-Ира!- раздался голос снизу, от которого я проснулась,- Ира просыпайся!
Я бодро встала с кровати. День был чудесный. Ярко светило солнце, а небо было голубее моря. Одевшись и причесав белокурые локоны, я спустилась вниз. Мать как всегда хлопотала около печи. Младший брат Степка сладко спал в своей кровати. Жили мы довольно хорошо. Я работала на заводе, мать управлялась по дому, старший брат Федор шел по стопам отца, который был прекрасным генералом. Федора и отца не было дома, уже довольно давно. Служба.
-Вот занесешь Натальи Алексеевне!- мать падала мне сверток с свежим молоком и буханкой хлеба.
Я согласно кивнула, взяв сверток, и вышла на улицу. Ленинград! Красивый и большой город! Я смешалась с непрерывной толпой людей. Зашла в небольшой деревянный домик, стоящий в сторонке на большой улице. В доме было хорошо и светло. Бабушка сидела в кресле, около окна и что-то вязала.
-Привет бабушка!- я поцеловала старушку в сморщенную щеку,- Уже проснулась?
Та добро улыбнулась.
-Вот принесла свежего молока! Как ты любишь!- я положила банку рядом с креслом.
-От отца известий так и нет?- раздался хриплый голос.
-Нет. Он на службы вместе с Федькой. Два сапога пара!- я заправила кровать и затопила печь, чтобы приготовить старушки завтрак. У бабушке давно как отнялись ноги и та сама не могла ничего делать.
-Ой, волнуюсь я за них. Эти разногласия с Германией до добра не доведут.
-Да все будет хорошо баб!- утешила я ее,- Не волнуйся!
Целый день я провела в доме Натальи Алексеевне. Завтра на завод и ей не удастся так долго сидеть у бабушки и слушать ее приятный голос.
Утро. Я неожиданно подскочила в кровати. За окном было еще темно. Я сначала не поняла, что могло меня разбудить. Но тут что-то прогрохотало, словно гром. Одевшись, я спустилась вниз. Мать грустно смотрела в окно.
-Что случилось?- спросила я мать.
Глухой грохот повторился. Я увидела на глазах матери слезы. Минут пять мы стояли молча, вместе глядя на унылое утро. По радио неожиданно заговорил Молотов, председатель СНК, нарком иностранных дел СССР:
-Сегодня в 4часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявлений войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города…
Тут я все и поняла.
-Иди на завод, а то опоздаешь,- сказала мать, словно очнувшись от сна. Она обыденно протянула мне сверток с молоком и хлебом,- К Натальи Алексеевне, я зайду сама.
Я посмешила на завод. Люди как всегда спешили по своим делам, только больше легкости и радости в их лицах не чувствовалось. Только горечь и страх. На заводе грохотали станки, а вместо громких и бодрых голосов, по всюду слышался шепот. Только под вечер я пришла домой. Целый день работала не покладая рук, только приостанавливалась для того чтобы отломить кусок хлеба и запить его молоком. Так продолжалось изо дня в день. Городская суета нарастала, люди трудились на заводах и фабриках, без выходных. Мать устроилась в больницу санитаркой. Взрывы раздавались чаще, людей на улицах без дела встретить было невозможно. Кто ушел на фронт, кто безостановочно работал. Я очень скучала по брате Федору, который ушел на фронт, по отцу своему. Немецким войскам удалось полностью блокировать наш город. Голубое небо окутало дымом и пылью. Бомбы, сыпавшие с неба, взрывались на улицах. Город превращался в развалены. Я больше не ходила на завод потому, что его больше не было. Не было как и многого другого. Я часто навещала бабушку, та стала меньше говорить и совсем захворала. Выходить на улицу было страшно. По всюду грязь и… люди. Мертвые обезображенные тела. С каждым днем их становилось все больше и больше. Было так страшно, так страшно. Я старалась не смотреть на мертвых людей, лежащих на улицах. Люди помогали тем, кому можно было еще помочь. Больницы были переполнены. Казалось, что это не кончится никогда. Люди боялись выходить на улицу, но они не отчаивались. Солдаты смело обороняли город. Небо совсем затянуло серым непроницаемым облаком. Мать стала плакать, после каждого прихода из больницы, а я и Степа ее крепко обнимали и вместе надеялись на лучшее. Она сильно уставала, приходила поздно, я сидела со Степкой и навещала бабушку. Еще сильнее качнуло нашу веру, так это письмо от Федора, где упоминалось, что наш отец геройски погиб, защищая свою родину. Сколько слез было пролито…
Время шло. От ясных теплых днях можно было только мечтать. Наступили холода, а вместе с ним и голод. Это чувствовалось с каждым днем все чаще и чаще. Все пути из Ленинграда были блокированы. Сначала у людей были запасы, но потом они быстро исчерпались. Но люди держались и мы тоже. Степка совсем ослаб и это меня очень сильно пугало. Мама совсем поникла, а от былых с бабушкой разговоров не осталось ни следа, она упорна не соглашалась переехать к нам.
