Бедуля тосковал. От великой такой тоски он даже вокруг своей избёнки выкосил траву, вымахавшую сейгод без малого ему по макушку. Наколол дров, поскольку теперь, когда он подрос и мог удержать топор, дрова ему возили чурками. Коли так дальше пойдет – вовсе бревнами возить станут.
От той же тоски к ручью сходил слишком рано. Ничего еще не было принесено ему из еды, а вымытые пустые горшки с прежнего раза так и лежали у ручья. Послонявшись без дела, прилег, и уже задремал, когда прибежал за ним мальчонка от Дядьки.
- Бедуля-а! Слышь-ко?! Тебя Дядька кличет! – Мальчишка опасливо переминался с ноги на ногу шагах в пятидесяти от избы. Он высматривал Бедулю издалека, не видя его лежащего, вытягивал шею, вставал на цыпочки, но подходить боялся. Когда Бедуля резко сел, малец подпрыгнул от неожиданности.
- Зовут тебя! Дядька велел – мигом! – И мальчишка, мелькая чумазыми пятками, стреканул в сторону деревни.
По дороге к Дядькиной избе Бедуля увидел мать. Она суетливо отвернулась и быстро пошла прочь, не оглядываясь. Невольно вспомнилось как раньше, целую вечность назад, года три то есть, в таких случаях бежал он за нею, на всю деревню звал ее и громко ревел, не стесняясь никого. Теперь же лишь проводил исподтишка взглядом….
Следом, как обычно, бежали мальчишки горланя : «Бедуля, черный глаз, неприятна сила! Ужо щас на всех порчу напустит! Ну-тка, Бедуля, покаж черный глаз!» - В толпу мальчишек птицей метнулась женщина. Схватила в охапку одного и кинулась бежать. Бедуля криво усмехнулся. Ишь… смелая….
- Ты это… тама-тка опеть не наших принесло, будь они неладны, дак ты сходи… глянь на их. – Бедуле не надо было видеть, чтобы знать, Дядька отводит глаза пока Бедуля привычно пялится на знакомый сучок в углу избы. Глядеть на кого бы то ни было ему было запрещено давно.
Да. Глядеть на своих Бедуле запрещено. Зато когда в деревню приходят чужие…. Наверное, он должен уже привыкнуть, смириться. Так и смирился же! Так бы и жил, кабы не прибыл весной в деревню учёный человек из далекого города Тороцк. Ехал добрый человек мимо. Ворч, охотник из соседней деревни, был у него в провожатых, застала их в пути непогода, пришлось остановиться. Знатный человек. Ученый. Не лапоть какой…. Сам господин Бувал, личный покойничий Его Справедливости, Верховного Судьи. Хитрый Дядька и его вздумал проверить….
Впервые после того памятного дня, когда нажравшийся как обычно браги отец вдруг схватился за грудь и упал, чтобы больше никогда уже не подняться, когда знахарка Вторуша, поджав губы, впервые обронила поганое слово «порча», когда его простое и честное имя Прок у него отняли, и дали всем сходом обидное имя Бедуля. После того как его выгнали за околицу, указали на старую, кособокую избу давно умершего знахаря и объявили что с этого дня он должен жить там…. В первый раз за три года Бедуля поверил, что жить-таки можно.
Впервые, глядя тогда на господина Бувала, Бедуля почувствовал, что это такое, когда тебя не боятся, не гонят, а даже наоборот…. С тех пор Бедуля не жил. Бедуля ждал. Бувал поклялся, что возвращаясь заберет Бедулю с собой в Тороцк. Там будет учеба. Там будет долгая и трудная учеба. А когда Бедуля закончит учиться, он сам выберет, куда ему отправиться. Вот там будет жизнь…..
Лето перевалило за середину. Бувал с Ворчем возвращаются. Бедуля чувствовал их приближение, и все Дядькины проблемы ему сейчас были, мягко говоря, до того места которым дед Моргун разговаривает когда редьки переест.
