О. Камов
Полноценность чувств.
«Ночью, в пронзительном аккомпанементе цикад, в аптечно-сильном запахе эвкалипта приходила парящая духота. Обессиленные дневными километровыми заплывами чуть не до корабля охраны Ответственных Руководителей Партии и Правительства, отдыхающих по соседству на даче за бетонным забором, застольем с дядей Артёмом, Анной Ивановной, чачей и нескончачачаемыми песнями на четыре голоса, слаломным сексом с непрерывными чудными открытиями себя и сливающегося с тобой партнёра - всё-таки здорово, что задорное слово “секс” наконец достучачачалось к нам с запада к концу второго тысячачелетия и конкурирует сейчас с матом и лагерно-городским арго на литературных страницах... они неподвижно лежали распростёртые на влажных простынях как знаменитые цыплята-табака в кафе у птицефабрики неподалёку, такие же влажные недвижимые простыни-паруса на верёвках, защищали их в доме с настежь раскрытыми дверьми и окнами от нелюбопытных соседей слева и справа. Здесь же - чтоб не стащили - безуспешно сохли их мокрые плавки-купальники, распространяя волнующие ароматы провяленных на солнце водорослей, морской соли, просмолённых сосновых иголок реликтовой рощи... Его тонкие пальцы медленно и почти неощутимо переместились на её загадочно блестевший в свете полной луны волнистый как спелое ржаное подмосковное поле холм: - Ну ты её и защищала - прямо «позади Москва».
- Дура, дура я, забудь, фершалок милый.
- Какой я тебе фершалок - я без пяти минут Гиппократ дипломированный - и прослушаю и пропальпирую, где хочешь.
- Хочу, хочу везде...
Сколько лет назад это... и было ли вообще? Было, точно, сам видел фотографию танка, облепленного вооружёнными небритыми серьёзными мужчинами, как раз на том месте, в реликтовой роще.
А ведь несколько дней назад он и знать не знал о существовании своей соседки через Москву-реку недалеко от Киевского Вокзала – почти дом в дом - бывают же такие совпадения. Он шёл с пляжа и увидел группу грузинских студентов-биологов на волейбольной площадке в соснах около моря, среди игравших явно выделялась высокая спортивная блондинка - честно говоря, в тех местах любая блондинка выделялась. В это время мяч отскочил в его сторону - вполне можно было ожидать - круглый чаще гостил за площадкой, чем летал над сеткой - биологи играли темпераментно, но очень средне. Сама судьба катилась по сосновым иголкам ему навстречу, он подобрал мяч и красиво вернул – всё-таки первый разряд, первая команда, Первый Мед. Но тут действительно вмешался случай: парень - на её половине! - подвернул ногу... А дальше всё уже было просто, она сама пригласила его на вакантное место под неодобрительными взглядами гордых партнёров - видно отметила его подачу. Вот тут-то он и развернулся во всю силу, распушил хвост... Возвращались домой они вместе, и он чётко понимал, что рядом с этой девушкой никто его здесь бить никогда не осмелится. Никогда.
А вечером они уже сидели на терраске, наглухо закрытой лозой с наливающимися гроздями изабеллы, пили огненную чачу с дядей Артёмом и Анной Ивановной, закусывали огненной капустой по-гурийски, огненным лобио, огненной аджикой, намазанной толстым слоем на крупные ломти тёплого, только что испечённого в соседней греческой пекарне хлеба, свежайшим, испуганно дрожащим при соприкосновении с ножом сулгуни, купленном ими по пути на маленьком местном рынке за огромные деньги у малоразговорчивых грузинских евреев, заросших чёрной щетиной до самых глаз... Дядя Артём говорил - Мищя, какую красивую девочку ты привёл к нам сегодня, познакомь нас поближе. И он весело отвечал - Соседка моя через реку, нравится?.. - мне тоже очень. И Анна Ивановна говорила - Не слушайте его, козла мегрельского горного, у его собственная красивая жена имеется, из самих оренбургских казаков. И дядя Артём говорил - Какое лобио, какое лобио, в жизни не ел такого, вчера хорошую девочку проводили - восемьдесят семь всего, я спел так - все плакали, мне целый горшок лобио с собой дали! Дядя Артём в свободное от сторожевой ночной работы время подрабатывал на поминках, сочиняя с подстрочником-биографией стихи и исполняя их под собственную музыку - филигранное гуманное ремесло, народная психотерапия, чуть снижал градус неутешного горя. И дядя Артём говорил - Мищико, давай выпьем за твою маму, дай Бог ей здоровья... вай ме, когда?.. от чего?.. - я маму этого рака мотал, прости меня, девочка...
