Фантастический рассказ.
Менкс Бордин был весьма меланхолично настроен, если так можно сказать о человеке, идущем по эфремопластиковой дорожке так, словно это ровный пол его дома, да еще насвистывающем какой-то бравурный марш планетарных разведчиков. Больше полугода он, считавший себя самым лучшим спецом подразделении – А, ничего, по его словам, не делал, хотя слышал от некоторых знакомых, что так «отдыхать» после тяжелейших экспедиций – чистое самоубийство. Он знал, например, что Денс, брат его жены, считает его, Менкса, чокнутым только за то, что тот устроил эфремопластиковую дорожку от калитки до самого дома. Эта дорожка, длиной пятнадцать метров, постоянно меняла свой рельеф, от чего человек, идущий по ней, выглядел со стороны довольно жалко, когда, собираясь ступить на бугорок, неожиданно попадал в углубление и наоборот. Поэтому каждый, желающий зайти к Бординым, сталкивался с проблемой: идти по этой лживой тропе с риском подвернуть ступню или же идти к дому другим путем, менее опасным, но раз в пять длиннее, петляя по саду. Сам же Менкс был натренирован к внезапным изменениям рельефа, поэтому пройтись по эфремовой дорожке значило для него не больше, чем обычному человеку по плохо расстеленному, сбитому коврику.
У него в доме была еще куча всяких приспособлений, которые давали ему возможность в перерывах между экспедициями держать «все системы» в боевой готовности. Слух, зрение, вестибулярный аппарат - все постоянно было в работе. Менкс понимал, что он фанатик своего дела и иногда перехватывает через край, но ничего не мог с собой поделать, когда каждую среду шел тренироваться в блок Б-6. Никто из его друзей, вернее коллег по работе, так не делал. Всем, по-видимому, хватало в предстартовой подготовке прохождения «салата» (так был прозван Б-6 за невероятное сочетание препятствий, встречающихся на самых разных планетах Галактики).
Менксу принадлежали почти все рекорды, поставленные в этом блоке ребятами спецдивизиона – А. Он быстрее всех прошел этот лабиринт, у него был наименьший коэффициент статистического возбуждения нервной системы, разница в энергозапасе до прохождения и после у него была наименьшей, процент попадания при стрельбе из плазменника равнялся почти ста процентам, но тут он отдавал автоматически один рекорд: Ярон Велич – навигатор, с которым чаще всего летал Менкс, прошел однажды «салат», сделав всего четыре выстрела. Сам Менкс, возможно, из - за некоторого чувства зависти считал установку на минимальное количество выстрелов ненужным и поэтому принципиально палил из разрядника при любом удобном случае. За это его отчитывали, но на более строгие меры командование не решалось: все – таки он был лучшим в дивизионе командиром спасательного разведывательного отделения.
Была среда. Менкс подошел к установке телепортаций УТ – 3. Эта штука напоминала ему колонну технического синтеза на корабле, вернее ее нижнюю часть: тот же пульт управления, только обозначения другие. Он нажал несколько клавиш - загорелась сначала красная лампочка, затем вспыхнула зеленая, и перед Менксом предстал фантом управляющего бюро связи со звездолетами спецдивизиона.
- А! привет, Менкс, - приветливо улыбнулся Фред Клинз.
- Привет! - бросил ему Менкс.
- Тебя, видимо, интересуют дела «Розовой Мечты»? – продолжил Фред.
- Да, - ответил разведчик, а про себя решил: «Летит».
- Корабль через двадцать восемь часов выйдет из зоны обживания и постоянная связь с ним прекратится, потом экипаж будет давать сообщения два раза в сутки.
Лицо Фреда приобрело бесстрастное выражение.
- Спасибо, - сказал Менкс и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку разрыва связи. Он не любил людей, не следивших за своим телом, особенно таких, как Фред, которые оправдывали недостатки времени нежелание заниматься спортом, хотя всегда уделяли часок – другой, чтобы поваляться на термопластиковом диване и посмотреть стериовизор.
Закончив набирать код приемной шахты, разведчик запросил разрешение на перемещение. Шахта оказалась свободной. Менкс встал на пластиковую подставку, поднявшую его в камеру телепортации. Надпись: «Шахта к приему готова» - была сигналом, и он нажал кнопку пуска.
Через секунду разведчик трансформировался в одной из приемных шахт базы подготовки. За это мгновение его тело было разложено на элементарные структуры и в виде плазменного пучка передано в приемную шахту базы за сотни километров от места отправления, а в шахте плазма претерпела обратные изменения, превратившись в человека.
