Cоветский композитор Оскар Фельцман на стихи В. Харитонова написал в свое время своеобразный гимн студенческих целинных отрядов: «У студентов есть своя планета, это…это…это целина». Родилась эта песня, конечно, не на пустом месте. На мой взгляд, она – яркое свидетельство и пример, так называемого социалистического реализма. Написана по «мотивам» текущей политики нашей «горячо любимой» партии. Суть событий такова. В середине пятидесятых годов студенты МГУ отправились на летние каникулы работать в Казахстан, где в это время по решению Партии и Правительства страна распахивала степь, чтобы увеличить производство хлеба. Коллективизация тридцатых годов, несмотря на понесенные ужасные людские жертвы, не оправдала надежд, не дала ожидаемых результатов. Хлеба катастрофически не хватало. Вот и приняли «мудрое» решение об увеличении посевных площадей за счет уничтожения ковыльных степей, никогда не знавших плуга. Была развернута широкомасштабная рекламная компания по привлечению переселенцев на целинные земли. О целинниках пели песни, писали хвалебные статьи, снимали кинофильмы. Всячески романтизировался и героизировался труд и быт первопроходцев. Жизнь в холодном вагончике без всяких удобств, аскетизм и работа до изнеможения считались доблестью, отличительной чертой настоящего целинника, доблестного строителя коммунизма. Вся страна знала о трудовых подвигах целинников, вести с целинных полей были всегда на слуху. Не буду вдаваться в оценку целесообразности этой эпопеи, в истории СССР много всякого бывало, скажу лишь: было бы не понятно, если бы студенты оставались в стороне от этого всесоюзного движения. И они не остались. Почин оказался заразительным и вскоре получил распространение по всей стране. Но к 1969 году это движение и отряды, его составляющие, уже все реже назывались целинными, все больше стало употребляться название: студенческий строительный отряд. В КАИ и на нашем факультете каждое лето формировались такие отряды, для работы в каникулы. Они строили и в Татарстане и на севере страны, в Стрежевом, например. Вот и весной 1969 года был объявлен набор в такие отряды, для чего факультетский комитет комсомола образовал соответствующий штаб..
В мае месяце я пришел в этот штаб, чтобы записаться в один из отрядов. Самым авторитетным командиром на нашем факультете был студент 4-го курса Анатолий Захаров. Он отбирал в свой отряд самых подготовленных бойцов. Узнав, что до института я работал плотником и столяром он взял меня к себе. Я согласился и был зачислен таким образом в отряд №1. Это было тем более приятно, что в отряде Захарова всегда были самые высокие заработки. Дело в том, что в те годы движение ССО еще не было четко организованным, существовали элементы некой партизанщины. Это уж после, года через два-три, появились городские и республиканские штабы и жесткая регламентация их деятельности. А ныне главными действующими лицами являлись командиры, комсомольские комитеты лишь помогали в подборе мест работы. У Захарова были долгосрочные договора на строительство объектов в Чистопольском районе республики. Он заранее знал, что будет строить, какие специалисты ему нужны. Это был настоящий организатор.
В конце июня, после окончания весенней сессии к нашему зданию на площади Свободы были поданы автобусы и мы выехали на место дислокации. Во второй половине дня, переправившись на пароме через Каму, прибыли в деревню с не очень благозвучным названием: «Желтая грязь», если перевести его на русский. Однако приняли нас хорошо, поселили в одном помещении барачного типа, накормили всех. А было нас человек пятьдесят. По утру, в шесть часов, побудка и распределение по бригадам. Меня определили в бригаду из шести человек. После завтрака, всех отправили на рабочие места, нашу бригаду оставили. Командир сказал, что мы едем на другой объект. Собрав свои вещички, мы загрузились в автобус, с утра стоявший около нашего барака. Отвезли нашу бригаду в глухую деревушку Лебедка.
Здесь нам предстояло построить коровник. Нам показали старый разрушенный коровник и сказали, что нужно разобрать его до конца, очистить территорию и построить на этом месте новый. Бутовый камень использовать старый, оставшийся от разбора руин. Недостающий камень довезут, а крышу покрыть шифером и пол заасфальтировать. Кстати, заасфальтировать пол нужно и в соседнем, действующем коровнике. Все ясно? Мы в ответ: ясно то ясно, но нас всего шесть человек. На что наш командир, Толик Захаров возразил: «Не человек, а студентов, бойцов отряда, понятно?» Понятно, согласился наш бригадир Саша Костюнин, однокурсник командира. Вопрос был исчерпан. Вернувшись в деревню, мы познакомились с нашей кухаркой, которая должна была кормить нас. Для этого близ ее дома была построена летняя кухня с навесом от дождя. Не откладывая дело в долгий ящик, она тут же выставила на стол вкусный наваристый суп и мы с удовольствием отобедали. Затем пошли готовится к предстоящим трудовым подвигам.