……………………………………………………………………………………………………………………………….
Лениво, нога за ногу, добрел он до того края деревни, где избы глядели слепыми оконцами с угора на дальний лес и вьющуюся дорогу. Паслись кони. На Бедулин критичный взгляд слишком тонконогие. Рядом с большой крытой повозкой трепетал на ветру яркими боками диковинный шатер. С подветренной стороны, чуть ближе, дымил костер. Ноздри уловили соблазнительные ароматы. Поесть-то так и не успел….
На пятнадцатилетнего пацана чужие никогда не обращают внимания. Ничего не стоит такому пацану подойти поближе к чужакам, усесться с видом деревенского дурачка на кочке и слушать. Слушать, нюхать, ловить струи тепла и холода от людей кожей. Смотреть можно будет после, если что-то не понравится. Если намерения чужаков будут для деревни опасными или просто нежелательными. Бедуля не знал, как у него получается, но стоило ему по-хорошему захотеть, и человек внезапно чувствовал непреодолимое желание уехать от этой деревни. Главное – выбрать нужного человека из прибывших. Тут уж смотри, Бедуля, не перепутай.
Беда начиналась, если Бедуля пугался. Так было с отцом. Если присмотреться, внутри каждого есть комок. Как еще назвать то что он видел, Бедуля не знал. Просто видел – внутри любого человека есть комок. Маленький, большой, светлый, темный…. У отца этот комок был куском несвежего мяса. Когда отец схватился за топор и кинулся на мать, Бедуля испугался и сжег этот всегда пугавший его комок тухлятины….
Пока подходил на расстояние достаточное для него, пока устраивался, подкладывая под тощий зад клочки травы, думал о своем. Мечтал о том, как там, в Тороцке, он узнает что это за комок и как можно изменить этот комок не сжигая и не ломая. Если бы, пока отец был жив, он это умел, то и не пришлось бы ему за околицей жить. Он ведь первые полгода только и делал что ревел…..
Так, за мечтаниями и раздумьями и проморгал….. Заметил, когда зуд в затылке стал нестерпимым. Еще не легче! Только этого ему сейчас не хватало! Приедет в Тороцк как пёс блохастый, волосья вшами кишат, стыдоба!
И только теряя сознание, уловил отчетливый жар и запах гари тянущийся от шатра, а не от костра….
- Господин хочет еще чего-нибудь? – Черный как смоль, (Бедуля поморгал не веря глазам), огромного роста человек низко поклонился кому-то, кто находился у Бедули за спиной.
- Пока нет. – Голос. Вроде и голос как голос, а слышится Бедуле в этом голосе что-то…. Не говорят таким голосом добрые люди! Никакие люди таким голосом говорить не должны! Ни плохие, ни хорошие! Уж на что Глузд, дрянь -человек, и голос у него дряни, но человека же!
- Я позову тебя после. Приберешь тут. Мальчик старше, чем мне показалось. Перед закатом добудешь мне девочку. Маленькую….
Бедуля попытался пошевелить руками. Связан…. Нет, привязан. Руки заведены назад и между ними что-то твердое… круглое… столб? Ага. И вокруг шеи что-то. Веревка? Ремень? А сидит он… скосив глаза обнаружил, что сидит он на низенькой скамеечке. Ноги тоже связаны.
- Господин, Кирабо видит - мальчик… беда-мальчик. Не поддавался дару! В нем есть сила…. Прости, господин. – Мужик с черной кожей поклонился еще ниже. Боится хозяина. Очень боится.
Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу, хорошо еще, что не ел. Сейчас бы точно все вывернуло….
- Ах, перестань, Кирабо. Ты опять рассказываешь мне свои сказки. Что с того, что не поддавался? Поддался же? Наверное, ты устал…. Сейчас отдохни, после придешь… и не забудь про девочку.
Сознание все еще мутилось. Чем это его так? И запах… гарью тянет. Из-за спины жар. Будто банная каменка за спиной. Капля пота упала с носа на грудь.
