Что же я любил и не любил в детстве и отрочестве? Понятие «любил» здесь, конечно условно. Его можно разложить на «было по душе», «нравилось», «было легко и приятно" (и наоборот, конечно). Любил я праздник Новый год, месяц май, читать (и делать уроки), лёжа на диване, тайком есть по ночам вкусные мамины котлеты из холодильника, долго лежать в горячей ванне, и гладить всех кошек, которые встречаются у меня на пути. Конечно, делал я всё это не одновременно.
Одно время я любил днём после школы отправляться за мороженым. Это был целый ритуал. Я проезжал на автобусе две остановки по Чертановской улице, покупал в ларьке 3-4 штуки мороженого и приносил их домой. Там я слегка растапливал своё лакомство, и постепенно съедал его, лёжа на диване и читая при этом любимую книгу. Ларёк этот и сейчас стоит на том же месте, только ассортимент и цены, конечно, изменились.
А еще в детстве и отрочестве я коллекционировал иномарки. Не спеши, читатель удивляться или возмущаться, вспомни, что имеешь дело с «шестидесятником». В то время очень многие школьники становились филателистами, кто-то «заразил» этим и меня.
Это сейчас мне кажется, что трудно найти более бессмысленное занятие, чем собирать марки, или фантики, а тогда я без фанатизма, но с интересом собирал свою коллекцию. Она была не очень большой, и интересовали меня в основном марки капиталистических стран, независимо от их тематики. Из стран соцлагеря невозможно было достать лишь албанские марки, по причине отсутствия контактов между нашими странами. Если не ошибаюсь, в 1983 году я написал наивное письмо к почтовым работникам города Тираны с просьбой прислать мне албанские марки, в обмен предлагая любые из своей коллекции, но не отослал его.
А не любил я кефир, стричься, выходить на улицу один, стоять в очередях, уроки физкультуры в школе, и подвыпивших людей.
Чего же мне не хватало в детстве и отрочестве? Кроме уже упомянутого неполученного музыкального образования, наверное, прежде всего мне не хватало присутствия рядом тактичных, интеллигентных, мудрых людей, общения с этими людьми. В какой-то, но далеко не полной мере, это компенсировалось моими нечастыми встречами с папой и его родными. Что касается маминых родственников, живущих в Москве (они расселены по всей России, и большинство из них я никогда не видел), то для них я всегда был и остаюсь белой вороной. Сама их манера общаться на повышенных тонах (вовсе не потому что они хотят обидеть) всегда вызывала у меня чувство дискомфорта.
Может быть, по этим причинам я в середине 80-х годов, как к живительному роднику, прильнул всей душой к песням наших лучших поющих поэтов, к которым я отношу прежде всего Б.Окуджаву, А.Дольского, Н.Матвееву. Но просто слушать их замечательные песни для меня было недостаточно, и я стремился к общению с их авторами. Как говорят, «это было сильнее меня». Под влиянием этих песен я составил в начале 1985 года свои философские труды: Классификацию людей и «теорию пассивной честности». Подробно писать об этом пока не буду, но как личность я сформировался в основном в эти годы.