Для меня всегда было аксиомой, что слово «кофе» - мужского рода. Хороший кофе, вкусный кофе, горячий кофе… Кроме того, я нескромно полагала, что кое-что понимаю в правилах русского языка. На этом основании всем и каждому делала замечания вроде: «В этом слове ударение другое», или: «Это слово не среднего, а мужского рода».
И, конечно же, получила за это по полной, когда на мою кофейную ремарку мне ответили: «А вот и нет. Сейчас уже допустимо употреблять слово «кофе» в среднем роде». Для меня эта информация была чем-то вроде «от полученных сведений скончался на месте». Первым делом я поскакала в книжный магазин и открыла последнее переиздание нетленного Ожегова. Да, действительно! Кофе – мужского рода, но допустимо употребление этого слова в среднем роде.
Трудно передать мои ощущения… В общем, после этого случая я всей кожей прочувствовала то правило, которое мне старательно вдалбливали на первом курсе: языковая норма – продукт жизнедеятельности ОБЩЕСТВА. Это язык идет на поводу у общества, а не интеллектуальная элита формирует литературную норму.
На практике получается, что если, скажем, подавляющее большинство общества упорно будет говорить «хорошее кофе», то через некоторое время «кофе_он мой» станет помечаться в словаре как устаревшая форма.
Сначала мне стало страшно. Действительно, страшно. А потом я поняла: что должно быть – то будет. Язык – это не просто средство передачи информации. Язык – слепок нашего общества. И не просто какого-то абстрактного «русского народа», а вот именно этого общества именно в этот конкретный исторический момент. И если сейчас понимающие люди жалуются на то, что, мол, язык беднеет, то они просто-напросто не с того конца подходят к данной проблеме. Язык не беднеет – беднеет интеллектуальный потенциал общества, подрываются его цивилизационные основы. Язык является не более чем печальным следствием этого процесса.
Любопытно, что потенциал самого языка при этом остался прежним. Мысль обеднела. Этот потенциал просто не к чему приложить. Самый явный пример – употребление матерной лексики. Ну вот сколько у нас табуированных корней как таковых? Х…, П…, Е… . По-моему, всё. Мужская часть, женская часть и обозначение процесса. А теперь попробуем хотя бы приблизительно представить, сколько в современном повседневном лексиконе матерных слов. Да их тысячи! Просто на основе активно употребляемых трех корней язык занимается словообразованием. При помощи суффиксов и приставок язык упорно продолжает клепать все новые и новые словоформы. Иными словами, язык жив, его мощь прежняя, а вот материала для словотворчества маловато. Помимо матерных слов, пожалуй, только иностранные заимствования подкидывают в топку языка дровишек. А языку-то хочется развернуться хотя бы вполсилы!
Недавно услышала такое выражение: «Погода сегодня калищная». Слово «калищный» повергло меня как лингвиста в дикий восторг. Это ж надо же было додуматься соединить такой корень с таким суффиксом! В результате получился очень экзотичный и динамичный, живой образ.
Если вдруг когда-нибудь наше общество перейдет на язык жестов, то винить в этом бедность нашего «великого и могучего» будет не за что. Значит, мы достойны такого языка, и не более того. Ведь каждый из нас вносит в языковой фонд свой вклад. Это мы с вами виноваты, что кофе вдруг стал среднего рода. Конечно, со словом «звОнит» все посложней, язык в данном случае чуть больше сопротивляется (т.к. связи инфинитива глагола с его формами еще никто не отменял), но если мы и дальше будем настаивать, то, уверяю вас, язык и на «звОнит» согласится…
Завершить свое словесное излияние хотелось бы такой мыслью. В настоящий момент я вовлечена (черт меня дернул!) в одну крайне непродуктивную дискуссию относительно того, что есть пошлость и безнравственность в современном обществе. Так вот: «звОнит» есть, на мой взгляд, самая пошлая форма безнравственности.
На этом, пожалуй, всё.