Анхилар летел во весь опор на вороном жеребце заморской раннуанской породы, из тех огромных и резвых, как молния, коней, которые могли нести на своих спинах не только рослых, но стройных, гибких и легких для них седоков Даарии, но даже и грузных великанов Заполярной Страны. Сбыт коней в Даарию из Раннуана был хорошо налажен много сотен лет назад, этому не могли помешать ни войны, ни междоусобицы, ни природные бедствия или грабежи, потому что завоз товара производился по особым путям в недрах земли, выстроенным еще мастерами ушедшего мира Атлантиды. Когда произошло сие несчастье, очень многие портальные пути были разрушены, но все же часть их была сохранена и использовалась до сих пор, поскольку Арктида пострадала меньше всего, словно охраняемая от всего остального мира невидимой гигантской рукой. Зато в страны Срединной Земли сбыт конец и другого домашнего скота из Раннуана и подобных ему земель не шел, ибо после всех пережитых катастроф люд там сильно измельчал и тамошние воины и земледельцы с трудом могли совладать с такими огромными лошадьми, козлами и волами.
Анхилар возвращался домой с очень радостной вестью: градоначальник Демодес с его супругой Селией единодушно дали согласие на то, чтобы их младшая дочь Фиона стала его законной женой.
А Нелида всю ночь не сомкнула глаз, дожидаясь свою дочь Эйру вместе с кобылой Стрекозой и волкодавом Лиходеем, которые так и не вернулись к вечеру с Черного Озера, хотя путь верхом туда и обратно был не так уж и далек. Если бы случилось что худое, верный Лиходей первым бы прибежал домой и возвестил о происшедшем. Неужели они все погибли там?
Нелида вышла на улицу, встала посередь дороги и долго-долго глядела вдаль в северном направлении, пока, наконец, не увидела вдалеке облачко пыли. Оно неумолимо приближалось и через четверть полухроны она разглядела скачущую во весь опор лошадь с совсем юной всадницей и рядом с нею – здоровенного кобеля, вывалившего и свесившего набок язык в стремительном беге.
Остановившись, Эйра спрыгнула со Стрекозы и взяла ее под уздцы.
- Где же ты столько пропадала, Эйра? – спросила ее мать. – И где воронова трава, которую я просила тебя нарезать и привезти с собой?
- А не надо никакой травы, – загадочно сияя, ответила та и мигом стащила с себя всю «амуницию».
Выглядела она совсем не так, как накануне этого дня.
Нелида отступила, нахмурилась и потерла пальцем нижнюю губу, напряженно думая.
- Не понимаю. Как это… не надо травы? Что это вообще значит?
- То и значит, матушка. Потом все расскажу. А сейчас посмотри на юг, на дорогу – оттуда к нам кто-то скачет. Таннор большой, но мне кажется, что это к нам.
Еще одно пыльное облачко постепенно приблизилось и приобрело облик летящего едва ли не воздуху черного коня с всадником, волосы и лиловая накидка которого развевались по ветру, и остановилось около ворот Таннорского имения, прямо перед женщиной и девочкой. Это был Анхилар, только что вернувшийся из Нордана.
Нелида и Эйра бросились помогать молодому человеку спешиться и снять с его пояса тяжелую дорожную сумку, перехватывающую торс тремя замысловатыми кожаными ремнями – чтобы ненароком не потерять. Потом они набросились на него с расспросами и прочими знаками внимания.
- Эй, ну полегче! – сопротивлялся такому неистовому напору Анхилар. – У меня для вас радостная весть.
- Да уж, оно видно, не грустная, судя по выражению твоего лица, - ответила Нелида. – Что случилось, сын мой?
- Я скоро женюсь, матушка.
- Что-о? – дыхание Нелиды на мгновение остановилось, мысли повисли в воздухе, но потом вернулись, а Эйра ахнула. – Это правда?..
- А кто она, твоя невеста? – полюбопытствовала сестра.
- Ее имя Фиона, и она – дочь градоначальника Демодеса ан Аланира из Нордана. Это очень хорошая девушка и скоро сама пожалует к нам в гости вместе с родителями. А потом устроим свадьбу, господин Демодес выделил нам на это тридцать тысяч золотых.
- Дочь градоначальника?.. – переспросил внезапно невесть откуда появившийся Темиан. – Так это же прекрасно, сын мой! Это просто чудесно!
