Продолжение мемуаров Филиппова Андрея Николаевича «Пути-дороги забайкальского казака»
Глава 7
Дезертирство.
Когда я приехал на станцию Оловянная, то денег у меня осталось всего 25 руб. Надо было взять себе брюки, гимнастерку и фуражку казачью, а то на мне вся одежда была приискательская: широкие плисовые верхние штаны, пиджачок, кепка. Я приоделся, взял сестренке Маше ситцу на платье и платок, и осталось у меня всего лишь 5 руб. Брату не стал ничего брать.
От Оловянной до Улятуя – 60 км. Можно было бы мне уехать с почтой, но я решил идти пешком. Котомочка у меня была небольшая, да и решил поменьше показываться знакомым, потому не пошел даже через казачьи выселки (их по дороге было три), а пошел через тунгусский поселок Бырку, где не было родни и знакомых. Было совестно людей идти с котомкой за плечами, возможно ребятишки будут кричать: «Смотрите, вон бродяга идет!»
На этой дороге я чувствовал себя спокойно.
В Бырку зашел в крайнюю избу, спросил молока у одной хозяйки. Она принесла горшочек с литр, а хлеб был у меня свой, купил его еще в Оловянной. Поел хлеба с молоком и пошел, не торопясь, с тем расчетом, чтобы в Улятуй прийти в полночь, чтобы никто меня не увидел. По дороге еще поспал в двух местах часа по полтора и, как намечал, в Улятуй пришел в полночь. Из знакомых никто мне не попался и никто меня не видел.
Подошел к своему дому, зашел в ограду и увидел перед амбаром брата с каким-то парнем. Они меня не заметили, а я пошел в избу, открыл дверь и тихонько заглянул внутрь. Мать спала на ленивке около печи. Я снял котомку и негромко стал звать ее. Она сразу проснулась и говорит: «Он там, перед амбаром, иди туда». А я уже со со слезами на глазах говорю ей: «Мама, мама, это я, Андрей». Она подскочила и повисла у меня на шее, заплакала, и нараспев говорит: «А отца-то нет!». И давай мы оба плакать и рыдать. Егор, соседский парень услышал и позвал брата, сказав ему: «Иди к матери. Она что-то плачет». Заскочил брат в избу, зажег лампу и увидел, что мама висит на мне, обхватив меня обеими руками, а я ее крепко обнимаю. Он нас стал уговаривать, чтобы мы успокоились. Наконец, мать пошла ставить самовар.
Мне рассказали, как заболел отец. Он выскочил потный на двор, его просквозило ветром, приключилось воспаление легких. Потом, вижу, брат шепчется о чем-то с Егором, где бы достать бутылку водки, а денег у них нет. Я понял все это, дал брату рубль. Отправили Егора. Не успел самовар вскипеть, а Егор уже приносит полторы бутылки водки. У меня было немного колбасы и сала. Порезали ее, распили водку вчетвером. Я отдал матери гостинцы, она, конечно, была очень рада и встрече со мной, и гостинцам. Но они еще не знали, что это было все, заработанное мною за 4 года.
Брату показалось мало выпивки, но я маленько представился, что меня развезло, и повалился спать на лавку. Так больше никто и не пошел за водкой, а утром день был будничный, и брат с Егором на спарках поехали сеять гречиху и боронить.
Мы с матерью пошли к сестре Дарье. У нее в то время было уже трое своих ребят, все мальчики: Семен, Степан, Илья, и дочка Ирина, да неродных 4, всего 10 человек. Дарье надо было одной всех обслужить, хотя жила ее семья исправно, в достатке. Ребята уже подросли, 4 своих работников. Муж Дарьи уже сам ни за что не брался, все полевые работы выполняли его дети: Роман со своими сестрами Матреной, Ниной и Аксиньей. Мачеху свою они уважали , слушались ее и звали мамой. Помогали ей водиться с маленькими. Плохо только было то, что сам зять Семен Петрович выпивал часто. Сестру очень утруждало, что он приводил нежданно-негаданно ночью гостей и заставлял ее варить, жарить на всех, пока все не нагуляются. Самой не разрешал уходить, приказывал находиться всю ночь тут же с гостями, угощать их, кипятить самовар. Этим Семен Петрович сильно изматывал ее. А потом у Дарьи открылась женская болезнь, а врачей не было. Был фельдшер, и он давал направление в областной город Читу, но муж на все эти болезни не обращал даже внимания. Дарья очень исхудала и как-то потухла.