Менкс нажал на кнопку, но дверь почему – то не открылась. Вдруг раздался металлический голос:
- Предъявите, пожалуйста, пропуск.
- Что за черт? - подумал Менкс. - Неужели что-то случилось?
Пропуск требовался на базе только в экстренных случаях, но Менкс всегда носил его с собой. Вставив пластиковую пластинку в щель для считывания магнитного кода, он снова нажал на кнопку двери, но ничего не произошло. Так продолжалось около минуты, и его начало разбирать раздражение, когда за дверью послышалась какая-то возня. Менкс насторожился и тут же вздрогнул: откуда-то сверху грянул гром марша, которым разведчики обычно отмечали какие – нибудь значимые события. Тут же открылась дверь и, не успев ничего сообразить, но не забыв вытащить из прорези пропуск, Менкс шагнул к свету и оказался в цепких объятиях своего знакомого механика по тренажерам Юргана Митча. Вокруг стояло еще человек шесть, все были из персонала, обслуживающего блок Б-6. Они приветливо улыбались и хлопали в ладоши, каждый говорил какие-то поздравления, но в общем шуме ничего нельзя было разобрать. Наконец Митч отпустил его и, крепко пожав руку, произнес:
- От имени всей бригады, обслуживающей блок Б-6, поздравляем тебя! Ты, Менкс, сегодня, пройдя лабиринт, побьешь рекорд по количеству прохождений нашего «салата»!
- Да ну!? – искренне удивился разведчик. И сколько же раз я там побывал? Что-то не припомню! – Менкс сделал вид, что вспоминает, и начал загибать пальцы . Когда же были загнуты все, он с театральным вздохом сожаления посмотрел на ноги, обутые в форменные сапоги из мелкопористого биоластика, и сказал, покачав головой:
- Пожалуй, моих пальцев не хватит. Может, поможете?
Все засмеялись, а кто-то сказал:
- Да, и всей бригады Б-6 едва ли хватит . Ну, если и на ногах считать!
- А все же, сколько?
- С сегодняшним прохождением будет ровно четыреста, - ответил Митч.
- Подождите, подождите! Так вы, что? Поздравляете меня с тем, чего еще не случилось? Что-то я не пойму!
Менкс действительно чего-то не понимал. Все посерьезнели, а парень, который следил за морозильными установками, создающими обстановку ледяных планет, выступил чуть вперед и хотел что-то сказать, но старший по возрасту Митч опередил его:
- Понимаешь, это решено сделать традицией, - и, еще более нахмурившись, добавил, - с недавнего времени.
Менкс не считал себя особенно проницательным человеком, но понял, что пока ему не хотят говорить, что к чему, поэтому он проглотил застрявший в горле вопрос, махнул рукой и сказал:
- Что-то невеселенькое празднество у нас получается. Ладно, после тренировки приглашаю всех в бар на стаканчик того, чего пожелаете; плачу, естественно, я.
И зашагал по коридору к раздевалке.
Менкс прошел уже половину дистанции. Он был в легком скафандре, похожем больше на водолазный костюм для погружения на малые глубины, только гораздо прочнее и с множеством вшитых приборов. Этот тип скафандра использовался на планетах со средой, почти пригодной для жизни. Но за этим «почти» всегда скрывалось что-то вроде ядовитых испарений, или преобладающего вредного газа в составе атмосферы, или холодом до -60С, или же наоборот, жары до температур, близких к точке кипения воды. От всех подобных неприятностей более-менее надежно защищал скафандр, но как быть с растениями, животными, обвалами, камнепадами, лавинами? Этого никто не знал. Вернее, известны были основные принципы, но каждый раз подворачивалось что-то новое, приходилось на ходу что-то придумывать, то есть выживать или, по-крайней мере, пытаться это сделать.
Менкс вошел в зону ледяных «планет». Первая ему сразу же почему-то не понравилась, то ли откровенной агрессивностью ее обитателей, на которых пришлось израсходовать чуть ли не пол-обоймы разрядника, то ли тем, что ледяные глыбы были настолько скользкие и подвижные, что трудно было преодолеть хотя бы один метр. Уже пять минут разведчик возился на одном месте и никак не мог продвинуться. Тогда он со злости пальнул в ближайшую глыбу льда, она рассыпалась на мельчайшие осколки, часть их растаяла. Менкс шагнул на место, где только что была расстрелянная им глыба, и понял, что уже не скользит и твердо стоит на ногах. Тогда он стал палить прямо перед собой, продолжая движение. За ним оставался след ледяной крошки и мелкие трещины, которые быстро затягивались льдом, образуя нечто вроде крупного наждака, по которому и шел Менкс. Монотонность пути утомляла, но больше удручало то, что почти заканчивалась обойма разрядника.