- Тридцать тысяч золотых… – Нелида не знала, что ей делать с выражением своего лица, которое так и норовило сделаться совершенно глупым. – Да таких деньжищ не было даже у моего деда! Ох… ты понял это, Темиан?
- Не особо, – буркнул тот. – Моему деду такое несметное богатство даже не снилось. Но я представляю себе, что свадьба будет очень пышная, а деньги градоначальника пойдут и в приданое Фионе, и нам на всю оставшуюся жизнь.
Взгляд Анхилара задержался на Эйре.
- Подойди-ка ко мне, малышка.
Она, не колеблясь, выполнила его просьбу. Анхилар присел на корточки, обнял сестренку и пристально поглядел ей в глаза.
- Ты очень изменилась за то время, пока меня не было, хотя прошло всего одно лето и половина первого месяца жатвы.
- Да, Анхилар… – она глубоко вздохнула. – Я тяжело заболела, но теперь уже надеюсь, что не умру.
- Я это заметил, сестра. Но не только это. Что-то изменилось в самом твоем взгляде, он стал какой-то другой, как бы светится изнутри.
Эйра ахнула и прикрыла рот ладошкой.
- Не бойся, Эйра. В этом нет ничего опасного, напротив… – он рассмеялся. – Теперь тебя зверь уже не тронет.
- Ты не видел «зверя», – сказала она, сделав голос ниже и тверже обычного и слегка нахмурив лоб. – А меня он едва не убил медленной тяжелой смертью. Остальное я тебе пока рассказать не могу.
Она посмотрела внимательно в глаза брата и теперь только заметила в них необычное сияние, которое ощущалось, скорее, не глазами, а чем-то другим – сердцем, кожей и… душой. И вместе с этим в его глазах светилась все та же братская любовь и забота.
- Маленькая ты моя, – произнес он все с той же интонацией, что и десять лет назад, хотя она этого и не помнила, и прижал к себе девочку. – Ма-а-аленькая…
Он чмокнул ее в лобик, отпустил, поднялся и принялся освобождать дареного жеребца от упряжи. Странное дело, думал он, ни один ребенок старше трех-четырех лет не потерпит, чтобы его прилюдно называли «ма-а-аленьким», но вот Эйра… Ростиком она, между прочим, для своих десяти годков была вовсе не маленькая, даже покрупнее, чем была в этом возрасте Исиона, но ей, видимо, искренне нравилось такое его обращение. Лишь бы не обижали.
Вечером после ужина, сидя в спальной комнате наедине с Эйрой, Нелида внимательно, не перебивая, выслушала до конца ее «исповедь».
- И ты… ты согласилась? – наконец спросила она, вытерев краем расшитого шарфа прослезившиеся глаза, а другой рукой размешивая палочкой-мешалкой медово-ореховую смесь в круглой чашечке из искусно выделанной обожженной палевой глины.
Эйра долго и пристально посмотрела на мать.
- Да. Я не могла отказаться. Слишком уж это все…
- Ах, неужели… а если это обманщик, который решился красивыми словами затянуть тебя в нечистую и опасную игру? Он мог ведь притвориться кем угодно и назвать себя кем угодно. Ты же совсем еще дитя…
Судя по выражению лица матери, как показалось Эйре, она слегка лукавила.
- Я уже не ребенок, мама! – с неожиданной твердостью сказала Эйра. – И я бы распознала обманщика своим сердцем, потому что мое сердце открыто. Это действительно был ОН… И он рассказал правду. Я дала свое согласие быть его ученицей и не отменяю своего решения.
Нелида сникла и потупилась, подперев полное лицо кулаком. В свете ярко горящего фонаря она была удивительно похожа на мраморное изваяние Богини-Матери в самом центре большого города Арханона, сидящей подле люльки с двумя сытыми младенцами, у одного из которых на челе сияло солнце, а у другого в глазах виднелись грозовые молнии, и прикрывающую краем просторного одеяния массивные, но, по счастью, не совсем отвисшие груди.
- Ох, Эйра… я понимаю тебя, но и ты меня тоже пойми. Любая мать беспокоится за своих родных детей, и отпускать их так далеко очень тяжело…
- А не надо отпускать меня одну в дорогу, мама. Это неразумно. Когда вы все поедете на Праздник Солнца, возьмите меня с собой, а когда поедете домой, просто оставьте меня там или передайте главному Жрецу.
Нелида расплакалась.
