Огромная хищная птица с поблескивающим на солнце сизовато-золотисто-бурым оперением кружила над Долиной. Она не искала себе добычу, коей насытилась уже вволю в горах Тендуана, а только зорко осматривала окрестности. Это был орел, но не из тех, что встречаются иногда на скалистых вершинах Западного Кряжа. Те были не особо крупные, с более темным оперением и какие-то больше дикие, недоверчивые и иногда даже опасные. А этот был явно нездешний – очень большой, необыкновенно красивый. Было похоже, что он не ведал страха и был поистине благородной птицей.
Орлы в Арктиде издревле были союзниками человека и никогда не являлись его врагами – даже те, что временами нападали на заблудившийся домашний скот. Легенды повествовали о том, как древние цари и более мелкие князья, правившие этой страной еще до прихода Династии Айха, да и некоторые нынешние, приручали этих птиц, вступая с ними в некий тайный сговор. Среди коренного населения Даарийской земли дух в теле орла почитался как один из самых чистых, светлых и высоких среди всех известных духов. И поэтому древние считали себя и своих правителей потомками рода Великого Орла, чей образ был почти стерт из истории и памяти нынешних арктоариев, а легендарный род – забыт. Нынешние правители, их многочисленные потомки и сторонники, естественно, не считали себя потомками языческого бога-птицы, но тоже, неся в своих сердцах посеянный издавна, как они считали, суеверный страх, не смели относиться к орлам как к существам, стоящим ниже их самих по воображаемой иерархии, относиться к ним просто как к животным, и втайне испытывали к ним невольное почтение. Если драконы, жившие, согласно легендам, на этих землях, а позже канувшие в Вечность, были разные – одни добрые, дружелюбные и справедливые, другие – злые, жестокие, коварные, трусливые и подлые, а третьи – просто никакие, то об орлах такого сказать было нельзя. За редкими, пожалуй, исключениями, когда их описывали слишком гордыми для того, чтобы снизойти до тех, кого они считали ниже себя – тогда они просто переставали быть Орлами и после своей смерти рождались ящерицами или скорпионами. И в нынешние времена, и раньше люди рассказывали, что орлы нередко спасали деревенских жителей, в особенности детей, от крупных лесных хищников, предупреждали целые племена о нашествиях врагов, стихийных действиях и проч. Некоторые из них даже становились хранителями небольших селений, деревень и хуторов, особенно в горах.
Впрочем, все это приписывалось, как правило, далеко не всяким орлам. Такая честь выпадала преимущественно обитателям центральной части материка, в частности, гористого острова Меррахон, расположенного в самом сердце Арктиды посередине громадного озера, не замерзающего зимой и дающего начало четырем самым крупным рекам.
Орел, облетавший окрестности долины реки Быстроводной каждую весну, был одним из коренных обителей загадочного Меррахона, но повадился наведываться сюда еще лет тридцать тому назад. Тогда он был еще совсем молодой птицей, которую привез сюда Бродяга, прилетев с Меррахона на самодельном птеропланере. Местный народ недоумевал, зачем жрецу-отшельнику вообще приспичило наведываться в их селение, да еще и с полуторагодовалым птенцом орла – это и по сей день оставалось загадкой. С тех самых пор этот орел повадился каждую весну, за два месяца до праздника Великого Солнца, прилетать сюда и оглядывать своим взором пробуждающуюся Долину.
Весна в Даарии, особенно к югу от Центрального Нагорья, всегда была ранней и бурной, если не считать, что восемь тысяч лет назад и раньше зимы, весны и осени тут не было совсем, в зимние месяцы здесь было просто немного прохладнее и дождливее. Снег сходил очень быстро. Река Быстроводная, вытекающая из великого Озера Ветров, зимой почти не замерзала, чего нельзя было сказать о реках, бегущих по северным землям материка, не омываемым, как в южной его части, теплым морским течением. Зимы там были суровее, чем на юге, и реки с первого месяца зимы до первого месяца весны были скованы льдом, по которому несведущие путники могли запросто ходить пешком или ехать на лошади. Но сведущие люди знали, что крупные реки таили в себе смертельную опасность: на середине русла лед был намного тоньше, чем у берегов, и часто оставались обширные полыньи, так что переправляться по этим рекам на другой берег пешком или верхом на лошади приравнивалось к самоубийству, а умышленные попытки делать это нередко карались по закону, запрещавшему суицид.
