Советский разведчик Шишкин служил Отечеству во вражеском штабе так давно, что уже даже иногда забывал, какой стране он служит; путался, а не гитлеровец ли он? Или может, не советский ли он военный? За те десять лет, как он был заброшен сюда, к ещё не совсем вражеским крысам, много воды утекло... Возможно, думал советский разведчик шишкин, я родился и вырос в этих краях, а впоследствии выучился и поступил на службу к Гитлеру, а всё остальное - это я придумал, потому как наслушался чужих новостей, начитался зарубежных книг про шпионов. К счастью, часто во сне на него накатывала неотвратимая стена родного советского государства, мощь и непоколебимость которой росла на протяжении всего сна, а потом вырисовывалась и государственная карта, эта беременная корова, и разведчик Шишкин к утру частенько понимал, за кого он проливает свою красную кровь. Предрассветной лавиной над ним нависал могучий и сияющий Советский Союз.
А потом начинались трудовые будни. Шишкин дневал и ночевал в штабах, таскал туда-сюда какие-либо бумаги, читал их, затем рассказывал их содержание какому-то непонятному офицеру СС, должность и назначение которого он уже давно подзабыл, а к определённому часу он всегда сидел нажратый в баре, шупал за задницу какую-нибудь фрау и долго-долго молчал.
Когда он, пьяный, полуползком добирался к своей квартире на третьем этаже узкой мощёной улицы, конвой его не пугал. Его ничего не пугало. Да его никогда и не останавливал конвой, и даже если всем остальным бы это показалось странным, разведдчику Шишкину это не казалось странным - он даже об этой странности никогда не задумывался.
Шишкин лежал на коврике своей мюнхенской квартиры и блевал. Рядом сидела его огромная собака, дог и спокойно на это смотрела. Шишкин ненавидел догов, но ничего не мог с ним поделать - слишком большая была привязанность.
Утром за ним приезжала машина и влекла его по неизвестным улочкам вперёд, на службу. За окнами постоянно стояла осень, но не дождливая. Дождь поливал иногда лишь на одной из улиц, но личный шофёр Шишкина всегда объезжал ту улицу стороной и только слегка махал рукой в её сторону - вон, мол, дождь какой поливает. На той несчастливой улице стояли вязы - много-много-много вязов - и госпиталь.
Госпиталь стоял неким зигзагом и напоминал знаменитые профили Маркса - Энгельса - Ленина, только белокирпичные. Под его окнами сидели недвигающиеся старухи, к которым иногда приезжали внуки, одетые в тряпки. Под госпиталем иногда ходили собачки и просили еды. Но никто и никогда не выносил тем собачкам еды. Всё знали: где-то далеко идёт война. Где-то древние боги несут молодого солдатика на убой. Тут уже не до собак.
Советский разведчик Шишкин вытер лицо и посмотрел на выражение своего лица в высоком, деревянно-декорированном зеркале, что стояло у сейфа. "Посмотри на свой облик, прежде чем прикоснуться к тому, что лежит вот в этом железном ящике" - подумал он. Ключ втиснулся в невероятно узкою скважину на зелёном, массивном-массивном сейфе.
Он достал документ. Надпись "Никогда не вскрывать" на немецком.
Дог высунулся в окно и смотрел на улицу. На улице было дымно.
"О, боги!" - вспыхнуло в голове у разведчика, и он, аккуратно сжимая конверт за кончик, грузно рухнул в кресло, которое скрипнуло, как два вымытых человека могут скрипнуть, прижавшись друг к другу. На лбу у разведчика выступал пот. Он не мог особенно думать. Всё расположилось где-то в лёгких, как отёк.
Конверт между подушечками пальцев был невероятно красив. Такая интересная бумага, такой интересной текстуры! Волокна бумаги были толстые, различимые. Бумага из высококлассной древесины. Только пальцы сжимали конверт всё сильнее и сползали к краешку, а сам этот краешек пропитывался выступающим на подушечках пальцев потом и становился темнее.
"Девочка сказала разорвать, и это значит я его разорву" - думал Шишкин, а сам боялся разрывать конверт. Сердце его бешено заколотилось - в этот же момент дог прыгал с подоконника за дверь, как гигантская тень.
Руки дрожали, и разведчик Шишкин помахал конвертом около лица, как бы освежая воздух. Из одной руки в другую он переложил этот конверт. Из одной руки в другую. Вытер пот. Потом переложил его обратно.
"Никогда не вскрывать".
"Ну и жара тут" - подумал разведчик Шишкин и дрогнул было встать дойти до вентилятора, но сейчас же понял, что это всего лишь желание оттянуть то, чего оттягивать нет никакого смысла. На ум пришёл Советский Союз. Ему нельзя было трусить. Вся советская империя, казалось, смотрела сейчас в телескоп на него, на него в большом скрипучем и не совсем удобном кресле.
Шишкин оттолкнул мокрый потный платок, что лежал на полу, подальше от себя, под журнальный столик и, сжавшись всем сердцем, рванул злополучный конверт по еле видной линии у сгиба. Стало очень светло.
Потом всё стало якобы стягиваться стягиваться потом кружиться кружиться по длинной длинной электронной оси, зажалось в юлу, и произошёл так называемый Большой Взрыв. Через некоторое время частицы вещества стали притягиватья, образовались тумнности...
Ну, а дальше Вы, в принципе, знаете.