Затем пришлось сходить в станичное правление, стать на учет, и атаман приказал призывникам являться каждый день на площадь, где нас начали обучать пешему строю. Заставили нас изучать титулование царя с царицей и вообще всего начальства, как с ними здороваться. Занимались мы с утра до обеда.
Приемная комиссия приехала через неделю, свита в 6 человек: подполковник Буклемешев, его адъютант, 2-е его заместителей, 2 врача. Запасные казаки со всех поселков собирались в Улятуй. Здесь комиссия устраивала им смотр: их лошадей и их обмундирование, чтобы было все в исправности, в любой момент быть готовыми выступить в поход. Запасные казаки состояли на службе до 40 лет, и до этого возраста они должны были проходить такие смотры. После 40-летнего возраста казаки освобождались от смотров, но в боевой готовности находились еще 5 лет, и потом снимались с учета. Вот так служили казаки военную службу: на всем своем обмундировании, на своем коне с седлом и шашкой; только винтовка выдавалась государством, а срок службы был 4 года.
Я снес товар на гимнастерку к портному. Сшили ее, к брюкам лампасы пришили, больше пока ничего не требовалось. Мне, конечно, не хотелось идти служить, и я надеялся на справку из госпиталя, где лежал полтора месяца, поправлялся после того, как меня завалило в яме землей. Тогда врач мне написал официальную справку, что у меня был перелом бедровой кости и вышиблен с места позвонок. В справке была указана рекомендация, что к воинской службе я не годен.
В первый же день нам делали освидетельствование: раздевали до нага, мерили рост, грудь, а затем врач спрашивал, на что жалуемся.
И надо было мне хотя бы немного прихрамывать. Об этом мне сказал уже после времени врач, который был на комиссии. Надоумил он меня, но уже было поздно. А дело было вот как: когда я зашел на комиссию, то сразу эту справку подал врачу. Он прочитал ее, а потом говорит мне: «А ну немного пройдите по комнате». Я пошел, а он спрашивает комиссию: «Кто-нибудь что-нибудь замечает?». Комиссия в один голос: «Нет, ничего не замечаем». Врач стал щупать и давить позвонок, и я вместо того, чтобы охать, удержался и молча перенес боль. Врач спрашивает: «Ну как, больно тебе?», я же ответил: «Нет, не больно». Тогда он повернулся к комиссии, и доложил: «У него все в порядке, я ничего не нахожу». Конечно же, комиссия вынесла приговор: «Все, к службе годен. Иди, одевайся». Вот так вот я сам все проворонил. Поэтому мне и справка не помогла.
Другие новобранцы были поумнее. Один мой товарищ Медведев купил осьмушку махорки, высыпал ее в горячую воду, попарил и выпил этого табака. У него получилось сильное биение сердца. Какую у него болезнь нашли, не знаю, но его признали негодным и выдали «белый билет».
Меня же признали годным к военной службе, и мне срочно надо было заводить обмундирование, а денег у меня осталось всего 2 рубля.
Когда комиссия уехала, то я пошел к поселковому атаману и попросил у него паспорт. Но он мне его не дал и сказал:
-Иди, нанимайся к богатым казакам в работники и зарабатывай себе обмундирование и коня, а то мы все равно тебя обществом продадим.
-Но я же ведь не бык и не лошадь. Продавать вы меня не можете, а хотя и продадите так работать не буду, - ответил я и не стал с ним больше пререкаться.
Пошел я в станичное правление и обратился к станичному атаману с просьбой выдать мне билет хотя бы на 3 месяца, сообщил, что поселковый атаман не дает мне увольнение. Станичный подумал - подумал и говорит:
-Ладно, я тебе дам увольнительный билет на 4 месяца, а потом ты должен явиться служить, но если ты за это время не заработаешь денег, то постарайся подальше уехать.
