Писатель и автоваз

Леонид Бабанин
               
    Мудрец, почавший список российских бед, по всему, ленив был, не удосужившись загнуть хотя бы ещё один палец. Ну, о дураках – отдельно. Вот дороги у нас – да. Беда. Однако ещё большая беда, когда дорог нет совсем. Уверен, и в центре России немало, ох немало, найдётся людей, которые, глубоко вздохнув, утвердительно мне кивнут. А уж за Уралом народ и вовсе лишь плечами пожмет, потому как там для многих местностей отсутствие дорог  не беда – привычная жизнь.
               
   Мне помнится, как в моём родном Берёзове (Ханты-Мансийский автономный округ) из третьей беды сооружали вторую. Нет, не между посёлками района. (Между ними дорог нет и никогда, наверное, не будет. Слишком уж затратное это дело – по болотам трассу тащить на сотни километров, чтобы только деревушки между собой соединить. Водой, воздухом, зимой – по зимникам народец добирается). Внутрипоселковые дороги.
            
   Четыреста с лишним лет назад казаки высадились на высокий берег Сосьвы и быстро обжили его. Шло время, городок прирастал улочками-переулочками, отвоёванными у таёжных чащ и болот.  Аукалось то новоселье чуть не до конца двадцатого века. Ещё и не старые берёзовчане без особых копаний в закромах памяти расскажут вам, как на их глазах в центре посёлка утонул трактор, или как лошадь провалилась по грудь в чудовищную яму, образовавшуюся в распутицу прямо на перекрёстке улиц. С мая по октябрь у всех без исключения жителей посёлка главной обувью были резиновые сапоги.
   
     Но дороги в посёлке, всё-таки, строили. Примерно - так. Сначала допотопный бульдозеришко как мог выравнивал участок будущей дороги. С лесной деляны подвозили хлысты заготовленного леса и поперечно их укладывали. Один хлыст комлем вправо, верхушкой влево. Следующее бревно – наоборот. Трамбовали,  укатывали. На несколько лет хватало. Уж не знаю, как там оценивали такое дорожное строительство с точки зрения экономики. Нам, пацанам, ходить по этим дорогам – одно удовольствие. Хотя, по дороге-то мы почти не ходили, нам нравилось скакать по пружинящам макушкам лесин, которые гигантской неряшливой расчёской топорщились в сторону обочины.
             Сомнительно, чтобы наш восторг от лежнёвых дорог разделяли представители ещё одной российской беды – транспортные средства. Хотел написать – машин, но до них слово ещё дойдёт. Пока же речь о телегах и санях, в то время – полноправных обитателях поселковых улиц. 
             Возчики, доставлявшие посильную поклажу в разные концы посёлка, привычно не замечали грохота, с которым телеги долбили бревенчатый настил. Зато зимой, на санях, гужевой транспорт обретал разухабистую лихость, бесшумно облизывая полозьями обёрнутое снежным одеялом дорожное полотно. Из дальних углов конюшен и сараев повыволакивали на свет божий истомившиеся в летней пыльной скуке нарядные кошёвки. Пришло их время гарцевать расписными бортами, которые служили ещё и опознавательными знаками. Потому все пути-дорожки разъезжающих в повозках крупных и мелких начальников были доподлинно известны любопытствующему люду.   
              Пацаны и в зимнюю пору находили себе удовольствия-забавы. Зимний футбол был популярен. Бредешь в школу по заснеженной улице, местами щедро пересыпанной лошадиными катышками, глазированными северным морозцем. Да разве интересно просто так идти?! Вот подденешь носком валенка этот, твёрдый как ледышка, «мячик» и азартно гонишь к уютно светящейся жёлтыми окнами школе. Запнёшь его под школьное крыльцо и, наполненный чувством хорошо сделанного дела, окунаешься в знакомый всеми мельчайшими оттенками школьный запах.
             А с каким азартом катались мы на полозьях кошёвок! Равнодушно-скучающим видом оглядываешь проезжающую мимо кошёвку, дожидаешься, пока возница отъедет настолько, что наверняка не узреет твой манёвр даже боковым зрением, и стремительно нагнав возок, ухватываешься за задний бортик. Ногами стоишь на полозьях, руками кошеву цепляешь, а радость-гордость-восторг выпрыгивают из груди. И осознание собственного удальства, и духзахватывающая езда, и бодрящий морозный воздух, остренькими колючками прижигающий разгорячённые щёки. Иной раз так не хочется расставаться с этими ощущениями, тянешь-тянешь удовольствие, и укатишь, аж за посёлок. Возвращаясь оттуда уже пешим ходом, костеришь себя почём зря самыми убедительными эпитетами. 
                Помню, раз, углядел я для себя очередной «паровозик». А он и вправду – паровозик. Лошадь рослая, могучая, тащит повозку, шумно выдувая обеими ноздрями густые струи пара. Погоняет её обережённый тулупом ездок, осанка которого недвусмысленно сигнализирует встречным, что он там, у себя в посёлке – не халам-балам – уважаемый человек.          
              Рванул я за кошёвкой, догнал, сунув под мышку школьную папку, вскочил и ухватился за задний бортик (у нас, пацанов, тогда было  стойкое убеждение – кошёвка-то, ладно, ваша, а что сзади – наше). И тут ездок сердито заёрзал, вожжи перехватил одной рукой, а другой как саданёт меня локтем! Я кубарем слетел с полозьев в снег. Но тут же вскочил, и в какой-то слепой, отчаянной ярости вытряхнул из папки все учебники, опять догнал кошёвку и ездоку папкой по голове - на! И тикать. Но мужик, видать, тоже не на шутку завёлся.  Лошадь остановил, к палисаднику её вожжиной привязал, скинул тулуп, да как рванёт за мной. Догнал, крепко за руку ухватил и повёл… в школу. Прямиком в кабинет директора.
 -Твой ученик? – предъявил он меня нашему директору школы Владимиру Ивановичу Ерёменко.
- Ну, а чей?! – пытливо оглядел меня Владимир Иванович, который наши шкоды читал с одного взгляда, как книжку с картинками.
- Ага! Так вот, этот твой джигит подскакивает ко мне сзади, да папкой по голове как звезданёт!
- Н-да, - сокрушался Владимир Иванович, вышагивая по кабинету и копя в себе какое-то наказание для меня.
 - Ты знаешь, хоть, кого по голове треснул?
- Не знаю, - на всякий случай я решил начать бояться.
- Это же директор Ванзетурской школы! Ну, вот что мне с тобой делать?!
- Не знаю, - всамделишно захныкал я, - никогда больше директоров не буду бить по голове папкой. - Владимир Иванович, победно повернулся к потерпевшему, и выразительной мимикой попытался убедить его в искренности моих заявлений:
- Ну, вот видишь, осознал ведь!
Директор Ванзетурской школы, будто именно такой развязки и дожидался, улыбнулся неожиданно огромной и доброй улыбкой, подошёл, пожал мне руку и сказал:
- Иди, Лёнька! Ты молодец, смелый, быстрый, будь всегда таким!
Облегчённо вздохнув, я быстро проглотил не понадобившиеся слёзы, и выскользнул из кабинета директора.
Однако радость моя оказалась преждевременной. К вечеру меня вновь пригласили в этот кабинет. Владимир Иванович полдела никогда не делал. И если уж угораздило меня попасть под его разбор, предстояло, видно, получить по полной. Для решающей битвы он решил привлечь крупнокалиберное вооружение – пригласил моего отца.
- Заходи, заходи, - добродушно закивал головой директор. Так я же уже и зашёл. Голова самостоятельно, без особых наставлений, сразу понуро повисла. Опыт.  У Владимира Ивановича опыт – не в пример моему. Так ведь он ещё артистично, с прелюдией начинает «гладко стелить»:
- Ефимыч, слышал про твоего сына, что он в музыкальной школе на баяне играет! «Полонез Огинского», «Красный Сарафан». Я обязательно схожу, послушаю.
            Чую, не к добру это он меня нахваливает. Добро бы просто нахваливал, а то ведь при этом пальцем по страницам классного журнала побарабанивает. Ох, не к добру.
Отец мой, не особо разбирающийся в иезуитстве педагогических методов, озарил лицо не насиженной улыбкой. В музыкалке-то, точно, учился я неплохо. 
- Молодец, - удостоил меня отец ещё более редкой, чем улыбка похвалой.
Директор между тем вёл свою партию, даже не заглядывая в воображаемую партитуру.
- У него и оценки музыкальные, прям, как марш Мендельсона! Владимир Иванович скосив глаза в классный журнал, запел:
Три-Два-Два! Три-Два-Два! Три-Два-Два-Два! Он точно спел мелодию знаменитого марша. Отец, правда, не стал вникать в содержательную часть директорской арии, оценив лишь её умелое исполнение. А самое главное, услышав подтверждение тому, что сын – на верном пути к вершинам музыкального мастерства, он от души захлопал в ладоши и торжественно заявил:
- Лёнька обязательно будет музыкантом, большим музыкантом!
 Качество моих школьных отметок его не сильно заботило. Он хотел, чтоб я был хорошим рыбаком и охотником. Но – оставив эту страсть увлечением. А в жизни стал музыкантом, может, даже – дирижёром симфонического оркестра.
          Владимир Иванович, видно, понял, что его педагогическая атака захлебнулась, не имея перед собой противника, которого нужно побеждать.
          - Иди, товарищ музыкант! – во второй раз за день отправил он меня, не уязвив справедливым возмездием. Но я-то понимал, что бояться нужно продолжать. На всякий случай. Вдруг отец подхватит в директорском кабинете какой-нибудь педагогический вирус и вознамерится физическим воздействием повлиять на мою успеваемость.