В южной части Арктиды реки, не замерзающие зимой или замерзающие совсем немного, мало разливались, когда таял снег, и поэтому в долинах этих рек больших наводнений никогда не бывало. Гораздо более опасны были средние и малые реки, берущие начало в ледниках высоких гор: когда эти ледники таяли весной, эти реки широко разливались и затапливали все вокруг, поэтому люди старались селиться подальше от их берегов. Таких рек больше всего было на севере страны, потому и крупные реки, в которые они зачастую впадали, тоже изрядно разливались, когда приходила весна.
Орел долго сидел на скалистом выступе неподалеку от излюбленного им Черного Озера, затем вновь поднялся ввысь и стал облетать окрестности, удаляясь все более к югу и приветствуя пробуждающуюся жизнь. На березах и ивах набухали почки, но Солнце еще не набрало свою силу, и Великий Праздник жители огромной страны станут отмечать тогда, когда оно вступит полностью в свои права, разгонит последние остатки зимнего сна Природы и пробудит ее к полной жизни, когда вся земля покроется изумрудной молодой травой, на деревьях распустятся молодые листья, а на фоне зеленого марева расцветут желтые одуванчики, оранжевые купальницы, пестрые разноцветные лилии и лиловые рододендроны.
Босоногие ребятишки, скинув с себя теплую одежду и, оставшись в накидках поверх тоненьких рубашек и платьиц, носились по освободившимся от снега лужайкам и полянкам, собирая подснежники и вбирая в себя тепло ранней весны, которая здесь никогда не была холодной. Дети Таннора и всех остальных селений и городов Долины никогда не знали простуд и других подобных хворей, так как даже зимой частенько бегали босиком по чистому, сверкающему на солнце снегу. Хотя это не было столь удивительно, как может показаться читателю: даже в самые холодные зимы в долине реки Быстроводной аппарат Гвендона Астараксиса никогда не показывал больше двухсот голубых палочек.
Девочка с прелестным светлым личиком и длинными темными волосами, прихваченными вокруг головы тонкой золотистой тесемкой, сорвала несколько фиолетово-белых подснежников и, подняв ясные глаза к ярко-голубому небу, увидела парящего в лучах весеннего солнца большого орла. Увидела и засияла от внезапно нахлынувшей радости: ведь эта благородная, сильная и прекрасная птица была очень похожа на ту, что привиделась ей во сне зимой и убила свирепого волка, напавшего на местных мальчишек.
Сделав несколько широких кругов над поляной, раскинувшейся на краю леса довольно далеко от смертоносных низинных болот, орел начал спускаться все ниже и ниже, пока не приземлился на большой гранитный камень почти рядом с замершей от удивления Эйрой эн Кассидар. Она не испугалась, не вскрикнула и не убежала куда глаза глядят, а завороженно глядела на древнего друга человеческого рода, прямо ему в глаза. А глаза у этого орла были пронзительны, добры, очень умны и даже мудры.
Эйра осторожно подошла и приветственно коснулась правой рукой клюва, слегка постучав по нему маленькими пальчиками – орел почтительно наклонил голову вперед и слегка набок. Безусловно, подумалось ей, эта птица понимает нас, людей, без слов. Вот только ей, девчонке в общем-то не робкого десятка, сейчас не хватило бы мужества и смелости попросить этого орла посадить ее себе на спину и улететь вместе с ней на Меррахон…
Да и незачем было рисковать, ведь через два месяца или даже немного меньше ей и так предстоит уехать туда на целых восемь лет. А еще через два года…
…Эйре представилось или померещилось, что она, придерживая одной рукой подол длинного запахивающегося платья из плотной темно-зеленой материи, под которым был спрятан прицепленный к поясу меч в ножнах, а другой – женский ручной лук и колчан со стрелами, бежит через полыхающий яростным огнем лес. Она уже не худенькая десятилетняя девочка с пухленькими щечками и плоской грудью, а стройная, грациозная двадцатилетняя красавица, из-за права жениться на которой в родном селении уже передрались между собой почти все холостые парни. Длинные волосы густыми темными волнами колыхались от ветра и быстрого бега, изящный серебряный обруч с одиноким сапфиром посредине, вставленным в золоченую оправу, неприятно сдавливал лоб и виски, рубиновое ожерелье при каждом движении больно било по высокой, полной груди, а глаза были мокрые от слез, перемешанных с потом, дымом и копотью. Ветер да огонь, огонь да ветер…
Она бежала бесконечно долго, пока, наконец, не увидела то, что осталось от домика Седого Луня. Древний старец метался в агонии, оглашая лес предсмертным воплем; его длинные волосы, борода и ветхая одежда занялись пламенем, а позади него, прямо перед глазами оторопевшей девушки, с глухим стуком падали полыхающие балки и бревна, поднимая огромные снопы искр. Не успела…
Позади внезапно раздался непонятный шум, треск и после этого – зловещий рык. Девушка обернулась, немедля зарядив лук и натягивая тетиву, потом, действуя по известному лишь ей плану, диктуемому внутренним чутьем, отбросила это оружие и вынула из ножен заветный меч, чтобы поразить им врага, вынашивающего в себе черные планы погубить весь ее род…
Ощущение прикосновения сзади развеяло жуткое видение, навеянное то ли припекающим весенним солнцем, то ли завораживающим взглядом меррахонского орла. Эйра вскрикнула от испуга и резко обернулась, но то был вовсе не ненавистный Волк, а всего лишь конопатый мальчик с веселыми серо-зелеными глазами и золотисто-рыжими кудряшками – Урия.