Распорядок дня в нашем маленьком коллективе был установлен сразу и соблюдался неукоснительно. Подъем в половине шестого, в шесть заканчивается завтрак и пятнадцать минут седьмого начало рабочего дня. С двенадцати до часу дня обед и отдых. Продолжительность рабочего дня двенадцать часов сорок пять минут. Именно так: сорок пять минут. Естественно, ни каких выходных и перекуров. Рабочий день заканчивается в восемь вечера. Затем ужин и отдых. Должен сказать, что даже я, испытавший к тому времени, напряженный труд во время путины, очень тяжело выдерживал столь большую нагрузку. Моим товарищам по бригаде, практически вчерашним школьникам, это давалось еще труднее. Как ни странно, никто не заканючил, все очень стойко держались, просто удивительно. В студотрядах было еще одно жесткое правило: «сухой закон». Это было «святое» правило и из него не было ни каких исключений. И надо такому случится: возвращаясь от летней кухни к себе в дом, мы встретили моего знакомого, которого я знал по общежитию в Зеленодольске. Он радостно поздоровался, стал расспрашивать меня и приглашать к себе в гости. Оказывается, он женился и теперь живет с молодой женой в этой деревне, работает в местном магазине продавцом. Немного посопротивлявшись, я пошел. Там, за накрытым столом, я как то совсем забыл, и о своем статусе и правилах нашего славного ордена. Короче, напились мы, как последние зюзи и в таком виде заявились к вечеру в клуб, где уже находились мои товарищи по отряду. И только здесь, я с трудом осознал, что натворил. Быстро ушел к себе отсыпаться. Наш бригадир Саша имел всего двадцать один год возраста, но оказался не по годам мудр. Утром сделал вид, что ничего не произошло и лишь в обед вся бригада дружно подняли меня на смех, передразнивая вчерашний вид мой и состояние. Позже об этом узнал только наш командир, но хода делу не дал. Вот такие не по годам умные и опытные были наши командиры. Естественно, таких проколов я больше никогда не допускал. Урок получил хороший. А начни они махать шашками, вылетел бы я из института, как миленький, со свистом, без оглядки даже.
Деревня Лебедка, маленькая и полузаброшенная, жила своей тихой жизнью. Немногочисленные взрослые работали на ферме, сеяли и убирали хлеб. Молодежь вся разъехалась в поисках лучшей жизни, но на лето приезжали в родные места. Так получилось, что приехали одни девушки, с десяток примерно. Ребят деревенских почему то не было ни одного. В деревне был старый деревянный клуб. В этом очаге культуры они каждый вечер и собирались. Весть о приезде студентов разлетелась с быстротой молнии. Вечером, принарядившись, весь наличный состав был в клубе, рядком усевшись вдоль стены на скамейках. Наши ребята, конечно, тоже пришли, правда впятером. Я то пьянствовал у товарища. Но скучные посиделки не смог развеселить даже я, появившись там, в никаком виде. Главная причина: не было музыки. Девочки в тот же вечер поставили нашим молодцам, моим товарищам по труду, ультиматум. Вы студенты, значит, у вас в Казани есть магнитофон. Во что бы то ни стало, привезите его и будем танцевать. Пришлось нашему бригадиру второй раз за два дня нарушить дисциплину, тайком от отряда мы отправили гонца в город за техникой. На следующий вечер наши девушки были совершенно счастливы. Нам же это обстоятельство добавило забот и увеличило нагрузку. Девушки собирались каждый вечер, а мы очень сильно уставали и не горели желанием идти в клуб. Это совсем не устраивало наших милых дам. Приходилось идти на компромисс и выделять для посещения клуба делегатов от нас, по два-три человека каждый вечер.
На работе дела у нас шли не в пример лучше. Здание коровника росло каждый день, на горизонте уже маячил вопрос асфальтирования. Мы плохо представляли, как это будем делать. Пришлось думать. Асфальт нам завезли в твердом виде, кусками разной величины. Нужно их расплавить и в таком виде уложить на щебенку в здании. Для разогрева изготовили большую ванну из листового металла, а под ней очаг. Для перевозки жидкого асфальта взяли передок обычной телеги и соорудили на нем деревянный ящик с открывающейся задней стенкой, оглобли удлинили. Получился этакий минисамосвал на лошадиной тяге. Колхоз выделил самую старую и спокойную лошадь и вот чудо техники: «комбайн - асфальтоукладчик», готов. Ручные катки нам привезли заранее. Каждое утро по очереди, в четыре утра, один из нас вставал с постели и шел разжигать наш асфальтовый заводик, чтобы в шесть пятнадцать пошел первый рейс. Ванну и «самосвал» смазывали от прилипания соляркой, которая иногда вспыхивала от высокой температуры. Но у нас всегда под рукой песок и наша кобыла была совершенно равнодушна к процессам горения вблизи своего хвоста. Ни о какой технике безопасности не могло быть и речи. Вспоминаю сейчас – волосы дыбом встают. А тогда ничего, хоть бы хны. Зато кормили нас, как на убой. Один килограмм сто грамм мяса в день на человека выделял колхоз и мы это все съедали. Ей богу, съедали! Мало того, на объект каждый день нам привозили полную флягу кипяченого молока, которое мы пили просто так. Фляга, это же целых сорок литров молока!