           Отец меня бил. Но не сильно и не часто. Учитывал тяжесть проступка. А поскольку на мелочи я особо не разменивался, случались, например, такие события, подпадающие под действие отцовского кодекса.
         Дело было так. Давненько я косил завистливо-восторженный взгляд на отцовский мотоцикл «Ковровец», в народе больше известный под ласковой кличкой «козёл».  Ну, сколько же можно просто смотреть на него и смотреть?! Как-то раз, когда отец в очередной раз оставил его возле сарайки, я не удержался, и вожделенную свою мечту решил раскупорить: «заведу его, пока отец на работе, заглушу, и никто не узнает». Мысль – дело. Открыл  топливный краник, пипкой в карбюратор подкачал бензин (ну, всё как отец делал), ничего сложного. Ногу на педаль,  и-и-и - топ! Тишина. Ещё раз – топ. Опять тишина. И ещё много раз – топ, топ, топ. «Постой!» - призадумался я, - в мороз отец, когда мотоцикл не заводился, пипкой на карбюраторе накапывал бензин и поджигал. Огонёк разгорался, несколько «топов» и мотоцикл  сначала недовольно урчал, не вовремя разбуженным организмом, а затем покладисто ворковал с отцом на только им ведомые темы. Отец запорашивал огонёк снежной оплеухой, усаживался в скрипучую сидушку, и … слов нет передать, как я мечтал – вот так же. Ну, и представьте: от мечты меня отделяла пустяковая малость – коробок спичек. Пулей в дом, хватаю спички, пулей во двор, вот он, вожделенный карбюратор, сейчас дам ему огня, топ-ну… Палец умелым нажатием выжимал из карбюратора капли топлива, обильно поливая движок. Так, хорош, вынимаю спичку – чирк. Затеплился огонёк. Мне трудно было представить радость карбюратора, который наконец-то его дождался. Огонёк получился. Хорооооший огонёк.  Вот если б не на отцовском мотоцикле, я бы подпрыгнул от счастья. Я и подпрыгнул. Но от боли, ужаса и обиды. Там, где только что стоял мотоцикл, полыхал шар пламени. Огонь опалил мне брови, ресницы, руки. Слышу, сосед, дядя Сёма Аминов кричит:
             - А ну, беги оттуда, сейчас взорвётся! Я отбежал за угол своего дома и услышал негромкий хлопок - это взорвался бензобак мотоцикла. В морозный зимний день, в небольшом северном посёлке вовсю полыхала сарайка, на борьбу с огнём мчался пожарный расчёт, руководимый родителем (отец у меня работал начальником отделения пожарной части) талантливого поджигателя. Пожар потушили. Но тут заполыхало другое пламя.
              Бил отец меня жестоко. Бил руками, бил всем, что под руку попадётся. Где руками хорошо не выходило, добавлял пинками.  Вспоминаю всё это сейчас, но не помнится физической боли. Будто забавную сценку из спектакля себе представляю. Самое-то страшное наказание – потом: всю неделю после уроков беру в руки баян и до позднего вечера «совершенствую мастерство».  Друзья на лыжах с горок летают, а я, в слезах и соплях, яростно терзаю клавиши и кнопки. Вот так, не мирно, завязались мои взаимоотношения с четвёртой российской бедой – транспортными средствами.
                Год от года машин в посёлке прибавлялось. Появились самосвалы ЗИЛ. С их помощью дороги стали ещё совершеннее.  Лежнёвку начали отсыпать песком. Партийное и райисполкомовское начальство из кошёвок пересело в ГАЗики с брезентовым верхом. А ещё чуть позже, словно бы демонстрируя семимильный шаг технического прогресса, в райкоме партии появился первый Москвич- 412. Было бы странно, если бы за руль этого красавца не посадили Сашку Видергольда, страстного любителя и знатока машин. Почти так же, как технику, Сашка, потомок переселённых сюда обрусевших немцев, любил женщин. Жена у него была красивейшая! Ну, и другие дамы тоже – на загляденье.
Вообще, семейство это всегда было на виду. Может, отклонюсь немного от темы, но, вспомнив райкомовский Москвич-412, как не вспомнить Сашку? Вспомнив Сашку, как не вспомнить его брата Витьку (их четверо братьев было)?  Кстати, Сашку, единственного из них, судьба уберегла от подробного знакомства с советской пенитенциарной системой. Братишки-то, не мелочась, гостевали у «хозяина» - не соврать – лет по пятнадцать каждый. Так вот, Витька! Пожалуй, ярчайший представитель рода Видергольдов. «Подвигов» у него было не счесть, но в посёлке по сю пору, нет-нет, да с хохотком вспоминают легендарный случай с майором Крыниным.   
       Обычный «разгон» Видергольдов – застолье на чьей-нибудь хате, иногда – в ресторане, затем - обязательная драка. Так было и в тот раз. Сидели в общаге, пили, играли в карты, вошли в азарт, любая мелочь могла взорвать мирный быт бичарни. Она и взорвала. Не поделили картёжный кон. Ссора, галдёж, разборки. Драка. Вызвали милицию. Приезжает наряд во главе с майором Крыниным. А драка в самом разгаре, и ещё не ясно, чья возьмёт. Витька дерётся, как песню поёт – с упоительным наслаждением, изобретательно, иногда даже красиво. Команда милицейского сержанта – «прекратить!» - растворилась в жестокой и смачной драке, как плевок в океане. Драка не дрогнула - била, рвала, рычала, кровянила.
       - Видергольд! - взревел майор Крынин, - встать! Видергольд в это время лежал на спине, ловко уклоняясь от размашистых кулачных «гостинцев».
-  Пока не могу! - прорычал он, удостоив-таки вниманием блюстителя закона и порядка.
- Да я тебя! - заорал нетерпеливый майор, мгновенно подхватив температуру драки!
- А я тебя! – Витька словил азарт от пикировки с ментом.
- А ну растащить! - скомандовал Крынин сержанту. - Посмотрим, кто - кого.
Счёты у них были давние. Крынину довелось расследовать интимные подробности очередных Витькиных подвигов. После чего, сильно оторвавшийся от корней дисциплинированных предков немец пошёл топтать свою десятку. Сержант легко стащил с Видергольда супротивника.  Витька встал, повернулся к майору, рванул  на себе рубаху и, яростным взглядом врезавшись в глаза майора, прорычал:
- Я тебя сейчас съем, падла!
        У Крынина, судя по всему, были на вечер другие планы. Возражение прилетело в Витькину челюсть в виде чёрной перчатки, оснащённой кулачной колотушкой. Витька как-то уж слишком охотно опрокинулся навзничь и спокойно закатил начинённые яростью глаза. Растерзанная общага мгновенно вросла в тишину.
Крынин с удовольствием разглядывал поверженного смутьяна, смакуя удачный боксёрский выпад. Осталось дождаться, когда тот очнётся, и – в каталажку его. 15-то суток законных он, можно смело считать, уже имеет. Но Витька лежал не шелохнувшись. Майор настороженно вгляделся в лицо нокаутированного. Жив ли? В его, внезапно потускневшем, взгляде не читалось отчётливого желания стать обладателем смертельного удара. Присев на одно колено, он решил органолептически уточнить результативность апперкота – дышит-нет?
                Исследовательская деятельность майора завершилась не начавшись. Едва пытливое ухо обладателя большой офицерской звёздочки оказалось в радиусе поражения, Витька, выказав сноровку птичьей поклёвки, вскинул разудалую свою голову и мёртво-намертво вцепился зубами в смачный хрящ крынинского уха. Нельзя сказать, что майор стоически и молча вынес агрессию оппонента. Обнаружилось, что длительное  общение с представителями криминального мира сильно обогатило его лексикон, и совсем не юридическими терминами. Из кратких, но выразительных реплик укушенного Витёк получил полное представление о своём месте в ряду мерзопакостнейших представителей рода человеческого. Видергольд не мог ответить ему той же монетой, так как, наученный суровой жизненной практикой доделывать любое дело до конца, заканчивал отгрызать майорское ухо. Выплюнув его на пол, он привычным движением протянул стражникам руки:
                А теперь вы судите по всем строгим законам,
                Мне свободы уж больше никогда не видать!
         Подвывая от боли, Крынин быстро разыскал на полу недостающую часть своего тела, завернул ухо в платок и заорал:
       - Скорую!
       Бригада «скорой помощи» по вызовам ездила уже в УАЗике («батон»), потому добралась до общаги в считанные минуты. Да и за Витькой наряд не на кошёвке приехал, на нормальном воронке. Слушок по посёлку отшелестел с надлежащей скоростью, народная молва, хихикнув, мгновенно нарекла незадачливого милиционера Пьером Безуховым. Витьке дали три года «химии»…
             Быстро летит время. Нынче и дороги в Берёзове асфальтированные появились, и машин, каких только не встретишь на улицах посёлка. Да и люди… Люди тоже другие. Те же, да не те. И историй таких смачных сочных, размашистых уже, практически, не случается. Или, может, не рассказывают их. Сейчас ведь каждый второй разговор – у кого какая машина, за сколько купил, куда ездил. Прежде расписными кошёвками козыряли, теперь – навороченными иномарками. Человек перестаёт быть самим собой, становясь одушевлённым аксессуаром автомобиля.
             А вот я, коренной северянин, был и остаюсь поклонником российских автомобилей. И «уазик» был у меня, и «Лада», и на «Иже» поездил. Сейчас остановился на модели ВАЗ 2107. Почему? Об этом как-то разговорились мы с моим дружком Мишкой, сидя в его дорогущей БМВ Икс 5.