- Что ты тут делаешь? – спросил он самым беспечным образом. – И откуда здесь этот странный орел?
- Он мой друг, только я не знаю его имени. Поздоровайся с ним, Урия.
- Э-э, нет, ты чего? – попятился тот. – Я его боюсь!
Эйра глянула на него с плохо скрываемой смесью удивления и презрения. Вот уж точно, все признаки вырождения налицо. Чему, интересно, этого мальчишку учит его никчемный отец?
- Не бойся, – усмехнулась она. – Орлы – давние друзья и помощники людей, но только если относиться к ним подобающе и не пытаться слепо их подчинить. Они любят свободу. Если договориться с ними, то орлы могут даже покатать нас на своей спине. Мне это рассказывала бабушка, пока была жива, в детстве они ее часто катали.
- Договориться? С птицами?! – выражение лица Урии стало до невозможности глупым.
- Ну да… а что в этом такого? Они не глупее нас.
- Мой отец бы с этим поспорил, но я, так уж и быть, тебе поверю.
Эйра потупила взор. Вот дурак! Слушает своего безмозглого отца, которому нужны в жизни только власть, почет и деньги, деньги, деньги, и который ничего не смыслит в самых простых житейских премудростях…
- Слушай, Эйра, – неожиданно оживился Урия, - а это что, действительно правда? Про Волка, про твою миссию и все остальное?
Она вскинула голову и пронзила его взглядом больших глаз, ставшим теперь холодным и острым, но уже через мгновение – сочувствующим.
- Ты совсем тупица, Урия, – сказала она, вздохнув, как бы подытоживая то, о чем давно и долго до этого думала. – Я что, похожа на заигравшуюся фантазерку? Конечно же, это правда!
- А то, что ты влюбилась в того тридцатилетнего язычника, который женился на сестре Фионы – тоже правда?
На этот раз глупым стало выражение лица Эйры – от того, что она едва сдержала начавший подниматься из всех глубин ее загадочного существа сумасшедший хохот.
- А вот это, дорогой мой друг Урия – нахальная ложь, которая в народе называется словом «шутка». Ну подумай сам… я ведь еще не выросла и не знаю, что это значит – влюбиться, особенно в этого… тридцатилетнего… не смеши меня больше так.
- Странная ты, Эйра. Всегда такая разная - то весенний цветок, то металл клинка, то пламя, то уязвляющий яд… Чего от тебя еще можно ожидать?
- А чего ты хочешь? – ухмыльнулась она.
- Я бы не хотел, чтобы ты уезжала. Сколько лет ты будешь жить на этом острове?
- Восемь. А потом я вернусь, чтобы два года прожить в миру, прежде чем выполню возложенную на меня миссию. Я должна буду отправить Туран-дема туда, откуда они пришел до того, как стал тем, кем он сейчас является, чтобы он больше не скитался по нашей земле, не убивал невинных людей – моих родных и близких, и не забирал себе их души. Эорних научит меня, как это сделать.
- Вот, Эйра. Ты все время называешь меня то дураком, то тупицей, то олухом, а ведь этот твой знакомый, которого ты зовешь Эорнихом – мой прапрадед. Он уже открыл тебе свое настоящее имя?
- Конечно, еще в самую первую нашу встречу, и показал мне свой истинный облик.
Урия разинул рот от изумления и плюхнулся задом на мокрую землю. Потом встал, отряхнул штанишки и уставился на Эйру.
- Значит, ты точно попалась… даже у нас никто из семьи не видел и не знает этот секрет. Есть такой негласный уговор с самого начала эпохи Благоденствия: тех, кому этот человек открывает свою тайну и показывает истинное лицо, всего единицы... в общем, им он особо доверяет и со временем открывает все свои тайны, даже свое истинное имя, которое никому не положено знать… Этих людей он считает своими братьями или сестрами и взамен от них требуется держать язык за зубами, если только не держать обет молчания. А он не открыл тебе свое истинное сущностное имя?
