42. Свобода деспотической бессовестности
(Владимир Ленин)
20 января 1918 года революционным правительством, возглавляемым Ульяновым (Лениным), был принят декрет о свободе совести. Через несколько дней, а именно – 2 февраля, – декрет был опубликован во всех тогдашних российских газетах, центральных и местных. И столько было помпезности и победного шума вокруг этого декрета, как будто и в самом деле восставшая Россия достигла небывалых высот демократии и свободы... Подумать только, в бывшей полукрепостной стране на весь мир провозглашена свобода совести! Но, увы, на деле свобода совести обернулась свободой деспотической бессовестности...
Тайный смыл этого документа обнаружился сразу же, буквально на другой день после его обнародования. Да и не мог не обнаружиться в стране, которую уже с головой захлестнула классовая, а по простому – внутригражданская вражда. Началось планомерное уничтожение всех инакомыслящих, всех нереволюционно настроенных, всех, кто выступал против жестокостей бунта даже словесно. Такое уничтожение (а это документально доказано книгой-исследованием Александра Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ”) началось с первых же часов революции, еще в 1917 году, но теперь, с выходом декрета, вспыхнуло с сатанинской мощью. Тюрьмы наполнялись кадетами, обще-ственными деятелями, генералами, писателями и другими, по выражению “добрячка Ильича”, “вредными насекомыми”, от которых “надо было очистить землю русскую”.
Это было сверхважно для большевиков – во что бы то ни стало сломить сопротивление внутри страны. И, преследуя эту цель, они никак не могли обойти главного своего врага, главного своего соперника по власти над людьми – православную веру. Человек верующий подчинен только одной власти – власти Бога, но это-то и не устраивало новых праителей России. Им нужно было подчинить всё население себе, одной социалистической идее, одному рабскому служению элите общества – партии. Тут конкуренции не должно было быть никакой.
И не случайно сердцевиной декрета о свободе совести стали параграфы, в которых заявлялось об отделении церкви от государства и школы от церкви. Так сказать, хитрость этого законоуложения заключалась в том, что все церковные и религиозные общества подчинялись положениям о частных обществах и союзах и прекращали пользоваться ранее предусмотренными преимуществами. Они лишались права юридиченского лица и уже не могли владеть собственностью. Всё имущество становилось народным достоянием, здания же и предметы культа передавались церквам как бы в бесплатное пользование и строго контролировались властями. А большевистский контроль, как известно, всегда уравнивался с произволом, с полным нарушением самых элементарных прав и свобод.
Вот лишь некоторые примеры, взятые из книги “Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы”. “ Вночь на 13 февраля 1918 года пьяными матросами Северного революционного отряда, проходившего через город, был зверски убит воспитанник Екатеринбургской духовной семинарии Семен Коровин. Причем, убит, как показало следствие, из хулиганских побуждений”.
Далее читаем: “На основании упомянутого декрета о свободе совести прекратилась выдача жалованья духовенству и служащим Духовных консисторий”. “В этот период в Екатеринбургской епархии погибло не менее 45 человек: три протоиерея, 30 священников, семь диаконов, три монаха, псаломщик и просфорня. Одни из них зарублены, другие заколоты штыками, утоплены или расстреляны”.
Так уж воспринята была свобода совести восставшими, опьяненными злобой людьми. Верующие поднимались на защиту своих батюшек, но это только больше злило красных карателей. “В селе Долматово, – читаем в книге “Екатеринбургская епархия”, – были убиты два священника: Владимир Сергеев и Александр Сидоров. Последнего злодеи подняли на штыки, а затем набили в рот ему глины и земли”. Проповедовал любовь небесную – так отведай горечь грешной земли...
Слова революционного вождя о “вредных насекомых”, от которых надо “очистить русскую землю” глубоко запали в души разбойников, отказавшихся от Бога. В “Архепелаге ГУЛАГ” Солженицын с ироничной болью пишет: “Сплошь насекомые обседали церковные приходские советы, насекомые пели в церковных хорах. Насекомыми были все священники, а тем более – все монахи и монахини.”
“В 1918 году, – пишет Солженицын, – чтобы ускорить также и культурную победу революции, начали потрошить и вытряхивать мощи святых угодников и отбирать церковную утварь. В защиту разоряемых церквей и монастырей вспыхивали народные волнения. Там и сям колоколили набаты, и православные бежали, кто и с палками. Естественно, приходилось кого расстреливать на месте, а кого арестовывать...”
Спустя несколько месяцев после опубликования декрета, в ночь с 16 на 17 июля, была казнена в Екатеринбурге семья Николая Второго, а на следующую ночь злодеяние совершилось в Алапаевске, где в числе жертв оказалась великая княгиня Елизавета Федоровна. Свобода бессовестности и бездуховности набирала невиданную мощь и разнузданно гуляла по России несколько десятилетий, что и привело страну к тому страшному кризису, выход из которого общество трагически ищет уже много лет.
А ответ на все больные вопросы ясен, как день. С отделением церкви от государства, с запретом преподавать в школах уроки духовной нравственности – большевики развязали руки силам зла, силам атеизма, силам существования не по Заповедям Божьим, и чтобы справиться с “обвалом в стране” (термин Солженицына) нужен новый декрет о свободе совести, который бы отменил прежний и стал ему полной проти-воположностью, особенно в той его части, где речь идет об отношениях церкви с государством и школой. О необходимости объединения сил и спорить нет надобности. Достаточно внимательно почитать историю Руси. Все “золотые” эпохи ее выпадали именно на те времена, когда православие и власть себя не противопоставляли. Тогда уходили обманы и горе, и забота о людях, любовь к ним становились превыше всего.
Когда-то великий русский поэт Тютчев просил Бога за Россию:
О, дай болящей исцеленье
Отрадой в душу ей полей,
Чтобы в Христово воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней...
И мы смиренно попросим Спасителя об этом же...
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Из секретного письма В.И. Ленина членам политбюро
«Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления.
Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реак-ционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать тактику насильственного сопротивления советскому декрету...
Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью.
Мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать...»