Неожиданно зазвенел зуммер. Поняв, что прибор засек «что-то» двигающееся, Менкс остановился и огляделся, но ничего не было видно. Он попытался сориентироваться по прибору и найти направление, откуда это «что-то» двигалось, но зуммер звенел на всех направлениях одинаково громко.
Менкс призадумался; если его окружают со всех сторон, то нужно действовать незамедлительно. Он приметил в пяти метрах от себя огромную глыбу льда и, расчистив к ней путь на ходу, приготовил амортизаторы на ногах для прыжка. Прикидывая, не заменить ли обойму плазменника, и одновременно раздумывая над странным сигналом прибора обнаружения подвижных объектов, он подошел к глыбе. Глянул вверх: да, оттуда все будет хорошо видно, и перевел взгляд на шкалу разрядника. В обойме всего три мегавольта. А у него только одна запасная обойма. Опять его подводит проклятая привычка стрелять во все, что только движется ближе, чем в пятнадцати метрах. «Ладно, рискну, если что, заменю обойму в последний момент», - подумал Менкс, присел и, нажав кнопку пуска амортизаторов, прыгнул вверх.
Сила толчка человека и механизма сложились, он взлетел к самой вершине глыбы и вдруг услышал, что зуммер явно запищал сильнее. Прежде чем что-то понять, и даже не успев схватиться за верхний край глыбы, Менкс получил сильный удар в грудь. Но ему повезло: он летел вниз по дуге и боком. Успев заметить место, куда упадет, выпустил в ту сторону очередь из разрядника и, вовремя сгруппировавшись, шмякнулся в кашу из воды и ледяных крошек, но тут же повернулся в сторону предательской глыбы, с которой на него неслось что-то большое с грязно-белой шерстью.
Подняв разрядник и прицелившись, Менкс понял бесполезность этого жеста: обойма была пуста. Перезаряжать времени не было. Откинув бесполезный разрядник, он выхватил резак из гнезда, расположенного в скафандре на бедре, а как только рукоять резака оказалась у него в руке, выдвинулось лезвие.
В следующий момент животное обрушилось на то место, где мгновение назад лежал человек. Менкс перекатился, но, откинув руку в сторону, наставил нож лезвием вверх, уперев рукоятку в затвердевший лед. Существо грузно село на лезвие. Разведчик выдернул руку с ножом из-под туши, попутно пропоров в ней большую дыру. Рука была в какой-то зеленовато-желтой мерзости. Животное не шевелилось. «Что-то слишком легко было», - подумал Менкс, все еще стоя в оборонительной позе. Потом опустил резак обратно в гнездо, добрался до разрядника и быстро его перезарядил. «Все, никаких больше неожиданностей», - решил он для себя.
По льду идти пришлось недолго, так как служба слежения работала на удивление четко. Но Менкс споткнулся там, где меньше всего этого можно было ожидать, и, скатившись с ледяного склона, попал в невесть откуда взявшуюся реку. Менксу это не понравилось. Не то чтобы боялся плавать по бурным потокам, но он страшно не любил сражаться с разными подводными тварями. Хотя, конечно, вряд ли в такой холодной воде, от которой спасал только скафандр, можно было встретить что-то большое и опасное.
При падении в воду из подошв скафандра выдвинулись лопасти ласт, а между пальцев перчаток гибкие перепонки. и теперь Менкс ощущал себя как рыба в воде, лавируя между подводными камнями, на которые его бросало сильное течение. Постепенно стало мельче, это было заметно и без приборов, и по логике нужно было выныривать и выходить на берег: начинался пояс другой «планеты». Но Менкс решил проплыть еще немного, чтобы ребята из службы контроля немного поволновались, а то ведь как у них все гладко выходит: раз - и человек на северном полюсе, два – и он же в тропиках.