  «Дорогой тазик» называет её Мишка и впадает в сумрачные размышления:
         - Вот, Лёня, четыре миллиона она стоит. Через год будет стоить три. А ещё через год - два. Не знаю, зачем я её взял?
           Мне не особенно хотелось погружаться в его унылую философию, и я решил слегка позабавиться:
         - А я, Мишь, вместо дорогих машин  покупаю в сбербанке золотые слитки. Как просыпаюсь, сразу к сейфу бегу, выкладываю их на кухонный стол, и любуюсь.
          - Ну? - удивлённо хмыкнул Мишка.
        Увидев, что приятель сразу по уши завяз в увлекательном коммерческом сюжете, я не стал тормозить и развивал тему:
            - … а потом бегу к телевизору, включаю его, смотрю котировки и вижу – золотишко-то растёт в цене! И в отличии от БМВ ИКС 5 не теряет товарного вида и потребительских свойств. Оно спокойно лежит и копит мою денежку.
         - Есть что-то, - согласно кивнул он головой. - Но всё равно скучно. На машине-то хоть поедешь куда…
         Я сделал таинственный вид и полушёпотом произнёс:
            - Завтра еду в Смоленск, на завод по огранке алмазов. Думаю подкупить бриллиантиков, изумрудов. Скучно не будет точно.
 Мишка сосредоточенно смотрел перед собой вдаль.
Не знаю, чего уж он там надумал, только очень скоро закончилось Мишкино безрадостное счастье обладания «дорогим тазиком». Сожгли ему машину. Встретив меня на улице Мишка попечалился:
        - Прав ты был, Лёнька, насчёт слитков. Ты вот сейчас продолжаешь им радоваться, а я передвигаюсь на подержанном «Мерине».
       - Ну, - развёл я руками, - жди лучших времён, Мишка. У тебя по сравнению со мной такой мощный козырь – возраст. Тебе ж всего тридцать лет, ещё столько всего впереди. А мне так за полтинник перевалило. Закат. И ни какие слитки его не остановят...
       Ну, так вот - почему я сегодня сажусь за руль «семёрки»? Во-первых, из-за отвратительных дорог. Допустим,  еду я по дороге, выложенной бетонными плитами. Выложили их бог знает когда, и бог знает как. Там и сям они разъехались, где-то плиту притопило, где-то выперло. На «семёрке» я держу по такой дороге сто. Иномарки держат 60 да ещё в полной тормозной готовности. Участок Таёжный – Пелым, что в Свердловской области. Семьдесят километров  щёбёнки. Да даже не щебёнка - камни. Скорость моей «семёрки» -  сорок, шестьдесят километров в час. Иномарки включают - от силы - двадцать. Да и жалко смотреть на них в этих условиях. Низкий дорожный просвет, если угодишь в рытвину, никакая защита не поможет, чего доброго, поддон двигателя может пробить. Как-то, встретил на дороге владельца симпатичной АУДИ, огорошенного именно такой проблемой. Пробил поддон. Не заметил, в результате - движок заклинило.
          - Да, - посочувствовал я ему, и не удержался, кивнул на свою новенькую «семёрку». - Моя по камушкам скачет, хоть бы хны ей. По дороге и авто. Хотя и она, моя «семёрочка», тоже  ремонта просит. И я даю ей ремонт. Но посчитайте, если не лень, во сколько мне починка обойдётся, и сколько за иномарку слупят?
«Нет у тебя денежек на иномарку, вот и купил «семёрку». Теперь приходится расхваливать её» - так, возможно, кто-то из вас подумает.
            Да нет, есть у меня и на иномарку деньги. Но не хочу я их отдавать немцам или японцам, китайцам или американцам. Лучше я их потрачу в своей стране. Больше скажу, машина – не единственное моё транспортное средство. Поскольку они мне нужны не для выпендрёжа, а для дела, завёл себе катерок с сорокасантиметровой осадкой. Можно лазить на нём по любым мелким протокам. Три каюты, камбуз, туалет и душ, три трюма. Катер укомплектован лодкой с мотором, в трюме хранятся резиновые лодки – незаменимые в походах на карасьи озёра. И в зиму хорошо снаряжён. Пара снегоходов «Буран» в гараже дожидаются момента, когда хозяину приспичит выбраться в очередную экспедицию по северным просторам.

          … В прошлом году из московского книжного торгового дома попросили подвезти им очередную партию моих книг. По ЖД отправлять – удовольствие слишком дорогое. (Денежки надо считать!). А книг на полтонны набралось. Самый дешёвый вариант - погрузить товар в изделие №7 Волжского автозавода и своим ходом доставить в столицу нашей любимой родины.
            Загрузил в Серове пачки с книгами, помолился на дорожку и – вперёд. Лето 2010-го все помнят. Жара, лесные пожары, всё плавится – и дорога и мозги.  В голове тревожная мысль - а доеду ли до Москвы? Две тысячи километров пути по такой жаре выдержит ли движок?
        Накануне, уговаривая на посошок бутылочку серовской водки, приятель мой Мишка Михайлов скептически отнёсся к затее:
       - Ехать на этом ведре с грузом в полтонны - авантюра!
       - Ну что ж, - не дал я себя понурить - встанет, спишем на металлолом!
          В половине пятого утра машина, приседая на задний мост, словно самолёт, идущий на взлёт, выехала из Серова. Движок нагрузку не чувствовал, машина спокойно бежала и сто и сто двадцать километров в час. Бензину,  может, «жрала» чуть больше, но ехала же! Позади первый отрезок хорошей дороги Серов – Екатеринбург. Потом буду сворачивать на Чусовой - Пермь.
Пока всё хорошо. Машина идёт, движок без надрыва тянет свою ношу. В салоне стойкий запах типографской краски. Приятно ласкала мысль, что мои литературные труды востребованы в Москве. А это для меня - высоко! Вроде бы и не сильно высоко я успел вознестись, но и этого хватило, чтобы не заметить на асфальте приличную дыру величиной с канализационный люк. Правое колесо вломилось в него - удар! Передок моего авто замотало,  бросило к обочине. Я остановился и, не дыша, проклиная Мишкины пророчества, боязливо заглянул под машину. Заглянул, чтобы убедиться в том, в чём уже был почти уверен – машинёшку здесь придётся бросить, дальше добираться как-то на перекладных.
       Ха! Как бы - не так. Диск переднего колеса от удара об яму загнулся с обеих сторон, будто розовый бутон там распустился. Только и всего. Ерунда! Сейчас колесо поменяю, и дальше поеду.  Но, заглянув в багажник, понял, что зря доверил погрузку книг Мишке. Грамотно распределив нагрузку в салоне, он также аккуратно заложил книгами домкрат и запаску! Что делать? Смотрю, неподалёку КАМАЗ припарковался. Подошёл к водителю:
- Земеля, обода позагибал вот, домкрат завален, не дашь свой? Тот улыбнулся, посмотрел на мою машину, и выдал решение:
    - Кувалду под седлом прицепа видишь?
    - Ну!
    - Бери её, «подстучи» диск с обеих сторон, он и выпрямится. Сильно не гони, через пятнадцать километров будет шиномонтаж, они там тебе колесо снимут, диск выправят.
Я радовался кувалде, как радуется фотограф новому объективу.  «Подстучал» диск, выправил, сколько смог, поблагодарил опытного водилу и двинулся дальше.
           Подъезжаю к Горнозаводскому. Знак – 40. Дорога не через город, вокруг каких-то заборов. Скорость немного сбавил, еду. Вдруг, из какого-то неказистого домика появилась ещё одна российская беда, которую ни с какой другой не перепутаешь. У неё одна рука длиннее другой, с полосатой оконечностью. Для тех, кто плохо отличает полосатое от чёрно-белого, эта беда облачается ещё и в мундир. Делать нечего, остановился.
     - Вы превысили скорость, товарищ водитель.
    - Да ну? Покажи.
Зашли в домик.
     - Вот, - показал инспектор на экран монитора, - узнаёте машину?
А что узнавать-то? Моя машина. Тем более, можно и меня за рулём разглядеть. Улыбаюсь чему - то. Что делать, подписал протокол и пошёл уговаривать свою «семёрку» немного умерить пыл. Настроение, конечно, подсело. С другой стороны, взбадривал я себя, первый путевой протокол – тоже событие.
         Миновал Чусовой, вот и первый большой мост перед Пермью, река Чусовая. Какой невозможно красивый вид открывается с крутого берега! Все житейские передряги дребезжащей мелочью отскочили и забылись, хотелось быть созвучным, соразмерным этой природной силе.
         Развязка в Перми отличная. По объездной объехал город, и - на новый мост. Тут река ещё больше - Кама. Между прочим, один мой дружок-татарин как-то рассказывал мне, что в устье, там, где она сливается с Волгой, Кама значительно шире великой русской реки. А это значит, правильнее было бы считать, что Волга – приток Камы. Может, оно и так, но какое это сейчас имеет значение? Мне важнее, что еду я по России, дышу воздухом, пропитанным влагой наших могучих рек, и гордость во мне поднимается, уверенность в себе, в завтрашнем дне. Говорят же, на то, как течёт вода можно смотреть бесконечно. Однако, вытянутая вперёд дорога, жёстким нескончаемым поводком тянет меня за собой.