- Это хорошо что ты молчишь. Я не люблю когда кричат. Ты не представляешь, какими бывают шумными дети! Ты, конечно же, ни слова не понимаешь, но это и не важно. Я люблю поговорить, а собеседник мне не нужен. Мне нужен слушатель.
За спиной слышалось какое-то копошение. Человек, разговаривающий с ним, чем-то шелестел… что-то разворачивает. В мутной Бедулиной голове мелькнул образ. Сверток. Ткань тяжелая, красивая, расшита золотом. Столько золота Бедуля не видел за всю свою… Лесной дедушко, какая же жизнь-то короткая!
Что-то отчетливо звякнуло.
- В этой варварской стране дети чрезвычайно грязные! Только не рассказывай мне, что тебя дома мамка ждёт! Я прекрасно вижу, что ты сирота! Неухожен, порты рваные, и волосы… извини, но мне некогда совершенно приводить тебя в порядок. Я должен ехать дальше. Вся мерзость в том, что я все время вынужден двигаться! Эти вилы, эти топоры… такая, я тебе скажу, гадость! Ну почему, почему мне, отпрыску одной из самых влиятельных фамилий света, нельзя позволить себе такой малости?!
Свет ажурного фонаря на мгновение заслонило тенью, и перед глазами Бедули появился человек. Человечек. Чуть выше сидящего Бедули. Голова как шар лысая, бородка клинышком, яркий халат распахнут. Бедуля опустил глаза.
- Тебя смущает моя нагота? Не смущайся, мой мальчик. Когда мы с тобой закончим, здесь будет… не очень чисто. А в дороге обновлять гардероб, знаешь ли, нелегко. Кирабо, конечно, бесценен, но его способности прачки оставляют желать лучшего.
Бедуля прищурился. Неверный свет фонаря не позволял разглядеть многое, но это невозможно было не увидеть. Привычного комка в груди у человека не было…. Он был весь, от макушки и до пяток, заполнен черным с багровыми отблесками пламенем. Пламя ревело и требовало пищи. Оно тянуло языки к Бедуле и, будто голодный зверь, облизывалось.
Человечек вытянул вперед руку. Между его пальцами блестел металл. Очень блестящий нож. Таких Бедуля тоже никогда не видел. Маленький, короткий клинок был изогнут странным образом.
- Я люблю разговаривать. Ах, я уже говорил тебе, – человечек хихикнул. - А раз ты такой благодарный слушатель, я тебе расскажу, что я буду делать. Это специальный нож. Я заплатил за него… ну не будем о низменном. Видишь его кончик? Он загнут спиралью! Для этой стали нет ничего невозможного! Им очень удобно доставать глаза. И… да. Я не люблю вырезать глаза у трупов! Фу! Я вообще не люблю трупы! К великому прискорбию, человеческое тело очень легко умирает. И при этом безобразно кричит! Но к тебе это не относится. Может, ты немой? Это была бы удача…. Кляп во рту мешает… и вообще… из-за кляпа остается совершенно неиспользованной огромная часть лица!
И тут Бедуля испугался по-настоящему…..
Мысль металась в тяжелой Бедулиной голове… Сможет ли он потушить это пламя? А если и потушит, остается еще тот… с черной как ночь рожей…. И кто его развяжет?!
Полог шатра за спиной человечка откинулся и спиной вперед вошел тот, черный….
- Господин! Умоляю! Послушай Кирабо! - Он бухнулся на колени, так и не повернувшись к хозяину. Человечек опустил руку с ножом и тупо уставился на откляченный зад.
- Что… что ты себе позволяешь?!!! Ты будешь наказан!!!
- Накажи меня, мой господин, только выслушай своего раба! Этот мальчик - беда! Позволь просто убить его! Кирабо сможет! А потом мы уедем отсюда!
- Что ты несешь?! Вон отсюда, немедленно!!!! И займись девочкой!