Так он мне сказал, подписал билет и поставил печать. В это время пришел поселковый атаман, увидел меня, понял в чем дело и давай уговаривать станичного:
-Не давайте ему билет, его надо в работники сдать, а то нам придется заводить ему обмундирование.
На что станичный ему ответил:
-Прошло у этого парня время в работники его сдавать. И если надо будет, так мы сами сделаем ему обмундирование, у нас на счету деньги есть.
Мне же он махнул рукой, дал знать, что дескать уходи, и я быстренько ретировался из правления. Мне только это и надо было.
Еще в то время, когда я работал на прииске в Бухте, то решил, что на воинскую службу не пойду. В Бухте я познакомился с одним очень интересным человеком, с Иваном Васильевичем. Он был декабристом из Курской губернии. Отбыл на каторге 30 лет. И в то время, когда мы с ним начали работать вместе, ему было уже 89 лет, но силища у него была огромная. В яму глубиной 5 метров залезет и выбрасывает наверх землю лопатой. Только вот зрение подводило. Уже потом, когда кончилась Гражданская война, я встретил одного знакомого приискателя, и он мне рассказал, что Иван Васильевич еще пожил хорошо и умер только в 1923 году.
Так вот этот Иван Васильевич меня многому просветил и растолковал, что к чему, поэтому я еще в Бухте решил не идти служить царю, не быть врагом против рабочих, а быть с ними заодно.
Медведев, который получил «белый билет», мне рассказал, что отец его работает на прииске Арчиной, в 3-ем ключе. Около станции Зилово у англичан, которые открыли Новый прииск. Это место я проходил еще в 1907 году и хорошо его знал. Мы договорились с Медведевым туда пробираться, и, как только станичный атаман выдал мне билет, я с новым товарищем отправился в дальнюю дорогу.
Пошли мы пешком, денег у нас не было ни копейки. Из дома взяли только хлеба по буханочке и все. Пошли на Ундургу, вышли на Стретенскую ветку, и до станции Куинга доехали на поезде зайцами, а оттуда прошли 180 км пешком до Зилово. От Зилово еще 10 км добирались до прииска. Дорога была очень тяжелой. Пока шли по деревням просили хлеба, были еще немного сыты. А дальше Амурская железная дорога только строилась, шла укладка путей, и деревень там не было. А идти в бараки просить хлеба у рабочих было стыдно, так как тут много людей проходили голодных. Можно было бы устроиться на работу, на железную дорогу, подзаработать денег, но у нас была цель: дойти до прииска, где надеялись встретиться с отцом Медведева. Кое-как мы все-таки одолели дорогу, хотя сильно наголодовались.
В прииске нас встретил отец Медведева, и он сразу устроил на работу. К нему приехали еще зять и шурин, и у нас составилась артель из 4-х человек. Кони и инструмент были хозяйские. Цена – 3руб. куб. сажень. Работали сдельно, сколько выработаем. Вот мы и старались, работали по 12 часов в день. На бутаре спускали флаг в 12 часов и обедали полчаса. Работа наладилась хорошо. Полмесяца скрывали торфа, а потом начали мыть пески с камнем. Сама золотоносная порода была как глина, успевай ее брать из подложи, а как упадет, то сразу сжимается. Такую породу было очень трудно брать. Мы работали без остановки, но больше 2-х сажень не могли выработать. Выходило на 6 руб. Этот заработок делили на шестерых, и на каждого выходило по рублю в день. Заработок, конечно маленький. Но надеялись, что попадется забой с хорошим содержанием золота.
Чтобы заработать побольше денег, ходили ночью воровать породу и смывали ее лотками. За неделю так добыли по 2 рубля на каждого. И в воскресенье, в выходной, пошли на станцию Зилово. Старик Медведев не советовал идти продавать золото, но сын его любил выпивать и шиковать. Он уговорил меня, дескать, золото продадим и разделим деньги.
