Наутро Темиан, проснувшись и одевшись, первым делом спустился вниз побеседовать насчет завтрака для семьи перед дорогой и платы за ночлег. А заодно с этим наскоро умыл лицо и руки в большом медном чане, стоявшем в левом углу главного зала со стороны входной двери, под особо построенной в виде маленькой комнатки деревянной аркой, и тщательно выполоскал рот. О сохранности повозки, лошадей и домашнего скарба здесь он мог не беспокоиться, так как знал, что на этот раз попал к порядочным людям, как, впрочем, и в другом городе, принадлежащем райванам и родственным им племенам – Лабидосе. Эти добродушные, красивые люди со светлыми волосами и глазами были еще и безобидны, и Темиан, родственная душа, им доверял. Впрочем, не всем: за все время своих поездок на Меррахон в Лабидосе его чуть не убил подвыпивший кузнец, а через два года в Далбосе обсчитала торговка дичью. И оба были чистокровные райваны… Но этим добрым людям, Авиону Агиссару и Канниле эн Гевилар, можно было доверять, Темиан водил с ними сердечную дружбу уже пятнадцать лет.
- Жаль, что мы больше не увидимся, – с грустью в голосе сказал трактирщик. – На месте Энивад-Сар-Танатура теперь зияет черная пропасть, и на дне ее краснеют раскаленные камни. Дороги через это место больше нет, и вам всем придется теперь ездить по западному тракту.
Темиан вздохнул и вытер тыльной стороной левой ладони выступивший на лбу пот.
- Мы уже это слышали, Авион, – ответил он, отхлебнув свежей воды из большой медной кружки. – Но я начал сомневаться, потому что это сказал совершенно неизвестный всем человек почти сразу после случившегося бедствия, как он мог узнать все так быстро?
- Не такое уж это удивительное дело, друг. Я видел много таких людей – странствующих волшебников и прорицателей, обычно они предпочитают оставаться неизвестными, чтобы не привлечь к себе внимание всяких недоброжелателей, завистников и врагов.
Темиан призадумался, глядя в дверной проем, где мимо него по широкой улице сновали пробудившиеся горожане, приезжие гости, пекари, торговцы, священнослужители и прочий люд, некоторые из них ехали верхом.
- Я готов иногда поверить прорицателю, – сказал он, слегка закашлявшись, так как в нос ударил резкий запах какой-то пряности донесшийся из поварни трактира, где уже готовили завтрак. – Но для пущей убедительности нужно все проверять воочию.
- Не волнуйся, друг Темиан, – обнадежил его Авион, – подтверждение у нас есть. Наместник послал двух гонцов на ветроплане сразу после случившегося несчастья, и они уже вернулись. Хотя даже если бы он послал их верхом, они бы тоже успели. Для того, чтобы узнать, что делается на нашей дороге вплоть до самого Энивад-Сар-Танатура, достаточно проехать три десятка логов и забраться на самую высокую из ближайших гор к западу от тракта. Оттуда все видно как на ладони.
- «Несчастья»… – передразнил его Темиан, которого начало пробирать некое чувства довольства от исполненного кем-то возмездия. Ему, едва не убитому в том треклятом городе озверевшей толпой, случившееся казалось настоящим подарком Богов.
Он покосился на деревянную лестницу, по которой неспешно, потирая глаза и позевывая, спускались его жена, сыновья и невестка с внуками, уже одетые в дорожные плащи и тащившие вниз дорожные сумки, но еще не умытые, не причесанные и не подкрепившиеся перед дорогой. Эйры среди них не было.
- С рассветом, почтенные! – поприветствовал их хозяин. – А мои все еще спят.
- У нас тоже кое-кто еще спит, – буркнула Фиона. – Разбудить не можем, знать бы, что она делала до полуночи, пока мы не пришли укладываться.
- Зря вы дали ей вчера вино, – добавила Нелида, сняв плащ-накидку, чтобы не мешала, и запуская руки в чан с водой.
- Дык сама же попросила, – проворчал Темиан. – У нас в роду не принято отказывать детям, если только это не смертельно опасно, пусть попробуют и потом решают сами, получив жизненный урок. Пойду сам ее разбужу, вылью на нее половину кружки холодной воды. Ехать нам скоро, ежиная мать…
Анхилар, выпучив глаза, подскочил к отцу, легонько толкнул его в бок и отобрал кружку. Еще чего не хватало – простудить девчонку перед дорогой. Поднявшись наверх, он тихонько вошел в комнату, поставил кружку на стол и наклонился над лежанкой сестры.
- Эйра!.. – тихонько позвал он, боясь резко разбудить и тем самым напугать ее. – Эйра, вставай, наш отец уже сердится. Ехать нам скоро.
Она не отвечала и продолжала безмятежно спать, как спят, наверно, младенцы или истинные праведники: вытянувшись в полный рост на спине, со сложенными на груди руками, аккуратненько так накрывшись мягким верблюжьим покрывалом – ровно так, как он сам ее давеча уложил, так как до этого она уснула свернувшись клубочком поверх одеяла, даже не раздевшись и не расплетя косу. На чистом, матовом лице ее сияла блаженная улыбка, а дыхания он не заметил вовсе. Слишком уж странно это, подумал он, для обыкновенного сна. А что, если она…
Анхилар прогнал дурацкую мысль, стукнув себя кулаком по лбу, и принялся трясти сестру, до тех пор, пока до его ушей не донеслось едва слышимое мычание.
- Эйра, очнись! Вставай уже, не пугай нас всех! Я знаю, что ты просто спишь, а не... лежишь тут без сознания. Хотя… ну вот зачем ты пила вчера это вино?..