А потом Анна Ивановна тоненьким чистеньким голоском заводила: - «Спяят жульмАны, ой спяят жульманы аднамуу не спицца». А затем вступали они с дядей Артёмом - басами-баритонами, и он вёл свою собственную линию - и ни разу не наврал, и Анна Ивановна поднимала большой палец и как бы присоливала его сверху - дескать хорошо поёшь, Мишутка - вот что правильная чача делает с вокальными способностями. А последний куплет они допевали уже вчетвером...
...А потом дядя Артём уходил, осторожно ступая, в ночь - допевать-допивать на дежурстве.
Тем замечательным вечером их души сошлись, их близость была предопределена, но он даже не думал о койке в тот вечер - так им было хорошо, хотя позже шагу не давал ей спокойно пройти...
..............................................
А в один прекрасный день, после незабываемого утреннего возлияния, они расцеловались с дядей Артёмом и его собственной красивой женой, обменялись с ними адресами, чтобы больше никогда не встретиться, кинули в чемоданы плавки-купальники, никогда не просыхавшие вместе с их владельцами, погрузились в старенький автобус...
В аэропорту им неожиданно повезло - личный самолёт товарища Мукояна, отдыхающего на здешней даче, вылетал порожняком в Москву через полчаса, требовалось двадцать пассажиров в хвост для баланса - удачнее не бывает.
Неприступные стюардессы усадили их в два последних кресла последнего ряда и исчезли навсегда.
- А где бортпроводницы - нас кормить будут? - спросила она вскоре после взлёта.
- Они уже давно кормят пилотов, подозреваю - грудью, пьют и наслаждаются, не пора ли и нам делом заняться, медсестричка?
- Наслышана, наслушана о диких нравах, царящих в наших лечебных учреждениях... а впрочем, почему бы и нет, медбратик милый, рассупонивайся быстрее, ну иди сюда...
.........................................
-У тебя с головой всё в порядке? - нас сюда взяли для баланса личного самолёта товарища Мукояна, а не для баланса на шесте.
- Вы мне льстите, мадемуазель.
- Это я себе льщу, касатик.
..........................................
- Доктор?
- Я Вас слушаю.
- Доктор, мне кажется - я беременна.
- Успокойтесь, сударыня, снимайте штаны.
- Дак ужеж...
Он восторженно провёл ладонью по её тёплому атласному загорелому животу.
- Щекотно - сказала она.
- Напрасные тревоги, голубушка, это Вас просто от яблок шампанских распЭрло - сей час велю дать Вам касторки и капелек валериановых, от этих капелек не залетал ещё никто даже в нижних слоях атмосферы на околозвуковой скорости в личном самолёте товарища Мукояна, помните только о балансе.
- Ой, спасибо, доктор, за добрую весть, даже дышать легче стало... а можно без касторки?
- Как пожелаете, сударыня, только без капелек никак нельзя - придётся принять орально, и за вкус поручиться не могу.
- Да Вы полный извращенец, доктор, чудовище Вы мерзкое сексуальное.
- Никак нет сударыня, строго следую направлению передовой французской медицинской мысли-с...
.............................................
- И какой же мы беспорядок оставлям охране после себя - это ведь их места, правильно? - задумчиво спросила она. - Мы же их деморализуем, они же товарища Мукояна спасти не смогут.
- Не беспокойся за него - он и без охраны нигде не пропадёт».
- Здесь можешь остановиться, Миша... ну тем более. Что тебе сказать, ты ведь просил откровенно...
- Так и говори.
- Тогда уж не обессудь. Не литература всё это, Миша, нет... а неумело, по-детски слепленные из пластилина твоей податливой памяти разрозненные фрагменты... чего-то... - без мелодии, без ритма, без внутренней драмы, без того безошибочно распознаваемого полёта фантазии, который и отличает истинно художественное произведение. Искринки юмора, крупинки пошловатой сентиментальности взамен полноценных чувств - не маловато ли будет, Миша? Ты новичок в моей епархии, и тебе придётся пройти весь этот длинный кремнистый путь... - не боишься, хватит сил? А времени? Ты представь меня на своём месте - представляешь?
