Будучи человеком финансовым, пусть даже у руля маленькой, но амбициозной российской фирмы, повидаешь всякое, но что произошло в тот раз явно выходило за рамки просчитанного мной хода событий. Я люблю собирать подобные истории в свой богатый арсенал, особенно, если они наполнены юмором и окрашены неожиданным финалом. Итак…
Намечались, значит, у нас переговоры с итальянцами по программе строительства гоночных машин класса Формул в России. Важные персоны должны были приехать в Москву, и даже мой партер Сашка, асс, технарь и историк мирового автоспорта, прибыл из Прибалтики, чтобы усилить нашу позицию. Прошли слушания, и мы получили предварительное одобрение в Российской автомобильной Федерации. Итальянцы тоже ждали этих переговоров и тоже боялись промашки и неудачи, от того и привезли с собой переводчика, видимо, не доверяя нашему и боясь не уловить всех тонкостей беседы.
Я тоже готовился к ним, даже вызубрил несколько слов по-итальянски, и очень хотел их где-нибудь к месту вставить для пущей значимости, мол, мы тоже не лыком шиты, и раллийный автоспорт нам тут не менее нужен, чем вам, производителям и организаторам.
Директором нашей фирмы был известный поэт, Серега. Прохода не давал никому, почитать любил, к месту и нет. А если выпьет – то держись, маленький концерт, но исполнит. С аплодисментами, выходом на бис… Ну, конечно талант от бога, песни писал. Его присутствие на переговорах даже не обсуждалось, подписывать бумаги все-таки надо первым лицам.
Я заранее его предупредил: «Держись, родной, и ни пей, а то будет как в тот раз. Я тебе тогда!.. Итальяшки пить не будут, точно. Обсуждены меню и напитки, у них всё с этим строго, переживают за ход переговоров и не рискуют русским особым отношением к алкогольному процессу. Держись, - говорю, - в смысле, не читай. Один хрен ничего не поймут.»
Он же в ответ начал было перечить, да как же, мол, не пить, да я вообще не пойду тогда на ужин, да на хрена они мне сдались со своей автопрограммой! У меня, мол, своя программа…
Но я стоял на своем: «Да пойми, чудак, это главное спортивное дело страны, и мы у истоков, нам никак нельзя дать промашку, до президента наш успех может докатиться, тут столько на карту ставится. Все-таки мы заключим предварительные договоры, а это целая программа на будущее, целевое финансирование, ёшкин кот, и ты даже и не думай про стихи!» Ну, короче, уговорили совместными с Сашкой усилиями. Обещал не пить.
Вечер наступил слишком быстро, вырулил по встречке круглыми глазищами фар итальянского Рено. Ресторан был пуст, это и хорошо, ничто не отвлекало. Меню располагало и к ублажению аппетита, и к ведению дружеской, но важной беседы. Нас было пятеро. Президент Итальянской фирмы-производителя Марко, переводчик с его стороны, Сашка, как спец по всем техническим вопросам, я как финансовое лицо и Серега, директор. И, черт, его, дурня, дернул при первом же подходе официанта спросить: «А не желаете ли, господа, аперитивчику перед ужином, так сказать, по русской традиции?»
Переводчик раскрыл рот, потом так же широко глаза, все-таки отступление от регламента, но перевел шефу то, что понял: русские предлагают выпить, а это, мол, конец переговорам. Шеф в ответ вежливо и спокойно принял атаку нашей стороны, улыбнулся и согласился с натяжкой на пиво. Мои удары коленкой о Серегину не принесли результата.
- А я, пожалуй, выпью. Официант, подайте господам пиво, а мне 300 граммов водки для начала. - Спикировал он. Спорить с директором при всех было явно не к месту, дело начало обретать новый непредсказуемый оборот.
- Только попробуй выпить и начать!» – прошипел я. Сашка же вскочил как ковбой на свою любимую тему «ралли», начал пожирать глазами гостей и что-то рассказывать и уже не внимал нашей дружеской перепалке.
Подали салаты, принесли водку и пиво. Тост за сотрудничество и будущий успех осел где-то в глубине гортани, когда Серега выпил свой первый полный стопарь до дна. Это было ново для партнеров, но они и виду не подали – только широко улыбались, с осторожностью косясь на нашего директора. Видно было сразу: у них так не запрягают. Второй тост прозвучал как гром – нет, как выстрел, - причем, неожиданно для всех, я только-только успел проглотить первую вилку салата.
- Ну, за успех! Эй, друг, переведи. – Панибратски обратился он на «ты» к переводчику.
- Понеслось,- подумал я и закрыл глаза.
