Преступить черту. Глава 2
Дома, пока Витя купал обретенную дочь, Галя сбегала в магазин и купила необходимую одежку и обувь для Юлечки. На другой день начались мытарства с удочерением. Тогда в 1984 году их было намного меньше, чем сейчас, но и они были достаточно обременительны. Сама Юлечка никого из чиновников не интересовала. Главное – отказные документы биологической матери. А они как раз и отсутствовали. Однако, работники ГУНО, видя какой мертвой хваткой держится за шею «папы» дочь, пошли навстречу приемным родителям. За оставшиеся до конца отпуска дни Витя и Галя оформили опекунство и разрешение на вывоз дочери за пределы СССР, с тем, чтобы в следующий отпуск удочерение состоялось по всем требованиям Закона.
К месту службы в Монголию, возвращались полноценной семьей. В части их встретили товарищи по службе. Начались служебные будни.
В редкие выходные Витя ни на минуту не расставался с Юлечкой. Несмотря на огромную разницу в возрасте, они находили общие темы для разговоров и игр. Детский лепет казался Вите неземной музыкой, а предлагаемые игры – полными значимости и, конечно, свидетельствовали о незаурядном уме дочери. Приходя поздно ночью со службы, Витя обязательно заходил в спаленку Юленьки. Ладонями, огрубелыми от постоянной возни с машинами, осторожно дотрагивался до милого и такого родного личика дочери. Девочка во сне улыбалась, ловила папину руку и прижималась к ней своей бархатистой щечкой. Витя замирал от щемящей боли в груди. Он не мог представить, как они с Галей жили без этой девочки.
В минуты единения с дочерью он был готов на любой подвиг или преступление, только бы защитить ее от опасности, от боли. Он по-новому начал ощущать свою любовь к матери и понимать ее почти животную любовь к нему, единственному ребенку в ее такой нелегкой жизни.
В 1986 году постучалась к ним в дом беда. Тяжело заболела Витина мама. Три года метаний между Монголией и Молдавией. В 1989 году окончательно вернулись домой. Витя продолжил службу в армии. Подал документы на получение квартиры. Он был третий или четвертый в очереди и года через два мог получить государственную квартиру. Но ... грянул год 1990-й. Демократия свелась к полному разделу между вчерашними «друзьями», товарищами по работе. Каждый выживал в одиночку. Люди просили мира и передышки в этом безостановочном беге от нищеты, ненависти и подлости.
Витя не умел ненавидеть, за годы службы не научился быть подлым и поплатился за свою доверчивость. Ушел из армии. Легко и быстро. Никто никому не нужен. Нет работы. Нечем платить за квартиру, не на что купить еду и одежду. Галина мама смогла выделить им в летней кухне шестиметровую комнату с двухметровым коридорчиком. В комнате помещались кровать, гардероб и крошечный стол, за которым принимали скудную еду и Юленька готовила уроки.
Тяжелобольная Витина мама жила с ними в этой крошечной комнатушке. Юлечка категорически не хотела спать в одной постели с больной бабушкой. Ее капризу уступили. Поэтому днем бабушка лежала на кровати, а ночью ее устраивали спать на полу между кроватью и столиком. А сами втроем спали в одной кровати. Более года семья буквально нищенствовала. Юлечка не могла понять, почему еще «вчера» были котлетки на обед, по воскресеньям они всей семьей ходили в кино, в цирк, в зоопарк, а «сегодня» – на обед только хлеб, невкусный суп и мамины слезы.
В городе появились «дороги жизни». Так называли спонтанно возникающие вещевые рынки, как правило, располагающиеся вдоль тротуаров на центральных улицах города. Ежедневно, как на работу, уходила на этот рынок Галя и распродавала на нем все, что было нажито за годы совместной жизни. Витя метался в поисках работы. Любой! Каждый заработанный рубль в первую очередь уходил Юлечке и маме.
Год поисков работы принес свои плоды. Его приняли крановщиком в карьер по добыче песка, Галя на вещевом рынке устроилась реализатором. Сняли квартиру. У Юли появилась своя комната. Казалось, в дом возвращается былой достаток. Но это было обманчивое благополучие. Денег катастрофически не хватало.
Юля росла своеобразной девочкой. Имея в детстве все, не зная ни в чем отказа, она никак не могла понять, почему так изменились родители. В семье поселилось какое-то серое уныние. С грустью смотрел папа на обожаемую дочь и все повторял странные слова:
– Ничего, доченька! Мы прорвемся! Ты у нас единственная, любимая, ты наша надежда, ты только учись, а папа с мамой для тебя все сделают.