- Мам, перестань… Ну мама…
- Пойми же, дочь моя… ты же еще совсем маленькая… и тебе будет тяжело. Тебе придется ведь все бросить – школу, своих подруг, дом, братьев и нас с отцом и бабушкой. И кто мне поможет, когда я сделаюсь стара и немощна?
При этих словах Нелиды Эйра вдруг покраснела от гнева. Так вот кто, оказывается, ее мать – законченная эгоистка! Она думает только о себе, прикрываясь заботой о дочери! Какой стыд и срам!
- Вот что, матушка, – решительно сказала Эйра, сверкнув глазами, в которых Нелиде почудился остро наточенный металл клинка. – Я покину вас не навсегда, а только на восемь или десять лет. За это время никто из вас не состарится. А если и так, то семья наша большая, есть кому позаботиться и помочь, пока нет. Дальше… от того, что я выбираю, зависит судьба нашего рода, а ты этого не понимаешь. Мне десять лет, я не маленькая, и если от меня зависит судьба нашей семьи и рода, я готова на все и не побоюсь трудностей. Так что я все равно поеду на Меррахон и останусь там до тех пор, пока меня не отпустят домой. Может быть, я буду навещать вас, пока учусь у Жреца. А если ты или кто-то еще станете мне мешать, я… я…
Она говорила с таким жаром и такой напористостью, каких мать никогда прежде в ней не замечала. Так вот, - подумалось ей, - какова ты, моя младшая дочь, точь-в-точь как мой старший сын - лед, металл и пламя в одном… да и внешностью ты тоже чем-то похожа на нашего Анхилара…
- А… вот… – уже тише проговорила Эйра, будто вспомнив о чем-то очень важном, и принялась расстегивать полы золотисто-зеленого льняного платья, сшитого на запах, как любили носить почти все тендуанцы. – Смотри! Меня исцелили!
Она рывком расстегнула все застежки, сбросила с себя легкое платьице и осталась в одной сорочке из мелкосетчастого искусного кружева цвета небесной лазури и юбочке-повязке из мягкого белого волокна, сплетенного в прочную и эластичную ткань. Затем она скинула еще и сорочку и показала матери свое тело. Уродливые опухоли, которые до этого были в двух местах, почти исчезли и, как показалось Нелиде, продолжали дотаивать до конца, кожа не была сухой и сморщенной.
Нелида со всех сторон оглядела дочку, вертя ее так и эдак.
- Воистину, это благословение от Отца-Создателя и Великой Матери, - прошептала она, затаив дыхание. – Настоящее чудо. А он дал тебе защиту от злых и коварных сил?
- Конечно, матушка! Но одного этого мало, я должна буду защитить и будущих детей моих братьев, и детей Исионы, и вообще весь наш род в будущем. Отец Анок сказал, что, пока я живу у него и сейчас, до того, как уеду туда, ни один Волк не осмелится приблизиться ни к кому из Кассидарова рода, а когда мне исполнится двадцать лет, мне предстоит победить Туран-дема. После этого я могу, если захочу, создать свою семью и народить детей, а если не захочу – остаться служить в Храме на горе Меру.
Нелида поджала и без того тонкие губы, отвернулась в сторону окна и больше ничего не сказала. Медово-ореховая смесь, забытая на раскидном столе, попала в маленькие руки Эйры и очень скоро исчезла.
_________________________
Золотая осень застала Долину, как обычно, к концу первого месяца жатвы. Но глаза даже местных деревенских жителей много веков уже все никак не могли привыкнуть к великолепному изобилию красок, в которые госпожа Осень раскрашивала каждый лист на дереве и каждую травинку на земле. Особенно красив был лес: здесь вечнозеленые кедры, сосны, тсуги и ели разных пород перемешивались с разноцветьем листвы осин, тополей, кленов, лип, дубов, буков, лиственниц и мощных ореховых деревьев, которые в изобилии росли здесь и еще на юго-востоке материка в долине междуречья Ирбы, Буран-Реки и Альгивары. На фоне опадающей ярко-золотой, янтарной и пурпурной листвы по всем кустарникам рассыпались красные, желтые, синие и черные ягоды, на которые слеталось великое множество самых разных птиц, в особенности на болотах. А сами кусты в это время года до сих пор оставались надежными убежищами для охотников с ручными самострелами, стреляющими дичь на лету. Нужно было успевать запасаться дичью на зиму, пока все утки, пеликаны и лебеди не улетели до весны на юг.