Поняв, что толку маловато, Анхилар осердился, схватил кружку и выплеснул воду Эйре в лицо. Это подействовало: она зашевелилась, потом открыла глаза и, негромко вскрикнув, наполовину выскочила из-под покрывала.
- А?... Анхилар?.. Уууфффф… А почему у меня лицо, шея и грудь такие мокрые?
- Да вот, пришлось пойти на крайние меры, потому что больше ничего не помогало, - сказал он, брякнув кружкой, в которой воды уже почти не осталось. – Вот скажи мне, ты притворялась или на самом деле спала как убитая?
- О, Анхилар… разве я умею притворяться? Я была далеко... дальше, чем обычно ухожу в снах, и мне было там хорошо, но я вернулась, потому что пришло время вернуться. Я видела всех, с кем хотела познакомиться, и они были дружелюбны ко мне, а этот... этот...
Она лучезарно улыбалась, глядела на брата светящимися от радости глазами и ей хотелось обнять его, как будто давно уже его не видела. Он, кажется, понял это, но все же был еще до крайности возмущен всем этим.
- Вот скажи, Эйра, зачем ты вообще пробовала вино, даже чуть-чуть? Это на нас, взрослых, оно почти не действует, если его пить немного, а если пить много, тогда мы можем за вечер превратиться в кисель. Здесь делают очень крепкое вино, а ты – ребенок! Голова не болит?
Эйра мотнула головой и начала расплетать косу, чтобы расчесать волосы и заплести их заново.
- Нет. Я сделала совсем маленький глоточек и совсем не была пьяной. Моя голова даже не закружилась.
- Ну тогда... значит, ты так перепугалась из-за того, что случилось, что до сих пор падаешь в обморок. Но я, если честно подумал, что ты умерла от страха. Хотя что я несу, ты даже глазом не моргнула, когда нас трясло. А… – здесь он слегка замялся, - не могла ли служанка подсыпать тебе чего-нибудь в вино, от чего ты потом упала в обморок до самого утра?
- Ну что ты говоришь такое, Анхилар? – Эйра сердечно засмеялась, без малейшей тени издевки или легкого презрения, которые до этого он частенько в ней замечал раньше. – Ни в какой обморок я и не падала! Но я и вправду сначала испугалась кое-чего и начала паниковать, а потом…
- Что – потом? – Анхилар испытующе поглядел ей в глаза, силясь разгадать, о чем все-таки она говорит и чем интригует – землетрясением или чем-то иным, о чем он не знал и даже не догадывался.
И тут, чтобы не попасться на крючок, Эйра сделала неожиданный словесный выверт, которому ее когда-то научил Урия:
- А зачем тебе, старшему брату, все знать? Любопытный или заняться нечем?
От неожиданности Анхилар цокнул языком и присвистнул.
- Ух ты какая… ну как хочешь. Только учти – я все равно доберусь до истины, шило в мешке не утаишь.
- Иди уже вниз, – почти приказала ему Эйра. – Мне надо одеться.
- Одеться?.. – Анхилар покосился на нее, уже стоя в проеме двери. – Да ты спишь в одежде. Ладно, я пошел вниз, ты тоже спускайся и не задерживайся здесь надолго.
Когда он вышел, Эйра первым делом потянулась, привела свои мысли и чувства в порядок, потом посмотрела внимательно на свои руки и одежду, которую по известной ей одной причине не сняла перед сном, а потом, преодолевая острый соблазн завалиться вновь, встала с лежанки и застелила постель. После этого она порылась в одном из еще оставленных здесь дорожных мешков и достала чистую одежду – новенькую сорочку, чулки и темно-зеленое складчатое платье «взрослого» покроя, купленное в Нагваде у старенькой портнихи.
Чувствовала она себя до ужаса глупо, и вообще, вся эта история, начиная со вчерашнего вечера, казалась нелепым бредом, как будто и в самом деле кто-то подсыпал ей в чарку порошок из листьев «травы волхвов», который добавляли иногда в йэл, чтобы он начал действовать, или в колдовские зелья, чтобы увидеть и услышать то, что обычно никому не видно и не слышно. Но нет, она видела ясно, что никто туда ничего не добавлял лишнего, а от порошка вино было бы мутным или хоть как-то изменило бы оттенок. Значит, и впрямь с ней произошло что-то мистическое и она снова оказалась открыта для мира Неизведанного без всяких одурманивающих трав.
Радовало то, что совсем не болела и даже не кружилась голова, а на душе не было и тени прежнего страха, переживаний и отчаяния, связанных со всеми событиями, произошедшими накануне сегодняшнего дня. Только, кажись, неведомый прежде целитель слегка перестарался и влил в нее слишком много снотворной силы, и от этого у нее все еще немного подкашивались ноги.
Впрочем, и это было тоже не страшно, если знать, как взбодрить себя студеной водой из горного ручья, которую возили сюда большими деревянными бочками, и потоптаться босыми ногами по мокрой тряпке, расстеленной на полу специально для таких сонь, а потом напиться горячего рифиля из плодов канакалы, похожих на тендуанские лесные орехи, только потемнее и помельче.
Так она и сделала, и после этого была уже в полной «боевой» готовности к продолжению увлекательного путешествия.
- А насчет того, увидимся мы еще или нет, – напоследок сказал Темиан Авиону, подавая ему одной рукой несколько серебряных монет, а другой – пристегивая нож к поясу, – не беспокойся, мой друг. Даже если к следующему году не починят главную дорогу и даже если мы всегда будем ездить по западному тракту, то это не значит, что мы вас забудем, ведь мы можем заезжать к вам после Праздника. Озеро Ветров ведь недалеко отсюда, всего четыреста семьдесят восемь логов.