- Нет. А это нужно?
- Я не знаю… меня никто никогда в это не посвящал, но я верю знающим. Все эти тайны знают только избранные. Я слышал только то, что было разрешено слышать. Говорят, когда Анок уйдет из этого мира, его сильно возвысят в ранге на небесах и дадут новое имя, которое узнают многие люди. И еще – что многие из них начнут использовать это имя не всегда в высших целях, тогда он скроется из мыслей и духовного мира людей… но потом, через несколько тысяч лет, опять вернется.
- А-а… – Эйра призадумалась. – Откуда ты столько всего знаешь? Не думаю, что знающие сокровенные тайны выкладывают их всем подряд.
- Ты – не все подряд. Мне это рассказала одна подруга моей матери, которая иногда заходит к нам в гости. Отец ничего не знает, он обычно запрещает обсуждать все, что может разрушить его идеалы. Та женщина сказала, что мой отец – предатель нашего рода…
- А о каком таком истинном имени ты говорил, что… ну, в общем, про негласный уговор? Это имя, которое дают при рождении, а потом скрывают от всех?
Урия сделал отрицательный жест рукой.
- Нет. По традициям айха, мы не скрываем имени, данного при рождении, и не даем друг другу прозвищ. Я говорил об имени, которое не даётся родителями, а которое человек носит ВСЕГДА… ты понимаешь?
- Понимаю, – ответила Эйра. – Я слышала, что люди рождаются много раз и у каждого из нас есть истинное духовное имя, но я не знала, что оно может меняться и что о нем могут узнавать люди.
- А вот так... люди из рода, который вы почему-то называете «родом Солнца», я так и не понял, почему… иногда делают то, что остальные никогда бы не стали делать. Наши предки не боялись.
- Ну так я не знаю многого, что знаете и делаете вы я ведь не из рода Солнца…
- До сих пор так считаешь, - засмеялся Урия. – Ты и потом станешь это утверждать, когда человек из рода Солнца назовет тебя своей сестрой?
Тем временем орел, все это время молча наблюдавший за детьми, начал не спеша расправлять могучие крылья, потом медленно развернулся на камне и взмыл в воздух. Эйра с Урией помахали ему руками и прослезились.
- Лети, друг.
Праздник Великого Солнца неотвратимо приближался, и некоторым жителям Долины нужно было за неделю до знаменательного дня собраться в путь, чтобы успеть добраться до священной горы Меру на острове Меррахон. Впрочем, для большинства обитателей Таннора и других селений и даже городов пресловутая гора вовсе не была никакой священной, и они отмечали этот праздник по-своему, каждый в своей вотчине, никогда в жизни не повидав ни самого острова, ни горы на нем. Из всего населения Таннора ее воочию видели всего четыре или пять семей, но уж зато они совершали туда паломничества каждый год.
Темиан с Анхиларом, переехавшим двенадцать дней назад с женой в родительский дом по причине пожара, устроенного среди ночи пьяным домоуправителем, готовили большую семейную повозку с откидывающимся назад верхом к дальней и очень серьезной дороге, смазывали салом движущиеся сочленения и рычаги, подбивали разошедшиеся деревянные и металлические детали и прибивали к сиденьям мягкие подушки, обитые темно-зеленым бархатом. А Анокс с Энхалом, прибывшие ровно на месяц домой, вместе с нанятым конюхом приводили в порядок двоих жеребцов – длинногривого вороного Люциона и гнедого Кастрамана. Молодая кобыла про прозвищу Стрекоза оставалась дома: негоже было кобылице, особенно ожидающей жеребенка, везти семейную повозку или даже отправляться просто так в столь дальний путь. Так что мечта Эйры ехать самостоятельно верхом на Стрекозе так и осталась несбывшейся.
Когда все было готово, все семейство Темиана, за исключением семьи Инвара и Исионы, которые собрались ехать на собственной колымаге, расселось по мягким сиденьям. Странное дело, подумалось Эйре, что Исиона берет в дорогу двух совсем маленьких детей: Темиан с Нелидой никогда не брали своих отпрысков в такую дальнюю поездку, пока им не исполнялось десять лет. Это касалось близнецов и Исионы, тогда как Анхилару в день обращения было уже двенадцать.