            После моста дорога строптиво решила напомнить о себе. Чтоб не расслаблялись. Дорожное полотно - как судьба и одеяло у бедного цыгана - всё в лоскутах и дырах. Вроде, и работают в оранжевых спецовках узбеки, дымится гудрон, но существенно картина не меняется. Как сказал один политик: «Строить в России хорошие дороги - невыгодно». Это же – рубить сук, с которого желаннейшие иномарочные плоды можно собирать круглогодично и пожизненно.
            - За спиной - тысяча! - выкрикнул я что было силы в открытое окно машины, и оглянулся: услыхал Мишка – нет?
       Лимузины крутые, да седаны пузатые попадаются лишь вокруг мегаполисов, примерно, в радиусе ста километров. На трассах царствуют фуры, могучие КАМАЗы, то и дело проскакивают родные «Лады». Иномарочек меньше. Едут смирненько - восемьдесят, максимум - сто. Уж извините, не на автобанах. Иной раз взбрыкнёт какой-нибудь «Фордик», кинется наказывать обогнавшую его «семёрку», но ведь у нас на каждую такую «сивку» есть своя крутая горка. Наковыряет «Фордик» выбоин и колдобин, жёстким, горьковатым комком сглотнёт свою участь и убедит себя, что разглядывать задние номера смешных российских машин – не самый позорный удел.
       Бывает, дорога улучшится, глядишь - все эти облизанные красавцы гурьбой, как овцы к водопою, рванули вперёд. Но у нас «беда» не даёт надолго о себе забыть. И опять - всё сначала.
       Вечер. Позади тысяча триста километров пути. Семёнов, прекрасный  старинный русский городок. В Семёнове я залечивал ноги, когда шёл пешком из Ханты-Мансийска в Москву. Радует, согревает душу Семёнов - историей, укладом, размеренной жизнью, ладными купеческими (?) домами, патриархальностью своей.
                Гостиничку, что у главной площади города, по старой памяти, нашёл без труда. Честно говоря, она больше напоминала общежитие, но тут уж привередничать не будешь. После долгой дороги в сорокаградусную жару предел мечтаний – прохладный душ, чистая постель. После душевного душика решил прогуляться по уютной площади города. Пивка взял, аппетитнейшего с виду леща. Ну, думаю, хороший день хорошо завершается. Покой, вечерняя прохлада, прохладное же пивко, рыбка вяленая. М-м-м. Видно, перестарался я, рисуя себе идиллическую картинку вечера. Пиво не пошло, лещ оказался пересоленным, после него –обопьёшься. Вся радость. Ладно, и так хорош, давай-ка спать. Но ещё долго ворочался я на своей постели, перед глазами текла бесконечная лента дороги, тело то и дело напрягалось и дыхание спирало – это очередная яма коварно раскрывала перед моим колесом своё похотливое лоно.
        Выспался я, всё-таки, от души. Бодро встал, перекусил и, как пуля - порохом, начинённый азартом путешествия, слился с водительским креслом в единое целое, руки привычно срослись с рулём – айда! Сто двадцать километров пролетели незаметно, вот и мост через Волгу, за ним - Нижний Новгород.  Здесь нет объездной дороги, пришлось попотеть, выискивая в уличных лабиринтах нужное направление.  Наконец, выехал на финальный отрезок своего пути: Нижний Новгород – Москва. 500 километров. 
            Четыре полосы в Москву, четыре - обратно. Еду, не нарушаю, держу 100. А впечатление такое, что передвигаешься чуть быстрее, чем пешкодралом. Скучно. (Да-да, вы тоже подумали: «без беды всегда скучно»?).  Километров через триста, всё же случилась небольшая встряска - спустило колесо. Прижался к обочине. Поднял руку, прося помощи. Тут же рядом тормознул «бычок».
         - Ну? - Угрюмый водила снисходительно оглядел моего «скакуна».
         - Да вот, домкрат остался под грузом. Не поможешь?
Водила неожиданно улыбнулся:
      - Конечно, поможем! Откуда едешь, земляк? (М-даа, азербайджанец на «бычке» с подмосковными номерами и называет меня земляком. Велика Россия).
      - Из Ханты-Мансийска.
      - А я в Сургуте пятнадцать лет отработал, - мой новый земеля, видно, соскучился по разговору, - Как там сейчас?
        - Нормально! Пока есть что из земли качать, там всё нормально будет.
       - А люди, люди как живут? – настырничал мой спаситель, видимо, решив, что я должен по полной отработать услугу, утоляя его информационный голод.
       - Люди, как и везде – по-разному. Сам знаешь, кто встаёт рано и ложится поздно, тому и бог даёт. А где в Сургуте трудился? - поинтересовался я.
         - В органах, - он уже достал инструменты, - опером был, сейчас пенсионер.
        - Заработал хоть на квартиру?
        - Какая  квартира?! - вспыхнул от злости водила. - «Бычок». Вот и всё моё состояние. Жил в «щитовухе», три комнаты. В соседнем подъезде алкашня нажралась, дом и спалила. В штанах с лампасами в Сургут приехал, в штанах с лампасами и уехал. Такая моя северная эпопея.
         - Да, - усмехнулся я, - ораны, есть органы. Они человека возьмут, выжмут, как лимон, и выбросят.
        - Вот это точно! – обрадовался владелец «бычка» осведомлённому сочувствию. Мы поменяли запаску, в знак благодарности я подписал ему пару своих романов. Он уважительно принял дар, бережно положил книги в кабину и заверил:
        - За неделю прочитаю обе и позвоню! Впереди шиномонтажка будет. Я  сзади поеду, вдруг ещё что-то случится.
         Я попрощался со случайным знакомым, почти как со старым другом, доехали мы цугом до мастерской, он «факнул» на прощанье и укатил по своей жизни.
        Так, не спеша, я добрался до Москвы. Там – прямиком к дому своего друга, писателя Виктора Пронина. Живёт он в Немчиновке, сразу за МКАД. Оба были рады встрече, давно не виделись. Обнялись крепко, тут же нарисовался незамысловатый, но греющий душу план дальнейших действий. Разгрузили книги. Сгоняли на колхозный рынок, накупили баранины, овощей, растопили мангал, ели, пили под неторопливую беседу. Помягчело в душе, что-то затомилось, нестерпимо запросилась наружу упоительная блажь. Песня. Чем бы мы себя не тешили, каких бы радостей и удовольствий не добывали, искренность и всамделишность всего поверяется песней. Спел песню от души, значит, шаги твои по жизни правильные, разумные, человечные. На другое душа не откликнется.  Пели долго - «Подмосковные вечера», «Хороши вечера на Оби», множество других песен вспомнили, так себя и убаюкали, безмятежно уснув в саду под яблонями.
            Сделал свои дела в Москве быстро. Времени свободного было ещё навалом, и решился я на отчаянный для провинциала шаг – покататься по Москве на своей машине. Однако на жёсткий эксперимент духу не хватило – днём не рискнул, выезд наметил на 12 ночи. Пусть, думаю, и «семёрочка» моя в послужной список себе запишет: «топтала Москву».  Перелетел через МКАД, выкатился на московские проспекты и «рассекал» по ним до самого рассвета. Ну вот, ещё один хороший повод нам с Витей накатить по рюмашке – моё покорение Москвы. Однако, пора уже было думать о дороге назад. Неподалеку располагался автосервис. Загнал туда машину, подняли её на подъёмнике, осмотрели «ходовку». Нужна задняя полуось, сальник на хвостовик редуктора, тормозной шланг на переднее колесо. За запчасти вместе с ремонтом хозяин-грузин запросил две тысячи сто пятьдесят рублей.
       - И всё? - удивился я. Хозяин понял, что не дотянул до цифры, которую я себе уже нарисовал и, спохватившись, загнул ещё один палец:
        -  Масло в движке уж чёрное через чур, поменять надо.
Да конечно, меняй, радовался я про себя. Правда, в соседнем магазине купил его сам, чтоб не налили бог знает что. Пока слесарь сноровисто делал своё дело, я, слово за слово, втянул его в разговор. Рассказал, сколько проехал на машине, по каким дорогам, с каким грузом.
      - Интересно, например, на БМВ я проделал бы то же самое?
Слесарь будто ждал этого вопроса. – Ага, проделал бы, и ремонт тебе влетел бы тысяч в сто пятьдесят. И выпрямившись, с чувством добавил:
      - Да что говорить, пол машины на асфальте оставил бы!
      - Дак, семёрка моя почти столько же и стоит. Получается, что она самая надёжная и крепкая машина?!
      - В твоём случае – да. Чтобы привезти полтонны груза за две тысячи километров по такой жаре, «семёрка» - самая подходящая машина.
        Слушал наш разговор пожилой грузин. Он сидел в сторонке, на диване, молча покуривал сигаретку. Видно, репутация у него была человека попусту рот не открывающего и зряшных слов на ветер не бросающего. Тут он тоже вступил в разговор, чтобы поставить в нём весомую точку:
     - Не в надёжности дело, сынок, в престиже!
      Вскоре я вновь встретился с этим философом. Нужно было уехать в Москву, а путь из Немчиновки один - электричкой. На неё я опоздал и побежал на трасу Одинцово – Москва. Там автобусная остановка и таксисты пасутся в ожидании пассажиров. Гляжу – знакомый седовласый философ. Поздоровался с ним.
      - До Биберева увезёшь? – спрашиваю.
      Не выпустив на лицо ни одной эмоции, он прохрипел:
      - За твои деньги, сынок, хоть на луну. Рубль, - едва обозначив кивок, он пригласил меня в салон подержанной иномарки. 
Рубль?! Я-то думал - рублей за шестьсот доберусь. Видно, круто, круто иномарочки и философию и психологию людей перемалывают. Но выбирать было не из чего, я плюхнулся в рваное кресло и всю дорогу молча ехал до самого Биберево. Философствовать что-то не тянуло.