- Тогда поторапливайтесь, Праздник Великого Солнца начнется через три дня, а расстояние в четыреста семьдесят восемь логов вы можете на полном хожу преодолеть за два с половиной дня, если нигде не застрянете.
- Не застрянем, – обнадежил его Темиан, выходя на улицу вместе с остальными. – Дорога там хорошая, разбойников не бывает, и у вас здесь можно гнать лошадей даже ночью, благо они здесь светлые. Чего ты беспокоишься за меня, как будто я еду туда первый раз?..
Наконец, когда все уже было уложено и готово, путники из Кассидарова рода тепло попрощались с Авионом и его семьей и расселись в две повозки каждый на свое место, Темиан с почти молодецкой удалью вскочил на козлы, взял в руки поводья, и через несколько мгновений резвые скакуны вывезли его и тех, кого он вез с собой, по дощатой мостовой через городские ворота прочь из гостеприимного Далбоса.
Дорога, ведущая сюда с юга, как было уже сказано, после Далбоса разветвлялась натрое. Темиан в пятнадцатый раз на свою жизнь повернул скакунов на западную ветку, которая вела через Центральное Нагорье к Озеру Ветров, и те, как будто по давней привычке, послушно поскакали, куда им было велено, везя за собой хозяев. Темиан припомнил, что пятнадцать лет назад его прежняя двойка жеребцов никак не захотела поехать по этой дороге, пролегающей в распадке среди высоких холмов, чередующихся с островерхими пиками, скалами и одиночными, изредка встречающимися и заросшими девственными лесными чащами конусами давно потухших огнедышащих гор, и ему пришлось отстегать их кнутом. Перепуганные жеребцы так рванули, что едва не перевернули повозку. Тогда уж Темиан, будучи сам впервые на этой дороге, припомнил всех Светлых Богов, которых знал сам и о которых слышал от других, но не знал лично, и призвал их всего лишь одной краткой молитвой, тогда его скакуны образумились и дальше погнали как положено.
Нынешних же своих коней – Кастрамана и Люциона – он гнал сюда впервые и поэтому еще заранее успел призвать Великого Отца с Матерью со всеми Их Детьми и Слугами.
Эйра ехала, как обычно, сидя на коленях у старшего брата и глазея по сторонам. Здесь, куда ни кинь взгляд, тянулись леса, леса и леса, местами прерываясь каменными россыпями, скалами и шумными горными реками с ревущими водопадами. Воздух был здесь совсем иной, нежели в долинных землях и в том же Далбосе – он был чище, прозрачнее, разреженнее и наполнен всевозможными лесными ароматами. Деревья почти сплошь были вечнозеленые: разные ели, кедры, сосны, гинкго, пихты и многие другие, но, кроме них, были еще лиственницы и другие листопадные деревья и кусты, на которых распускались молодые листочки. В отдельных же местах все еще оставался лежать снег.
- Как красиво! – восхищалась Эйра, пораженная великолепием пробуждающейся природы. – Смотри, смотри, Анхилар!
- Смотрю, – слегка наклонил он голову вправо, выражая согласие. – Пятнадцатый год едем сюда, и все никак не привыкнуть.
- Но я-то, – возразила она, – первый раз сюда еду.
- Запоминай дорогу и местность вокруг. Хотя... что я опять ляпнул…
Ему вдруг стало грустно – он вспомнил, что по этой дороге теперь придется ездить только в Далбос, до тех пор, пока не починят центральный тракт, а во-вторых…
Зато у Эйры настроение было совсем другое. Ее даже почти не волновало то, что по прошествии празднования ее оставят на острове и она не увидит своих родных до следующего Праздника. Вместо того, чтобы думать и переживать об этом, она самозабвенно любовалась природой вокруг и восходящим солнцем, но при этом в глубине души еще бережно хранила воспоминания и переживания, связанные с визитом Существа, которого никто не видел воочию и не помнил, но о котором слагали всевозможные байки и легенды, исполненные страха и ужаса, особенно от тех, у кого не чиста была совесть, боявшихся на том свете расплаты за все, что натворили в этой и за что не успели или не хотели раскаяться. А кому охота после того, как на небесах три раза протрубит рог, отправиться в ужасный, беспросветный мир, где обитают всякие Волки, Змеи, Скорпионы, хищные призраки и прочая нечисть и где с начала Истории, по легендам, правит коварный, подлый и омерзительный Локк, озлобленный на весь мир и на всех, кто якобы обрек его на сию незавидную участь?
А вот знали бы еще все эти люди, сочинявшие с древних времен всякие легенды, что свою судьбу каждый избирает себе сам и согласно своему выбору творит в своей жизни то или иное, а в жизни чаще всего приукрашивает и наполняет своими собственными красками то, о чем здесь не знает, не помнит и не видел. А кто может поручиться за то, правда ли все это – про небесный рог, мир Тьмы - Нави и сказочно прекрасные страны для тех, кто чист душой – мир Прави? Ведь в иных семьях говорили и о том, что каждый человек рождается на земле помногу раз и даже будучи рожденным здесь, на земле, живым человеком, бывает либо там, либо сям, ибо все это есть содержание нашего же внутреннего мира. И даже то, что все эти миры творим мы сами своим внутренним, не умственным, Высшим Разумом, как некие декорации, и отправляемся в них по своему выбору, согласному с волей Божественных Начал, и в этом нам помогают разные обитатели миров Духа. Последнее, как правило, говорили немногие в этой стране знающие.
