Кубин-колодец

               

       Днем Ленька мастерил с друзьями деревянные коньки, а изготовив их, крепко привязал к стареньким пимам сыромятными ремешками и стал кататься по уезженной дровнями дороге. О просьбе матери он вспомнил лишь тогда, когда в окошечках изб замерцали огоньки керосиновых ламп. Мальчик опрометью вбежал в землянку, выделенную семье правлением колхоза, заглянул в кадушку и с облегчением вздохнул: на дне блестело немного воды.
       - На сегодняшний день хватит, а завтра наношу, - виноватым голосом ответил он на укоризненный взгляд старшего брата Миньки, который ножом щепал березовое полено на лучины: нужно было до прихода матери с работы вскипятить чай.
Мать, по обыкновению, пришла поздно, голодная и замерзшая. Из подола юбки высыпала на лавку немного картофельных очисток:
       - Соседка дала. Сейчас их промою, сварю, истолку и напеку вам лепешек. Миша, как прошел день?
       Выслушав ответ сына, подошла к рукомойнику, подняла сосок, но струйки не появилось. Тогда, взяв ковш, мать опустила его в кадушку, а тот , скребнув по дну, остался почти пустым. Ленька тотчас поймал на себе гневный взгляд и виновато опустил голову…
       Со времени эвакуации семьи из Заполярья на Урал мать одна растила пятерых детей.  Через полгода после переезда схоронила шестимесячного сынишку . Свою «ораву» старалась держать в строгости и повиновении. Теперь ее «орава» состояла из трехлетней дочери и сыновей в возрасте одиннадцати, шести и четырех лет. Видела она их только ночами, изредка – днем.
       Как старший из детей, Минька колол дрова, топил печь, варил еду (если было из чего варить), кормил братьев и сестренку, занимал их. У Леньки забот было поменьше: принести с улицы наколотых дров, наполнить водой кадушку, присмотреть за младшими детьми. когда Миньке предстояло отлучиться из землянки.
Особенно много воды требовалось во время стирок. В такие вечера мать раздевала «ораву» донага и кипятила ее одежду и постельное рванье, выводя вшей. Потом  кипяток из ковша выливала в углы землянки для уничтожения мокриц и двухвосток, приползавших невесть откуда в большом количестве.
Сегодня как раз должен быть тако вечер. И надо же, как назло, Ленька забыл про это!
       Мать принесла из сенок коромысло и два ведра, поставила их перед сыном и строго сказала:
       - Одевайся пойдешь на Кубин-колодец!
       - Так далеко?! Но ведь уже почти ночь! – испуганно произнес Ленька.
       - Не сходил днем – пойдешь сейчас!.. А дорогу увидишь – луна хорошо светит…
       Летом воду для бытовых нужд брали из озера. Зимой же, когда оно покрывалось толстым слоем льда, топили снег, если позволял запас дров, или носили ее из Кубин-колодца, расположенного в километре от Ленькиной землянки. Вода в нем была ключевой холодная, вкусная.
       Почему колодец носил такое странное название, никто не знал. Основными водоносами в семьях колхозников  были теперь Ленькины и Минькины сверстники. Ходили они к колодцу всегда гурьбой и только засветло. На то были следующие причины.
       Кубин-колодец находился за селом, на краю огромного  соснового бора, шумливого и таинственного. В нем водились лешие, и потому детям, каждое лето посещавшим его из-за ягод и грибов, саранок и целебных трав, нередко приходилось подолгу блуждать в поисках дороги домой. Часть пути к колодцу пролегала мимо кладбища, а другой дороги не было.
По этому же пути зачастили в село нынешней, 1942 года, зимой, голодные волки. Они бегали прямо по улицам, наводя ужас на людей и животных. От их воя замирало сердце.
       И еще. С месяц назад, получив похоронку на мужа, в Кубин-колодец бросилась совсем молодая солдатка Иваниха. Женщины баграми вытащили ее тело, а ключ на несколько недель обезлюдел и менял воду….
Сейчас, по прихоти матери, как считал Ленька, ему в одиночку предстояло пройти этот опасный ночной путь.
       - Может быть снегу потопить? – не теряя надежды на отказ матери от нежелательного похода, тихо и безнадежно спросил он.
       Но мать была непреклонна, Видимо, ей захотелось наказать сына за непослушание, чтобы не допускал подобного впредь.
       - Дрова на исходе, приберечь надо. Председатель колхоза справку на рубку не дает, а без нее леснику лучше на глаза не попадаться – в тюрьму засадит.
       Накинув старенькое пальтишко и пимы старшего брата, Ленька, бренча ведрами, направился к выходу. Дети провожали его сочувственными взглядами.