       Быстро пролетела московская неделя. Прощальный вечер в доме Вити Пронина. Уставшие от нижнего буфета ЦДЛ, грузинских ресторанчиков с харчо, тихо, без песен, мангала, перекидываясь лишь редкими фразами, к двенадцати вечера уговорили на посошок литрушку водочки. Поставил себе задачу - на своей проверенной лошадке ВАЗ 2107 (налегке же, без груза) пробежать до Нижнего Тагила (тысячу девятьсот километров) за сутки. Ну?! Глянули с Витей друг другу в глаза. Спать! В четыре утра - старт. Достаточно эмоций, встреч, радостей, да и в кармане не густо – остатняя десяточка. Хотя, этого вполне достаточно, чтобы, не стесняя себя в расходах, добраться до дому.
         Я встал из-за стола, добрёл до дивана и забылся чутким, настороженным сном. «Нельзя перед дорогой кушать много водки, не за руль, выспаться бы тебе хорошенько» – настойчиво терзал меня рассудительный внутренний голос, тщетно пытаясь уберечь свою оболочку от попадания в разряд представителей многочисленного клана главной российской беды. 
        Но! «Штирлиц знал, что ровно через 20 минут он проснётся…». Без десяти четыре я вскочил, бодрый и решительный, пожал недопроснувшемуся Вите руку, забрался в машину и покатил по обжитым уже улицам Немчиновки. Вот пруд, вот обелиск павшим в Отечественную, а вот эстакада, с неё съезд на МКАД. А на эстакаде - пост ГИБДД, едва заметный в утренней мгле. Ага, инспекторы не дремлют - степенно вышагивают, удерживая на плечах ремни автоматов.
       Соорудив пристойно-деловую физиономию, я постарался буквально просочиться мимо поста. Четыре часа назад принятая посошковая рюмаха гостеприимной московской водочки могла бы здорово осчастливить нюхающий аппарат милиционера. Вроде, обошлось.  Вон и съезд на МКАД. Я повернул на право, и покатился вниз. А когда увидел МКАД, понял, что съезжаю по встречной односторонней полосе. Стоп. Включил габариты, заднюю скорость и попятился назад. Эхххх. Ну куда деваться от их «всевидящего ока»?! Заполошно размазывая по утренним сумеркам мертвенный свет мигалки, машина ГИБДД преградила мне путь. Ещё мгновение и передо мной «Инспектор ...»
      - Да вижу, - знак «прохлопал»!
      - Давай-ка, по-доброму, - дал указание майор, - так же задним ходом - на пост, там поговорим. Ты хоть понял, что по встречной поехал?
      - Да понял, - хмыкнул я, и стараясь не думать о возможных последствиях, покатил к стационарному пункту ГИБДД. У поста тот же майор забрал у меня документы и вежливо пригласил: «Пройдёмте». Сейчас заставят в трубку дышать. Да и без трубки, думаю, выхлоп от меня можно учуять за километр. Недремлющий внутренний голос тут же нарисовал реалистичный сценарий того, как будут разворачиваться события. Права отбирают, машину (от всего сердца поблагодарив за службу), кидаю тут же, сажусь в поезд и добираюсь железной дорогой. Инспектор сел у компьютера, деловито поёрзал мышкой, уверенно ударил по клавише и, удовлетворившись результатом своего делопроизводства, обратил на меня объясняюще-понятливый взгляд:
        - Выезд на встречную полосу наказывается лишением водительских прав, или…. Эффектную паузу блюстителя эффективнее всего заполняла, видимо, картинка, которую он воспроизвёл на экране монитора. С опасливым предвкушением увидеть что-то такое, до чего я мог и не додуматься, я взглянул на экран. Нет, всё понятно. В школе, слава богу, учились, цифру 8 от других отличить можем.
                Восемь тысяч рублей. Эх, - подумалось. Беда на беде сидит, бедой погоняет. Вот по каким тарифам нас, дураков, учат на российских дорогах. Преподаватели, видно, высочайшей квалификации, а кому ещё за один урок такие деньжища платят? Как только я осознал масштаб проблемы, тут же начал в уме её карнать. Денег любых жалко, но сейчас важно оставить себе хотя бы на дорогу. Достаю из кармана рубашки две пятитысячных купюры и с проникновенностью, которую пускал в ход только объясняясь с девушками, принялся жалобить майора:
           - Две тысячи километров пути нужно ехать. Вот пять тысяч вам, а пять - мне на бензин. И сунул купюру куда-то в бумаги.
           Инспектор, видимо, закладывал в итоговую сумму процент уступки канючащим, и не проявил особого рвения в отстаивании более симпатичной для себя цифры. Сдвинул в мою сторону документы и ленивой гримасой обозначил команду:
           - Езжай.
       На полусогнутых выбежал я из ГИБДДшного логова, на всякий случай демонстрируя напарнику майора-гуманиста полную лояльность глупейшей из улыбок. Судя по тому, что и он ответил мне добродушной усмешкой, я понял, что с воображением у него всё в порядке. Свою долю он уже присовокупил к лежащим в бумажнике купюрам.
          - Тебе ведь на Горьковскую?
          -  Ну да.
          - Тогда - туда, километров сорок по МКАД, по эстакаде выскочишь на Горьковскую трассу.
Я ещё раз глянул в сторону злополучной «встречки» - оба-наааа! Знак «проезд запрещён» практически не виден, буквально «проглоченный» кронами деревьев, к тому же и освещающий его фонарь не горел.
      Вспомнилось - похожий случай был у нас на севере. Зима. Автозимник. Крутой длинный подъём, одолеть который сможет не каждая машина. И нашлись ведь дельцы, быстренько сообразили – как тут можно заработать. На горе поставили гусеничную ГАЗушку. И пожалуйста, того, кто не может сам в гору забраться, цепляли буксиром и ГАЗушкой вытягивали. За услугу брали всего десять рублей.. Бизнес заладился, пока не попались. А разоблачила их аферу продавщица из близлежащей деревни. Эти смекалистые парни скупили у неё весь стиральный порошок, которым и посыпали подъём. Раскусила она ловкачей после того, как её муж также отстегнул им за помощь кровную десятку. Деньги-то отдал, а сомнения остались: что такое – обычно всегда нормально забирался, а тут машина елозит и сносит её вниз? Досталось, говорят, тем дельцам от мужиков.
        Сомневаюсь я, однако, что кто-то в состоянии отсечь коммерческую составляющую от многотрудных хлопот моих «благодетелей» в майорских погонах.
        Не «добил» до Тагила в этот день, как планировал. Запутался в серпантине объездной дороги вокруг Перми, проскочил свёрток на Березники. Километров за триста пятьдесят до города приткнулся к заправке и крепко уснул. Сытая и холёная первопрестольная была уже далеко позади. Утро. Солнышко. Я катил по Уральским холмам, с улыбкой вспоминал о московских деньках, о своём друге Вите Пронине. Почему-то вспомнилось, как пытался впечатлить его португальским портвейном.
          - Вот, Витя, с самых северов тебе вёз, настоящий португальский, - многозначительно произнёс я, любовно оглаживая красивую бутылку с названием «ПОРТО 2005». Как французский коньяк стоит - тысяча пятьсот рублей. 
              Витя выдержал паузу, достаточную для того, чтобы я успел понять степень своей наивности: кто кого это пытается поразить винными эксклюзивами?!
            - Лёнь, меня портвейном не удивишь. Ты про завод Абрау Дюрсо слыхал? Слыхал. Так вот, директор  этого завода - мой друг. Каких только вин да портвейнов я не перепробовал! Тебе и не снилось. Так что, ты меня не удивляй вином, а просто угощай, с удовольствием отдегустирую твой гостинец.
            Пока он доставал из холодильника сыр, другую закуску, которая полагается к португальскому портвейну, я открыл бутылку и разлил вино в бокалы. Выпили. Виктор слегка призадумался, что-то высмотрел вдали, и приговорил:
       - А портвейн-то – ничего. Настоящий.
        Видно, и вправду настоящий портвейн оказался. Потому как на хмельной разговор без начала и конца обо всём и обо всех пробило нас уже после первой. Говорили  о литературе, о наших друзьях, завсегдатаях нижнего буфета ЦДЛ. Обсуждали Славу Огрызку, бессменного редактора, который, дай бог ему здоровья, берёт в печать практически всё, что мы кладём на его стол. Досталось от нас и спортсменам, и спортивным чиновникам, а портвейну ещё было и было, минимум на пару-тройку заковыристых тем. У настоящего португальского портвейна есть такое свойство - он быстро забирает, и отпускает быстро, не оставляя после себя никаких симптомов возлияния. Тут мне приспичило сгонять в Москву, а когда часа через четыре я приехал назад, Виктор встречал меня на пороге дома уже со своим угощеньем:
           - Портвейн-то был неплохой. Теперь я тебя попотчую. Мне тут медку принесли, прямо с улья, и есть очень приличный чай. Как?!
         Так. Так, вспоминая самые приятные эпизоды своего вояжа, добрался я до Серова, заявился пред ясные очи Мишки-неверующего.
        - Ну вот, Миша, груз доставлен в Москву. Принимай машину!
        - Не, - заулыбался Мишка, ездите на таком тазике сами, а мы уж на Тойоте помаемся.
          … Прошёл год, решил я обновить свой автомобильный гардероб. Проанализировав прошлый опыт, дороги, по которым приходиться ездить больше всего: Приобье – Нягань – Советский - Ивдель, плиты, каменки, вновь оказался на автосалоне ВАЗ - АНК, в Нижнем Тагиле. «Семёрок» организаторы пригнали изрядное количество, видимо, не без оснований рассчитывая на хороший спрос.
