Глава вторая. Потешная деревня.
Печка говорите вы? Подумаешь, поддон кирпичей обычных, два десятка огнеупорных, пара мешков шамотной глины и готово! Ага, щаз… Ничего вы в печках не смыслите. Впрочем, как и я. Не сразу, ох не сразу понял я её, эту «кучу поклатых друг на друга кирпичей».
Помню, однажды, когда Матильду только сложили и я самоуверенно начал её эксплуатировать, мой пёс заметил: «Ох, боюсь я за вас - поубиваете друг дружку. Либо ты её развалишь, либо она тебя задушит».
Тогда я никак не отреагировал на его слова, кто же из разумных существ обращает внимание на мнение каких-то там собак? Еще меньше мы склонны относиться с уважением к печкам-лавочкам. Теперь-то я понимаю, насколько он был прав.
Итак, происхождение моя Матильда имеет самое благородное, то есть, заграничное. Для нас ведь ещё со времен Пети первого, раз из-за границы - то молодец, кем бы ты ни был там, в своей Хранции. Но не об этом речь, а о том, что мадам, точнее мадмазель, Матильду выкрал мой сосед. Некоторое время тому назад он по казенным делам находился где-то на Шенгенщине, предположительно в Португалии. Что он там делал, чем занимался, то мне знать не положено, однако, случилось так, что в одном дому он заприметил аккуратненькую, замечательно сложенную красавицу, которая так мало кушала и при этом так много отдавала тепла, что как деревенский в душе мужик, мой сосед Серёга, не смог устоять и предпринял всё к тому, чтобы умыкнуть красавицу. Поначалу пришлось втереться в доверие и стать лучшим другом хозяина печи. Потом много, очень много пить вина с ним. Чужеземец отнекивался, отбрыкивался, отбрёхивался как мог, но, в конце концов, не выдержал профессионального напора настырного русского и чертежи, послойные расклады чудо-печки, улетели в холодную Россию.
Так в нашей потешной деревеньке появилась старшая сестра Матильды, а потом секретные документы, добытые с таким трудом, вручили ещё одному нашему соседу, кандидату биологических наук между прочим, с тем, чтобы Володя породил Матильду в моёй хате. Зх, хе-хе, хех… Кто ж доверяет кандидатам наук что-то порождать руками? Володя, между полетами на международные конференции во всякие том Германии-Канады шабашил, сооружая народу печки, (кушать то хочется, даже и учёным). Свое призвание он объяснял просто, тем, что, мол, дед у него был печником, или прапрадед. Как биолог, Володя был искренне убежден, что умение ложить печи передается половым путем, то есть, по-наследству. Какой там у него был дед печник, я уж не знаю, однако вышла моя Матильда, как бы это сказать, как европейка, что-ли. Ну, вы ездили за границу? Видели тамошних дамочек, какие они, как бы это выразить… некузёмые. Вот такая и Матильдушка вышла, чуть кривенькая, малость косонькая, да ещё и с норовом-гонором.
Впрочем, заболтался я тут с вами, пора Матильде скормить очередную порцию – плод современной литературы.
(вырвано)
Свернули удачно - не сделали и двух десятков шагов, как под ноги услужливо выстелился сухой мох и ступни ласково обступила густая трава. Путники вошли в тёплый вечер и продвигались медленно, осторожно, словно боясь приближающейся ночи. Уже одно то, что под ногами не хлюпало и предстоит спать не стоя, опершись на чахлую берёзку, а вытянувшись в мягкой, пусть даже и холодной, траве наполняло души радостью.
Северьян теперь размашисто шагал впереди, время от времени он тихо, беспричинно, похихикивал своим мыслям. Костяныч припрыгивал метрах в пяти позади. Для него, перемена окружающей среды была в диковинку, радовала и тревожила одновременно, уж слишком быстро всё изменилось, стоило только переменить направление. Ему до смерти хотелось упасть и забыться сном, но он боялся заикнуться об этом, Северьян пёр напролом как бульдозер.
Вдруг, у Костяна радостно ёкнуло сердце - они выбрались на просёлочную дорогу. Ошибся городской! Ни в какой они ни в Мари. Они до неё просто-напросто не дошли! «Во дурачина-то, – смеялся про себя Костян, - и я тоже хорош - спужалси как малой». Но поделиться своими замечательными соображениями со спутником он не спешил, ждал, когда этот умник сам дотумкает. Жаль только, темнеет быстро, и не увидать какая рожа случится у городского в тот момент, когда он поймёт, как заблуждается. Наконец, Костян не выдержал, и уже было набрал в легкие воздух, чтобы огорошить Северьяна, как улыбка исчезла с его лица и в сердце опять вползла тоска.
Из почти уже чёрного тумана навстречу выплыли крыши домов. Но что это были за крыши! Небольшие, несуразные, кривые и косые, и домишки под стать им: жалкие, разнокалиберные, с чудными вывертами и наворотами, с какими-то дурацкими балкончиками, навесиками, терассками, то на тощих столбиках, то из безобразно толстых брёвен. В общем – несерьёзная какая-то деревенька, потешная. И кто же здесь мог жить, да ещё в такой тесноте? Дома лепились, чуть не налезая один на другой.