Под конец Темиан взгромоздился на особое сиденье впереди повозки, которое почему-то называл «козлами», и пристегнул себя к нему двумя широкими кожаными ремнями, чтобы случайно не упасть с этих самых козел на горной дороге. А Анхилар тем временем сначала помог усесться своей беременной жене, потом легко подхватил на руки Эйру и угнездился вместе с ней справа, рядом с Фионой. Младшая сестра даже не успела опомниться. Близнецы устроились друг против друга ближе к передней, искусно выделанной стенке, отделяющей их от козел, подложив под себя подушки. Наконец, отец этого дружного семейства, кряхтя, натянул поводья, потом отпустил, стеганул коней самодельной плеткой, скомандовав им ехать, и повозка, скрипнув всеми четырьмя колесами, тронулась с места и покатилась по широкой, но колдобистой дороге на север. Конюх помахал им вслед рукой и закрыл массивные ворота.
Путь действительно, как заметила Эйра, был неблизкий. Сначала перед глазами проплывали изредка встречающиеся деревни, одиночные имения и придорожные заездные дома в северной части Долины, затем пара небольших городов, после чего дорога завернула круто на восток, так как с запада с севера выросли крутые горы, покрытые лесами. С левой стороны прямо к дороге подступали скалы и каменные выступы, поросшие густым ярко-зеленым, коричневым, красно-рыжим и черным мхом, а справа от дороги росли кустарники, за которыми виднелся высоченный обрыв – смертельно опасный спуск к Великим Озерам. Если вдруг случайно их телега съедет с дороги влево и угодить с обрыва вниз, подумалось слегка испугавшейся Эйре, то смерти точно никому из них не миновать.
К концу дня дорога начала спускаться и постепенно перешла в широкую и глубокую долину, на дне которой, по обоим берегам небольшой реки и в стороны от них, раскинулся большой, освещенный многочисленными огнями долговечных фонарей и факелов город с высокими каменными стенами и несколькими высоченными башнями-крепостями. Этот город был намного больше и по своему виду мрачнее, чем Нордан, но не крупнее Арханона и особенно Орри.
- Что это за город? – спросила Эйра, легонько ущипнув брата за правое плечо.
- Энивад-Сар-Танатур, по-нашему – Черный Город, – ответил Анхилар. – Он является первым перевалочным пунктом на этом пути и нам его не миновать. Придется заночевать в местном трактире.
Эйра припомнила все, что ей рассказывал об этом городе Эорних, и ею тотчас овладели ужас и беспокойство, которые Анхилар тут же в ней заметил.
- Не бойся, Эйра, – сказал он, успокаивающе погладив ее теплой ладонью по щеке. – Конечно, этот город давно обрел дурную славу из-за буйного и не всегда порядочного норова местных жителей – секенаров, всяких беспорядков и прочих неприятностей, которые они иногда устраивают, но это случается далеко не всегда. И сейчас, мне кажется, хозяева местных гостиниц необычайно гостеприимны – ведь столько народу сейчас едет через этот город в сторону Центральных Гор на Меррахон и в Далбос.
- Далбос? А это что такое?
- Это такой большой город, пограничный пункт в горах между Севером и Югом нашей страны. От Далбоса ведут три дороги, одна из них поворачивает на восток и ведет в Авлон, другая – дальше на север и потом еще разветвляется, а третья уводит на запад – в сторону Центрального Нагорья, и затем ведет к Озеру Ветров. Никогда не говори секенарам, что едешь на это Озеро или на остров Меррахон, лучше говорить, что едешь в Далбос.
- А что будет, если им это сказать?
- Тогда, – вмешался Анокс, – они начнут у тебя выпытывать, зачем мы туда едем, к кому и с какой целью, и заставят показывать им дорогу к горе Меру.
- Тише ты! – легонько пнул его Анхилар.
- Это что – правда? – спросила у него Эйра.
- Не совсем. Но они запросто могут за нами увязаться и не отставать до самого Озера, а некоторые из них могут нас убить, узнав туда дорогу. Хотя с нами, слава Великому Солнцу, такого ни разу не случалось. Но все равно, даже узнав дорогу и оказавшись на берегах Озера, дальше они не пройдут.
- А на лодках или планерах?
- Озеро охвачено вечным течением в направлении вращения земных магнитных сил, если смотреть с берега Большой Земли – справа налево, а если с острова – слева направо. Это течение образуется и усиливается ветрами, которые дуют там все время, поэтому на лодках до острова не добраться. На планере тоже не выйдет, потому что ветры все время дуют по кругу и они достаточно сильны, чтобы отклонить планер с курса, а когда там буря - то выбросить вон, как щепку. Можно подняться при желании выше, туда, где нет ветров, и перелететь, но тогда умрешь от удушья, на такой высоте слишком разреженный воздух. И вообще, я слышал, что секенарам воздушные путешествия чужды, они очень боятся высоты.
- Тогда как мы сами попадем на остров? – не унималась Эйра. – У нас ведь нет планеров.