       - Вот эту, - показал я пальцем на одну из них, цвет - «снежная королева».
       - Эту, дак эту, - хмуро буркнул мне молодой парнишка, менеджер автосалона. Было такое ощущение, что продавать вазовские машины для него – мазохистское занятие. Сам-то он, наверняка, спит и видит себя в салоне БМВ, а то и Бентли. И человек, с удовольствием покупающий отечественную машину, уж никак не рискует стать его кумиром. Оформили быстро. Деньги приняли, машину выдали. Напомнили - через две тысячи пробега - на ТО, по гарантии. Накатаешь больше трёх тысяч километров без ТО, гарантия снимается.
        Я усвоил напутственную информацию, и нетерпеливо стал обживать своё приобретение. Времени на раскачку у «снежной королевы» не было ни минуты. Скорее на заправку и – в дорогу. В Набережные Челны, к другу моему, Наилю Нагуманову. Тысяча километров туда,  тысяча - обратно. Вот на гарантийное ТО и накатаем.
        Во всём блеске заводского лоска «семёрочка» бодрячком катила по хребтам среднего Урала. Кстати вспомнилась байка о Форде. Он, на вопрос: «Какая, на ваш взгляд, самая лучшая машина?» не задумываясь, ответил: «Конечно - новая!».  Да, тут у меня разногласий с американцем нет.
          Мою радость от приобретения накрывает другая, настоящая человеческая радость – предвкушенье встречи (больше 5 лет не виделись) с давним другом. Знаю, ждёт меня радушный приём, гостеприимством Наиль всегда славился. И стол накроет. Да и не в столе даже дело. Бывало, заглянешь к нему в гости, в любое время, без предупреждения, он всегда встречает тебя искренней улыбкой, тут же – чайник на плиту. Чай всегда заваривает только свежий, всё, что вкусненького есть, на стол выкладывает. Ну и главное угощение – разговор. Мы часами могли с ним разговаривать, спорить, не всегда к общему мнению приходили, но расходились всегда довольные – не с каждым так душу отведёшь. Любит он кулинарить на кухне. Из него бы отличный повар, получился, я уверен. Если уж он берётся готовить мясо,  рыбу, делает это с любовью, удовольствием и видно, как он любит угощать гостей блюдами собственного приготовления. Поваром не стал, зато журналистом хорошим стал, редактором газеты много лет работал в нашей районной газете. Самая главная его страсть – книги. Он их всю жизнь собирает, собрал уже приличную библиотеку. И в отличие от многих, набиравших собрания сочинений для украшения интерьера, он книги читает постоянно. Хорошо знает и русскую литературу и зарубежную, здорово разбирается в текстах. Между делом помогает и мне, подправляет мои произведения, которые в литературном плане требуют хорошей редакторской руки.      
                После Чусового с досадой отметил, что бака хватило километров на 300. А прежде хватало на все пятьсот. М-даа. Придётся потом разбираться – в чём дело.
               Доехал до Челнов. Быстро нахожу нужный дом. Хотя в этом городе совсем не просто разыскать то, что ищешь. Тут официально действуют две адресные системы: по улицам (её в городе плохо знают) и по комплексАм (по ним все ориентируются свободно и легко). Квартира у Наиля в новом доме с прекрасным видом. На много километров вокруг можно обозревать окрестности. Буквально в двухстах метрах – сосновый парк, за ним разливается красавица-Кама, за Камой – поля, деревни, рощицы, холмы. А прямо через дорогу – ипподром.  У нас в Югре повсеместно развивают биатлон, это спорт № 1 в округе. Этот вид спорта, помнится, холил, взращивал бывший губернатор А.В. Филиппенко. А здесь, первый Президент Татарстана М.Шаймиев - большой любитель и знаток лошадей. Поэтому даже в небольших городках обязательно устраивают ипподромы.  И я тут же подумал: а может, губернаторов в России по этому признаку и подбирать, чтобы все олимпийские виды спорта поднять на высоту?
        Хорошо мы провели время в Челнах. И по городу погуляли, посидели в уютном ресторане, наговорились, вспомнили кучу историй из прошлого. На следующий день с утречка – в обратный путь. «Чего приезжал-то?» - может возникнуть у кого-то вопрос. Да пивка попить. Как-то, за недельку до этого приехал в Ханты-Мансийск. Жара, хочется пива выпить, компании нет. Набираю номер Наиля: «Ты как, пивка попить?». «С удовольствием!», - отвечает. «Приезжай». Вот и съездил. Пиво, кстати, вкусное варят челнинские пивовары.
        … Утром выехал, ближе к ночи домчал до Нижнего Тагила. Отоспавшись, поехал в автосалон для прохождения ТО.
      - Привет! - поздоровался я с менеджером, который оформлял покупку моего авто.
      - Ага, - рассеянно кивнул он в ответ. И кинулся к новому клиенту. Ну что, - подумал я про себя, тут на месте никто не сидит, работают. Огляделся и увидел стойку с надписью «Сервис». Очередь небольшая. Подхожу.
       - Ну? – без энтузиазма заметил меня менеджер.
       - Дней пять назад купил у вас «семёрку». Две тысячи прошёл, нужно ТО делать!
       - Да? – менеджер обнаружил некое подобие эмоции. И тут же уткнулся в какой-то гроссбух. На календаре за его спиной рамочкой отмечено - 1 июля 2011г. Поводив пальцем, что-то пошептав, парень поднял голову и придал своему лицу выражение, которое, видимо, должно было соответствовать той огромной радости, которую мне предстояло испытать от его сообщения:
      - Вам на 18 июля, в десять утра!
      - Да ты что! Я же на севере живу. У нас ближайший дилер в Сургуте. Пока до него доберусь, больше трёх тысяч накатаю, привет моей гарантии. Слушай, я отблагодарю. Порешай на сегодня, а?
       Довольный, что я быстро усвоил пути решения проблем, оживившийся специалист бодрой трусцой убежал в цех.
       - Не связывайтесь с ними, - оборачиваюсь, дедок ко мне придвинулся и вполголоса обрисовал ближайшие наши с «королевой» перспективы. - Обманут они вас. В движок зальют какого-нибудь дешёвого масла и всё остальное - на тяп-ляп. Сделайте ТО где-нибудь в другом месте, на свои. Заплатите, конечно, но зато будет надёжно.
       К тому времени, когда появился так ловко умеющий решать вопросы спец автоцентра, дед успел полностью исцелить мои мозги от иллюзий и наивных представлений. Поэтому, даже не выслушав нюансов его коммерческих озарений, я твёрдым шагом направился к выходу.
        Эх, знал бы господин Путин,  миллиарды рублей вливающий в полуживое тело отечественного автопрома, прилагающий столько сил для его спасения, что ровно с таким же усердием дилерская сеть  Автоваза тащит тольяттинский гигант в пропасть…
           Помимо ТО, ещё одна проблемка подтачивала меня. Помните, озадачился я слишком уж большим расходом топлива. Оказалось, не зря озадачился. Замаялся, прямо. Триста пятьдесят километров и всё, ищи заправку. Диагностика показала, что инжекторная система работает, поменяли топливный фильтр, отрегулировали клапана, но она жрала и жрала топливо, угрызая попутно мой бюджет. Нужно было что- то делать. Электрик подключил ноутбук к моему авто, запустил движок, и, покопавшись, заключил: «Не работает датчик массового расхода воздуха. Купи «Сименс ВДО». Датчик купил без труда, осталось поменять, но на всё надо время. «Семёра» моя держала курс на город Сургут. Дела, дела, много дел. Но вот, кажется, появилось «окошечко» в деловых хлопотах, попробую-ка поменять датчик. На выезде из города СТО «электрик» хоть отбавляй. Подъехал к одному из них.  Парнишка, лет двадцати, аккуратно одет, на первый взгляд – смышлён должен быть.
     - Датчик надо поменять. Сделаешь?
Парнишка кивнул и споро взялся за дело. Через несколько минут выглянул из-под капота и кивком головы подозвал меня:
      -  Не подходит фишка, надо менять.
       - А у тебя есть такая?
       - Конечно. Стольник.
       - Ставь.
        Минут через двадцать я запустил двигатель. Чувствовалось, что движок ожил. ЗдОрово! - ликовал я. Сквозь мерное урчание двигателя, мягко прозвучал голос электрика:
      -  Пятьсот рублей с вас.
      -  Нет проблем, - и отстегнул пятисотку.
         Я с удовольствием послушал ровную работу двигателя, захлопнул крышку капота. Тут же заглох мотор. Казалось – навсегда. Я его завести не смог, по крайней мере. Ну-ка, где там наш смышлёныш?
      -  Что-то ещё?- готовность служить била из его глаз через край.
      Легко, как стоматолог челюсть, он вновь откинул крышку капота. Через пять минут была устранена очередная поломка, и очередные 300 рублей пополнили доходную часть автомастерской.
      - А это что? - на табло панели горел значок, указывающий на неисправность агрегата.
      - Минут через пять погаснет. Если – нет, вы клемму с аккумулятора снимите и оденьте снова. И чтобы на корню убить зарождающееся во мне сомнение, он привёл самый весомый аргумент из своего арсенала:
       - Компьютер ведь.
       Я ехал в Ханты- Мансийск, то и дело тревожно посматривая на стрелку показателя уровня топлива в баке. «Как, интересно, повлиял новый датчик массового расхода воздуха на расход топлива?».  Х-мм. Судя по стремительно убывающему бензину - никак. Вместо пятиста километров проехал на баке всего сто. Но ничего, утешал я себя,  надо только доехать до нормального автоэлектрика.