Пришли в Зилово, зашли в китайский магазин, предложили китайцу золото. Тот с удовольствием согласился, дал по 2 руб. за золотник. Медведев выговорил еще 2 бутылки водки и полдюжины пива. У этого же китайца рядом была столовая и номера с девками. Продали мы золото, деньги разделили и вышло по 20 руб. каждому. Зашли в столовую. К водке и пиву взяли закуски. Мне вся эта история не нравилась, но я боялся прогневить Медведевых, они ведь меня на работу устроили. Пришлось выпить немного, а пиво я еще не пил и не знал, что это такое, а они мне сказали, что пиво протрезвляет. Я и выпил стакана 2 пива и водки, и меня разобрало. Медведев заказал за свой счет еще водки бутылку и 2 бутылки пива. Налил еще и мне, и так нас и затянуло, как собаку в колесо. Медведев твердил одно, мол не унывайте, заработаем еще, а тут и девчата к нам пристроились. Так мы и прогуляли до самого утра.
Когда уже стало светло, мы пошли из Зилова. Надо было ведь на работу успеть.
На прямую идти тропой 5 км., и на работу мы успели. Денег у меня осталось 5 руб., а у Медведевых ничего не осталось, потому что они оба ходили в номер. Я не ходил, побоялся заразы, да и вообще не был настроен на это дело. Дал сам себе слово, зарок: не ходить больше в Зилово.
В разрез мы продолжали ходить, по золотнику, по два намывали. И все шло хорошо, но от людей ведь все равно не скроешься, тем более, что жили в общей казарме холостяков. Нас же видели, что ночью мы уходили куда-то, и по всей вероятности донесли хозяину.
За нами стали наблюдать. И вот однажды ночью, при выезде из разреза, поймали Медведева, я убежал. Но все равно на мне потом отыгрались. Когда утром стали выходить на работу, то там меня уже поджидал хозяин прииска. Он сказал:
-Марш с работы, иди в контору, получи расчет, и чтобы духу твоего тут не было. Уходи прочь!
Что же было мне делать? Оправдываться я не стал, пошел в контору, где мне в окошечко выбросили 3 руб. Я взял деньги, в бараке собрал свои вещички и двинулся на Зилово с надеждой, что там найду себе работу.
Еще в прошлое воскресенье, в столовой, я случайно встретил одного знакомого с Ундинского поселения, и он мне рассказал, что работает недалеко от Зилово, в одном выселке, и приглашал в гости. Вот я и пошел в этот выселок, нашел дом, где жил мой знакомый и попросился на квартиру, пожить у него, пока я найду работу. Он же мне ответил:
-Ты же ведь приискатель, а я знаю одного человека, который ищет себе напарника, знающего приискателя, такого как ты. Я сейчас схожу, позову его, и вы обо всем договоритесь.
Знакомый мой пошел и позвал этого человека. Он пришел, мы познакомились. Его фамилия была Володин. Он меня спросил:
-Чем же вы занимались, Андрей?
-Да вот работал на прииске, золота намывали мало, хотелось подзаработать побольше. Стали еще ночами мыть золото для себя. Да вот попались, и меня прогнали с прииска за хищение золота.
-Ну и что вы думаете делать дальше?
-Надо искать работу.
-Если хочешь, то присоединяйся ко мне и моему товарищу. Нам надо такого приискателя, как вы. У нас есть сведения, что во 2-ом ключе около прииска, где ты работал, есть шурф с очень богатым золотом. Мы даже знаем, как найти этот шурф. Но там надо работать втроем. Один будет в яме. Второй будет вынимать породу, а третий будет мыть. Вы ведь умеете мыть золото?
-Да, конечно же, умею!
-Ну вот и хорошо. Хотя я тоже могу мыть, но у меня болит спина, а мой товарищ еще молодой и на прииске не работал. Не знает как и что делать.
-Но у меня совсем мало денег. Всего 3 рубля. А на разработку шурфа уйдет много времени. Чем будем жить?