- На пароме. На острове четыре больших парома с паромщиками, которые приплывают каждый в свою сторону, если подать сигнал – развести на берегу костер. Паромы на Меррахоне большие, тяжелые и мощные, их не могут унести течение и ветры, и потом, островитяне как-то умеют ослаблять ветер до почти полного прекращения. Мы все это уже много раз видели, тебе понравится.
- Но ведь и секенары могут развести костры…
- Могут… но они не знают одной хитрости. Какой – увидишь сама, когда приедем.
- Хорошо, брат.
К Энивад-Сар-Танатуру подъехали, когда было уже совсем-совсем темно. Дорога проходила мимо города совсем недалеко от его стен, но вдоль нее не было ни одного трактира или постоялого двора, поэтому ночевать в любом случае предстояло в городе, куда вела ответвляющаяся, мощеная плоским камнем дорога. Не в телеге же коротать до утра время, ни разу не поев! Правду сказал Анхилар: чему быть, того не миновать, вернее, не миновать им Черного Города.
Гигантские ворота из дерева и металла медленно раскрылись, пропуская их, и два привратника протрясли и проверили все их нехитрое имущество. Оружия нет – значит, хорошо, иначе бы пришлось сдать его на хранение местным стражам порядка, а потом долго, упорно упрашивать, чтобы вернули обратно, еще и за назначенную ими не очень приятную мзду.
- Куда? – спросил один из привратников на секенарском диалекте, немного растягивая гласный звук на последнем слоге и сильно сокращая на первом.
- В Далбос! – ответили почти одновременно Темиан и Эйра.
- Да это и волку понятно, что в Далбос, - проворчал страж ворот, - каждый год ездите. Я спрашиваю, в какую гостиницу вас заселить на ночь? В городе их тридцать две и все уже полнехонькие.
- Есть полупустой трактир «Размазня Блосс», но там крысы, - вмешался второй привратник, который знал всех хозяев подобных заведений в лицо.
- К Локку крыс! – заявил Темиан. – Если есть свободное место – зовите хозяина.
- Ну как хотите, – сдался второй привратник. – Сколько лет сюда ездишь, Волчий Клык, а нисколько не меняешься, все такой же злой и неприхотливый, как пес. Проезжай к «Размазне».
- Почему он назвал нашего отца Волчьим Клыком? – спросила Эйра, едва они подъехали к довольно неказистому на вид трехэтажному деревянному дому с дверью из ореховой древесины, обитой облезшей кабаньей шкурой.
Анхилар наклонился и прошептал ей в самое ухо:
- Среди даарийцев до сих пор царит обычай не сообщать никому свое настоящее имя, и они часто дают детям эти имена гораздо позже рождения, а до этого дают прозвища. Наш отец родился язычником.
- А как называли вас в детстве?
- Меня называли Вожаком, Анокса и Энхала – Правым и Левым Ушами Волка, а Исиону – Волчьей Язвой. Тебе повезло, что ты родилась при новых обычаях.
- Да уж… Хорошенькое имечко – Волчья Язва… А меня не станут переименовывать, когда я стану ученицей сам знаешь кого?
- Станут, – ответил Анхилар, обняв сестру и вылезая вместе с ней из коляски. – И это не имеет никакого отношения к нашим прежним обычаям. Жрецы всегда дают своим ученикам новые имена, закрепляя за ними их роль и миссию, неважно, были у них до этого настоящие имена и прозвища. Эорних – исключение, то как мы его называем – это прозвище, которое у него осталось с детства, просто – Бродяга. А мать дала ему другое имя – Анок.
- Чуть ли не Анокс, – хихикнул случайно подслушавший этот разговор Энхал, но тут же получил ощутимый пинок под зад от своего брата-близнеца и успокоился.
Темиан довольно долго шарил ладонями по входной двери трактира, пока не нашел какой-то выступ и не надавил на него. Тут же вверху что-то глухо застучало, раздался жидкий звон колокольчика. А через пару минут дверь распахнулась и на пороге появился хозяин – человек невысокого, всего восемнадцать с небольшим дактилей, роста, но при этом плечистый и крепкий, с длиннющими иссиня-черными с проседью волосами и аккуратно подстриженной бородой. Темиан недоуменно уставился на него: до сих пор Геврад носил бороду длинной, собирая ее в два «крысиных» хвостика, перетянутых тонкими веревочками.
- Здравствуй, Геврад! – поприветствивал его тендуанец. – Говорят, в вашем городе все гостиницы полны, только ваш трактир и остался для того, чтобы нам переночевать.