     -  Надо смотреть. И это стоит денег, - сказал нормальный электрик, дослушав моё повествование.
     - Без проблем. - Вот интересно, когда, наконец, отсутствие у меня проблем с финансированием совпадёт с отсутствием проблем у автослесарей с починкой машины? Худо-бедно, ещё один мастер взялся за диагностику! Ноутбук, урчание двигателя, включение-отключение проводов. Электрик протянул мне установленный в Сургуте датчик массового расхода воздуха. Внутренность его выгорела дотла. Мастер торжествовал с тем уровнем значимости, с каким торжествует, как мне кажется, контрразведчик, разоблачивший хорошо замаскированную шпионскую сеть.  Он чувствовал себя хозяином положения и остальные вопросы задавал именно с высоты этого положения:
       - Где покупал датчик? Где ставил? - Пощелкав по клавиатуре подключенного  к «семёрке» ноутбука, вынес вердикт. – На эту машину ещё на заводе установили компьютер, который не согласуется с этой моделью. На датчик массового расхода воздуха даже не идёт сигнал. Не согласуются «распиновки» на агрегаты и датчики!
       - И что делать? – я чувствовал себя стоящим у постели смертельно больного родственника, и выслушивающим уверенную речь лечащего врача, с деликатным цинизмом обрисовывающего безнадёжную картину болезни. Деликатность мастера ограничилась тем, что он, внезапно спохватившись, стал внимательно изучать карту беззвёздного неба. Оттуда же снизошла на него светлая идея:
        - У меня есть рабочий компьютер, надо его поменять на тот, что в вашем авто. Переделать всю «распиновку», заменить электрокабели. - Будто бы ища возражений своим умозаключениям, он обратил вопрошающий взгляд на напарника. Хотя и так было понятно, что задача того – развеять последние сомнения клиента в летальном исходе. 
          - Во сколько же это мне встанет?
          - Во сколько? – мне показалось, сейчас он процитирует Кису Воробьянинова: «Я думаю, что торг здесь не уместен». По шевеленью его губ трудно было понять – считает он или молится, может, и то и другое делал, в любом случае, итог его калькуляции – продукт явно не божественных сил: - Восемнадцать. С премиальными за срочную работу - девятнадцать тысяч рублей.
          - А эффект?
          - Эффект небольшой, но будет. 
Я понял, что самый большой эффект, которого мне стоит ожидать – существенное оскудение моего бумажника. Вспомнился и смышленый автоэлектрик из Сургута. Поставить их сейчас рядом, ну прямо – «двое из ларца, одинаковых… подлеца».
         - Знаешь что. Установи-ка ты мне старый датчик, и я поеду. Чёрт с ним, с этим бензином!
         - Ладно, давай установлю, - он умело и быстро вернул всё на свои места.
         - Сколько должен? - потянулся я в карман за деньгами.
         - Мы берём деньги за проделанную работу, за результат. А Вам ничего не сделали. Езжайте!
Я не стал его уговаривать, сел за руль и убрался восвояси!
      Шло время, я  ещё пару тысяч километров накатал. Всё бы ничего, но чёрный нагар на свечах и чёрная пудра на глушаке, говорили, что пора принимать меры. И вот я у нового автоэлектрика, в Нижнем Тагиле. Ситуацию объяснил внятно, быстро и складно, как стихи.  Этот электрик чем-то напоминал своих коллег, описанных выше. Отличало то, что мастерская его сияла чистотой, инструменты аккуратно разложены по местам. Причину он определил сразу. Не стыковка компьютеров по некоторым моделям. И глянув на показания своего прибора, который он подключил к моему авто, сказал однозначно:
         - На Вашей машине стоит компьютер самого последнего образца, самый навороченный. Только вот такой компьютер ставится на машины с электропедалью газа. А у вас установлена простая педаль. Нужно перепрошить ваш компьютер, программа у меня есть, и всё будет нормально.
         - Заученным припевом к «стихам» о поломке спрашиваю: - И сколько это будет стоить?
          - С учётом того,  что эти компьютеры капризны - пятьсот рублей!
Охнул я где-то глубоко внутри себя. И решил – не стоит ему рассказывать, что няганьские «левши» брались «подковать» многострадальное моё транспортное средство за девятнадцать тысяч.
         - Делай.
 Парнишка покопался минут пятнадцать и моё авто заработало.  Не отрывая взгляда от показаний прибора, мастер сказал:
          - Вот и всё, все датчики, установленные в вашем авто, работают. Попробуйте, поездите. Если что не так,  приезжайте, «перепрошью». Есть в программе второй вариант. После него я проехал пять тысяч километров. Расход топлива точно соответствовал указанному в заводской документации.
          Скажу так - изделия российского автопрома - это крепость, которую надо взять (непреступной её не назовёшь), и если возьмёшь, будешь ездить без проблем. Машина ВАЗ 2107 безукоризненно выполняет задачи, которые я перед ней ставлю. Хотя, если взглянуть на это с философской точки зрения, важно не то, на чём ты едешь - на Мерседесе, на Тойоте, или на ВАЗ 2107, важно - куда ты едешь, зачем и вообще, что ты сам значишь в этом мире, без автоодёжки.  Такое соображение  высказал мне один нефтяник, владелец нефтяной компании, председатель совета директоров, не имеющий водительских прав, не имеющий личного авто, но раскатывающий на роскошных лимузинах, с водителем первого класса.
             Напутешествовался я. Устал. На новой «семёрочке» за два месяца «намотал» двенадцать тысяч километров. И вот шагаю не спеша по родному тихому Берёзову. Иду в концертный зал школы искусств. Иду по той самой улице, по которой зимними утрами футболил навозные катышки, катался на задниках кошёвок, прыгал по пружинящим верхушкам лежнёвочных лесин. Прямо в центре посёлка, радуя душу, зеленеет берёзовый скверик. Когда-то, много лет назад, работники КБО вышли на субботник и высадили возле своего здания берёзовые саженцы. Уж давным-давно снесли кэбэошную трухлявую двухэтажку, старожилы только и вспомнят её, а берёзки стоят - на душевное удовольствие, на приятство глазу. Думаю – вот во что нужно человеку вкладываться. В такую вот память. Никто не будет знать, что это именно твоих рук дело создаёт людям хорошее настроение, помогает жить, но многие сердца благодарно просигналят тебе добрые пожелания. 
        …КБО. Комбинат бытового обслуживания. Сколько воспоминаний сразу нахлынуло, связанных и с этим берёзовским заведением. Ну, вот, например, было время, в моду вошли брюки клёш. Школа, ясное дело, отреагировала мгновенно. Вышел негласный указ - брюки клёш не должны быть шире 24 см в колене и 28 – внизу. Удовольствие это обходилось родителям (если ещё выклянчишь) в 26 рублей (в начале семидесятых – деньги немалые). Швеям кэбэошным – лафа, хоть линию открывай по пошиву пацанской моды.
          Я уверен, ни один владелец самой крутой одёжки-иномарки даже близко не может подобраться к той вершине счастья и наслаждения своим «прикидом», какое испытывали мы, подростки захолустного сибирского посёлка, когда на школьных танцах вразвалочку (так брючины сильнее полощутся) подходили к девчонкам, старательно прячущим ликующе-стыдливую беготню глаз именно в том пространстве, где царствовали наши законные 28 см…
       А в школу искусств я шёл не просто так. Позвонил мне Председатель Общественной палаты ХМАО-Югра Виктор Заболотский и обычным жизнерадостным голосом сообщил:
    - Лёня, у вас в Берёзово пройдёт праймериз «Единой России».  Моя фамилия - в списках. Сходи, пожалуйста туда, отдай свой голос.
     - За кого?
     - За достойнейшего из кандидатов. Я же и говорю: моя фамилия в списках.
            Витя – человек непростой судьбы и интересной жизни.  Воевал в Афганистане. Больше 10 лет отработал на севере электрогазосварщиком. Потом его избрали лидером общественной организации «Боевое братство». А эти парни кого попало впереди строя не ставят. Видно, оправдал он доверие людей, до последней буковки выполнивших свой мужской, гражданский и солдатский долг. Потому, когда пришло время, его кандидатура на должность Председателя общественной палаты не вызвала протеста.
        А теперь он намерен пройти в Государственную Думу, чтоб хоть чуток ослабить хватку столичных лоббистов, повоевать (ему не впервой) за интересы северян. Дело это масштабное, сложное, не так просто учесть и разумно уравновесить самые разные интересы и потребности живущих в тяжелейших климатических условиях людей. Хорошо бы довести до конца однажды начатое дело – принять Закон, причисляющий Берёзовский и Белоярский районы (самые северные районы ХМАО) к районам Крайнего севера.  Здесь ведь всё как на Ямале – Вечная мерзлота, дорог нет, климат –  толпы завидующих тоже не видно, девять месяцев в году – зима, лето - полтора месяца. Куда уж Крайнее-то?!!
           Подхожу к парадным ступенькам школы искусств. Неподалеку - парковка, напоминающая фешенебельную выставку достижений мирового автопрома. Дорогие, в общем, кошёвочки. На ступеньках десятка полтора школьников размахивают флагами «Единой России». Где-то когда-то что-то такое я уже видел, и такое ощущение, что никогда, нигде и ни в каком виде видеть больше не хочу.
