В пыльной озябшей Москве, в седьмом часу, люди часто куда-то спешили из метро. Все толпились, матерились на весь вагон, наступали на ноги... В общем, что уж тут - совершенно нормальный московский час пик. Москвичи, да и вообще русские - народ очень наглый и эгоистичный, то ли от корней древнерусских, то ли от запада перешло... Все эти попрошайки, старухи с пятой степенью инвалидности, которых всего три... "Уступайте места инвалидам, людям пожилого возраста, пассажирам с детьми и беременным женщинам". Увы, в московском метро нет места ни для первых, ни для вторых, ни уж тем более для третьих и четвертых.
Как-то раз, на желтой ветке, девушка, с фирменным пакетом ЦУМа, ехала куда-то, по всей видимости, домой. На вид ей было не больше 20. Она была хороша собой, хрупка и изящна. Ее стройные ножки украшали каблуки замшевых сапог марки Prada, бежево-красных, мокрых от осенней слякоти. Расстегнутое черное пальто, красное платье, бардовый шарф, кожанная красная сумка тех же Prada, слегка округлый живот. Места ей, конечно же, никто не уступил. Да и не любила она сидеть в метро... Это просто привычка. Она старалась не нервничать, а стоя она чувстовала себя спокойней. Это тоже была давняя привычка.
"Шоссе Энтузиастов, следующая станция Перово" - сухо повторила она слова диктора. Поезд тронулся. Шум, гам, много людеф. За окном электропоезда мелькала одна и та же психоделическая картина, состоящая из черных стен и проводов. Девушка протолкнулась сквозь поток людей к выходу. Конечно, она была сама любезность, но это же Москва, и без возгласов "Куда ты прешь, сука?!" тут не обошлось. За ее проживания в этом городе у нее уже выработался иммунитет к таким фразам. Ее почти невозможно было вывести из себя или разозлить - она была слишклм мягким человеком. Изредка, еще на учебе, при каком-нибудь контрасте событий, от нее можно было услышать "Твою ж мать!", но это было очень редко, да тем более, давно и не правда. Сейчас, год как уже на станции Перово, она совсем другой человек - модельер без образования, художник без диплома и учитель начальных классов, которым она все равно никогда не пойдет работать. ДА, она очень любила детей, но шить... Она страстно любила шить. Например, красное платье она сшила сама под какой-то смешной маркой Appelle, которая занималась приятным хенд-мейдом. Она всегда мечтала не только о шоу-руме, но и о собственном показе на какой-нибудь неделе моды. Сейчас она шла по станции Перово, такой же белой и блистательной, как подиум, и знала, что все еще впереди. Ее, такую воздушную и мечтательную, у метро схватила за руку какая-то циганка и пролепетала:
-Дочка, да сглаз на тебе! Вот козлина он, что ребенка на тебя оставил, а сам к другой ушел! Ну ничего-ничего, дай манетку на удачу и твой милый к тебе вернется.
Девушка выдернула руку и зашагала прочь, по направлению к дому. Цыганка вслед яростно закричала:
-Ну и дура же ты! Самой то только 18 сукнуло, денег нет, а дитятку ждешь уже! Катись от сюдова!
Но девушка этого уже не слышала. Она стояла и покорно ждала, пока лифт приедет и заберет ее домой. Восьмой этаж. Она повернула ключ в дверной скважине и вошла в светлую квартиру с золотыми стенами, которые в лучах сентябрьского солнца перелевались всеми лучами радуги. На самом пороге ее встретил юноша, быть может, года на два ее старше, с длинными темно-каштановыми кудрявыми волосами, добрейшей улыбкой и счастливыми зелеными глазами. Девушка улыбнулась ему и радостно сказала:
-Ликуй и беги открывать бутылку шампанского! У нас девочка!
-Ну, - изобразил он ехидную ухмылку, - Почему не мальчик?
-Мне 24 года, у меня самый прекрасный муж, две арфы, собственный бренд и самая замечательная дочка.
Он подошел к ней и нежно поцеловал. И, словно рыцарь целует руку даме, он встал на колени, и совсем легко поцеловал живот, который согревало красное платье.
Каких-то семь или восемь лет назад, они впервые встретились на таганской радиальной в середине февраля. Они еще тогда не думали, что так все сложится, но его второе Я уже тогда спросило:
-Ты будешь той самой?
-Я буду только твоей.
Туман из ледяных кристаллов никогда не обманывает, он дышит сердцами.