Пока он расхаживал по шатру, возмущенно задыхаясь, Бедуля прикрыл глаза. Надо думать. Надо обязательно придумать. Этот черный не простой, ох не простой! Может его и не остановить будет! Пот тек с Бедули градом, хотя в шатре заметно похолодало.
Он приоткрыл глаза. Ага. Пламя чуть потускнело. Оно уже не ревело, а ровно гудело, сжигая хозяина шатра изнутри…. Так, надо прищуриться еще. Голова раскалывалась. Болели глаза, ломило виски, по затылку будто лупили молотом.
Он осторожно потянулся к этому живому факелу глазами. Так. Получилось. Теперь он «смотрел» в хозяина шатра.
Темно. Будто в погребе. Только в погребе стены так не светятся. Они… да, точно. Стены из камня. Камень раскален докрасна…. Еще шажок. Босые ступни обжигает…. Стены уходят так далеко, что, кажется, конца-края нет этому погребу. Он откуда-то точно знает… если уйти туда, можно пропасть совсем. Никогда не вернешься, будешь бродить здесь…. Странное слово всплыло…. ВЕЧНОСТЬ. Что это за слово? Оно означает что-то… о чем Бедуля сейчас думать не хочет….
Еще шаг. Стали видны какие-то детали. Под раскаленными стенами, на раскаленном полу что-то лежит. Что-то обугленное…. У меня есть ноги, думает он. Конечно, есть! Как же нет, если их так жжет…. Он опускает взгляд вниз. Да. Вот они, на коже уже появились волдыри…. Ноги есть, значит, есть и руки. Это там, в шатре они связаны, но не здесь. Надо обязательно посмотреть, что это лежит ….
Он наклонился и протянул руку…. Как только он коснулся обугленного предмета в углу, тот сразу рассыпался в прах. Однако Бедуля успел увидеть… кости… детские… много…. Вот маленькие пальчики… вот косточки ступни…. Сколько же их тут?!!!
Стой, Бедуля! Дальше нельзя! Думай! Эх… кабы голова так не болела, да глаза бы не заливало едким потом.
Чем тушат пожары? Водой! Да… надо все здесь залить водой….
Нет!!!! Помнишь… тебе сразу показалось все это похоже на каменку в бане? Что бывает, когда на раскаленные камни плещут воду? В бане надо сразу присесть… голова моя… что ж ты болишь-то так? Пар…. Сваришься как яйцо. Что тогда?! Думай, Прок!!! Изба у Перемысла горела. Далёко от реки изба Перемысла… воды не наносишь….
Он вдохнул раскаленный воздух…. Воздух…. Как там говорил Бувал? Научат меня всему, научат понимать главные стихии. Воздух, вода, земля…… Земля!
……………………………………………………………………………………………………………………………..
Покойтесь, детки… не знаю я чо и говорить-то, вот ведь беда какая. Не слушал я что говорят когда хоронят, ну да ничего…. Покойтесь, детки. Не хоронены, не обряжены…. Вот и обрядим вас…. Я… да земля.
- Хозяин!!! О, мой хозяин! – Голос приближался. Бедуля выходил на свет из засыпанного погреба. Он открыл глаза. Что-то изменилось. Что? Он так же сидит привязанным… чудно, но голове уже легче. Фонарь горит все так же. А гарью-то не пахнет! Еще бы не орал так этот….
- О-о… Кирабо несчастный! Кирабо не уберег своего хозяина! Мальчик – беда, убил моего хозяина!!! Что делать Кирабо?!
У самого полога лежит кулём девчонка. Маленькая совсем… года четыре, не больше. Добыл значит, рабская рожа! Это чья же она? Нет, не вспомнить. Да и откуда?
Давай, Прок. Еще надо поднатужиться.
Он прищурил воспаленные глаза снова. Теперь уже не чинясь и не осторожничая, охватил и сжал синюшный комок гиганта. Комок выскальзывал, сил не хватало.