- С трудом.
- Вот и я о том же.
- И как же ты полноценность чувств определяешь - может как в том люксе с красавицей-по-вызову, которая стонать начала, когда ты ещё резинку в ванной натягивал - я ведь помню твой рассказ о презентации в Ницце.
- Фу, Миша, что за вкус, впрочем изредка и такие коммерческие уловки случаются - книги тоже денег стоят, вот и «разогреваешь» клиента-читателя. Однако редакторы на страже стоят... плюс профессионализм, репутация, имя - они не сразу приходят, да и не ко всякому. А хорошему писателю можно и на слово поверить - недурно сказано? В общем, литература - это огромная держава, ты её за день не объедешь на своей абстинентной Савраске, всё здесь происходит постепенно... ну я пошёл. Продолжай свои упражнения, если интересно.
- Конечно буду, спасибо, Жора.
- Вот и замечательно... Верочка, вы просили два билета в Дом Кино на нашу премьеру - держите карточку, позвоните, скажете - от меня, там помогут... не за что. Пока, коллега, всегда к твоим услугам.
.........................................
.........................................
.........................................
- Прости, старик, ты знаешь, я подумал – возможно я был излишне требователен к тебе в прошлый раз, всё из-за того, что ты сам вдруг решил читать свой текст: чего-то бубнил, мямлил - вот слова и не лезли в мои мохнатые уши... возможно. Сегодня было бы здорово посмотреть продолжение без твоей помощи, могу прямо здесь - или мне вниз спуститься?... не возражаешь? у тебя есть печатная копия?... Спасибо, начинаю:
«С аэродрома они заехали сначала к нему, где он бросил вещи - нехитрая уловка, очень хотелось похвалиться своим сокровищем перед сестрой - а потом двинулись к ней через реку, её родители тоже отдыхали на Юге где-то неподалёку от товарища Мукояна... Он набросился на неё едва захлопнулась дверь. - Погоди, погоди, милый, надо хоть душ принять с дороги, смеялась она, уступая...
Он вернулся домой ранним утром, невыспавшийся, с синяками под глазами, с застывшей идиотической улыбкой, отец задерживался в командировке, сестра стояла у плиты и жарила его любимые блинчики, он подошёл и поцеловал её сзади в шею - Привет, ну как? - было понятно о чём он.
- Не думаю, что эта красивая богемная женщина - для тебя.
- Какая ерунда, что за дремучие сословные различия - посмотри какой год на дворе, вот скоро денег накоплю на своих дежурствах, натяну джинсу фарцованную и заделаюсь полноценным полночным богемцем.
- Не смеши - «В одну телегу впрячь не можно...».
- И не такая уж она трепетная как тебе показалось.
Сестра снисходительно поглядела на него, погладила по голове - Лань - это ты... А она - Конь. Железный. - Сестра выложила последний блинчик на тарелку, села за стол рядом с ним и сказала с мамиными интонациями - Бедный мальчик.
- Осиротели мы с тобой, Мишук - сказала сестра и заплакала.
Он положил ей голову на плечо и заплакал вместе с нею.
...........................................
Они не расставались ни на день, сегодня он вёл её в КМ слушать джаз.
- К нам, к нам эти - неслышно сказал Валера комсомольским активистам на входе, показав на них пальцем из-за стекла - дверь отворилась на секунду, пропуская сквозь толпу меломанов двух везунков - с самими музыкантами знакомы, надо же!
- А в прошлый раз, Мишаня, подруга с тобой клевее была - заметил Валера.
- Не слушшайтэ этто гоффно, дорогайа, - с мягкими балтийскими интонациями ответил он - подрабатывающие в Конторе комсомольцы навострили было уши на нерусский акцент, но увидев его нефирменный прикид мгновенно потеряли интерес и отвернулись - в прошлый раз я был здесь с главврачом вендиспансера, в котором Валерия Ильича каждая ****ь знает, правда больной? Причём привёл коновала по просьбе потерпевшего.
- Ну смотри, лепила позорный, засажу тебя в тюрягу по полной за разглашение профессиональной тайны - сказал Валера со зверским выражением лица.