- О чем ты задумалась? – совсем тихо спросил ее Анхилар, кладя руки на ее детские плечи.
- Да так… ни о чем. А что ты там говорил мне… про какое-то шило?
- А-а, шило… – Анхилар засмеялся. – Ну, шило – это такая вещь, которую можно отыскать где угодно даже у коня в заду, если тот на него ненароком сядет, такой вот забавный инструмент…
Эйра покраснела от ушей до кончиков пальцев на руках и ногах и что есть силы пхнула его локтем в живот, чтобы впредь не болтал всякое непотребство.
- Да пошутил я, пошутил. Хотя про твое «шило» давно догадался. А ты правда его видела или это тебе показалось после вина?
- Как?! – Эйра едва не подскочила на месте.
- Да тише ты… Очень просто, по приметам, и иногда ты пробалтываешься, остальное подсказывает то, что скрыто внутри у каждого человека.
Внутри у нее екнуло, и она снова залилась краской – на этот раз так, что все ее тело начало гореть.
- А я что… опять разговаривала во сне?
- Нет. Ты не то что не разговаривала, даже не пошевелилась ни разу, хотя на тебя это не похоже, обычно, когда ты спишь, то ворочаешься, как будто спишь на куче сена. Как он ловко тебя, а?
- Заткниииись, Анхилар!.. Совсем спятил! Мы что, одни тут?!
Ей очень сильно захотелось сейчас спрыгнуть с повозки, пусть даже на полном ходу и ценою жизни, лишь бы не видеть несколько пар глаз и ушей, навострившихся в ее сторону, в особенности этих великовозрастных дуралеев – Анокса с Энхалом. Те, вероятнее всего, уже вовсю пытались сообразить, о чем идет речь.
- Молчу, молчу, – виновато пробормотал Анхилар. - Просто это невиданное везение для простого смертного – увидеть сама знаешь кого и обнаружить себя там же и в том же виде, что и до этой встречи. Ну ты понимаешь, о чем это я.
- Я не глупая, - обиженно фыркнула Эйра. – А почему невиданное везение?
- Потому что тем, с кем это случается, потом всегда невиданно везет, - выдал он первое, что повисло на языке. – Я шучу.
- Да ну тебя, Анхилар, с твоими шутками! Я тогда тоже тебе вот что скажу: он мне нисколько не понравился, и я больше никогда не хочу его видеть. А теперь скажу вот что…
Она повернулась лицом к старшему брату и шепнула ему на ухо про Хранителя рода и про то, что во сне он познакомил ее со своим повелителем Орхесом, а затем еще кое с кем, кого тут иногда называют Распределителем.
- О-о-о-у-у… – протянул Анхилар, сложив губы трубочкой, – занятная история, что ж, я согласен. Только не надо мне лгать, сестра, на самом деле тебе эта история очень даже понравилась, иначе бы ты была совсем в другом настроении.
И это было правдой. «Ничего от этого Анхилара не скроешь, - с досадой подумала Эйра, - он не только шило в мешке найдет, но и иголку в сеновале! Неужели он, как когда-то бабушка Иннола и знахарка Айнира, читает мысли и заглядывает человеку в душу?!»
- Интересно, о чем они там все время переговариваются? – легонько пнув Энхала в башмак и подмигнув ему, спросил Анокс. – Что-то слушаю, слушаю, а все не могу взять толк. Кого они там обсуждают? Уж явно не отца Анока, об этом бы они сразу сказали.
- И я этого не могу понять, – согласился с ним Энхал. – Но, судя по всему, какую-то очень важную персону, о таких обычно за глаза говорят – «сами знаете кто». Эйра, Анхилар, о ком это вы?
- Не ваше дело, - ответила им Эйра и отвернулась от них, принявшись вновь рассматривать местность вокруг.
Тем временем Фиона, сидевшая рядом с Анхиларом, нахмурила золотистые брови, силясь что-то понять или припомнить из того, о чем, все-таки, они могли говорить до этого, наконец, спросила:
- А все-таки… мне тоже интересно это стало, о ком и о чем вы только что говорили? Может, это как-то связано с тем, что мы сегодня утром не могли никак тебя разбудить, а, Эйра?
- Да неважно, – отмахнулся за себя и за сестру Анхилар. – У нас с ней свои секреты, с детства.
- Ну тогда как хотите, секретничайте дальше, не стану мешать. Хотя, наверно, ваши секреты слышит вес лес и даже понимает, в отличие от меня и ваших братьев.
И тогда Анхилар вдруг понял, что слишком мало внимания в этой поездке уделяет своей любимой жене, всецело отдавая его младшенькой сестренке, заботясь о ней и опекая ее, словно она – все еще несмышленый младенец. Стыд обуял молодого мужа, так что у него даже покраснели уши. Вполголоса он попросил у Фионы прощения и обнял ее левой рукой за округлившуюся талию, превозмогая боль, возникшую в еще не до конца зажившем плече.
- Я чувствую, что у меня будет сын, – сказала она, улыбаясь и пристраивая ладонь Анхилара у себя на животе.
- Сын – это хорошо, - обрадовался он. – Хотя и девочек я тоже очень люблю. Я учил Эйру кататься на лошади, стрелять из лука и охотиться верхом или сидя в кустах, а мать и Исиона учили ее женским ремеслам.
- Занятно… А мальчиков у вас тоже учат женским делам?