Неожиданно вода начала мутнеть, становилась все хуже, и хуже видно. Служба явно хотела выжить его из воды: «Да, у них все предусмотрено!» - с досадой подумал Менкс, выныривая в двух метрах от берега. Быстро осмотревшись, вышел на песчаную косу и зашагал в джунгли, вернее в то, что было на них похоже. Зуммер тут же стал заливаться слабым писком, но все четыре стрелки, указывающие направление небольшой опасности, были неподвижны. «Значит, - решил Менкс, - общий фон движущихся объектов создают растения». Это и радовало и настораживало одновременно. С одной стороны, неплохо, что помимо растений в радиусе пятидесяти метров не было никакого быстрого движения, под землей тоже было все спокойно, хотя подземный радиус локации уменьшался до двадцати метров. Но разведчик помнил, как однажды, идя по какой-то тропинке на планете типа С-3, был схвачен невероятно подвижными лианами и посажен в дупло огромного дерева. Дупло быстро затянулось, и Менкс просидел внутри несколько часов, прежде чем его вытащили оттуда напарники. Впоследствии выяснилось, что по каким – то причинам дерево перепутало человека с животным, с которым растение в определенный момент развития вступало в сибибиотическую связь, заставляя животное выедать в стволе ткань, которая становилась не нужной. Сейчас же он раздумывал, как передвигаться по зарослям: по земле (вернее по тому, что было вместо нее) либо с помощью двух тросов, заканчивающихся самозакрепляющимися кошками, «пройтись» маятниковым способом. Хотя первый способ был проще и более быстр, он выбрал второй, который в девяти случаях из десяти, как показывал опыт, давал возможность оградить себя от различного рода неожиданностей.
Готовый ко всему, Менкс ловко вскарабкался по стоящему рядом ветвистому растению на высоту полутора десятка метров. «Чертовски хороша эта задумка снабдить скафандр кошачьими лапами», - подумал разведчик о когтях на перчатках и подошвах скафандра, дававших возможность забираться даже по голому стволу. А при наличии же веток ему, Менксу, лазание по деревьям затруднительно не более чем ходьба по эфремопластику.
Выбрав удобную развилку на ближайшем дереве, он бросил туда кошку, которая автоматически вогнала в древесину свои металлические когти. Легко оттолкнувшись, он полетел по дуге, поддерживаемый тонким тросом, один конец которого заканчивался кошкой, а второй был закреплен на поясе сбоку. «Удачно», - подумал он, хватаясь рукой за ствол следующего дерева. Еще несколько таких прыжков – перелетов и …
«Стоп, - скомандовал себе разведчик, - дальше «маятником» не пройдешь. На деревьях слишком много веток, во время передвижения можно напороться». Дождавшись, пока кошка плотно стала на свое место, Менкс, машинально проверив надежность закрепления, полез по стволу вверх, решив «пообезьянить». Это жаргонное словечко, услышанное во времена курсантской жизни, вызвало улыбку на его лице. Впрочем это определение как нельзя лучше подходило к тому, что собирался делать Менкс: прыгать с ветки на ветку, от дерева к дереву.. Пару раз он чуть не сорвался. «Старею или…» - незаконченная мысль требовала подтверждения, которое не заставило себя ждать. Прыгнув в очередной раз, он, прежде чем схватиться за толстую ветку, задел несколько тонких отростков, и ветка, хоть и несильно, но отошла в сторону.
«Либо это не совсем деревья, либо совсем не они, а козни службы контроля» , - решил Менкс, но спускаться на землю не стал.
Осторожно, не замедляя движения, он пробрался уже далеко, когда заметил, что его пытаются увести от первоначального направления в сторону условного «севера». Передвигаясь по ветвям, он, естественно, выбирал деревья погуще, но, окинув взглядом лес прямо перед собой, заметил, что тот редеет впереди и слева, оставляя «бурные заросли» справа. Он понимал, что на севере его ничего хорошего не ожидает, поэтому спустился на землю и быстро побежал вперед. Излишне говорить, что он был готов ко всяким неожиданностям, но то, что произошло, потом врезалось в его память надолго.
Вклиниваясь на бегу в заросли перед собой, он заметил за ними призывно краснеющие ворота выхода из «салата». «Так вот почему меня уводили с курса», - подумал Менкс, одновременно прикидывая, что еще могут наставить ребята из службы слежения на его пути.
Но они не поставили, а убрали. Убрали целую лужайку, и перед воротами остался небольшой карниз, на котором мог вполне разместиться человек, если бы туда смог добраться.