Ближе к середине августа мы, к немалому своему удивлению, закончили и строительство и асфальтирование. Колхоз остался очень доволен, а нас просто распирала гордость за себя. В тот же день автобус отвез нас на другой объект в большое село Новошешминск. В центре стояло незаконченное здание, нам поручили сделать крышу и оштукатурить стены внутри. Попросили фронтон сделать таким, чтобы он «смеялся» и мы приступили. Утром пришли завтракать, однако он был скудным, на обед то же самое. Мы удивились, но роптать не стали, нужно было уложиться в срок, поэтому в шесть утра мы уже, как всегда, появлялись и начинали работу. Через пару дней к нам с визитом пожаловал сам председатель колхоза и стал извинятся за нелюбезный прием. Он оказывается «спутал нас». Дело в том, что перед нашим приездом к ним прислали из города на помощь заводских рабочих, которых они также почему то называли студентами. Те «студенты» за пару дней выпили всю водку в местном магазине и стали промышлять самогонку, не думая о работе. Колхоз еле избавился от них. После председательского визита на нашем столе появилось неограниченное количество меда, свежих яиц, овощей и мяса, конечно. Жизнь наладилась. Объект мы закончили в срок и нас увезли в расположение основного отряда, в «Желтую грязь». Летний семестр закончился. По случаю окончания работ, колхоз в нашу честь закатил грандиозный банкет. Подавали целиком жареных поросят, всяческие закуски и спиртное. Ох, и гульнули мы тогда.
Утром, приведя себя в божеский вид, собрав свое имущество, на автобусах мы отправились в Казань. В середине сентября факультетский комитет ВЛКСМ организовал, в актовом зале, общее собрание студотрядов факультета. Было сказано много хороших слов в наш адрес, многих наградили грамотами и значками «Лауреат КАИ», был дан большой концерт. Все было празднично и торжественно. Затем состоялось наше отрядное собрание, без пышных слов, нам объявили итоги наших трудов. Оказывается, наша маленькая бригада работала совсем не как ССО, а как обычная, шабашная артель. Официально мы, как бы и не существовали. Что бы пояснить этот парадокс, опять приходится говорить о лицемерии и двойной морали советской системы и партократии. Большевики, под предлогом классовой борьбы, всячески искореняли частника во всех областях жизни и производства. В сельском хозяйстве этот процесс проходил особенно варварски. Ведь истинный смысл коллективизации сводился к тому, чтобы уничтожить хозяина на земле. И они этого добились. Председатель колхоза не являлся истинным лидером крестьянской общины, он был слугой районной верхушки. Ему глубоко было наплевать на мнение колхозников, он держал нос по ветру, что дует из района. И прикажи они ему сеять хлеб в январе, он без промедления организовал бы посевную кампанию.
Однако сельское хозяйство нуждалось в развитии, в стране катастрофически не хватало основных продуктов питания. Для животноводства требовались современные фермы, развитая инфраструктура, но почти ничего этого не было. Как я теперь понимаю, не было и законных экономических механизмов, рычагов для решения таких проблем. Сельской стройиндустрии не существовало. Были, конечно, какие то государственные строительные организации, но они не обладали достаточными производственными мощностями. У них не было в достатке ни людей, ни техники. Поэтому студенческие стройотряды пришлись как нельзя кстати. Они помогли хоть отчасти залатать зияющие дыры в этом деле. Однако этого было, все таки, мало. Но наш народ всегда умел читать между строк и жить в пространстве между законами, обходясь здравым смыслом, да надеждой на авось. Выход был найден. Местные власти делали вид, что не видят, а председатели на свой страх и риск заключали договора на строительство с приезжими бригадами по «договорным» ценам. Этих людей и называли шабашниками. По стране колесило множество таких артелей. Не остались в стороне от этого процесса и студенты. Так вот наша бригада и выполняла эту роль. Единственным отличием от «настоящих» шабашников было то, что деньги, заработанные нами, шли в общий котел отряда. И заработок наш определялся общим заработком отряда.
Двойная экономика с государственными и шабашными расценками, как и любое лицемерие принесло, я думаю, много беды молодым людям. Студенты видели, что можно, не утруждая себя какими то биномами Ньютона, «рубить хорошие бабки». И пускались во все тяжкие. В результате, беспробудные пьянки и искалеченная жизнь. Можно сравнить с наркотиками. Эта же двойная бухгалтерия вносила недовольство и в крестьянскую среду. Они ведь были лишены возможности такого заработка. С ними такие договора не заключали. Не хочу говорить также об испорченных судьбах деревенских простушек, соблазняемых заезжими молодцами. Драки, конфликты вплоть до поножовщины в счет уже не идет. Конечно, есть в нашем народе поговорка: лес рубят, щепки летят. Да, это неизбежно. Но оправдать можно лишь, если рубят на пользу дела и рубят с умом, а не процесса ради, да удовлетворения бредовых идей.
Вместе с тем нужно сказать, что в целом движение ССО сыграло очень большую роль в становлении студенческой молодежи. Прошедшие эту школу оказались лучше подготовлены к предстоящей жизни. Да и заработанные деньги никогда лишними не были. Кстати, за два месяца интенсивного труда, я получил около тысячи рублей на руки. Совсем не плохо по тем временам.