Тургенев и Мериме на трамвайной остановке

 

 

 Тургенев и Мериме на трамвайной остановке.

 Тёплый конец октября…1969-го года. У нас в школе – вечер, посвящённый Тургеневу и Мериме. Готовились почти месяц. Мне предстояло рассказывать новеллу Мериме на французском, со сцены, я очень  волновалась и переживала. Предвкушение праздника было велико, я всё время пребывала в романтически  приподнятом настроении. И вот, переодевшись дома в нарядное платье, я пошла на  конечную остановку моего родного пятидесятого трамвая, "полтинничка",  чтобы поехать в школу.

Праздник начинался в пять часов вечера.

Были приглашены все родители, чей-то папа даже взялся напечатать пригласительные билеты в своей типографии.

В этой школе  я училась с четвёртого класса, до этого я ходила  в обычную школу в Марьиной Роще. Отличников у нас в классе было много, но и «колышников», как их мама моя называла, тоже было полкласса.Перейдя в свою новую французскую школу, я потеряла связь с бывшими одноклассниками. Возвращалась домой в семь часов вечера, уроки – и спать. Вся жизнь была в школе и счастье,  что она была замечательная, чтобы не сказать больше. Своих бывших одноклассников я, конечно, знала в лицо. Редко видела, но помнила всех, естественно.

Был тот самый закат, от которого сладко замирало сердце и невозможно было отвести глаза от неба и томящихся в малиновых лучах облаков.Трамвай не спешил появляться  и я засмотрелась на заходящее солнце.Вокруг не было ни единой души, было как-то удивительно тепло и хорошо на улице.Можно было погрузиться в предвкушение  грандиозного школьного вечера, праздника русской и французской культуры и литературы. Должны были прийти все родители, и ОН тоже принимал участие. Моя большая безответная любовь, продлившаяся десять лет.Он играл в небольшой инсценировке по Тургеневу. Так здорово играл. Гад и мучитель мой. Он был  из первого выпуска, а я – из второго.

Из задумчиво-мечтательного состояния меня неожиданно вывела  фигурка девочки, медленно, странно-расхлябанной походкой бредущая по направлению  к остановке. Впереди себя она небрежно толкала детскую клеёнчатую коляску, ржавую и разбитую. Раздолбанная коляска противно скрипела, казалось, в любую минуту  вот-вот развалится на куски.Подумалось,что в ней какая-то рухлядь или бутылки на сдачу. В те времена стеклянные бутылки сдавали в специальные пункты по приёму посуды и за них давали какие-то копеечки. Она поровнялась со мной, посмотрела на меня с любопытством  и… поздоровалась.

"Ой,Валя,привет!"

Я рассеянно ответила: «Привет!», не узнав, кто передо мной. Приглядевшись повнимательнее, я ахнула. Это была Галя Кирюхина, мы с ней учились вместе в первом классе, она была как раз «колышница» и всегда плакала,распластавшись на парте,  получив очередной «кол». Училась  она ужасно, но и выглядела так же.  Очень несчастная была девочка. Таких, как она,было много – половина класса в нашей начальной школе. Потом Галя  куда-то подевалась, с тех пор я её никогда не видела. Не было её ни во втором,  ни в третьем классе. И вот – она передо мной. Мы вдвоём на  вечерней улице. А когда–то сидели в одном классе. Почему-то вспомнился Гюго и его «Человек, который смеётся».
Милое детское лицо, такое чистое и так контрастирующее со всем её обликом.  На голове – колтун.В грязно-русых , сальных волосах какие-то перья, крошки. Жуткая какая-то юбчонка, старенькая, с разошедшимися по бокам швами и обнажающая бледные ноги и даже животик.Вся изъеденная молью трикотажная кофтёнка,тоже в перьях, явно не по  размеру,неопределённого  цвета. От неё пахло бараком. Ноги в коричневатых  потёках, на босу ногу стоптанные мужские ботинки… Я старалась делать вдохи пореже. Понятно, что в коляске были бутылки, что же ещё. Да и толкала она её так небрежно, что иначе и быть не могло.
Но какое личико! Ребёнок совсем! Нам обеим было по пятнадцать лет.
Я вежливо кивнула,  стараясь не обнаружить своего изумления.  Непонятно, с чего можно было начать разговор. Судя по всему, трамвай не торопился подходить.  Время всё равно было.
"Ой, Галя!Вот это встреча!Как я тебе рада! Надо же так встретиться! Куда идёшь?  А я вот в школу еду. У нас сегодня там вечер будет. Родители все придут… Страшновато немножко. А ты куда?
"Я? Да так просто гуляю".
 Она сильно картавила   и это  придавало ей очарование. Хотя бы это.
"А не холодно тебе? Мне кажется, ты холодно одета…А куда ты с этой коляской направилась?  Что у тебя в коляске? Бутылки?"
"В коляске –то? А грыбьонок!"
"Чтоооо?!"