«Грубая работа», - подумал Менкс, поскольку ему раньше никогда так явно не давали понять о нежелательности его действий. Прежде это было как бы между прочим и вполне естественно. «А может и тонкая», - изменил свое мнение Менкс, когда изрядная глыба, с края обрыва, на котором он стоял, обвалилась вниз, увлекая за собой и его. Но реакция есть реакция: вовремя брошенная кошка не дала Менксу проделать путь в двадцать метров с ускорением 9,8 метра в секунду.
Выбравшись на край обрыва, разведчик перекатился к основанию дерева, в которое вцепилась его кошка. Пока трос наматывался, он прикинул, какие шансы добраться до этих ворот – двух железных дверей, врубленных в отвесную скалу и открывающихся самостоятельно, если, конечно, до них добраться. Скала же была не простая, а очень и очень длинная, она ограничивала «салат». Поэтому разверзающаяся пропасть аккуратным полукругом ограничивала эту дверь с небольшим перед ней карнизом. «При помощи амортизаторов можно, конечно, перепрыгнуть через чертову яму, - подумал Менкс, - Но чуть не рассчитаешь и либо по плавной дуге спикируешь вниз, либо так врежешься в двери, что потом тебя можно будет из скафандра выливать. Кошка тоже, пожалуй, не помощник: скала твердая, а грунт слишком мягкий».
Вставая, Менкс обшарил себя от щиколоток до плечей одним движением: привычка проверять, все ли цело и все ли на месте, так въелась в него, что он делал это автоматически, ибо слишком хорошо знал цену любой мелочи на любой не очень дружелюбной планете.
Все было на месте, можно было двигаться дальше. Он медленно побрел в глубь леса, продолжая размышлять.
«Так, - думал он, - яма шириной метров десять, возле самого обрыва деревья, сверху спускаются отростки вроде лиан, проверить по ходу действия выдержат они или нет не составит труда. Лианы извилисты, под тяжестью вытянутся, это дает мне лишних метра три. Но все равно мало, до карниза не достать. Придется пролететь как птичка, а там будь что будет».
Круто развернувшись, он со всех ног ринулся напролом к обрыву, от которого он уже порядочно успел отойти. И тут же первый сюрприз: наперерез ему откуда-то слева двигалось, причем очень быстро, нечто большое. Прибор движения объектов уловил и даже определил приблизительные параметры этого «нечто».Но Менкс твердо решил выйти именно через эти ворота, а не через какие-либо другие. «Интересно, - злорадно подумал он, - а эта штука умеет лазать по деревьям?» Не успев обдумать ответ на этот вопрос и не желая тратить время на борьбу со зверем, Менкс быстро взобрался на дерево, продолжив продвижение уже по ветвям, и понял, что к обрыву он прибудет раньше преследователя.
Наконец последнее дерево. Дальше обрыв, за ним карниз и ворота. Менкс быстро продвинулся по толстой ветке, выбрал лиану и, схватившись за нее, сделал несколько шагов к стволу, а затем кинулся, что было сил к обрыву, но не удержался и сорвался вниз, держась за лиану обеими руками, вонзив для верности в нее и кошачьи когти.
Но он летел. Не по дуге через яму, а почти отвесно вниз: видимо, лиана под его тяжестью распрямилась больше, чем он ожидал, если, конечно, не оборвалась. Это не проделки службы, что, впрочем, одинаково плохо, потому, что Менкс явственно слышал через микрофоны рев приближающейся твари.
Все это происходило минуты три, затем Менкса тряхнуло, и он заскользил, наконец, по долгожданной дуге. Но трехсекундное падение сделало свое дело, и разведчик понял, что ему придется упасть на самый край обрыва на этой стороне. Отчаянным рывком, понимая, что не успевает, он подтянулся и, мотнув ногами назад, резко вытянул их вперед, сделав таким образом «уголок», хотя в скафандре это не было легким делом. Резкий взмах ногами придал скорость движению лианы, что было весьма своевременным: огромная туша зверя была уже метрах в трех.
Менкс не видел того, что зверь в пылу погони не сумел вовремя остановиться и свалился в пропасть, увлекая за собой кучу камней, но он слышал это; и в тот самый момент, когда он собирался отпустить лиану и продолжить свое путешествие самостоятельно понял, что не может оторвать левую руку от поверхности этого отростка ветки: слишком глубоко засели кошачьи когти в его ткань. Тут разведчика тряхнуло, и через секунду-две он уже шлепнулся на край карниза перед воротами. Не успев мысленно поблагодарить службу за своевременный обрыв лианы, он понял, что та тянет его в пропасть.