- Приветствую тебя, Темиан из рода Кассидара, – ответил секенар, пропуская его вместе со всем семейством внутрь. – И семье твоей тоже большой привет. Куда едете?
- В Далбос, куда же еще, – усмехнувшись, ответил тот.
- А потом? – не отставал от него трактирщик.
- А потом – на север, в Козлиный Лог, – солгал Темиан.
Геврад вдруг засмеялся, обнажив крепкие белые зубы.
- Так вот куда вы ездите каждый год на праздник Великого Солнца! Честное слово, я поражен. И чего вам всем не сидится дома – тащитесь в такую даль?
- А это не твое дело, Геврад, – сверкнул глазами Волчий Клык.
- Глядите-ка, какой наш гость норовистый, - усмехнулся себе в усы секенар, поправляя съехавшую со лба полоску выделанной воловьей кожи. – Но так уж и быть, ради нашей старой дружбы за это я тебя прощу, но вот лгать мне не нужно – вы едете не в Козлиный Лог, а на остров Меррахон.
Эйра похолодела, а ее отец опешил.
- Откуда тебе это известно, секенар? – спросил он, пристально глядя трактирщику прямо в глаза.
Тот снова залился смехом.
- Думаешь, мы, секенары, такие уж круглые дураки? Да нам всем уже давно известно, куда направляются все эти ваши повозки и обозы на север и перед праздником Великого Солнца и кто обычно здесь останавливается ночевать в таком несметном количестве! Энивад-Сар-Танатур скоро треснет от такого наводнения, а таких паломников с каждым годом становится все больше. Скоро, наверное, придется нам жаловаться в городское управление, чтобы ввели ограничения на ваши ночевки, а то нам уже в эту пору становится нечем дышать. Я тебе еще вот что расскажу, дорогой гость…
- Ну расскажи, расскажи, почтенный Геврад, а мы послушаем, что ты нам сейчас наврешь.
- Так вот оно как, тендуанец… – Геврад замялся. – Ты думаешь, что я вру. Вот тебе мой знак, что я не скажу тебе ни слова неправды.
Он скрестил ладони и показал ими знак, который у секенаров и близких к ним племен означал нерушимую клятву перед Богами говорить в предстоящей беседе исключительно правду.
- Ну… положим, я поверил, – наконец сдался Темиан. – Рассказывай.
- Так вот, друг мой Волчий Клык. В свое время шестеро наших местных смельчаков увязались за одним небольшим караваном, направлявшимся на север через наш город. Они добрались за ними почти до самого Озера Ветров и убили их всех, потом поехали дальше сами и их растерзали невесть откуда взявшиеся орлы и дикие кошки. В другой раз преследовавшие путников секенары сорвались в бездонную пропасть, так как их кони увидели медведя и шарахнулись в сторону. Еще был случай, когда четверо наших добрались до озера и всю ночь сигналили паромщику огнями, но тот так и не показался. А сколько на счету секенаров было всяких несчастий с лодками и другими способами перебраться на тот берег, и вовсе не счесть, видно проклято это место. Так что лучше уж поезжайте с миром, мы вас не тронем.
Темиан подавил сочувственный вздох. До какой же степени способна заблуждаться человеческая натура! И ведь ни разу у этого человека не возникло даже проблеска мысли, что ни один из тех, что шли за паломниками на Меру, преследуя их, не шел туда с чистым сердцем и добрыми намерениями, мало того, они даже убивали их на пути!
- Странно, – ответил Анхилар, когда они поднялись по лестнице к третьему пролету. – Неужели среди вас, секенаров, нет ни одного человека, верного своему сердцу и духу?
Геврад замотал головой.
- Ни одного. Все это когда-то навязывали нам древние и до сих навязывает народу один бывший правитель из этой треклятой Династии. Энивад-Сар-Танатур – город людей, отказавшихся от всех этих давно устаревших глупостей, идущих еще со времен Лемурийцев и Атлантов, и, кроме того, отвергших власть, обычаи и традиции нынешних правителей, таких, например, как вшивобородый Эннос со своими полчищами религиозных фанатиков. На деле же они, как оказалось, держали у себя под подушками тряпичных идолов и молились на них перед сном. Так вот, этот негодяй спалил наш город дотла, и его пришлось отстраивать заново. А ведь кое-кому из нас было известно, что втайне он поклонялся арийским богам, кощунственно называя их своими нелепыми именами. А наместник нашего города после этого поклялся этим же Богам убить его и за ним весь его гнилой царский род. Потом нашего наместника поймали в Авлоне и казнили… Орхов срам, где же ключи? Погодите немного, я вернусь…
Он оставил все семейство ждать под дверью запертой комнаты, а сам почти вприпрыжку помчался вниз – за ключами.