       Мороз напомнил о себе сразу же. Полная луна действительно светила во всю, суживая и так неширокие улицы, сближая дома, создавая пугающие тени. Идти по селу было еще не так страшно, но за его пределами мальчишке стало не по себе. Ленька пытался отвлечься от пугающих мыслей: пел вполголоса, считал, вспоминал веселые случаи из своей короткой жизни. Шел быстро, почти бежал. Скрипели, болтаясь на коромысле, ведра. Вдоль полуразрушенной кладбищенской ограды, выложенной из камня-плитняка, пронесся, спотыкаясь и чуть не падая. Немного успокаивал лай собак, доносившийся из села.
       Дорогу занесло снегом, но, слава Богу, сохранилась твердая тропинка, протоптанная днем и хорошо видимая сейчас благодаря луне.
       К Кубин-колодцу мальчик прибежал, не чуя под собой ног. Сильно билось сердце, донимала дрожь.
       Тени от сосен и сугробы делали колодец малозаметным. Ленька вскарабкался по наледи к бревенчатому срубу. Загремев цепью, стал опускать в него общественное ведро, прочно прикрепленное к ней. Через несколько секунд из глубины донесся, как чей-то вздох, всплеск воды. Цепь натянулась, и Ленька закрутил рукоятку ворота в обратную сторону.
       Свое первое ведро он не долил водой на ширину ладошки. При втором спуске ведро в колодце за что-то зацепилось и лоб мальчишки мгновенно покрылся испариной. Ленька тотчас вспомнил о смерти Иванихи. Неужели она ночами покидает кладбищенскую землю и возвращается на место своей гибели?
       Мальчику даже показалось, что ее рука тянется к нему из колодца, чтобы утащить Леньку вниз. Он отпустил рукоять, она бешено закрутилась, и из глубины донесся звук упавшего в воду тяжелого тела. Над заснеженными полями, над бором тотчас раздался пронзительный детский крик:
       - А-а-а!
       Мальчик перепрыгнул через скользкий скат, перелил часть воды из полного ведра в пустое, вскинул на плечи коромысло, зацепил его крючьями за дужки ведер и побежал прочь так быстро, насколько хватало сил. Вода выплескивалась из ведер, обливая штаны и замерзая на них, но Ленька этого не замечал. Его встревоженное воображение рисовало картины одну страшнее другой.
       Бор и колодец исчезли из вида, когда он остановился, чтобы перевести дух. Вспомнилось строгое лицо матери. Какая же она безжалостная! Мальцу стало так обидно, что он подумал: «Останусь здесь, замерзну, и пусть она потом погорюет, показнит себя, мол, что же я наделала – родного сына послала на смерть?!»
       Ему стало жаль и себя, и ее, и он громко зарыдал.
       Плача, мальчик не сразу почувствовал, что руки перестают слушаться, а голову клонит ко сну. Когда же почувствовал – испугался, поскольку знал, что так бывает с замерзающими людьми. Беспробудный сон приходит скоро и незаметно.
       Сколько же времени он просидел в забытьи? Дома его, поди, уже потеряли?..
       Мимо кладбища Ленька пробежал, думая только об одном: как бы ни окоченеть в дороге!
       Когда ввалился в землянку, мать, с глазами, полными слез, кинулась ему навстречу. Она схватила в охапку обмороженного сына и, целуя Леньку в губы, лоб, щеки, просительно прошептала:
       - Прости меня, сынок, ради Бога.
       Потом торопливо выскочила наружу, набрала снега в таз, размягчила его остатками воды из бочонка и принялась раздевать ребенка. Минька помогал ей. И в его глазах были слезы. Так же, вдвоем, они стали растирать все тело Леньки, а тот лежал безучастный ко всему и только стонал, когда они делали ему больно. Наконец, тело мальчика раскраснелось, Мать взяла гусиное перо и смазала его жиром, который берегла на всякий случай.
       С помощью Миньки она обернула сына байковым одеялом и на руках отнесла его на печь.
       Придя в себя, Ленька виновато пробормотал:
       - Мама, я бежал и расплескал из ведер всю воду.
       - Ничего. Спи, сынок.
       И он уснул, сморенный теплом и покоем.
       Минька шикнул на остальных детей за то, что не спали, и деловито вынес в сенки пустые ведра и коромысло.
       В эту ночь волки снова наведались в село. Собаки встретили их неистовым лаем, разбудив людей. И только Ленька ничего не слышал, хотя часто вздрагивая, ворочался с боку на бок и матери каждый раз приходилось поправлять на нем одеяло.