Люди поговаривали, да и в школьных фолиантах писали, что когда-то очень давно, больше восьми тысяч лет назад, климат Даарии был гораздо теплее, чем теперь, здесь не было зимы. Склоны гор и долины покрывали леса из теплолюбивых деревьев, пальм, секвой и гигантских папоротников, и по земле ходили диковинные звери. Но около восьми тысяч лет назад что-то страшное произошло на земле, и после этого здесь стало гораздо холоднее.
Многие растения, звери, птицы и насекомые исчезли или перекочевали в более теплые земли, а Благословенная Даария заселилась более холодолюбивыми пришельцами с тогдашнего Севера.
Некоторые верховные правители Даарийского царства, ведшие свое начало от малоизвестного народа айха (которое, по многим слухам, произошло от смешения крови атлантов и одного из местных племен, близких к арктоариям, жившего некогда на землях, прилегающих к Атлантиде), в особенности Эннос, запрещали своему народу получать и распространять знания о далеком прошлом Даарии, полагая, что история сего государства началась со времени их прихода сюда. Они пытались уверить народ в том, что всей предыдущей истории у него не было, а тех, кто отказывался им верить, объявляли «сыновьями Дьявола» и чинили над ними суровую расправу. Весь этот террор закончился только в последние столетия с приходом к власти молодого правителя Анока Второго, чьи законы действовали и по сей день, хотя на престоле в Авлоне вот уже более сотни лет восседал его младший родственник – Аммос.
В период краткой Эпохи Благоденствия под мудрой и сильной рукой полукровки Анока возникла и развилась позднеарийская письменность, в каждом городе и селении появились школы разного ранга для детей и взрослых и в каждой школе появилась библиотека. Самого Анока считали человеком, принесшим свое знание о книгописании от самого Бога (или Богов, ибо одни племена исповедовали единобожие, а другие – многобожие, но сами Правители из народа племени айха были единобожниками). Большинство книг были переписанными копиями трудов самого Великого Учителя и его учеников, но иногда попадались и оригинальные рукописи, подаренные особо усердным в науках учителям и ученикам самими авторами. Поговаривали, что самая главная Библиотека в Даарийском государстве находилась в жилище отца Эорниха (так его называли многие местные племена) в самом сердце Центрального Нагорья, на острове Меррахон посреди великого Озера Ветров. Говорили, что в этой Библиотеке все завалено книгами «под завязку», а сам Эорних со своими учениками до того углубились в создание все новых и новых трактатов и летописей, что со временем превратились в отощавших, желтых, высохших и насквозь пропитавшихся бумажной пылью старцев, которые уже не в силах разогнуться, чтобы встать из-за письменного стола, и их обслуживают молодые парни, которых эти почтенные старцы вербуют к себе в ученики.
Все эти байки ребята рассказывали друг другу и в таннорской школе, в том числе и Эйре. А она, слыша эти и подобные небылицы, начинала исступленно хохотать – уж кто-кто, а она нынче уже видела одного из этих «старцев» и знала, что он из себя представляет. Библиотеку на острове, правда, еще не видела, но и это было уже далеко не за горами.
- Жаль, что ты нас покидаешь, – вздохнул рыжеволосый кудрявый мальчик, подойдя к ней после уроков посреди перехода в деревянно-каменном здании школы. – Мы будем скучать по тебе и больше не услышим, как ты смеешься. На вот, возьми.
Он вручил ей огромный красно-оранжевый цветок на длинном стебле, называемый в народе «огненным василиском». Эйра с радостью в сердце приняла этот подарок.
- Спасибо тебе, Урия… но я ведь уезжаю не сейчас, а весной, когда солнце начнет растапливать землю и появится трава. И я уезжаю не навечно, вернусь, когда повзрослею.
- Ага! – подскочила сбоку Нолла. – Вот вы где!
Урия застеснялся и убежал играть с мальчишками.
- Нолла, ну зачем? – почти со слезами на глазах спросила у нее Эйра. – Ему грустно и он хотел со мной поговорить, а ты его смутила.
- Всем нам грустно, и учителям нашим тоже. А мальчишки… ну их! И потом... этот Урия нездешний, он прибыл сюда из Гвандерина, а Гвандерин – столица Хаменайи, где расселились айха. Они все там, как ваши, ездят каждый год в горы, когда нормальные люди встречают Весну здесь.