- Время от времени да. Иначе бы мы не могли себе в случае какой-нибудь неприятности заштопать или сшить себе новую одежу или приготовить себе еду. Нам даже показывали, как прясть шерсть.
- Очень даже занятно, как-то необычно и даже дико, – ответила Фиона. – Я родом из Тахиннеса, а у нас девочек обучают только женским ремеслам, а мальчиков – мужским, хотя готовить еду и шить считается делом мужским, так же как охотиться и воевать. И в школах девочки и мальчики тоже учатся отдельно друг от друга. Тахиннес – место первой стоянки переселившихся сюда потомков элла, что находится отсюда в многих тысячах логов, за океаном. Мой отец – один из таких переселенцев из Эллады. Когда он был еще совсем молодым юношей, тамошний тиран, не помню его имя, продал его в рабство, потом корабль потерпел крушение у западных берегов Арктиды, которую мой родной народ всегда считал краем земли или обителью Богов. Все эти рабы сбежали, убив своих хозяев, и основали небольшое поселение, которое назвали Тахиннесом. Потом мой отец поехал в горы на восток и нашел мою мать Селию в племени индов.
- А потом он привез госпожу Селию в город под названием Нордан, – закончил вместо нее Анхилар.
- Да. А как ты догадался?
- Не знаю даже, – пожал он здоровым плечом. – Иногда получается многое угадывать, я бы сказал – часто.
- Любопытно… Еще мой отец называл Арктиду Гиперборей, из-за того, что здесь, по вере его предков, родина Северного Ветра и его Сыновей. Но это название никому из нас не нравилось.
- Мне оно тоже не нравится, – согласился с ней Анхилар. – И название «Арктида» тоже мне кажется чужим, мы зовем свою страну Даарией.
- Странный наш народ – элла, – продолжала Фиона. - Падкие на лесть, богатства и почет, простых людей презирают и обманывают, почти как секенары, и очень горды. Даже боги эллинские злы, жестоки, не в меру воинственны, ревнивы и мстительны, совсем как люди, и оплодотворяют земных женщин, как люди… И между собой якобы тоже плодятся, как люди. Мне совестно за свой народ, хотя я родилась в Даарии.
- Какой ужас, - подивился Анхилар. – В наших сказаниях Боги тоже рождают детей, но с земными женщинами совокупляются в основном только низшие из них, и как Богов мы их не почитаем. Хотя изредка все же встречаются легенды, в которых земные матери рождают Божественных Детей от бесплотных Сил, воплощенных в земных мужчинах. А по большинству наши Боги – это бесплотные силы и высшие духи, живущие в невидимых нашему земному взору мирах. Так говорит наш народ – все, кроме рода айха, в этом роду считается, что Бог – это Единый Творец Вселенной, изначально объединяющий в себя Отца и Мать, а все остальные – Его Дети и Слуги, среди которых есть добрые, злые и просто никакие. Те, что добрые, вместе с тем часто бывают суровы и непреклонны в отстаивании Истины и Правды, а злые и коварные, живущие в Низменных мирах, часто прикидываются добрыми и вводят людей во всякие заблуждения, отрывая их от Небесных Отца и Матери. Или, даже не притворяясь, открыто чинят вред.
- А никакие – это какие? – вставила свой вопрос Эйра.
- Никакие – это те, что одной рукой делают добро, а другой вредят, находясь как бы между Верхом и Низом, или же вообще ничего не делают, им ни до чего нет дела, кроме своей персоны. Недавно Анокс говорил про Орха, что тот якобы живет между Верхом и Низом, но это, Энхал верно его поправил, неверно. Надеюсь, ты так не считаешь?
- Нет, – мотнула она головой. – Не считаю, потому что его воля целиком принадлежит Единому, а вообще он подчиняется... вернее дружит с... отцом Аноком! То есть, его ду…
Анхилар вовремя прикрыл ей рот ладонью.
- Тише ты! Мы приближается к владениям великого Жреца, которые охраняют всего его друзья и подчиненные из Духовного мира, поэтому должны ехать дальше в благоговейном трепете и молчании. Видишь во-о-он те две сосны?
Он указал рукой куда-то далеко вперед – почти на две третьих лога, но вскоре путники оказались ближе, как раз около того места, где справа от дороги, соприкасаясь кронами и переплетаясь ветвями, как неразлучные влюбленные, стояли две могучих древних сосны с темно-рыжей смолистой корой и длинной темно-зеленой хвоей. Они росли совсем рядом друг от друга и одна из них была немного пониже и потоньше первой, что помимо воли навевало мысль о том, что это были некие женщина и мужчина, некогда превратившиеся либо превращенные Богами в два неразлучных дерева. Легкий ветерок колыхал кроны, в которых дружно щебетали многочисленные мелкие птички, временами выпархивая оттуда в поисках пропитания, а потом возвращаясь снова под приветливую сень.
- Уже вижу, – шепнула Эйра на ухо брату.
- Вот. Отсюда начинается священная земля, обитель Богов Истинного Света, куда нет хода человеку нечестивому, порочному и злонамеренному, а если такой человек сюда въедет, то обратно может и не вернуться, если совершит на этой земле злобное деяние и особенно если за это не раскается. Боги не злы, они справедливы, но эта Справедливость – не земная, которая понятна нам, а высшая Божественная…
Как только они оказались за двумя памятными деревьями, Эйре, да и не только ей, но и всем остальным тоже, показалось, будто их окутало невидимым покровом. Лес становился все гуще и как бы молчаливее, и в этом торжественном молчании сильнее, чем прежде, слышался каждый звук падающей ветки, редкий шелест листьев и пение птиц, словно нарочно нарушавших установленные здесь порядки. Даже ветер – и тот замер, соблюдая все ту же сакральную тишину. Каждый из оказавшихся здесь, почти все из них – уже который раз в своей жизни, ощущали всем своим существом особенный, приятно-ошеломительный покой, отдых и вместе с тем – небывалый внутренний подъем внутренних сил души и некое особое ощущение, которое иначе, кроме как благодатью, и не назовешь.