- А-а-а! Колдун! Не дам! Нет! Кирабо ты не убьешь! Кирабо убьет тебя, проклятый колдун! – Он отцепился от хозяйских ног и вскочил. Голый коротышка остался лежать на распахнутом цветастом халате. Гигант схватил нож….
Времени, похоже, совсем не было. Оставалось снова шагать вперед…..
Вот этого он точно не ожидал. Огромный истукан стоял посередь гладкого поля! У Кирабо внутри, в виде деревянного истукана стоял его хозяин…. Только большой… и черный.
Можно, конечно, сжечь эту орясину. Жару накопил, на цельный лес таких статуй хватит… Дак ить… помрет дурак, ежели спалить тут все. Нет… не так. У бабки Ожеги амбар упал. Вроде как сам собой упал, а глянули – в труху нижние венцы сгнили. Видать, подтапливало….
……………………………………………………………………………………………………………………………..
Снова глаз не открыть…. И снова кто-то ноет. Лесной дедушка, чо ж все время кто-то ноет-то? Энтот… отпрыск заговорил, мало не до смерти, тот овин толстой голосил как хряк резаный… а щас-то кто? Худо, что рук совсем не чую.
Он разлепил веки. Повел глазами в сторону. Кирабо сидел на полу. Тонкая струйка слюны стекала из полуоткрытого рта. Глаза, тупо помаргивая, глядели в пустоту. Некоторое усилие пришлось приложить, чтобы перевести взгляд в другую сторону. У полога выла девчонка, размазывая по замурзанной мордашке слезы.
- Бедуля стла-а-асны-ы-ый… боюся-а-а…. – заголосила она пуще прежнего, увидев, что он очнулся.
- Страшный, да… - губы расклеились с треском. А голос совсем сел. Должно, от молчания. Эдак и правда онеметь не долго. – А коли страшный, пошто сидишь тут? Беги домой, да тятьку приведи! А не приведешь, вот я ужо… порчу нашлю…. Бедуля страшный… - проваливаясь в беспамятство он еще бормотал. – Бедуля… вот вам, Прок, а не Бедуля…..
…………………………………………………………………………………………………………………………
- Проснулся? Это дело! А то ишь… разлегси, язви тя! Бедуля ты, бедуля… – Ворч налил из котелка в кружку чего-то пахнущего остро, но смутно знакомо.
- Не Бедуля я. Прок мое имя.
- Ну, Прок, дак Прок, язви тя. Мне што…. На-тко, глони маненько. Хороша травка-то… ей тебя и подняли, считай. Много ей Бувал, язви ево, для тебя оставил.
-А где… Бувал? – Голос, изменщик, задрожал.
-Уехал-уехал Бувал! Не стал ждать када выстанешь. Занятой он больно.
- Уехал…. – Неожиданно накатили слёзы.
- Укатил! Велел тебя, как оправисся, доставить за хребет, в Рассоховку. А тама-тка, на постоялом дворе, тебя будут каки нать гумаги ждать, да денёг там оставит для тебя. А оттедова ты быстрёхонько до Тороцка добересси, язви тот Тороцк….. – Ворч еще что-то бормотал…. А слезы все текли и текли.
Когда отправлялись, Дядька вышел провожать. Все так же прятал глаза, кряхтел и молчал. Устраиваясь в телеге, Прок поймал его взгляд. Твердо сказал:
- Избу мою берегите. Вернусь – спрошу. – Дядька мелко закивал, испуганно отвернувшись.
- А чо ты об избе заботисси? – Ворч кинул вожжи и сам разлегся на соломе рядом с Проком. Лошадь шла привычно-неторопливо. – Неуж вернуться, язви их, думашь?
- Вернусь. - Новый Прок и говорил по-новому. И смотрел иначе. Будто только сейчас понял что ему бояться нечего. Пусть теперь другие боятся. - Выучусь, долги Бувалу отдам и вернусь. Пропадут они без меня….