- Гвандерин – первое селение сыновей, внуков и правнуков Матеса, Урия один из них, – уточнила Эйра.
- Да знаю я! И снова это – правнук Матеса… Что ты нашла в этих потомках пришельцев с нынешней Полярной Земли? Они странные, и все у них странное, даже вера. Они попирают обычаи наших предков, а вы с ними возитесь. Тьфу!
- Урия – праправнук Анока Второго, – напомнила Эйра.
- Угу… а интересно, как этот ваш Анок Второй приполз сюда со своего острова и с гор? Ему же двести восемьдесят три года, если он еще жив, то он стар и немощен, как трухлявый пень, и уже давно не может даже ходить. Говорят, что к приезжающим к нему на поклон выходят его двадцатилетние или тридцатилетние ученики и зачитывают им стихи из его пыльных рукописей, а сам он… Или он бессмертен, как Костяная Баба?
Такого хамства Эйра от нее не ожидала. С трудом взяв себя в руки, она сглотнула слюну и подавила гнев.
- Молчала бы ты, Нолла. Ты же читаешь книги и поэтому должна знать, что люди могут жить очень долго, а некоторые представители Династии, вышедшей из племени айха, доживают почти до тысячи лет. Да что там эта Династия… Седой Лунь, страж нашего леса, говорят, прожил уже тысячу с небольшим лет и еще не умер, говорят даже, будто он наделен подлинным бессмертием. Моему отцу сто двадцать четыре года. А вот его отец, Эорн, прожил всего семьдесят один год.
- У-у-у… – Нолла поковыряла в носу кончиком пальца. – Что-то не особо верится, что твоему батюшке столько лет, он выглядит моложе.
- Видела бы ты, как выглядит почтенный Эорних, – сказала Эйра почти шепотом, отведя Ноллу к окну. – На вид он, скорее, отец Урии, а не прапрадед. Хотя, наверное, у них в Гвандерине и не такое творится. Урия говорил, что его самый младший дедушка еще сосет материну грудь.
- Бесподобный народец, – Нолла покачала головой, но потом ей стало до дикости смешно.
- Ну все, довольно, – остановила ее Эйра, снова рассердившись. – Когда ты язвишь и так нехорошо смеешься над людьми, в тебе просыпается что-то звериное. Урия – хороший, прилежный и очень добрый, я хочу с ним подружиться.
- Ну дружи, пока еще не уехала в горы, я разве против? Вон какой он тебе цветок подарил.
Эйра задумчиво взглянула на огненную «голову» василиска. Волосы на голове Урии были далеко не такими рыжими и не торчали во все стороны, как лепестки подаренного им цветка, а вились симпатичными локонами, которые даже можно было назвать изящными. Почти все в этом мальчишке выдавало высокородное происхождение, кроме глаз, бровей и формы нижней челюсти, так как его мать была коренной арийкой из маленького местного земледельческого племени славинов, которые были близкородственны многочисленному, процветающему и дружелюбному племени горцев – райванам и соседствующему с ними племени индов. Да и более старшие предки несли в себе много арийской крови. Эйра вспомнила, что схожие черты лица были и у Великого Учителя, но там было еще что-то совсем не славинское и не атлантическое, особенно в его глазах.
Нолла просто завидует. Ох, как же она завидует…
_________________________
Свою свадьбу Анхилар, посоветовавшись со старшими, решил сыграть в конце следующего месяца, когда земля покроется тонким слоем первого снега. А на днях он ждал приезда своей возлюбленной для знакомства с его семьей.
Фиона приехала через три дня вместе со своими отцом и матерью Роскошная повозка, отделанная благородной облегченной бронзой и заряженная парой вороных скакунов с длинными гривами, заплетенными в множество мелких косичек (так украшали своих лошадей древние правители Даарии и некоторые нынешние, переняв у них эту красивую традицию), под ударом плетки возницы остановилась у самых ворот Темиановой усадьбы. Из повозки вышла молодая, хорошо сложенная и очень миловидная девушка в полупрозрачном платке, расшитом тончайшей золотой пеллюриной, и в длинном дорожном платье песочного цвета с ярко-зеленой вышивкой, с длинными пристегивающимися рукавами и широким поясом из шкуры заполярного быстроногого оленя. Спереди на поясе висела небольшая кожаная сумка с поблескивающими в лучах полуденного солнца гематитовыми застежками. На шее девушки красовалось рубиновое ожерелье. Такой наряд не был оригинальным, но на Фионе всякая одежда смотрелась необычайно красиво.