Ненормальные избы, тесня друг дружку, окружили путников и зажали их высокими заборами в узенькой улочке. Кирьян озирался по сторонам и тер глаза от удивления. Не могло в их краях быть такой чудной деревни. Никак не могло. Если предположить что они не в Мари, то здесь вообще не могло быть ни какого жилья. Ближайшая деревня с той стороны – Щебетовка, это триста верст кругаля. За эти дни они никак не могли пройти по ужасной дороге и четверти пути до неё.
- Паря! – окликнул Костян спутника, – Север! Где это мы?
- Фьюжн. – Улыбаясь, повторил незнакомое слово Северьян.
- А здеся люди есть? Ни жодного огонёчка.
- Трудно сказать. Увидишь. Расслабься, если повезёт, скоро явится тебе чудо.
Но Костянычу не хотелось чудес. Ему в отличии от спутника было страшно и неуютно в лабиринтах вымершей деревни. Одно радовало, кажется, городской знает куда идти. Тот двигался уверенно и свернул на тропинку, взбегающую на высокий бугор. В сгустившейся темноте уже не было видно ни зги. Пришлось карабкаться по круче куда-то вверх. А тропинка становилась всё уже, почти в одну ступню, притом, что склон теперь уходил вниз уже чуть не отвесно, страшно было подумать, что может случиться, оступись только кто-то из них двоих.
- Да, куда же ты прёшь, чёрт! – Не выдержал и закричал Костян, – порасшибёмся ж ведь!
- Молчи, Костян, молчи, – только и услышал в ответ.
И тут же мучение кончилось. Они вскарабкались на пригорок и очутились перед заборчиком из редкого штакетника. Никого не спросясь Северьян отворил калитку, проник внутрь двора, пересек его и без стука растворил двери в дом. Костяныч послушно следовал за ним, как телок на веревочке.
В доме горел яркий свет, от которого пришлось зажмуриться. Домашние лоскутные дорожки на полу, светлые, скоблёные бревенчатые стены - всё пахло чистотой, уютом и было пронизано теплом жарко натопленной печи.
- Скидываем сапоги здесь, в сенях, – обернулся Северьян.
Ступать по чистым половикам в мокрых грязных носках было неловко, что подумают хозяева? Но внутри никого не было. Костян озирался по сторонам, и чувствовал, что плохо видит: предметы на столе, безделушки на комоде, фотографии на стенах - всё расплывалось. Он протер очки грязным свитером – не помогло.
- Костя, выбрось очки. – Северьян скинул рюкзак и развалился на лавке как у себя дома.
Костя снял окуляры и в самом деле прозрел! Он подошел к полке с книжками и, не напрягаясь, смог различить буквы на страницах. Впору было обрадоваться, кабы не другая напасть. Он ни как не мог постичь суть прочитанного! Каждую букву видел прекрасно, но не то что в предложения, в слова прочитанные буквы не собирались. Костян потряс головой, не помогло.
Северьян, сидя на лавке уже в майке стягивал грязные штаны. Он хохотнул, наблюдая за своим попутчиком:
- Не пытайся. Это Фьюжн. Здесь книжки не читаются.
От этих слов Костяну опять сделалось тошно. Всё здесь хорошо - и тепло, и светло, да не дома. А где? А не понятно где.
- Не дрейфь, паря! – передразнил деревенского Северьян, а ну раздевайся и за мной, в баню.
Баня?! Да-а! Русская баня это то чудо, о котором Костян и не мог помыслить. После нескольких дней изматывающего пути по вонючим, гнилым болотам, через трясины, и почти без сна – баня самое расчудесное чудо из всех возможных на земле в этот миг чудес.
Молодец Северьян, не обманул – явил диво дивное. Напарившись и переодевшись в чистое исподнее, заботливо приготовленное невидимыми хозяевами, Костян повалился на постель и тысячи вопросов: где же хозяева? как Северьян угадал про баню? что будет завтра? только мелькнули и исчезли в небытие ночи. Костя ещё не знал, что в Мари сны никогда не снятся.
(вырвано)
Вот ведь люди, подумал я, когда Матильда довольно загудела, пожирая подсунутый текст. Чтобы заниматься какой-то паршивой ядерной физикой, или дурацкой биохимией нужно учиться шесть лет. А чтобы выполнять самое сложное, самое важное дело на Земле – писать книги, они полагают, что учиться не нужно вообще! Нет, всё-таки удивительный народ эти люди. Сколько живу, столько не перестаю удивляться. И главное, сколько в них смелости, сколько отчаянной наглости, чтобы вот так вот брать и не оглядываясь ни на кого выкладывать свои глупости на всеобщее осмеяние. Ну, что ж, Матильда им всем судья, будет ей угощение, а нам с собаками тепло.