- Какая же это тайна - «Девушка, вы знаете что пытался залечить Валерий Ильич месяц тому назад?» - обратился он к фанатке за ближайшим столиком - Видишь - ей даже неудобно признаться, она и слово-то такое недавно узнала - правда? А вот то, что ты половину нот в быстрых композициях пропускаешь и ритм теряешь постоянно - это действительно профессиональная тайна, скоро Вадик погонит тебя из квартета.
- Это он врёт всё, не верьте ему - обсрулялся мелко лабух, запросил наконец пардона.
- А ты? - строго спросил он.
- Импровизирую и ревную, я такую красивую барышню вообще первый раз в жизни вижу - Она прямо расцвела вся.
Сам Вадик - когда такое было! - оторвался от инструмента, подошёл: - «...лЮбите джаз - как приятно, а персонально? - и мой тоже, я вам сейчас его «Вальс для Дебби» сыграю...»
А кто там ей машет рукою приветливо от спецстолика? - это же наш знаменитый, лучший наш писатель Ваксёнов, он же пол-Москвы... - и она ему в ответ семафорит...
- Что ж ты не говорила, что вы знакомы?
- Я со многими знакома, думаешь - как Илья Муромец на печи лежала в ожидании твоей Скорой Помощи?
- Права, права - думал он, лаская её гладкую послушную ножку под столиком, ляжку её горячую желанную - только не бросай меня. Никогда.
А спортивный чувак, что с Мастером рядом сидит - и тоже приветствует? - Чуть полегчало: это он не ей, это - ему, это кореш его Лёха-Мениск, быстро закатившаяся звезда футбола и неуклонно восходящее, пока в тени Ваксёнова, малое светило русской словесности – дескать, познакомь Мишаня с подругой-то. Не обломится тебе, золотое перо дорогомиловской шпаны - ищите, и обрящете. Его школьный друг действительно подавал большие надежды в дубле на Ширяевом, даже сам Николай Петрович сказал ему однажды при свидетелях: - «Ты, Алексей, бежишь быстрее, чем мыслишь», вот только травма колена навсегда остановила мощный старт, но Мениском его прозвали не потому, а за странную расточительную привычку наполнять свой стакан почти до полусферического жидкого купола, нередко проливал, естественно, что вызывало особое неудовольствие компании. Налитый с мениском стакан белой Лёха выпивал в один присест, и быстро приходил в замечательное расположение духа, именно «хорошел», почти никогда не «добавляя». Но если уж совсем расходился и награждал себя вторым таким же – все расходились по домам - иначе драки было не избежать... на следующий день Мениск объявлялся со слезой, извинениями и клятвенными обещаниями - не больше одного.
Часом не легче - теперь и этот, иконописный... грек? - в общем, не из оренбургских казаков, с маслинными глазами – подошёл: «Чего поделываем? Такая загорелая, стильная... здравствуйте, молодой человек, я тоже Миша, если не узнали... в общем, надо встретиться - уже встречаешься?» -молодец, хер ему! – «поздравляю, молодой человек... ну звони, если чего» - какая гнида, если чего – сам звони: 03 - всегда поможем.
«Достали уже эти ухажёры - не спит же она со всеми, как бы мне мозгами не тронуться» - думал он.
- Не переживай, милый, – будто угадав, сказала она - это игра, мне просто нравится обожание, и расставаться с тобой я не собираюсь, я тебе верна в самом гнусно-физиологическом медицинском смысле этого слова, можешь быть уверен - об измене ты узнаешь раньше моей первой подруги...
...............................................
Сколько эта мука длилась? - пронеслось как один день.»
- Вот теперь-то я понял, о чём ты... а то «блондинка, поле» - думал фантазирует как в подростковых мастурбациях... а у тебя же фантазии - ноль, как у холодных рисовальщиков на Арбате: что видят - о том и поют - как фотокамеры, как акыны, как твой дядя Артём, я ведь не знал ничего о той вашей первой встрече - ты вообще скрытный всегда был. И что же, ты доволен тем, что наделал?
- Не трогай, пожалуйста, старика, он давно в земле лежит.
- А она где - на набережной, что ли, внуков растит? Она ведь тебя любила, а ты... ты и убил её, если разобраться...
- Уж больно ты скорый на разборки, Жора, мы просто расстались. Как друзья.
