В городе сыро, грязно, холодно. И неба нет. Над паутиной проводов плывут серые рваные куски непогоды. Убегают.
Тяжёлые мокрые тополиные листья самоубийственно пикируют вниз, врезаются в грязный чёрный асфальт и прилипают к нему. Даже топтать их не хочется.
Влажные машины, словно огромные блестящие голодные тараканы, копошатся на проезжей части, торопятся, суетятся. Кажется, что дай им волю, убери ограничивающие дорогу поребрики, и они расползутся в разные стороны, заполоняя собой всё. Только дорога ими и управляет, сдерживает более-менее их нахальство. Но нервозность потока машин всё-равно чувствуется. Дорога кипит.
Межсезонье кричит нелепостью одежды прохожих, хвастается тем, что застало людей врасплох. Вот по мутной, тонко растёкшейся по асфальту грязи шагают бывшие белыми туфельки, взгляд упирается в них и никак не может оторваться. Жалко.
Девочка с ранцем за плечами, выглядывает кудрявой пушистой головкой, с замёрзшим носом, из воротника куртки без шарфа. Смотреть на обнажённую нежную девичью шею холодно. Внутри всхлипывает жалостью и проворачивается комком что-то болезненное и живое.
Молодой человек на остановке тщетно пытается прикрыть голову и лицо от бьющего наискось дождя папкой с бумагами. Видно как капельки воды на его шее притягиваются друг к другу, стекаются и скатываются большой холодной каплей ему за шиворот. Брррр!
Всё живое настолько обнажено и беззащитно в этой городской хмари, что настроение само собой портится. Случается, что непогода в природе и в себе совпадают. И дело даже не в болеющем осенью небе, холоде и слякоти, а в том, что не сразу получается включить резервный механизм освещения и отопления в самом себе..