Следом за ней из коляски показались градоначальник и его жена, оба тоже в дорожной одежде для осени, так как было прохладно и накрапывал мелкий дождик. Однако господин Демодес тут же расстегнул свой длинный кафтан, в котором ему, судя по всему, было жарко.
Нелида, первой увидав сию веселую компанию, всплеснула руками.
- Батюшки мои! Темиа-а-ан! Смотри, кто тут к нам приехал!!
Ее муж, тюкавший неподалеку дубовые чурбаны, отбросил в сторону тяжелую аберразовую секиру, вытер пот со лба и повернулся к гостям.
- Ба! Ничего себе! Ну давайте, добрые господа, проходите к нам в дом. Нелида, угости их хлебом, пусть они навек станут нашими гостями!
Та изобразила жестом согласие и удалилась в дом, а норданский градоуправитель вдруг чего-то испугался и уставился на него.
- Скажи на милость, хозяин, что значит «навек»?
- Это значит, дорогой гость, что, если хозяева дома угостят вас хлебом, то вы навек становитесь почетным гостем в этом доме и можете приезжать когда захотите. Это наш старинный обычай.
Демодес усмехнулся в свои длинные усы.
- Забавные у вас обычаи… А что, если к вам в гости попросится вор и вы накормите его хлебом.
- Хлеб у нас особый, силу имеет. Ужасная смерть ждет того, кто войдет в дом ария и отведает нашего хлеба, будучи нечистым душой. Во…
Тут он осекся. Какой, к Локку, Волк?! Но тут же нашел свою выгоду в том, что сейчас нес: авось, если этот человек и впрямь вор и мошенник, он испугается и уберется подальше отсюда быстрее своих породистых коней.
Демодес расхохотался. Тем временем Нелида позвала гостей в дом и перед каждым положила краюху мягкого пшеничного хлеба с изюмом и налила по чашке парного молока, купленного у соседки-молочницы, державшей полторы дюжины пятнистых длиннорогих коров.
- А где же ваши дети, добрая хозяйка? – спросил норданский градоначальник, у которого правый ус почему-то все время полоскался в молоке, так как он пил, не оставляя далеко чашку.
Нелида улыбнулась.
- Эх… мои средние сыновья, Анокс и Энхал, с нами уже не живут, навещают нас редко, дочь Исиона тоже, у нее своя семья и дети, а Анхилар и Эйра… не знаю, где они сейчас носятся.
Хорошенькие пальчики Фионы, разламывающие ломоть хлеба, задрожали на последней фразе.
- Не волнуйся, детка, – заметила Нелида. – Эйра наша меньшая дочка, ей всего десять лет. Вот только где они оба носятся…
Темиан легонько толкнул ее в бок.
- Эйра, наверно, еще в школе, а Анхилар где-то на охоте или объезжает Люциона. Предупредили бы вы заранее, что приедете, послали бы гонца или почтового голубя. Нехорошо так получается.
В этот же миг снаружи раздался шум, в котором явственно выделились конское ржание и собачий лай. Все высыпали наружу и увидели Анхилара и Эйру верхом на вороном жеребце, подаренном градоуправителем за примерную службу – грива и хвост животного все еще были заплетены в косички, украшенные цветными прозрачными бусинами.
Фиона ахнула, впервые увидав своего возлюбленного не в строгом безупречном одеянии помощника градоуправителя, «хвостиком» на голове и деловито поджатым ртом, а в простой одежде деревенского жителя, с распущенными по плечам волосами, схваченными по линии лба узенькой полоской цветной ткани. Когда он слез с раннуанского жеребца, ловко и грациозно, как древесный кот с ветвей раскидистого ореха, скинул сумку, самострел, самодельный колчан и промокшую от пота рубаху, ее лицо и уши зарделись от того колорита, который составляли его мускулы, волнистые темные волосы, горящие глаза, прямой нос и чувственные губы. Усмехаясь в ответ на это смущение, Анхилар надел и завязал на поясе другую рубашку, чистую и свежую, которую достал из сумки.