Кое-как ухватившись свободной рукой за каменный выступ на краю карниза и зацепившись ступнями ног, Менкс раздумывал, что ему делать. Дверь вот она, за спиной. Неужели он не пройдет?
Отогнав такие мысли, разведчик сконцентрировался. Лучший выход - резко выхватить разрядник и обрубить чертов отросток одним выстрелом. «А то, чего доброго, пока буду возиться с резаком, эта штука стянет меня вниз, а это высоковато», - шуткой приободрил себя и, резко выхватив из кобуры разрядник, выстрелил.
Что произошло потом, он помнил плохо. Яркая вспышка почти ослепила его, хотя светофильтры гермашлема сработали очень быстро. Левую руку так ударило об острое ребро небольшого валуна, что Менксу показалось, будто её сжали гиперполевым прессом. Затем дикая боль захлестнула его, каждый орган его тела вибрировал, нарушая и не выполняя привычные функции. Нарушилась ритмичность ударов сердца, оно запрыгало, как будто готовясь разорвать Менксу грудь. И его сознание померкло.
В «салате» существует жесткое правило: если человек более полуминуты не подает признаков жизни и на его личном экране исчезло функционирование жизненно важных органов, то загорается надпись «Опасно для жизни», разведчика тут же извлекают из комплекса и оказывают медпомощь. Где-то в подсознании Менкса жил страх, что и его вынут, и даже то, что он лежит практически на пороге ворот, не изменит правила : прошедшим испытание в блоке Б-6 считается тот, кто без посторонней помощи пересечет линию выходных ворот.
Створ ворот. До него всего метра три. Менкс попытался хотя бы пошевелиться. Это у него получилось. Сколько он пролежал в забытье, ему было неизвестно. Но то, что за ним не пришли, вселяло надежду на то, что все же свой 400-й проход он завершит.
Встать он не мог. Движение причиняло не боль, а какое-то чувство навалившегося бессилия. Экономя силы, разведчик даже не поднимал головы, чтобы смотреть вперед.
Наконец, он уперся в сталь дверей. Они не открывались. Это вызвало приступ бессильной ярости. Он тут же его подавил, поняв, что теряет сознание. Невероятным усилием перевернулся на бок и потихоньку, скользя рукой по шершавой скале, дотянулся до кнопки, открывающей дверь в случае поломки системы автоматического открывания. Половинки ворот бесшумно, как показалось разведчику, разошлись, открывая проход в туннель. Оставалось преодолеть метра два, и Менкс пополз, чувствуя, что сознание как бы растворяется в какой-то дымке, которая постепенно превращается в густой туман – его нужно раздвигать, пробивать, чтобы ползти дальше.
Сильный толчок. Он лежит в стороне и ничего не может сделать.
Если есть у человека душа, то сейчас его душе больно до невозможности . Он кричит, вкладывая в крик всю ярость, злость, ненависть к самому себе. «Нет! Не надо! Я с вами, я не могу, я…». Он хочет остаться здесь, но из другого мира тянут его к себе, и он уже не может кричать, хрипит и падает, падает, его настигает что-то большое, тяжелое и темное. И чем дальше падает, тем почему – то ему становится легче.
Все. Возврата назад нет! Другой мир. Он этого не хотел, но его вытащили, и теперь можно открыть глаза. Только почему-то плохо видно, все плывет и искажается. А может, так и должно быть? Ведь все это неправда, так не должно быть, что они там, а он здесь!
Щеки мокрые. Что это? Почему здесь дождь? Так не должно быть! Одну каплю, задержавшуюся в уголке рта, он подхватил языком. «Соленая? Кто же здесь плачет? Зачем плакать - все равно ничего нельзя вернуть. Да и что собственно возвращать? Не надо плакать, - по слогам выдавливает Менкс, с трудом шевеля губами, - не надо».
А слезы бегут и бегут. «Да ведь это же я! Нет! Разведчик не плачет, никогда не плачет. Почему же я это делаю? Нужно успокоиться, все будет хорошо. А что должно быть хорошо? Не помню… Ну и ладно, просто хорошо!»
«Состояние нормализовалось, пульс в норме, давление повышено незначительно, мозговая деятельность заторможена, дыхание без перебоев, ровное. Психотрон на частоту сна, третий уровень, луч до максимума», - это последнее, что он услышал прежде, чем впасть в забытье.