По дороге здесь им часто попадались и другие ехавшие на Меррахон семьи и одиночные путешественники – кто в колясках, как они сами, кто просто верхом, а кто-то даже с целыми обозами, правда, не очень большими. Некоторые проносились мимо них на воздушных шарах со спиртовыми двигателями, или ветропланах, кои были изобретены все на том же Меррахоне одним из учеников великого Жреца и затем распространились почти по всей Даарии. Пару раз Темиана обогнал Инвар, везя свою небольшую повозку, запряженную двумя пегими трехгодовалыми жеребчиками выродившейся норданской породы, но оба раза оказывался позади, пока, наконец, не потерял терпение и с громким «Э-э-эй, посторонись!», взорвавшим священную тишину этого леса, не рванул что было мочи вперед, благо тропа здесь была широкая и наезженная за многие годы, иначе крушение обеих повозок было бы неминуемо. С некоторыми ехавшими, с кем ему удавалось еще поравняться, Темиан успевал переговариваться, ибо знал многих из них лично, но долго не задерживался на месте и, стегая несильно, но часто своих жеребцов, гнал дальше до самого позднего вечера, когда нужно было устроить привал, подкрепиться самим, накормить коней и хотя бы немного выспаться.
Темиан, несмотря на то, что он особо не спешил, умудрился обогнать всех обозников и почти всех, кто ехал семьями в колясках, его опережали лишь одинокие всадники на быстрых и легких, как ветер, породистых скакунах. К середине третьего дня пути от Далбоса впереди блеснула лазурно-бирюзовая гладь великого озера Ветров. Они были уже почти в самом сердце Центрального Нагорья, и до самого берега священного Озера оставалось всего около пяти с половиной или шести логов.
Темиан в очередной раз подстегнул Люциона и Кастрамана, чтобы шли быстрее. Дорога шла пологим спуском к Озеру, располагавшемуся в очень обширной долине округлой формы. В это озеро впадало великое множество мелких лесных ручьев и речек, а само оно, как было известно, давало начало четырем великим рекам Арктической Земли, бегущим в четыре части света по глубоким распадкам среди гор. Кроме того, Озеро питалось еще и подземными водами, скрытыми в недрах горной котловины ближе к поверхности земли, чем подземный огонь, и согреваемыми этим неугасимым Огнем – силой великой, но очень и очень опасной. Невозможно было скудному человеческому уму представить, что могло бы произойти, выйди эта могучая сила из-под власти сил Природы по воле разгневавшихся Богов – да и не нужно было это пытаться представлять, ведь пока в Природе существуют Равновесие с Гармонией и Боги благоволят Жизни, ничего смертельно опасного случиться здесь не может. Если люди только будут добры и порядочны и однажды, как уже не раз и не два случалось в этом мире, не разгневают Великих Милосердных и Долготерпеливых Богов.
Посреди водной глади, неспокойной от вечного кругового течения, вызываемого вечными, постоянно рождающимися и живущими здесь Ветрами, покоился в тумане довольно большой гористый остров, а вершина самой высокой горы на нем, покрытая снегом, казалось, уходила в небо. Это стало виднее путешественникам, когда они, наконец, выехали из леса и оказались на берегу, усеянным галькой и поросшем густым кустарником, среди которого там и сям виднелись одиночные корявые сосны.
Если в лесу ветра почти не было, то здесь, на берегу, он дул почти не переставая с левой стороны, к кому же был еще и совсем не теплый, так что приходилось набросить на головы платки, шапки или капюшоны. Эйра, первый раз в жизни видевшая такое безобразие, закуталась в теплый плащ и дернула а руку Анхилара, едва они ступили на землю.
- Эй! А как же мы будем жечь костер? Смотри, какой тут ветер, и вода еще сюда брызгает!
Он внимательно и сочувственно посмотрел на сестру и ответил:
- Сейчас увидишь. Здесь кроется одна хитрость, неведомая непосвященным. Анокс с Энхалом, не теряя зря драгоценного времени, уже натащили из ближайшего леса хвороста, коего здесь было навалом, и налаживали зажигательное приспособление из нескольких изогнутых стеклянных линз – благо солнце в этих краях и в эту пору светило ярко и даже жгло, несмотря на пронизывающий насквозь холодный ветер. Анхилар позвал к себе большое количество народу и отправился с ними на высокий деревянный пирс, вдающийся в водное пространство длинным, изломанным посредине клином.
- Что будем делать? – теребила его Эйра, подергивая за левый рукав плаща.
Анхилар поморщился, поскольку ранение все еще давало временами о себе знать.
- Острожнее, Эйра, не дергай меня так сильно, плечо болит. Сейчас мы встанем в круг, возьмемся за руки и будем призывать верховных Богов остановить ветер – это будет сигнал для паромщика. А потом разведем костер, чтобы он мог нас найти.
- И что, ветер действительно прекратится? – с недоумением в голосе спросила Эйра.
- Нет, но он станет заметно тише и слабее, на время, пока мы все не переплывем на тот берег.
- А если паромщик сейчас находится на другой стороне острова?