Он посмотрел на нее неотрывно, долгим пристальным взглядом, проницательным и в то же время полным невысказанных чувств, потом подошел ближе к Фионе и бережно коснулся большими пальцами ее лба, слегка сжав голову своими руками – это был негласный обычай приветствия между влюбленными, существовавший уже многие тысячелетия. Иногда так же поступали и родственники либо те, кто хотел породниться. В ответ на это действие, совершаемое мужчиной (если это был ритуал, совершаемый влюбленными) женщине или девушке нужно было положить левую руку на правое плечо приветствующего, а правую – на его сердце и посмотреть ему в глаза. Фиона так и сделала, хотя, будучи уроженкой далекой заморской страны, очень мало знала обычаи местных жителей. Сердце ее забилось в неистовой пляске.
- Здравствуй, Фиона, – наконец выговорил Анхилар с придыханием, потея от нахлынувшего враз волнения и не выпуская из своих рук головы девушки. – Как ты без меня, моя милая?
- Скучала без тебя, мой ненаглядный, – ответила она полушепотом и почти бесчувственно упала в его объятия.
Анхилар вздрогнул, отстранил немного от себя Фиону и посмотрел ей в лицо, потом слегка потряс за плечи.
- Что с тобой, Фиона? – встревожено спросил он. – Очнись!
Она с трудом открыла глаза и засмеялась.
- Ничего... просто… меня, наверное, растопили твои слова и твоя нежность. Я люблю тебя.
После совместного ужина во дворе у Темиана и Нелиды собралась почти вся таннорская молодежь. Играли в самые разные игры, какие знали, пели песни и дотемна танцевали под дудочку, которую притащил с собой музыкант Таламир из старинного рода Крылатых Псов. Веселились почти до рассвета, поддерживая большой праздничный костер, и даже не заметили и не услышали, как неподалеку от них одиноко, протяжно и надсадно, разрывая душу каждого услыхавшего, чьи уши не были заполнены до краев веселыми звуками праздника, объединившего еще до свадьбы молодых две семьи, завыл волк…
_________________________
Наутро Анхилар и Фиона, позавтракав, отправились прогуляться верхом до Черного Озера, оседлав резвого Люциона. Молодой жеребец мчал их быстрее самого свирепого северного ветра, и вскоре они достигли излучины Звонкого Ручья, а затем и озера.
У небольшого старенького домика из лиственничных брусьев их встретил сторож – глубокий старик с длиннющей, сплошь седой бородой и в изношенном кафтане.
- Э-э… а вы куда? – спросил он, делая ударение на слово «вы».
- Долгих лет жизни тебе, почтенный Седой Лунь, – поприветствовал сторожа Анхилар. – Гуляем вот с невестой, решил показать ей здешние места. Да ты меня помнишь, старик. Я Анхилар, сын Темиана из Таннора, только здесь и не охотился.
- Э-хе-хе-хе-хе, – протянул старик, наполовину кашляя, наполовину смеясь и при этом глубоко вздыхая. – Долгих лет мне пожелал… скорее бы уж мне помереть, чем так дальше жить, все кости ломит. Охотиться на Черном Озере запрещено, здесь святое место, пристанище душ ушедших в иной мир таннорцев, да ты сам это знаешь. Помню я тебя, мой мальчик, как же ты вырос! А невеста твоя… краше не отыщешь… не был бы Лунь так стар, сам бы на такой девке женился. А прожил я уже сам забыл сколько лет и чего только за свою никчемную жизнь не повидал, однажды был даже женат на ведьме…
- Эй, старик! Так можно нам на озеро или нет? – спросил Анхилар, устав от его болтовни.
- Ну как нельзя? Конечно можно, только кусты не ломайте, не сорите и не шумите слишком громко, а то ходят тут всякие…
Он развернулся, чтобы скрыться в своей избушке.
- Погоди-ка, Лунь… а кто тут еще бывает?
- Да вот, были тут недавно двое, а кто такие, не велели никому говорить. Ну идите уж, гуляйте.
И исчез в проеме низкой двери.
- Двое… не велели никому говорить… как все это странно.
- Да, - согласилась Фиона. – И... Лунь... почему Лунь?
- Прозвище у него такое. Сторож живет тут очень давно, много знает, но ничего никому не рассказывает, если не пробалтывается. Он даже не называет никому своего настоящего имени. Говорят, по происхождению он славин, но никто не знает, как его занесло сюда с восточных земель. Хотя могут и ошибаться. Собственно, я полагаю, что он все же пришел сюда с каких-то других земель.
Неброская красота леса, сбросившего уже почти все краски золотой осени, все же поразила юную горожанку – она только и успевала все разглядывать и славливать слухом. Обойдя почти половину берега, Фиона с Анхиларом наткнулись на нечто странное. Под ногами валялась кучка давно уже срезанной и засохшей вороновой травы.