Ели молча, ожидая чего-то непредсказуемого. И уже на финише холодных блюд грянул мало внятный, спотыкающийся о служение народа Родине и их Формулам, новый тост. Перевести его было сложно, я и сам бы ни черта не понял, если бы не знал Серегу… Лишь бы не читал, и переговоры еще можно будет спасти – так я думал. Так думал я… Ну да, думал-то так…
Принесли горячее, но разгорячивший и без него Серега уже перестал улавливать ход беседы, вернее, сама беседа его более не интересовала, в голове носились мысли: с чего начать? Он запускал глаза в потолок, надувал щеки, тем самым привлекая напуганные взгляды гостей, бубнил что-то под нос, не слушая никого. Наш друг жил своей собственной жизнью, строя коварные поэтические планы.
Четвертая и до дна налилась как-то неожиданно и резко, несколько капель попали в их и мою тарелку, хорошо, что не все. И он встал. Как перст, как Маяковский на площади в канун революции, только лысый и в «бериевских», зловеще сверкающих очках. И если бы гостям помнились те времена, они непременно пришли бы в ужас и молили о прощении за все будущие грехи – настолько был оригинал и его воплощение схожи. Выпив без тоста и уже не призывая всех сидящих его поддержать, Серега произнес, как итог, как финал всем нашим заговорщицким планам: «А теперь я прочту!» Я взял лицо в ладони и утонул в них, то ли от стыда за выпившего друга, то ли от ужаса будущего провала.
Он читал с упоением, размахивая руками по сторонам и брызжа слюнями в чужие тарелки и лица, его уже ничего не могло остановить, кроме, конечно, конца самой программы. Строки возносились над столом и грохотали громом возмездия, Маяковский бы отдыхал, точно. Переводчик испуганно пытался что-то переводить на ухо шефу, тот странно и натужно улыбался. Я строил значимое лицо, временно извлекая его из собственных цепких пальцев, Сашка же не понимал ничего, для него это было откровением, наверное, старался найти строки про машины, но с грустью понимал, что их не было.
В паузе, еле-еле успев вставить, что это наша культпрограмма, и директор готовился специально для вас, а вообще-то он поэт, и это его подарок, я был безапелляционно прерван на полуслове читающим, и еще одна красивая баллада прогремела над над нами. Очередной жест опрокинул фужер Марковского пива, и я опять накрыл лицо руками. Всё, теперь точно пипец, подписали!
- Финита ля комедия! – из каких-то загашников вытащил я расхожую итальянскую фразу. Нет, не ее я учил накануне.
Вечер Поэта подходил к концу, официанты уже перестали что-то подносить и спрашивать у впавших в оцепенение клиентов, смирно стояли у стоек и дивились бесплатному представлению. Я внутренне старался справляться с этой ситуацией, деньги для страны спасать было надо, и когда в очередной паузе убрал ладони с лица, увидел исключительную идиллию: Серега, перегнувшись через стол и опрокинув очередной раз чей-то стакан, дружески лобызал новоявленного итальянского друга, похлопывая огромными лапищами по его тонкой аристократической кости. Тот стоял и что-то в ответ лопотал на своем. Переводчик, давно позабыв про них, видимо, от множества новых непереводимых слов, равно как и от перенапряжения мозгов, жадно и молча поглощал почти остывшее блюдо. Его с нами уже не было. А на финише маленького концерта, глядя в сияющие возбужденные глаза под раскалившимся пенсне находящегося в образе и эйфории Сергея, наш великий друг из Италии неожиданно налил себе водки, причем в его стакан, и выпил до дна. А потом еще раз долго тряс руку новоиспеченного величайшего поэта Италии, опять расплывшегося в невинной улыбке от нечаянного счастья и тепла выпитого. Мы поддержали все это явление аплодисментами, после чего на стол был водружен сам пергамент договора и безапелляционно подписан их, а потом и нашей стороной, но уже в какой-то отстраненности от наших программно-пламенных речей. Они смотрели друг на друга как… две голубки на разных ветках, как... соскучившиеся по весне медведи после зимовки, как…
А Сашка, наблюдая за всем этим будто из укрытия, хитро рисовал на белой салфетке каркас нового болида – вот его воображение работало бурно. Я же считал стоимость всего съетого и выпитого, деля на процент рентабельности и привязывая все это к будущему успеху. Цифра получалась такая внушительная, что хотелось извлечь корень.
Вот такой инцидент произошел во времена бурной, молодецкой нашей деятельности, когда нами, как мы сами считали, писалась новейшая российская история гоночного автоспорта.