателя Кацаева Сайд-Хасана в том, что он желает и стремится понять, в какое время он и его народ живут. Он ставит вопросы. Он задумывается над тем, как надо решать назревшие проблемы его народа. Он не обязан давать рецепты. Это не его дело. Это обязанность тех, кто стоит у руля власти. Он не боится своих сомнений. Интуиция подсказывает ему: то, что сегодня творится с его народом, имеет глубокие корни. И надо чаще об этом задумываться не только поэтам и писателям, но и политикам, которые больше страдают амбициями, нежели знанием дела, за которое они взялись.
У Сайд-Хасана как писателя имеется очень важное качество – он не стесняется учиться у Машар, Фатимы или Джовхар, которых война лишила отцов. Он учится у своих друзей, товарищей, родных и знакомых. Он учится у своего народа, богатую душу которого невозможно понять, находясь в Лондоне или Стамбуле.
В эссе «Писатель и война» Кацаев Сайд-Хасан совершенно прав, когда констатирует, что «война, прежде всего, поражает нравственное здоровье общества и уничтожает вековые моральные устои на корню. Показывать ее в ином свете – значит, обманывать и себя, и людей» (Вайнах, 2003 г., №5, стр. 33). Лучшие писатели мира (Эрих Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй и др.) хорошо поняли, что несет с собой война. Ведь идея романа Э. Хемингуэя «Прощай, оружие!» заключается в том, что весь мир – все государства – должен сдать оружие на свалку истории и решать проблемы только политическими средствами. Многие поэты и писатели видели войны изнутри, участвовали в них. Они знают истинную правду человеческой бойни. Они – действительно окопники. А в прошлых войнах (тем более в нынешних) никогда не было окопных генералов. Героизм этих генералов – это мифический героизм. Власти делали все, чтобы народ не знал своей истории и провокаторов войны. Наши солдаты и офицеры, участники Второй мировой войны, не написали правды. Потому что... нельзя было. Наши маститые писатели и поэты не оставили ни одной строчки о выселении в 1944 году. Потому что были напуганы властью. Не смогли правду сказать и оставшиеся здесь Ахриев Нурди, Дешериев Юнус и другие. «Воды в рот набрали» и руководители Совнаркома ЧИАССР. Правда, Мальсагов З. робко заговорил о преступлениях в Хайбахе накануне своей смерти. Замалчивание исторической правды приводит к новым войнам, без которых не могут жить «окопные» «герои»-генералы. И нам понятны мысли Сайд-Хасана: «Писать правду опасно. Особенно в период диктатуры или военных действий, а «официальная история пишется по заказу и под строгой цензурой власти» (там же, с. 34). Москва запрещает нам писать эту правду, которую мы знаем. Ей нужны мифы. Она привыкла к ним. У многих из нас погибли архивы. Мы пытаемся восстановить потерянные записи, факты, события. На наших глазах складывается молодая школа историков, против которой упорно и настойчиво работает когорта старых историков, находящаяся на службе у дилетантов от истории из Москвы.
Сайд-Хасан говорит: «Странная эта война».
Да нет, Сайд-Хасан, это не странная война.
Это уже запланированная война. Организаторы и исполнители находятся не только в Москве. Методы и способы ее нисколько не отличаются от тех, которые применялись в XVІІІ-XІX веках.
Более изощренными они стали в ХХ веке и сегодня. Достаточно изучить, скажем, роман В. Савинова «Шайх-Мансур», изданный по заданию ІІІ Отделения Его Императорского Величества в 1853 году в Санкт-Петербурге с грифом «для русского юношества». И все становится на свое место. Антинохчизм (чеченофобия) – вот содержание этого романа, с восторгом принятого общественностью России.
Правящая нация России объявила себя суперэтносом, которому все дозволено. Она, по сей день, не устала воевать. Она своей войной здесь создала глубокую пропасть между двумя народами, что, кстати, отметил в своей поэме «Измаил-бей» и Михаил Лермонтов: «Там в колыбели песни матерей пугают русским именем детей». На что до сих пор не обратил никакого внимания ни один специалист по творчеству М. Лермонтова, командира «летучего отряда», именуемого нынче эскадроном смерти. Да, и М. Лермонтов, и Лев Толстой, и все солдаты и офицеры – всем им «хотелось блеснуть храбростью на поле сражения, получить – за геройство – награду или заслужить повышение по службе» (там же, с. 39). И Николай Первый награждал своих «героев», «Крестом за покорение Ичкерии» (офицеров), орденами и медалями – «За покорение Чечни и Дагестана», «За храбрость 1851-1852 гг.» и другие годы, «За покорение большой Чечни», «За покорение Малой Чечни».