"Хошь посмотреть?"
Я не сумела  совладать с потрясением от услышанного. Почему-то начала дрожать крупной дрожью. Сразу как-то. Робко заглянула в коляску и… увидела там, действительно, крошечного грудного ребёночка, замотанного в грязную тряпицу.Он спал, личико его было неприятного бледно-сиреневого цвета. Я испугалась и замолчала.Не знала,  что сказать. Ступор, так кажется,называется  это состояние. Лицо Гали было совершенно безмятежно и излучало тихую радость.
"Галя… А… чей это ребёночек?"
"Да мой! Ой, надоел уже. Орёт всё время, спать не даёт… Как сумасшедший".
"Как?!Галя?!Твой?!Как понять? Ты что ... замуж  вышла ?!"
"Да прям!"
"А…ккто…кккто же папа у него?" 
"Ха! А я откуда знаю…Ходили мы с девками к солдатам  зимой…
"Кккакким солдатам?!
"Ну, здесь недалеко… В нашем районе. Не знаешь, что ли?
Я не знала. Откуда же мне знать  такие  местные тайны.
"И что, Галя ? Ттты ддаже не ззнаешь, кто папа?"
"А чё такого? Одна я, что-ли, такая? Да все так".
 Я еле справилась со своим заиканием, вдруг напавшим  на меня от такого потрясения.
" А кто это - мальчик или девочка?
"Да мальчик!  Надоел уже… Чокнутый какой-то ...подрастёт - по шее будет получать...Не хочу, чтоб баловной был".
"Ой… как   это  - "надоел"?! Ты что такое  говоришь?! Ты что,Галя?! Твой ребёнок тебе уже надоел? Ты что- так шутишь?! Не надо,Галя, не шути так. А как  назвали?
"Да Димкой. Да щас все  как-то Димки и я тож  Димкой назвалаааа… - проговорила моя бывшая одноклассница,как бы слегка кривляясь. 
"Ой, Валь, а что уж прям так   удивляешься?  Прям такое лицо у тебя…  Да я, когда рожала, там врачиха вообще сказала,  что это давно уже ничего такого особенного… Щас очень часто – рожают и в четырнадцать  лет, и в пятнадцать…
"Галь, я впервые такое слышу… Вот это да… Я не знала".
Галя посмотрела на меня  с любопытством.
"Ну, понятно, что по радио об этом никто не объявляет и в газетах не пишут".
Да,  по радио не объявляли, это точно…
Я молчала. Я не знала совершенно, о чём можно было говорить дальше. Между нами была настоящая пропасть.  Я подумала, что, не встреться я с этой Галей Кирюхиной на остановке, я могла  бы ещё не один год пребывать в полном неведении, что  такое вообще бывает или может быть  в жизни.
К счастью, трамвай подошёл и я уехала в школу. Но праздник, посвящённый  Тургеневу и Мериме  представился мне совсем  в ином свете.

В этот  вечер  я очень повзрослела.