- Не беспокойся об этом. На Меррахоне целых четыре парома и четыре паромщика с каждой стороны. Давайте соединим руки и призовем Богов, - обратился Анхилар уже ко всем стоящим на пирсе и переминающимся с ноги на ногу людям.
Последовавшее за этим священнодействие показалось Эйре странноватым. Все: и мужчины, и женщины – не только из семьи Темиана с Нелидой, но и многие другие, кто приехал раньше или немного позднее их и пожелал поучаствовать в церемонии остановки Ветра, встали по всей длине пирса в замкнутый хоровод, который лишь символически можно было назвать кругом, крепко сцепили руки и задрали головы, подставляя лица солнцу, но стараясь при этом не смотреть на дневное небесное светило прямо, и поэтому прищуривали и прикрывали глаза. Эйра оказалась между Анхиларом и своей матерью. Набрав полные легкие свежего воздуха, не обращая внимания на свистящий в ушах, порой срывающий головные уборы и разметывавший длинные волосы паломников ветер, все они как один принялись выговаривать замысловатый текст на странном и непонятном новичкам языке, из которого Эйра узнавала лишь некоторые знакомые ей имена и обороты, похожие на выражения из Единого Языка всех ариев. Самым странным, однако, было, что ей без особого труда удалось повторить за взрослыми практически все воззвание к Высшим Силам Небес, Земли, Огня, Воды, Воздуха и Матери-Природы.
После этого «круг» разомкнулся и весь народ на причале уставился на вершину высоченной горы на загадочном острове, где жил великой духовный Учитель ариев по прозвищу Бродяга. И – это было настоящее чудо для всех, не только для тех, кто попал сюда впервые, как Эйра, – через несколько минут лютый ветер начал стихать и почти прекратился, а вместе с тем и в самом Озере успокоилось его извечное бурное течение.
«Ну и дела!» – подумала Эйра, пытаясь всеми силами своего разума поверить, что за чудо здесь только что произошло. Хотя для нее, уже повидавшей всякое за свою еще совсем небольшую жизнь, это был всего лишь очередной случай столкновения с миром Чудес.
Трое юношей – Анокс, Энхал и некий друг их Эйнар – развели на берегу костер, а Темиан тем временем долго о чем-то беседовал с прихрамывавшем на одну ногу и опиравшимся на длинный посох седовласым старцем, одетым в длинный темно-коричневый плащ и подпоясанным кожаным поясом с золотой пряжкой и висевшими на правом боку переливающимися в солнечном свете перьями золотистого кавилана. На груди у этого человека висела серебристая тесьма с большим золотым медальоном круглой формы, на котором была изображена символическая Звезда о шести лучах, а в середине ее – большой глаз с сапфировым зрачком.
«Сразу видно, что жрец, и притом высокого звания», - подумала Эйра, когда ее отец разрешил старику погреться у костра. На вид, однако, как она заметила, этот человек вовсе не был дряхлым и старым, даже его длинные, растрепанные ветром волосы и борода были не столь седые, сколько пепельные, однако серебристого в них было очень даже порядочно.
- Ну вот, – сказал Темиан, прихлебывая кипяток с листьями местной смородины из большого глиняного ковша и указывая кивком на старого жреца. – Отец Эйрад согласился составить нам всем компанию, последний раз он ездил с нами семь лет назад, а потом не мог ездить из-за хвори и еще каких-то неприятностей в Авлоне. Поэтому ему вдвойне будет приятно будет увидеть и услышать своего почтенного и знаменитого сына. А вот это, почтенный Эйрад, и есть моя теперешняя семья.
Эйра нахмурилась, пытаясь припомнить, где она раньше могла слышать или видеть это имя и о каком таком «почтенном сыне» шла речь. Потом едва не вскочила как ужаленная шершнем: этот человек – отец Эорниха! Тот самый, что пострадал в свое время от жестокой и немилосердной руки царя Энноса и остался жив, потеряв почти все и уйдя далеко в горы, откуда добрался до земель Хаменайи и построил там небольшое селеньице под названием Гвандерин, позже превратившееся в городище, ныне населенное, главным образом, семьями его потомков и их друзей. И жил там безвыездно до тех пор, пока сумасшедший тиран не уступил, наконец, трон его двадцатишестилетнему отпрыску, а сам вскоре, скончался – говорят, от своей же собственной желчи, и что смерть его, в наказание ему за ужасные деяния при жизни, была долгой и мучительной.
- А вот это, – Темиан указал на Фиону и Эйру, - это мои невестка и младшая дочь, та самая, о которой я уже говорил.
Взгляд жреца устремился на маленькую темноволосую путешественницу, сидящую по другую сторону костра на деревянном чурбане, где-то раздобытым Энхалом и Эйнаром.
- О! – заговорил он неторопливо, низким голосом, каким чаще всего духовные отцы читают проповеди толпам городских зевак. – Я слышал о тебе, дочь Темиана из рода Кассидара. Как твое имя?
- Меня зовут Эйра, – ответила она, набрав побольше воздуха, чтобы заглушить охватившее ее волнение. – Эйра эн Кассидар Аронай Ари. Почти как вас, господин жрец.
- Да уж я это заметил, – добродушно засмеялся почтенный старец. – Но все же странно, что мой сын решил учить девочек. Сколько я его знаю, он всегда брал к себе в ученики отроков мужеского пола.
- Из всех правил бывают исключения, отец Эйрад, – возразила она, мельком взглянув на незнакомого ей мужчину высокого роста и солидной наружности, в расшитой блестящими нитями накидке, который тем временем наклонился над старым жрецом и что-то шепнул ему на ухо.