Поэтому прав Геннадий Трошев, когда пишет: «Это моя война». Трошевы и Булгаковы без войны не могут жить. Такова их культура, чего не хотят понимать в Кремле, где, как с писаной торбой, носятся с мифической идеей «Великой, единой и неделимой Руси».
Поэтому там нет широкомасштабного антивоенного движения. Молчат и мастера русской культуры, с молчаливого согласия которых «сегодня в Чечне растоптана не только чеченская культура. Российские войска уничтожили в Чечне – прежде всего – культуру российскую и веру людей в нее» (с. 40).
С таким выводом Сайд-Хасана нельзя не согласиться.
Литература – это и политика, и философия, и социология, история и политология. Она никогда не стояла и не может находиться вне политики. И Кацаев Сайд-Хасан, думается, это положение хорошо понимает. Литература подсказывает всем нам, какие проблемы возникли перед обществом. Но, как всегда, политики, в массе своей, мало интересуются тем, что говорят и пишут поэты и писатели.
Разные – главные, крупные, большие или маленькие – хакимы (начальники, правители) высокомерно, с высоты дяди Степы, смотрят на литераторов, считая их «бумагомараками». Они мыслить не хотят. Перед ними постоянно лежат инструкции, постановления, распоряжения, разъясняющие, что и как надо делать, чтобы устроить мытарства людей. Бесстыдство и аморальность – принцип их жизни. Как черт от ладана, они бегут от новых идей. Правда, некоторые просыпаются, когда чрезмерно перезревшие идеи взрываются. И возникают у них вопросы: «Что? Как? Кто сделал? Когда сказал?» И когда тому или иному чиновнику говоришь: «Вот тогда-то такой-то писатель сначала намекал, а затем прямо говорил и писал», он задается вопросом: «А почему я не знал?» Он настолько уподобился роботу, что не может понять обыкновенную истину: он, хотя и чиновник, тоже обязан думать.
Читаешь «Тидамаш» («Наблюдения») Сайд-Хасана и невольно приходишь к выводу: он перед нами высвечивает проблемы нашего разложения, нашего падения, о наступлении которого так мечтали (и планировали) историк Платон Зубов в 1835 году и барон Услар в 1869 году.
Родители потеряли сына, если он пьет. Когда дети делают все, что им вздумается, одинокими и сирыми становятся отец и мать.
Часто можно видеть, как сын кричит на своих родителей, как враждуют между собой братья. А бывает и так, что муж и жена дерутся между собой. Неприлично, когда тебе задают вопросы: «Куда (или откуда) ты идешь? Что у тебя в сумке?» и т.п.
Да, верно, что война выплеснула на поверхность всю гниль, которая копилась в нас долгое время. Есть среди нас и те, кто очень легко и бездумно воспринимает пропагандируемую «телекультуру»: можно видеть, как некоторые юноши носят на шее толстые золотые цепи или огромные перстни на пальцах, что не положено нашим мужчинам.
Что, они, таким образом, хотят быть так называемыми современниками? Стандартное одеяние, стандартная прическа «а-ля герои кинобоевиков» – приметы нашего стремительного падения. Можно наблюдать, что не только наши дети, но и старшие не умеют разговаривать на родном языке. Это что – высший пик цивилизации?
Когда Кацаев Сайд-Хасан пишет, чему надо учить мальчиков и девочек, сразу же вспоминается хорошо забытая нами национальная педагогика. Родители не били своих детей. Не ставили их в угол. «Дети – это дар Бога», – говорили они. Воспитывали убедительным словом. Знали: насилие сделает ребенка злым и жестоким. Они знали: только гуманизм формирует благородство.
Подражать – не значит быть современником, надо каждому из нас чаще оглядываться в свое прошлое и пригоршнями черпать оттуда все лучшее. Тогда только произойдет наше возрождение, считает наш писатель Сайд-Хасан Кацаев.
2003