Очнувшись, Менкс увидел склонившиеся над ним незнакомые лица. Или все же он где-то их видел?
Тут же, как кадры ускоренного кинофильма, промелькнули воспоминания: обрыв, вспышка, адская незнакомая боль, не открывающаяся дверь и его невероятное усилие . Дополз он все же или нет? Возникший вопрос был заглушен неясными очертаниями каких-то видений. Попытавшись вспомнить, что же это такое, Менкс наткнулся на какую-то стену, в которой он мягко вяз, не имея возможности продвигаться дальше, и он оставил бесполезную попытку проникнуть за эту стену.
Постепенно едва слышный мерный шум заполнял его сознание. Тут же один из трех склонившихся над ним людей что-то спросил у него. Менкс отчасти прочел вопрос по губам, отчасти догадался о его содержании – слышал он пока еще плохо: затуманенный мозг пока не мог четко воспринимать звуковую сторону окружающего мира.
Он попытался ответить, но скулы свело легкой судорогой, зубы и десны болели, язык слушался плохо, из гортани вылетел какой-то хрип. Менкс понял, что сорвал голос. Тогда он попытался сделать жест приветствия левой рукой, как это было принято у разведчиков, но и это не получилось. Тогда Менкс растянул губы в мучительной улыбке и прикрыл глаза, дескать, у меня все в порядке. Лица заулыбались и Менкс понял, что его ответ получился с некоторой долей юмора, но он разведчик, и, раз жив, значит все в порядке. Иначе и быть не может.
Очнулся Менкс утром ,а к вечеру этого же дня при помощи медиков мог уже говорить без затруднения и даже находил в себе силы шутить с медсестрами, время от времени приходившими сделать инъекцию либо просто поболтать с необычным больным.
К середине второго дня «новой» жизни Менкс вдруг почувствовал острую необходимость узнать все о том, что с ним происходило с того момента, как он пополз в проем ворот, и до утра, когда очнулся. Пока к нему никого не пускали, поэтому увидел врача, дежурившего в тот момент в Б-6, и «дирижера» Бурина Октинама – человека, от которого зависела судьба тех, кто проходил «салат», а значит, и Менкса. Но как выяснилось, он прямо не был виновен в том, что случилось с разведчиком. И все же человек винит во всем случившемся себя, Менкс улыбнулся ему и приветливо кивнул головой, стараясь развеять неловкую атмосферу, воцарившуюся в палате. Разведчик вообще никого не винил в том, что произошло. Он всегда надеялся только на свои силы.
Октимал, видя, что Менкс не собирается осыпать его проклятиями, оживился, сделал попытку пошутить, дескать, раз пациент улыбается, то надо его вновь на дистанцию но, увидев, что врач строго на него смотрит, резко оборвал шутку на полуслове. Этого доктора Менкс знал только в лицо, но слышал, что это человек довольно необычный. В частности, он сам не раз проходил, и успешно, «салат» категории 8-А - это уровень хорошо подготовленного десантника, и, хотя Менкс проходил более сложные маршруты, относился с уважением к таким людям.
Док, как мысленно назвал его Менкс, стоял и внимательно смотрел ему в глаза. Этот взгляд добрых, но вместе с тем и очень внимательных, цепких глаз проникал так глубоко внутрь, что Менксу даже пришлось подавить возникшее желание рассказать ему что-то такое, чего он еще никому не рассказывал. Доктор, как показалось, был удовлетворен осмотром. Но, как и полагается человеку его профессии, все же задал вопрос о состоянии Менкса.
- Да все в полном порядке, Док. Только вот шевелиться трудновато, приковали к кровати так, словно при старте с перегрузкой в несколько раз.
- Знаете ли, человек довольно хрупкое существо. А что до вас, то левую руку мы собрали практически заново, и теперь процентов тридцать у вас искусственная плоть. Слышали о такой? Несколько косточек тоже пришлось заменить на выращенные искусственно. Слава Богу, что все обошлось.
Врач внимательно взглянул на него, потом бросил взгляд на приборы, следившие за состоянием пациента. Видимо, он остался доволен тем, что увидел.
Потом пытливо посмотрел на Менкса. А тот покосился на свою левую руку, закованную в полугипс, на переплетения проводов и трубочек, по которым к его конечности поступала какая-то жидкость. И содрогнулся от мысли, что навсегда мог бы потерять руку, без которой, естественно, последовало исключение его из рядов десанта и лишение статуса разведчика. Тогда бы Менксу пришлось до конца дней своих бывать в космосе только в качестве пассажира.