У Юлечки появилось много свободного времени и сомнительные друзья. Поэтому на папины тирады она, отвернувшись, только усмехалась, думая про себя:
– Ага, прорвемся. Вот только куда? Ни черта нет в доме, а он все рвется куда-то. Надоели эта нищета и серость. Скорей бы вырасти. Тогда я стану богатой. Вон, у других девчонок родители крутятся, разбогатели. Я среди них гадкий утенок, поэтому со мной и водиться никто не хочет.
Однажды Галя с ужасом уловила от Юли легкий запах сигаретного дыма.
– Ты курила?
– Что ты выдумываешь, мама?! Какое курение. Это мальчишки в компании курили. Я сидела рядом. – Юля быстро развернулась и выскочила из комнаты.
Ночью, убедившись, что Юля уснула, Галина поделилась с Витей своей тревогой. Решили пока девочку не третировать подозрением, но держать постоянно в поле зрения, поближе познакомиться с ее кругом общения, с друзьями. Через некоторое время Юля домой вернулась далеко за полночь, и уже попахивало от нее не только сигаретным дымом, но и алкоголем. Витя решил поговорить с дочерью, но разговора не получилось. Не сумел Витя найти нужные слова. Вполне возможно, что уже давно был упущен момент взаимопонимания между ними. Избалованная в детстве повышенным вниманием, где все вертелось вокруг нее, Юля незаметно для родителей выросла эгоисткой. Постоянные поиски дополнительного заработка, поздние возвращения с работы усталых родителей не вызывали у дочери желания им помочь. Нарастающее обнищание еще недавно богатой семьи больно ранило самолюбивую девочку. Не было больше завистливых взглядов одноклассниц, не было влюбленных взглядов одноклассников. На папины увещевания она, внезапно разразившись слезами, с ненавистью закричала:
– Меня в школе ненавидят. Я вообще туда больше не пойду. И жить в вашей нищете я не намерена. Я уйду от вас.
– Юленька, пойми девочка, сейчас всем трудно, но мы с мамой уже работаем. У тебя опять есть своя комната. Получим зарплату, сходим все вместе на рынок, приоденем тебя. Ты опять будешь самой нарядной в классе.
Казалось, мир был восстановлен в семье. Но прошло совсем немного времени, и Юля опять заявилась домой лишь под утро пьяной. Очередной скандал закончился пощечиной. Применение Галиной в воспитательном процессе метода Макаренко временно возвращало Юлю на стезю праведности. Галина любила свою девочку, но стала требовать от нее послушания и помощи по дому. Однако Юле уже не нужен был дом. Ее семьей стала улица: там друзья, там ее понимали и поддерживали, там было всегда весело и интересно. Все чаще Юля приходила поздно домой, все чаще мать на дочь поднимала руку. Физические наказания лишь отдаляли их друг от друга. И настал момент, когда Галина в отчаянии подумала:
– Зачем, зачем мы взяли этого выродка в дом? Днем и ночью горбатимся на нее, а в ответ только лень и гулянки в голове. Вся в свою мать-шлюху. Та где-то в Москве сгинула, и эта под забором жизнь свою закончит.
Смерть тещи, Юлины пьянки-гулянки, их постоянные ссоры и драки с Галей подкосили Витино здоровье. С инфарктом он надолго попал в больницу. Юля почувствовала, что теряет единственного человека, который любит ее безмерно, любит любую - пьяную, обкуренную гулену, двоечницу, ленивую дрянь и шлюху (по словам матери).
Горе сблизило мать и дочь. Они помирились. Сидели, как когда-то в детстве, обнявшись, и плакали, перемешивая горькие слезы, которые текли и текли одним ручьем по их щекам и терялись за вырезом кофточек.
Выходили они своего папу, папочку, папулечку. В тот год ничто больше не омрачало их жизни. Юля успешно закончила девятый класс. Их девочка, их дочурка стала прежней Юлечкой. Казалось, забыты пощечины, драки, сигареты, пьянки. На семейном совете было решено отметить день шестнадцатилетия дочери. На вечер наметили пригласить ее одноклассников, друзей, Галиных и Витиных родственников. А так как в маленькой комнатушке места было мало, нсметили праздничный стол накрыть во дворе.
Продолжение следует