"Это было так давно, что я уже и не помню куда меня принимали- в пионеры или в Комсомол.
Семья у нас была идейная и стариков, прошедших войну и всю жизнь честно трудившихся я всегда уважал. Поэтому их идеалы я разделял всецело и по мере сил старался соответствовать моральным требованиям, принятым в нашей семье- хорошо учиться , быть честным, активно участвовать в общественно полезном труде...
Правда не все одинаково легко мне давалось. Одни предметы нравились мне больше, другие меньше, и в том, что не нравилось, преуспеть я никак не мог. Другой проблемой было поведение.
Не то, чтобы я был хулиганом... Скорее постоянно влипал в разные истории.
Отец нашей классной руководительницы был отставным офицером НКВД-КГБ и дочь свою воспитал в строгих правилах.С ее отцом мне довелось познакомиться уже в зрелом возрасте и в отличие от персонажей из страшных историй из этого ведомства Данила Гаврилович был человеком очень добрым, скромным и кристально честным. Ему можно было со спокойной душой доверить хоть управление банком, хоть магазином- ни одна капля молока, ни один грам мяса, ни одна копейка не пропали бы у него.
Дочь его тоже была удивительным человеком. С семьей у нее что-то не сложилось, хотя это была красивая, еще не старая, очень милая женщина. За нас она переживала как за своих детей- с отстающими , как тогда называли слабых в науках учеников она сидела часами после уроков. Но не только с учебой помогала таким балбесам как я. Мы просиживали с ней не считая часов на так называемых "классных часах" или готовились к разным школьным мероприятиям, будь то самодеятельность или спортивные соревнования.
А еще она устраивала настоящие процессы над теми из нас, кто совершал аморальные поступки: как-то обман, нетоварищеское поведение и прочие смертные грехи считавшимися таковыми в ту далекую эпоху.
Примерно в такой же процесс превращался и прием в пионеры или в комсомол или выборы в совет класса, не говоря уже про школу.
Разумеется, что при таком воспитании быть "не принятым" являлось для меня настоящей трагедией и я старался соответствовать.
Но как назло, буквально перед самым приемом я подрался, а вернее, дал в зубы известному на всю школу зубоскалу Олегу П., которого очень возбуждала моя фамилия, а я этого не люблю. Ударил я его от души, так, что он падая со ступенек, едва не свернул себе шею.
Но в тот раз я отделался "условным", а вернее "испытательным сроком".
Во время испытательного срока я , как сейчас принято выражаться изо всех сил рвал задницу и в конце-концов мне все простили и...
Тут произошло самое страшное, поставившее под угрозу не то что прием куда-то там, а вообще, мое пребывание в школе.
А дело было вот как: В рамках патриотического воспитания нас время от времени водили в кино, смотреть в воспитательных целях фильмы про войну например. Во время фильмов вел я себя примерно, все-таки, испытательный срок у меня: девченок не задирал, во время фильма не разговаривал, не сорил... Все чин чином...
Я уже плохо помню содержание фильма, что мы тогда смотрели... Помню только, что про партизан что-то. И что в том фильме немцы поймали партизана, били его, а потом пытали.
И вот в этот самый страшный момент на экране, когда партизан корчился и кричал от боли, мой приятель Левка С. повернулся ко мне и с серьезным видом сказал: -"яйца режут".
Вид у него при этом был настолько серьезный, что меня всего аж перекосило от смеха и я заржал как конь.
Что потом было!
Таких процессов школа еще не знала. Классная вызвала моего деда и старый чекист пришел в школу весь красный не то от стыда, не то от гнева.
На процессе мне припомнили все: и дружбу с отъявленными хулиганами, и курение тайком, и драки. Грозились исключить из школы, но главного виновника этой идеологической диверсии я так и не выдал. В комсомол меня конечно же не приняли и с горя я закурил. Да так, что до сих пор бросить не могу.
На всю жизнь я запомнил тот культпоход! Деда-беднягу тогда чуть кандратий не хватил! Меня так в комсомол и не приняли. Но несмотря на все пережитое тогда я и сегодня,вспоминая тот случай не могу удержаться от смеха".