- Понимаю, детка. Только странные это исключения, я думаю. Тот, кого вы называете Эорнихом, то бишь мой единокровный сын Анок – человек довольно суровый и строгий, не только к себе самому, но и ко всем, к своим ученикам тоже, он не терпит неаккуратности, разгильдяйства, безответственности и непреклонен ко многим человеческим слабостям. Хотя умеет прощать. Точно так же он воспитал и своего собственного сына. А женщине и, тем более, девочке, нужна в первую очередь ласка и снисхождение. Нужен ли тебе этот его суровый аскетизм?
В выражении лица и взгляде Эйры промелькнули сердитые искорки, которые этот человек уж точно не мог не заметить.
- Вы ошибаетесь, отец Эйрад! – железным тоном произнесла она – так, словно перед ней был не почтенный, умудренный годами и уважаемый всеми пожилой духовный жрец, а невесть кто, посмевший сказать ей очевидную глупость. – Я не нуждаюсь в снисхождении. Моя цель – победить Зло и спасти наш род, ради этого я выдержу что угодно.
Тем временем неизвестный в блестящей накидке снова подошел к старику и позвал его, явно намереваясь показать что-то важное для обоих. Тут уже Эйра разглядела его внимательнее: он был чем-то похож на этого старика, разве что был гораздо моложе, выше ростом, крепче сложением и довольно грозный на вид, с темными вьющимися волосами и бородой и холодными, как у подавляющего большинства ариев и многих айха, смешавших с ариями свою кровь, серо-голубыми глазами. О таких часто говорили приблизительно следующее: «Не подходи, а то согнет дугой», хотя в реальной жизни чаще всего такие суровые люди оказывались добрыми и мягкосердечными, и «гнули дугой» только тех, кто их по-настоящему рассердит, проявив вопиющую непорядочность.
- Погоди, погоди, – мягким жестом остановил его Эйрад. – Сейчас я имею честь говорить с будущей ученицей нашего почтенного Анока, а ты что хотел мне показать?
- Паром подходит, старик, – ответил тот низким голосом, подходящем к его солидному внешнему виду. – Чтобы не опоздать, я должен отвести тебя на причал, так как ты плохо ходишь.
- Не беспокойся об этом. Я поспешу, когда мы поговорим с этой малюткой, Эйрой эн Кассидар, это важно.
- А кто он? – спросила Эйра, поглядев сначала на старика, потом на этого солидного господина в накидке, и успев по внешнему виду и манере общения уже понять, что они – близкие родственники.
- Этот человек – мой законный внук, маленькая меан дэвир, наместник Хаменайи из Гвандерина. А вон там, – он показал рукой на кучу народа, столпившегося около причала, - многие из его большой гвандеринской семьи. Сюда не все из них ездят, пока вижу только четверых сыновей и одну дочь, ну и более молодых, конечно.
- Матес?... Так я знаю одного из его потомков – Урию, он мой друг.
- Очень замечательно. Только, должен сказать, сокращать имена, даже если их сложно произнести как они есть – это фамильярность, хотя наверняка мой внук не обиделся.
- Нисколько, меня и мои родичи так называли с детства, – усмехнулся хаменайский наместник, приглаживая усы и подмигивая одним глазом девчонке. – Урия тоже приехал и всю дорогу тебя вспоминал, пока мы ехали сюда вместе из Далбоса. Поговори с ним, когда захочешь. А пока что я пойду помогать людям на берегу, жду тебя, дед.
- Ну так что? – обратился отец Эйрад к дочери Темиана, когда один из его потомков ушел довершать начатые на берегу дела. – О каком таком зле ты говорила?
- Я должна победить Волка.
- Волка?..
- Да. Точнее – духа по имени Туран-дем, который уже пятнадцать лет в образе волка тревожит наш род и мстит нам с тех пор, как мои отец и мать решили каждый год ездить на Меррахон.
- Вот оно что… – отец Эйрад почесал макушку длинными, тонкими, желтоватыми пальцами левой руки, потом приложил указательный перст правой себе ко рту. – Только я думаю, что не стоило бы произносить вслух имена недобрых духов и думать о них все время – они могут отозваться, особенно те, то заперты в этом мире по прихоти некоторых колдунов. Твой Волк – один из таких, и он уже давно заперт в теле старого колдуна-оборотня, который сам называет себя Волком. Твой отец рассказывал мне об этом десять лет назад.
- Я не боюсь его уже, у нашего рода теперь есть Хранитель, – возразила Эйра, снова явив ему свою давнишнюю привычку спорить, несмотря на то, что за человеком был ее собеседник.
- Я уже проглядел. У вас действительно появился очень сильный Хранитель из числа Высших Духов, но я понял также, что тебе предстоит изгнать злого духа из мира живых, открыв Врата, разделяющие миры, и потом сделать так, чтобы он и в том мире обратился в нечто, что не может больше никому причинить вреда. Это очень, очень опасно, если пытаться сделать это самим, не зная, как делать и что.
- Отец Анок научит меня всему, не беспокойтесь…
- Да, я не сомневаюсь в этом, только сам он вряд ли когда открывал эти Врата. Обычно в таких случаях их ему открывал один из помощников, живших среди людей. Чтобы это произошло, лучше всего призвать такого помощника, а не делать это в одиночку, иначе можно угодить за эту грань через Врата и не вернуться обратно. Но я думаю, что все-таки мой сын способен научить и самостоятельно все сделать, взывая к небесам и к собственному голосу сердца, так как этого его помощника уже нет в живых.
- Вы сами уже учите меня, почтенный жрец, – засмеялась Эйра.