- Да, да - она и замуж тогда не по любви вышла, и пить начала, а потом и эти таблетки, передоз, вся жизнь только начиналась...
- Что же ты её ко мне Тогда не привёл? - я может и помог бы профессионально, ты же мне себя вверяешь... а тогда только и рассказывал, что керосините с ней на равных.
- А я ведь влюблён был в неё, я понял сейчас, что ты это чувствовал тогда, но я ей ни слова... - она и слушать бы меня не стала... я её и сейчас люблю, прости Господи, ты хоть знаешь, где её могила, был там хоть раз?
- Знаю, был.
- Ты просто убийца, Миша, сволочь ты последняя, и говно... мне выпить надо сейчас, спирту мне дай, быстро.
- И не надейся.
- Ах так? - ну и хер с вами со всеми, не желаю больше здесь оставаться.
- А кто тебя здесь держит? - тут не тюрьма, а клиника... вот - разгрызи и запей... погоди минуту, не волнуйся ты так... сожми кулак... ну и вены... теперь разжимай медленно... расслабься - сейчас полегчает...
- Да, Михаил Дмитриевич?
- Вера Сергеевна, помогите, пожалуйста, Георгию Александровичу в его палату спуститься... Вера, у тебя сигареты есть?
- Михаил Дмитриевич...
- Оставь вместе с зажигалкой, Саша пусть в гараж едет, я дверь закрою - меня нет сегодня... будешь уходить - принтер не выключай... Что Жора, полегчало чуть-чуть? - молодцом, всё хорошо у тебя будет... Меня нет - ни для кого!
...............................................
- Полноценность чувств... - пробормотал он, выпуская дым из ноздрей и открывая мышкой свой файл.
«А потом этот звонок: «Надо срочно встретиться».
- Я беременна, Мишенька - голову как обручем стиснуло от дурных предчувствий - Что же не спросишь - от кого?.. - твоя работа.
- Это... счастье такое... давай немедленно поженимся, я ведь так мучаюсь, я просто с ума схожу от ревности... я жить без тебя не могу - как в бреду лепетал он.
- А что дальше? - с вызовом спросила она - На что жить-то - на зарплату «неотложную»? Или жизнь уже закончена? Хочешь, чтобы я превратилась в служанку двух мужиков - как твоя сестра?
- Заткнись, дура - сказал холодно, безо всякой патетики, в первый раз - она поняла.
- Прости, прости меня Мишенька, не хотела никого обидеть. Успокойся. В общем, решила я от ребёночка избавиться.
- Решила - так решила - он уже взял себя в руки...
...Всё прошло благополучно, она никогда не была такой красивой как в тот день - в клинике на Пироговке. Он нашёл такси и отвёз её домой к реке - совсем рядом...
Продолжения не последовало.
Дальнейшее - со слов Мениска, который всё-таки подружился с ней - сильно, и безо всякой его помощи.
Через несколько лет царствования она успокоилась и вышла замуж за потомственного карьерного дипломата, блестящего молодого человека, и даже уехала с ним в атлантическую Европу, там они оба и начали крепко выпивать – в результате пришлось им назад в Москву возвратиться - он таких семейных историй в своей практике десятки видел...
Мениск, вышедший наконец из тени свалившего Ваксёнова, вещавшего из-за бугра сквозь треск глушилок - царил, каждая его новая повесть - экранизировалась, многие дожившие и сейчас помнят этот океан повидла: «Чистые руки», «Осень огневая», «Он, она, и ещё одна»... - бумаги не хватит перечислять. На одной из таких премьер в Доме Кино он столкнулся случайно с этой исключительно красивой парой, дававшей большую фору отечественным кинозвёздам, кажется, она его даже не узнала, во всяком случае виду не подала.
Позже Мениск рассказывал про её преждевременные роды, про смерть мальчика недоношенного... развод... - в общем, весёлого мало.
.........................................
Неожиданный ночной звонок - как выстрел:
- Мишенька, прощай, ухожу.
- Дверь, дверь открой - закричал он - Не бойся ничего, я сейчас буду, я люблю тебя - с волейбольной площадки.
Он схватил одежду... «неотложный» чемоданчик... кинулся на набережную...
Черная, холодная, страшная Река разделяла их.
Сейчас, сейчас - думал он - Я спасу тебя, я умею спасать, ты только дождись меня... только дождись...»