Однажды подводная лодка из дружественной нам страны, построенная ещё в СССР, проходила серьёзный ремонт в России. Когда он подошёл к концу, настало время выхода в море на ходовые испытания.
В течение всего времени пребывания на нашей территории иностранный экипаж взаимодействовал с заводчанами и представителями флота через группу переводчиков. Переговоры по техническим вопросам обеспечивали заводские переводчики, а при решении специфических военно-морских проблем их функции выполнял офицер - старший лейтенант, откомандированный из Разведывательного управления флота.
Заводскими переводчиками были молодые симпатичные девчонки, которые отлично справлялись со своей задачей, хорошо зная и иностранный язык, и технику. Правда, иногда они невольно участвовали в разного рода розыгрышах, когда окружавшие их мужики подшучивали друг над другом.
Как мне рассказывали, однажды две переводчицы обеспечивали работу заводчан на иностранной лодке до позднего вечера и поэтому вынуждены были заночевать прямо на борту. Иностранцы любезно предоставили им отдельную каюту. Препроводив туда девушек и галантно раскланявшись, они внезапно произнесли по-русски шутливо-грубоватое пожелание, которое было в ходу в сугубо мужской среде. Как оказалось, за минуту до этого они поинтересовались у рабочих, как будет на нашем языке “good night” - ну, те их и научили...
В море на лодке этих девушек посылать и не собирались - там функции переводчика должен был исполнять офицер из Разведывательного управления флота, однако буквально за пару недель до начала ходовых испытаний он категорически отказался выходить с иностранцами в море. В Разведывательном управлении старшего лейтенанта заменить оказалось некем: было лето, пора отпусков.
Но разведчики не были бы разведчиками, если бы не нашли выхода из этой ситуации. Они прошлись по спискам офицеров из разных соединений и частей флота, недавно подтверждавших в их управлении квалификацию военного переводчика, и выбрали из них (с запасом) сразу двух подводников: капитан-лейтенанта из другой базы и меня. Командование против моего откомандирования на испытания не возражало, сам я - тем более.
Вышли в море. Я смотрел, как правит службу иностранный экипаж, и не переставал удивляться.
Бросился в глаза целый ряд специфических моментов, в которых их боевая и повседневная организация отличалась от нашей (по-моему, далеко не всегда то, что было нормальным и привычным для них, могло бы оказаться пригодным для нас). Впрочем, описание всех поразивших меня отличий, наверное, было бы интересно лишь специалистам.
Не мог я не порадоваться высокой организации их главного командного пункта. Каждый чётко знал, что и когда он должен докладывать, никто никого не перекрикивал. Доклады не сбивались в кучу, поэтому их содержание начальникам было достаточно легко воспринимать. У нас я встречал такое, увы, не в каждом экипаже, с которыми мне доводилось выходить в море.
Давно уже говорят: «Море любит сильных, а сильные любят поесть». Шутки шутками, а вообще-то на выходе в море всегда очень важно, чем и как кормят людей.
Поначалу я заходил в кают-компанию с интересом и с удовольствием. Радовался возможности открывать для себя всё новые и новые блюда самобытной, неведомой мне, национальной кухни, обильно сдобренные массой пряностей. Правда, очень скоро я по ряду причин уже не мог есть ничего, кроме абсолютно пресного риса, который запивал такой же пресной водой. Та же участь постигла практически всех моих соотечественников, кроме старшего на борту - заместителя командира бригады однотипных с этой подводных лодок. Он достаточно долго жил в Баку и к острой восточной пище был смолоду привычен.
Раз уж я начал писать о питании, упомяну о чае и кофе.
Ежедневно, дважды за время вахты каждой боевой смены, по всей лодке из носа в корму проходил матрос-сверхсрочник с двумя термосами и набором разовых стаканов. Все желающие могли на свой выбор выпить либо чаю, либо кофе. Это и взбадривало, и повышало настроение. Я был поражён, когда узнал, что этот матрос - кок, вестовой и рабочий по камбузу в одном лице! Удивительно, как он в одиночку справлялся со всеми этими обязанностями? Когда же, интересно, этот парень успевал поспать? И ведь ему хватило сил на все тринадцать суток нашего выхода...
На борту, кроме заводчан и экипажа, была ещё и российская «сборная по подводному плаванию» - у иностранного командира подводной лодки, а также почти у всех командиров боевых частей и у двух старшин команд были дублёры, прикомандированные из экипажей наших подводных лодок. Российский командир и его иностранный коллега прекрасно понимали друг друга даже без переводчика: оба они, как и замкомбриг, учились в Баку. Между всеми коллегами из обеих стран были хорошие, дружеские отношения. Правда, несколько раз за время испытаний возникали досадные недоразумения.
На лодку по окончании ремонта была загружена аккумуляторная батарея иностранного производства. Наши подводники очень хотели ознакомиться с особенностями устройства и характеристиками зарубежных аккумуляторов, но не получили разрешения даже поглядеть на них: мол, у русского брата есть секреты от нас - вот и у нас есть секреты от русского брата...
При работе все аккумуляторы - даже такие, как у мобильного телефона - нагреваются, поэтому на лодке есть специальная система водяного охлаждения, где используется забортная вода. Перед выходом лодки в море многоопытные заводчане лишь слегка приоткрыли клапаны этой системы - вода у нас в морях очень холодная!