- Странный он тип, – сказала Эйра почти шепотом. – Хвастливый, злой и язвительный. А почему он так осквернительно помянул Орха?
Анхилар повел плечом и засмеялся.
- Ну, этот приятель изрядно прославился за всю историю человеческого рода, потому его имя практически у всех наших племен звучит примерно одинаково. Если послушать некоторых, то наш Волк ему и в подметки не годится. Жители островов Южного моря зовут его Хэргом... если я не ошибаюсь, они все путают его с Локком.
- Хэрг – это что-то очень и очень нехорошее, – вмешался Анокс. – То же самое, что Локк и подобные ему падшие боги, в которых верит большинство людей. А я много раз читал и слышал, что Орх – это совсем другое божество, он Распределитель… хотя живет он Внизу или где-то между Верхом и Низом…
И тут же получил тычок от Энхала.
- Балда! Верх и Низ – условны. И потом… даже если представить, что они – реальные, то Распределитель – из Верхов, хотя он курсирует для того, чтобы выполнять свою роль вместе со своими подопечными. В самом низу, если уж на то пошло, живет Локк, он же Хэрг, и его черная братия, а приар-дэва по имени Орх никогда не был злым и не нарушал Законов Единого. Как может Распределитель, будучи безупречным исполнителем своей важной задачи, быть Внизу?!
В этот момент послышались быстрые шаги Геврада и звон связки ключей.
- Ну вот, наконец-то! – весело сообщил он, вставляя один из ключей в скважину двери. – Этот старый дурак Манохем меня уболтал, вот и забыл у него ключи. Проходите, располагайтесь.
- Спасибо тебе, добрый хозяин, – поблагодарил его Темиан и принялся расставлять пожитки по углам невысокой, не очень просторной и не совсем уютной, но все же, как-никак, подходящей для ночлега комнаты.
- Не за что, Темиан, сын Эорна. Располагайтесь тут как дома, завтра утром оставите деньги за ночлег моему дяде Манохему. Если хотите, то в нашем трактире обслуживают всю ночь, есть свежая рыба, орехи, выпечка и йэл, для друга нашего Темиана, если он желает, могу попросить хрека с жгучими плодами.
- Ну и что? – спросил Анокс, когда трактирщик ушел и они расстелили теплые овчины на нескольких деревянных лежанках. – Может, того… сходим вниз и возьмем по кружечке йэла с вяленым сазанчиком?
Нелида, перебиравшая вещи в углу, обернулась, а за ней Фиона и все остальные.
- Спасибо, мы не голодны, – ответила мать семейства.
- И не хотим пить, – добавила Фиона. – Если хотите, идите сами.
- Э-э, нет! – решительно заявил Анхилар, тут же подскочив к двери и загораживая ее собой. – Какой еще, к Локковым космам, йэл в этом трактире? С крысиным ядом?..
- Анхилар прав, – покосившись на них, ответил Темиан, сидя на тумбе у распахнутого наполовину окна со стеклянной мозаикой в двух прямоугольных створках рамы и прочищая себе зубы тисовой колонкой с мягким наконечником, намазанной густым раствором мыльного корня вперемешку с ароматным маслом миндаля. – В этих здешних трактирах для приезжих может быть кто угодно и что угодно. К тому же местные горожане считают всех приезжих сбродом, но при этом стараются их и покрепче напоить, чтобы выудить все, что им нужно – куда они едут и зачем, а потом отправить за ними экспедицию, чего доброго, еще поубивать в дороге. Или еще, чего доброго, обобрать на месте. Знаю я этих секенаров, с виду они все такие наивные, белые и пушистые…
- Ложитесь спать, – скомандовала Нелида, уже расположившись на лежанке под покрывалом из овчинной шкуры. – Уже за полночь, а завтра нам вставать на рассвете.
- Да, – поддержал ее муж, сплевывая в миску. – Ложитесь все спать и гасите светильники, завтра нам в путь. Если хотите, можете умыться и почистить рот перед сном. Анхилар, хватит уже подпирать дверь, никто не пойдет вниз без моего разрешения.
Наконец, все семейство угомонилось. Последней была Эйра, которая, потушив светильники и закрыв окно, заперла входную дверь комнаты на задвижку, прыгнула в уютную постель рядом с матерью и тут же уснула крепким, спокойным, глубоким сном. Следующей ночью, как объяснили старшие, им придется ночевать уже не в городской гостинице, а в захолустном постоялом дворе в Аэрдоне или вовсе в своей колымаге, прикрывшись от ночного ветра кожаным верхом и грея друг дружку в тесноте.