            Людям свойственно объединяться. Понимаю, когда сельский мир объединялся и за сутки поднимал погорельцам дом. Понимаю, когда народ объединяется в войско, чтобы отстоять независимость Державы. А вот когда люди сбиваются в стаи, чтобы иметь возможность урвать больший кусок от общего пирога, я это … тоже понимаю, но не принимаю. Принцип простой - у кого больше стая, у тех кусок жирнее, у кого меньше – попостнее.         
      Подхожу к пареньку с флагом:
      - Завтра будем заседать от ЛДПР, нашими флагами помашете?
 Тот подозвал приятеля:
       - Подойди, Толь!
Толя передал свой стяг другому флагомашцу, подошёл, наспех влезая в образ чрезвычайно востребованного деятеля.
        - Завтра вот ему надо от ЛДПР помахать флагами, помахаем?
         - Ну а что, помахаем. Пятьсот рублей каждому и - хорош.
Я никогда не входил ни в какие партии.  Э-э-э, нет, был грешок. Честно говоря, разочек входил, но почти тут же и вышел. Мне было немного интересно с точки зрения жизненного опыта на своей шкуре почувствовать, как оно -  быть политической фигурой. Почувствовал. «Шкуру» хоть в химчистку сдавай.
        В вестибюле уже было людно. Огляделся. Мама моя! Кого здесь только нет! Прошлые, нынешние и судя по всему – будущие чиновники всех видов и мастей.  Этих не затрёшь, на обочину не вытеснишь. Уж если попали в колею, будут тусить в ней до конца своих дней.
        Зарегистрировался, прошёл в зал. В концертном зале консистенция публики не отличалась разнообразием – те же чиновники.  Работяг на такие мероприятия приглашать – себе дороже. Они же могут всю малину испортить непредсказуемым поведением. Вопросы начнут задавать, точку зрения попытаются высказать. Именно – попытаются. Потому как мнение людей не только никого не интересует, тут заткнут рот любому, кто попытается их спокойный и понятный миропорядок нарушить. Хотя…  Чего это я напраслину на них возвожу. Они, наверное, могут представителям трудового народа дать высказаться. Демократия, всё-таки. Потому как, хоть развысказывайся народ, они, в соответствии с принципами той же демократии, они наплюют на все вопиющие голоса, разотрут да и забудут.   
           Вступление ведущего, гимн РФ и на экране загораются фамилии людей с депутатскими амбициями. Но где же Заболотский? И в пакете с кандидатскими программами, который я получил при регистрации, его фамилии не было.  По сценарию кандидаты должны выступить со своими программами, рассказать - как они видят развитие России, области, округа, Берёзовского района. На выступление каждого давалось пять минут. Что ж, послушаю, раз пришёл. Единоросы должны много знать о планах развития – они же у власти, значит, и вся важная информация тоже в их руках.
            А что,  думаю, есть что-то символичное в том, что руководство Единой России выбрало для праймериз  концертный зал школы искусств. Здесь обычно выступают с концертами артисты от Искусства. Теперь же сцену отдали артистам от Политики. Позавчера они – коммунисты, вчера – демократы, сегодня – единоросы, завтра…  Вот скажи им Путин, мол, ситуация в стране  изменилась, будем называться не «единоросами», а «искандеровцами» в честь нового ракетного комплекса, так и сидящий передо мной вечный партийный функционер Корепанов, и его соратники по стаду, соревнуясь в быстроте и ловкости поменяют значки на лацканах пиджаков и наперегонки понесут заявления в новую партию.
       Вот, кстати, только подумал – Корепанов к трибуне зашагал. Вышел, улыбнулся залу хорошей актёрской улыбкой, представился и начал сценическое выступление. Попутно он решил выполнить и просветительскую функцию. Рассказал о славянских племенах, об образовании государства Российского, многое из того, о чём, по его представлению, люди низшего ранга имеют весьма смутное представление. Порадовал слушателей тем, что он одной с ними почвы, одних корней (из Кондинского района), трудовую биографию изложил, т.е. пересчитал все ступеньки своей карьерной лестницы.
          Но где же Берёзовский район в твоих планах на будущее, дражайший кандидат? Нет ответа. Из зала подали ему записки, в одной из которых вопрос, которым озабочен Виктор Заболотский – судьба проекта Закона о причислении наших районов к районам Крайнего севера. Нет ответа.
         Очередной лицедей прибыл из города Югорска. Над артистичностью ему ещё работать и работать, однако нить рассуждений вела его строго по теме. И привела к тому, что он решил облагодетельствовать березовчан сообщением, что реализацией проекта  «Урал промышленный, Урал Полярный» на территории Берёзовского нужно руководить из… да-да, вы не ослышались – из Югорска.  То есть, полезные ископаемые расположены в одном районе, а центр проекта по их добыче и переработке - в другом, до которого от места добычи два лаптя по карте. У него даже не хватило мозгов сообразить, что такие заявления могут навсегда лишить его кандидатуру привлекательности среди избирателей района. А ведь он приехал завоёвывать симпатии. 
           Послушаю ещё одного, подумал я, чувствуя приступ подступающей тошноты. Вышел на сцену третий, из Ханты-Мансийска. Рассказал, что занимается военно-патриотическими кружками и школой выживания. На недавних общероссийских соревнованиях школа заняла высокое второе место. И опять – ни слова о том, как это направление будет развиваться в Берёзовском районе.
              Тошнота от таких слушаний, начинала давить на меня, ещё пара минут, и красивая модельная стрижка Корепанова может пострадать от моей адекватной реакции на их коллективный бред.
             Э, да что это я?  Гости, всё-таки. Даже не смотря на то, что ведут себя как хозяева жизни. Пусть топают по своей дорожке, судьба у них, видать, такая – кривляться, обманывать, и в первую очередь – самих себя. Они ведь и вправду уверены, что нужны, полезны народу, и народ просто обязан быть им благодарным за их высокооплачиваемый «каторжный труд» по растаскиванию народного добра.
             На крыльце школы искусств дети продолжали меланхолично взбалтывать воздух пёстрыми партийными флагами.
            Иду по улице, на душе муторно и пасмурно. Эх, «перетереть» бы с кем накипевшее возмущение и обиду. Обиду на то, что как держали народ за быдло бессловесное при царе, коммунистах, так и при так называемой демократии продолжают решать всё за него.
            Прошёл ещё с десяток метров и лицом к лицу встретился с однокашником Федькой. Федька работает на местном рыбокомбинате кормприёмщиком. Проще говоря, принимает от рыбаков пойманную рыбу и отправляет её на комбинат.
          - Все гуляют, а ты ушёл? – удивился Федька, кивнув головой в сторону школы искусств.
          - Рыба идёт Федя,  надо ловить и солить. Зима, сам знаешь, у нас - длинная! А им нравится, и пусть гуляют! К тому же гулять нужно в своей компании, с близкими тебе по духу людьми.
          - А что там, день рождения у кого-то? – простодушно уважил Фёдор размах чужого праздника.
           - Типа. Только не день рождения – смотрины. Выборы на носу. Вот и зашевелились господа чиновники, тренируются - как грамотнее народу мозги вправить. Сейчас у них главная репетиция. Заодно присматриваются друг другу. Ты не смотри, что они заодно. Между собой, знаешь, как дерутся за то, чтобы быть ближе к пирогу.
              - Да ну, кто за них голосовать-то будет?
               - Как кто?! Ты, Федя, ты. Ты уже их сколько раз выбирал? Со счёта сбился? Можешь уже и не считать. Какой смысл, если каждый раз одно и то же.
                - Не, не буду! – внезапно захорохорился Федя.  Раз пять повторил эту фразу. У них вон иномарки, кабинеты, деньги, и ещё просят: проголосуй за меня! Нетушки, фиг вам, - выкрикнул Федька в сторону школы искусств и быстро зашагал в сторону дома.
                - Да подожди, Федя, договорим!
 Федька приостановился. - Ну? - Я подошёл поближе, и, сбавив обороты, продолжил:
   -  Дак вот, Федя, начнутся выборы, тебе в почтовый ящик накидают эти депутаты листовок, газет и прочей выборной дребедени. Бабулькам подкинут деньжат и пойдут они по дворам за них агитировать. И проголосуешь ты, Федя, вместе со своей жёнушкой за что скажут, как миленький. А самое хреновое, что будешь абсолютно уверен, что сделал правильный выбор. Отметишь это дело, и айда, опять на свой плашкоут, в рыбьей слизи ковыряться. Вот, ты хоть раз был на море, или в санатории?
        - Не, - мотнул головой Федька, - ни разу.
        - А за обучение детей в институте государство оплачивало тебе?
         - А кто мне оплатит?  Да и не надо, я сам своих детей выучил, на свои! – взбодрился Федька.
         - Ну и дурак! А вот эти кандидаты по нескольку раз в год ездят на море, в санатории, за границу, в фешенебельных отелях живут. И детей за государственный счёт выучили, а потом пристроили на тёпленькие места и такие зарплаты, которых ты сроду не видел.  Вот они, Федя, новые господа, власть имущие!
    - Господа? Дак мы же их…
    - Вы же их…. Никуда они не делись. Всегда были, есть и будут. Они считают, что они хозяева страны, а не ты, кто своим трудом эту страну содержит…
     Долго мы ещё так стояли, пытаясь понять-уразуметь – где, в чём наша надежда на справедливость, на лучшую, достойную жизнь. Но так ни к какому выводу не пришли. Потом уже, дотопав до своей калитки, я понял, что дураки, дороги, бездорожье, машины, гаишники, то – не беда. Главная российская беда – электорат. Мы, люди голосующие…

                Литературная обработка текста
                Наиль Нагуманов
                опубликован в газете "Литературная Россия".