Иностранцы заподозрили подвох и открыли их полностью, несмотря на возражения наших специалистов. Из-за этого на выходе в море все трубы и трубки системы охлаждения начали обильно отпотевать. Капли воды с них попадали и туда, где всегда должно быть сухо. Из-за этого через пару дней в основной силовой сети корабля появился «ноль» сопротивления изоляции - то есть в каком-то месте электрическая изоляция практически перестала работать, а значит, возникла реальная угроза пожара.
На наших лодках в таких случаях поиском злополучного «нуля» в аварийном порядке занимается весь экипаж - а у них этого сделано не было. Наши электрики пытались поднять шум, просили, чтобы их допустили-таки в аккумуляторную яму, где явно и возник этот «ноль» - но иностранцы дали им такое разрешение лишь через два дня, когда убедились, что своими силами найти и устранить неисправность не могут. Наши специалисты справились буквально за полтора часа. И стоило нам всем в течение двух суток испытывать судьбу и ждать, где и когда полыхнёт...
Следующая реальная угроза кораблю и всем людям на борту возникла ещё через несколько дней, когда по программе испытаний оказались совмещёнными совсем несовместимые элементы. При их выполнении лодка из надводного положения вполне могла нырнуть под воду с открытыми забортными отверстиями. Мы заблаговременно обнаружили эту угрозу и обратили на неё внимание иностранного командира и его механика, но они долго нам не верили (снова заподозрив какой-то подвох). Лишь после длительных разъяснений (с экскурсом в теорию подводной лодки и историю тяжёлых аварий на нашем флоте) был достигнут компромисс - мы договорились делать так, как подсказывали опыт и здравый смысл, а не бумага. Но...
Наступил новый день испытаний. Лодка шла в надводном положении. На мостик поднялся наш командир, следом за ним пошёл его коллега. Смотрю - он на несколько секунд задержался в центральном посту и что-то тихонько сказал своим людям. Я поглядел, что они начали делать, и не поверил своим глазам - все наши договорённости были нарушены, зато в точности выполнялась программа!
Не имея полномочий командовать чужими людьми, я выскочил на мостик и доложил о замеченном нашему командиру. Тут уже было не до дипломатии - счёт, похоже, шёл на секунды. Командир обматерил своего иностранного коллегу, и тот отменил свои приказания, но очень сильно обиделся. Сносно владея русским языком, он, тем не менее, до самого последнего дня выхода общался с нашим командиром исключительно через переводчиков, немилосердно придираясь при этом к качеству перевода...
В очередной раз угроза лодке и всем нам пришла со стороны человека самой гуманной профессии - корабельного врача, который в иностранном экипаже был по совместительству ещё и химиком.
На борту лодки людей тогда было, в общей сложности, почти втрое больше штатной численности экипажа. Понятно, что в подводном положении от нашего дыхания очень быстро возросла концентрация углекислоты. Врач-химик обнаружил это и решил задействовать систему химической регенерации воздуха, как и было записано в его функциональных обязанностях. Начать он решил с дизельного отсека.
Наши подводники никогда не снаряжают регенеративные установки в дизельном отсеке - он для этого слишком опасен, там практически всегда есть подтёки и следы топлива и масла. Регенеративное вещество химически чрезвычайно активно и контакта с нефтепродуктами не терпит - будет взрыв и пожар. Поэтому наши дизелисты передают, когда надо, свои регенеративные установки в соседние отсеки, где чище и суше. Там их очень аккуратно снаряжают на специальных чистых ковриках, надев на руки резиновые перчатки, а потом возвращают назад.
Но иностранный специалист, видимо, не был должным образом подготовлен к практической работе с системой химической регенерации и разом нарушил все меры безопасности...
Хорошо, что в решающий момент мимо него проходил наш старшина команды трюмных. Увидев, что творится, мичман выхватил из рук у врача уже вскрытую жестянку с пластинами регенеративного вещества и высыпал её содержимое в таз с пресной водой, припасённой кем-то из экипажа. Послышалось короткое громкое шипение, взлетело облачко пара - и опасные желтоватые пластины превратились в мокрую грязно-серую кучу...
Я отмечал высокую, в целом, организацию службы иностранного экипажа. Но слишком уж долго они простояли в ремонте, а морякам без моря долго нельзя - теряются важные навыки.
Однажды после всплытия, когда иностранный командир начал подниматься наверх, их механик начал манипулировать с корабельной системой вентиляции и отдал такое приказание, после выполнения которого из-за разности давлений в лодке и в атмосфере командир оказался бы выстреленным вверх, как ракета. Бдительный замкомбриг вмешался - грубо, но своевременно.
А при очередном погружении они чуть не забыли на мостике своего человека... Пытались это скрыть, но разве такое скроешь?..
Тем не менее, испытания закончились вполне благополучно. Самое главное - все вернулись живыми. Завод привёл в порядок механизмы, по котором в море были замечания, и через несколько недель экипаж вернулся в свою страну на отремонтированной лодке.
Мне приятно, что в этом была и какая-то моя заслуга. Пусть даже совсем микроскопическая.