И тут в один из обычных дней, я наконец ощутила то что чувствовали люди у которых погибли родные, только со мной это случилось не так ужасно как у многих. Я шла как обычно к бабушке. Тишина в ее доме меня не удивила. Я вошла в ее комнату. Она сидела ко мне спиной на своем кресле около окна. Я развязала узелок с сухарями. Заправила ее кровать. Тихонько присела подле. Тишина не нарушалась ее словами. Я прикоснулась к ее руке, но тут же одернула свою. Она была холодной. Я судорожно посмотрела на бабушкино лицо. Оно было неподвижно. Бабушка умерла. Глаза ее были закрыты. На лице застыла усталость. Хорошо, что это произошло быстро. Быстро и без мучений. Она просто закрыла глаза и… очутилась уже в светлом, теплом месте. Мне так хотелось думать, и я думала. Как только я вышла из дома я тут же зарыдала. Необъятная пустота поселилась в моем сердце. Было так горько, так печально. А что приходилось чувствовать людям, которые видели как их родные погибают в смертных муках? Как умирают на руках или пропадают без вести? Мне этого было не понять, но предстояло почувствовать.
Дни тянулись дольше обычного. Стала реже выходить из дома. Это было очень опасно. Когда проходила группа солдат мимо нашего дома я надеялась в них увидеть Федора, но все было напрасно. Один день похож на другой. Такой же страшный, серый и приносящий все новые и новые потери. Это продолжалось долго. Долгие бессонные ночи, долгие дни без крошки в орту. А потом случилось ужасное, то есть сначала хорошее. Брат Федор приехал спасти нас. Нас и еще многих людей. Он и многие солдаты, которые сумели прорвать блокаду, вывозили из города людей. Как я была рада видеть брата! Как обнимала и целовала его. Как смеялась и плакала от счастья. Я, Федор и Степа пошли в больницу за мамой. Бомбы как взрывались раз за разом, а в моей голове так и крутился счастливый конец. Показалась больница. Не успела мама выбежать из больницы с распростертыми объятьями, как прогремел очередной взрыв и ее счастливое лицо стало таким испуганным. Она оттолкнула меня вместе с братьями в сторону, а сама встала на наше место. Все угасло вспышке темноты…
Я очнулась в машине, которая битком была забита людьми. Машина колыхалась. Сильная головная боль сдавливала виски. Весь испачканный в грязи Степка, сидел подле и заплетал мои посеревшие волосы в косу. Я грустно улыбнулась ему. Федор крепко сжимал мою руку и заботливо смотрел на меня. В голове раз за разом появлялось то лицо умершей бабушке, то погибшей матери. Но запомнились они мне не такими. А добрыми, искренними, нежными. Как сейчас выглядели лица моих братьев, окружившие меня
заботой и лаской. Мы были одна семья, мы были одной крови.