-Не беспокойся. Я знаю место небогатое золотом, но кормиться можно. Там была нынче зимой разведка, и мне известно в каких шурфах какое содержание золота.
-Ладно, я согласен присоединиться к вам.
-Ну, тогда берите на 3 дня продуктов и завтра мы пойдем до места. Приходите пораньше. Мы будем вас ждать.
Я стал собираться на новую золотодобычу. Купил хлеба, баночку масла, немного рыбы. Истратил все 3 рубля.
Рано утром следующего дня я нашел квартиру Володина, захожу в дом. А он меня уже в коридоре встретил и снял с меня котомку. Тут вышел его товарищ. Я с ним познакомился, звали его Алексей Андриянов. Зашли в комнату, выпили по чашке чаю и отправились в путь-дорогу.
Распадок находился в 15 км от станции Зилово и назывался Арчикой 2-ой. В первом Арчикое уже велись разработки золота. Именно оттуда меня прогнали с работы. А еще был 3-ий Арчикой, но в нем еще даже разведки золота не было, а во втором уже была разведка, и там тайком работали старатели-хищники, но их прогоняли. Надзор вели охранники с 3-его Арчикоя, которые приходили в распадок днем и проверяли его. Ночью охраны не было.
Мы зашли с вершины Арчикоя, сделали себе балаган из корья. Пошли разыскивать шурф. Сказано было, что он находится в 3-ей линии, 2-ой с краю, забитый лесом. Мы сразу нашли этот шурф, но работать решили ночами. Из инструментов у нас были топор, пилы, кайлы, лопаты, веревка и ведра, чтобы вытаскивать породу.
Когда стемнело, мы пошли на работу. Три ночи мы расчищали шурф, вытаскивали из него лес.
Яма оказалась глубиной в 5 метров. Это было очень глубоко, дно промерзло и всю четвертую ночь мы оттаивали породу. На пятую ночь попробовали уже мыть золото. Какое же было разочарование! Золото оказалось очень бедное: 2-3 доли с лотка, а сказано было, что там будет с ползолотника с лотка. По ночам мыть такое содержание не было расчета, поэтому решили, пока есть хлеб, мыть днем, на свой страх и риск. Поставили Андриянова на стрему, караулить, чтобы дал знать, когда кто пойдет и чтобы мы успели скрыться в лес.
Один день поработали хорошо, намыли полтора золотника. На второй день на стреме снова караулил Андриянов. И он проглядел, как к шурфу стал подходить охранник. Я в это время был в яме. Тут подбежал Володин и крикнул мне:
-Вылезай скорей, охранник идет, он уже недалеко, метров 100.
Я мигом вскарабкался по лестнице наверх и помчался в лес наутек, но охранник уже увидел меня и начал стрелять. Хорошо, что на моем пути попадались частые ямы, я в них прятался. Но до леса оставалось еще метров 100. Так сволочь – охранник выстрелял нам вслед, наверно, обоймы две, правда, пули летели мимо нас с Володиным.
Кое-как мы добежали до леса и оба упали, сильно задохнулись. Немного отдышались, пришли в себя и побрели на свой табор. Пришли, думая, что Андриянов уже на месте, а его не оказалось. Мы страшно напугались: не убил ли его охранник. Но что было делать? Голод дал о себе знать. Скипятили чай, немного поели.
Прошло уже часа два, и мы уже собрались идти искать нашего товарища, но тут как раз и появился Андриянов цел и невредим. Он рассказал, что по нему охранник даже и не стрелял:
-Я его совсем проглядел. Увидел только тогда, когда он начал стрелять по вас. Бросился бежать в другую сторону, а потом заблудился в лесу, долго бродил и плутал, но все-таки вышел на наш табор.
Мы возрадовались, что нас не подстрелили, и Алексей целый оказался. Его немного ранило. Подкрепились получше, поели, что было. Вещи и инструмент Алексея распределили между собой, его взяли под руки с обеих сторон и двинулись в Зилово.
Потом мы узнали, что шурф с богатым золотом был в том месте, в этой же линии, только с другой стороны. Володин перепутал сторону.
Продолжение следует