- Здесь точно кто-то был, – подытожил Анхилар.
Фиона порывисто сжала его левую руку.
- Не бойся, моя милая, так накромсать траву мог только человек и, как видно, это было далеко не вчера.
- Вот если бы твой Лунь сказал, кто тут ходил…
Глаза Фионы блестели от любопытства.
- Этого он не скажет. Да и какое нам дело, может быть, тоже пара влюбленных, как мы с тобой.
- Мы не просто влюбленные, Анхилар… – поправила его девушка. – Мы жених и невеста!
Добравшись до поваленного ствола кедра, что лежал немного в глубине леса, они собрались уже на него присесть, чтобы продолжить начатый ими столь важный разговор, как вдруг взгляд Анхилара приковало нечто странное, валяющееся на земле около самой колоды. Он пошарил пальцами в пожухлой траве и нашел там совсем не свойственный лесу предмет – небольшую деревянную палочку с округлым сечением и отверстием на одном конце, из которого торчал заостренный кончик птичьего пера, насаженный на тоненькую полую трубку из блестящего гибкого материала. На другом конце палочки был прикреплен полый шарик из кварца, внутри которого виднелось что-то темное. Вся палочка была изукрашена причудливыми узорами, выжженными солнечным лучом, собранным кусочком стекла или специально созданным для такого ремесла кристаллом, и покрыта гладким, прозрачным и блестящим лаком.
- Хмм… – промычал Анхилар, вертя в пальцах загадочный предмет.
- Это же палочка для письма! – со смехом воскликнула Фиона, подойдя совсем близко и наклонив голову, чтобы внимательнее рассмотреть находку. – Но она какая-то странная, таких я никогда не видела.
- А я… я, кажется, видел такую, но только у одного человека. Значит, – неспешно произнес он, в раздумьях постукивая палочкой по тыльной стороне ладони другой руки, - значит, он здесь был и что-то записывал, а потом ненароком потерял свою палочку. А может быть, и не писал, а просто потерял…
- Ммм… а что это за человек? Кто он?
- Я потом тебе о нем расскажу, когда расспрошу у своей младшей сестры, – ответил Анхилар. – Сдается мне, это она была тут в начале осени и резала траву, иные мысли мне сейчас не приходят. А вот тот другой человек, что был здесь… Это для меня почти загадка.
- Почему – почти?
- Любопытная ты, Фиона… Потому что некоторые догадки все же приходят мне в голову, – улыбнулся он, но промолчал о них.
- А что ты будешь делать с этим писалом? – не унималась Фиона.
- Подарю его тебе. Как талисман. Держи.
Он вручил палочку для письма своей возлюбленной - та показалась ей на удивление приятной на ощупь и будто бы излучающей тепло. Она медленно провела корпусом писала по рукам, приложила его к груди, шее, лбу, коснулась губами – везде ощущалось это благостное фантомное тепло и как бы еще загадочное свечение, которое воспринималось не глазами, а чем-то другим. Все это рождало в сознании и теле совершенно непонятное ощущение непознанной, священной тайны, к которой она только что прикоснулась. В считанные мгновения Фионой начал овладевать неведомый доселе иррациональный страх. Она уже хотела испугаться по-настоящему, закричать и выкинуть от себя подальше злополучный предмет, потому что это напоминало ей, по меньшей мере, какое-то чародейство, а по большей – нечто, что гораздо больше чародейства и имеет совсем другую природу, нежели оное, и способно вогнать человеческий разум в хаос. Но страх, к удивлению девушки, не стал разрастаться в ней дальше, а, отозвавшись стуком сердца и дрожью в коленях, понемногу уходил, уступая место спокойной и радостной безмятежности. Улыбаясь от неожиданно нахлынувшего ощущения какого-то высшего, неземного счастья, она спрятала подарок в пришивной карман платья.
- Оно принесет тебе счастье, – заверил ее Анхилар. – Только не потеряй.
- Даже не посмею. А ты тоже почувствовал тепло?
- Почувствовал, но тебе об этом не сказал, я хотел, чтобы ты все узнала сама. Понравилось ли тебе, моя милая?
- Да, мой дорогой Анхилар… очень! Теперь я люблю тебя еще сильнее.
И глаза ее засияли ярче, чем звезды в безоблачную и безлунную ночь.