Машина мчалась по ночной дороге, лишь изредка сбавляя скорость на считанных виражах в общем-то прямой скоростной трассы на Хайфу... Рука жены время от времени подрагивала на его правой руке, впившейся намерво в рычаг управления, и её пальцы нежно поглаживали его пальцы, побелевшие от напряжения... Это было их привычное положение - всегда рука в руке на трассе, ещё с тех далёких времён, когда хайфская трасса неизменно ассоциировалась с ранним подъёмом, радостным предчувствием быстрой езды в лаковой гладкой летящей машине, с их деревом на берегу залива, под которым они проводили долгие часы, полулёжа в кожанных сиденьях и слегка касаясь губ губами под мягкий морской бриз...
"Целоваться - в Хайфу!" - вот как это называлось в их семейных хрониках.
Машины сменяли друг друга, сменяли друг друга и года этого неожиданного, как драгоценный подарок, счастья обретения друг друга, а Хайфа всегда вызывала отсвет романтической улыбки на лицах обоих... и заговорщического подмигивания:
- А не рвануть ли нам в Хайфу, под "наше дерево"?
Всегда, вплоть до сегодняшнего дня...
Резкое тремоло мобильника прервало этот поток единственно приятных в этот вечер мыслей на фоне сумасшедствия последних сумбурных полутора часов...
- Папа! Я уже здесь! Когда вы приедете? Его забрали на операцию! Никто ничего не знает - его привезли на неотложке с Севера, никаких документов... Подруга, с которой он поехал на Кинерет, говорит, что его нашли истекающим кровью на берегу с пробитой головой... Нет, ничего больше никто не знает - приятелей не взяли в машину скорой помощи! Большая потеря крови...
Голос второго по старшинству сына срывался, а речь, и без того слегка сумбурная и невнятная прежде, сейчас била по голове какими-то жёваными малопонятными звуками, которые невероятным напряжением ума нужно было пытаться расшифровывать, чтобы хоть что-либо понять, на грани фола...
Дети его всегда "висли" на нём, как бананы на пальме... Буквально - висли. Обхватывали его шею тёплыми ручонками и тыкались губами в небритую щеку. Он выбрал для себя не самую престижную в жизни работу мусорщика при санитарной службе муниципалитета. Эта работа хорошо оплачивалась и позволяла ему заниматься детьми и за отца, и за мать... Так уж получилось. Он вставал во втором часу ночи, впрыгивал в машину и привычным маршрутом объезжал вверенный ему участок, выкатывая, а затем вкатывая мусорные бачки. В шесть утра он уже был дома. Дети ещё сладко посапывали во сне, когда он с наслаждением попивал свой утренний кофе. А потом начинался самый главный трудовой день - садик, школа, учителя, врачи, домашние задания... И самое главное - горячее желание дать своим детям всё, что только может дать любящий и преданный отец!
Потом наступило отрезвление. Четверо его парней привыкли к тому, что любое их желание мгновенно исполнялось. Квартира их мужского братства очень быстро превратилось в штаб-квартиру всей соседской детворы. Ему самому не всегда хватало в ней места - музыка, игры, смех, дети, собаки, мотоциклы, девочки... Голову негде преклонить! Желание своего тихого и спокойного угла возникло стихийно и мгновенно. Была утренняя газета с объявлениями о сдаче квартир. Вот эта вроде бы подходит: комната у моря, все удобства, хозяйка почти не бывает дома. Наверное, там всё время тихо, и можно просто лежать на кровати, овеваемый морским бризом, и полузакрыв глаза под какую-нибудь телепрограмму... Хорошо!
Она открыла ему дверь и удивлённо уставилась на него наивными огромными голубыми глазами. Дама неопределённого возраста. Да, она ищет квартиранта - квартира хорошая, большая и чистая, но почти пустует. Она всё время проводит на работе, а дочки вышли замуж и живут отдельно. Было очень странно войти в это аккуратное царство женщины, сидеть чинно редкими совместными вечерними часами на балконе и говорить о жизни. Было очень странно думать о ней и слышать её голос. Он как-бы с разбега бросился в холодную воду - и как-то в один из вечеров предложил ей свою руку и сердце. С тех пор он был счастливым человеком. Они были счастливыми людьми. До сегодняшнего дня.
Они бежали по больничным коридорам большого госпиталя интуитивно в правильном направлении. В конце коридора они увидели доктора в зелёном хирургическом халате. Рядом с ним стоял второй сын. Они стояли и смотрели на бегущих к ним мужчину и женщину - и улыбались.
- Операция прошла хорошо! Нужно ждать пробуждения - ничего заранее знать нельзя... Но можно сказать, что особенных повреждений мозга нет! Парень молодой, сильный - справится!
Он опустился на пол и заплакал. А жена стояла, прислонясь к стене, и молча гладила его по голове...
Он забылся тревожным сном в больничном коридоре. Мимо двигались какие-то силуэты то ли больных, то ли врачей... Он чувствовал это движение, но глаз не открывал, в ожидании утра и утренних вестей. Перед глазами стояло лицо его младшего сына в послеоперационной палате, куда они на цыпочках зашли в стерильных халатах по разрешению хирурга. Его сын лежал под какими-то непонятными аппаратами и мерно дышал через трубку, от его головы тоже тянулись какие-то трубки...
Потом сон стал глубже и ему приснился его мальчик на берегу озера. Он смотрел на сына со стороны и гордился им - его красотой, его силой, грацией молодого тела. Сын был весел и неотразим! Он блистал остроумием и лукавством, к нему обращали взоры все девушки, которые находились поблизости на прибрежных валунах, полусидя, полулёжа и кокетливо поигрывая пляжными шлёпанцами на загорелых стройных ножках... Потом он вдруг каким-то шестым чувством ощутил опасность и увидел камень, летящий прямо в голову сына! В то же мгновение он увидел, что сын упал, а камень отскочил от его головы и погрузился в воду озера. По воде медленно расходились круги алого цвета...