- Но теперь-то с рукой все в порядке? – полувопросительно, полуутвердительно спросил он.
- В данный момент нет, - ответил Док. - Но, думаю, через три – четыре дня сможем снять гипс и перевести руку на естественную трофику; тогда будет ясно, насколько хорошо удалась операция.
- Так сейчас моя рука только пристегнута ко мне? И существует благодаря этим трубкам?
- Не совсем так. Все, что поступает в руку, проходит фильтрацию в специальных приборах, кроме того попутно в кровь добавляются лекарства - от антибиотиков до витаминов. Венозная кровь, уходящая из руки, так же фильтруется, очищаясь от вредных для организма компонентов. К тому же в кровеносной системе конечности мы искусственно усилили циркуляцию крови. Это незначительно нарушает работу сердца, но зато увеличивает скорость восстановления поврежденных тканей. Без всего этого вы бы провалялись здесь более двух месяцев и то едва ли бы полностью восстановились, а так через недельку уже сможете держать стакан с водой.
Менкс удивленно поднял брови: откуда врач знает о стакане с водой? Ведь эта проверка была придумана им и его другом еще в училище. Обычно после тяжелой тренировки, от которой болело все тело и подрагивали пальцы, они находили абсолютно ровный стол, используемый для физических опытов, ставили на него стакан, наполняя его водой до самых краев. Затем по очереди поднимали сосуд до уровня лба и опускали обратно, не пролив даже капли. Этот тест, несмотря на примитивность, получил широкое распространение среди десантников как начинающих, так и бывалых.
«Пожалуй, этот Док гораздо интереснее, чем показался на первый взгляд», - подумал Менкс и вслух сказал:
- Ладно, что будет - то и будет. А сейчас я хотел бы узнать, прошел ли я свою четырехсотую дистанцию или нет? И вообще, что со мной случилось?
Наступило довольно долгое молчание. Потом заговорил «дирижер» Октинама:
- По всем правилам, установленным в тренировочном блоке Б-6, вы прошли дистанцию. Решением руководства учебно-подготовительного комплекса вы объявлены абсолютным рекордсменом этого блока и ему подобных в нашей евро - восточной зоне, награждены соответствующим знаком отличия, повышаетесь в звании до капитана и теперь будете командовать дивизионом, который сформируете из новобранцев - курсантов. С подробностями приказа ознакомитесь позже, по выходе из медблока. Поздравляю с успешным прохождением юбилейной дистанции от имени всей бригады обслуживающей блок Б-6, поздравляю с повышением, чего вы заслуживали давно. Не будь вы таким выносливым и опытным разведчиком, все могло бы быть куда хуже – «дирижер» почему - то опять нахмурился.
- По – видимому, на этот раз кое-что было не так, как обычно, но я не буду торопиться, делать выборы: мне все равно пока спешить некуда, - сказал Менкс, который раз не без удивления отметил, что он шутит, - поэтому приготовьтесь, пожайлуста, уважаемый Октинама, в скором времени ответить на уйму моих вопросов. - Дружески улыбнувшись, Менкс продолжил:
- И все же в первую очередь я хочу сказать, что не считаю ни вас, ни кого то другого виновником того, что случилось со мной. Скорее я сам виноват: где-то промахнулся в расчетах, переоценил возможности и недооценил серьезность обстоятельств. Но что было, то прошло, а что будет – увидим. Он посмотрел на Дока, который сделал движение, как будто хотел что-то произнести, и продолжил:
- А коль я прошел юбилейную дистанцию, то должен выполнить обещание угостить стаканчиком всех, кто провожал меня в этот путь. Поскольку же, я вряд ли сам смогу это сделать, то попрошу Вас, уважаемый Бурин Октанама, взять мой внутренний диск и от моего имени пригласить ребят из Б-6 на стаканчик после работы. И Вы не откажите в любезности выпить за мой «юбилей».
Менкс удивился своей речи. Раньше он говорил лаконично и коротко, за что сыскал в своем окружении репутацию чуть ли не грубияна, а теперь говорил, как хороший оратор. Впрочем все это его сейчас мало волновало. Главное: он прошел свой «салат», а значит, впереди его ждут другие маршруты, любимая работа, друзья, семья… И он, несмотря на то, что Октанама и Док еще не покинули палату, достал внутренний диск и набрал телефонный номер жены.