...О пожаре она узнала, вернувшись из-за границы, где собирала пожертвования для «Бейт-Шан ти». Мариума восприняла это как знак судьбы: сгорело прошлое, дом, где все начиналось, где она провела самые счастливые годы и где произошло то ужасное, о чем бы ей хотелось забыть.
Мальчиков перевели в дом, где жили девочки — временно, пока подготавливались комнаты на первом этаже, их разместили на крыше, благо дни стояли теплые: как и в минувшем году, лето в Израиле не спешило уступать место дождливой зиме. «В старый дом возврата нет, все дети будут жить здесь» — так решила Мириума.
1984. СУББОТНИЕ ГОСТИ
Началась вся эта история 19 лет назад, когда девушка со сложной судьбой (об этом чуть позже), репатриировавшаяся из США, поселилась в одном доме с Дино Гершони — уроженцем страны, художником и бывшим кинематографистом. Дино, который был старше Мариу мы на 24 года, покорил ее своим веселым, общительным нравом, у него было множество друзей. Чтобы понять, какое впечатление этот человек и его образ жизни произвели на Мариуму, надо знать ее предыдущую жизнь.
Мариума Кляйн родилась в Нью- Йорке, ей было три года, когда родители репатриировались в Израиль и вскоре развелись — отец вернулся в США. Спустя какое-то время туда отправились и мать с дочерью — они поселились в Бостоне. Мать пропадала на работе, обеспечивая существование маленькой семьи, а ее 13-летняя дочь, предоставленная самой себе, большую часть времени проводила на улице и порой даже ночевала в парках и под мостами. Спустя два года мать отправила Мариуму назад в Израиль
— в религиозный интернат. Потом в жизни девочки случился Синай, перевернувший все ее представления о Всевышнем
— именно там, в пустыне, она, по ее сло-вам, ощутила присутствие Бога, и для нее отпала нужда в штудировании книг о Нем. Мариума оставила интернат. Теперь она училась в «тихоне», по вечерам работала официанткой и снимала квартиру. В 17 лет с ней произошло самое страшное, что может произойти с девушкой. Последствия травмы, результат жестокого изнасилования, она залечивала в одиночку, без помощи психологов. Потом была армия, затем встреча с Дино.
С первых дней совместной жизни двери их дома были открыты для всех друзей, которым негде было встречать субботу. Друзья приводили своих друзей, прослышав о бесплатном угощении, сюда потянулись и уличные бедолаги, среди них подростки, бежавшие от родителей или из интернатов. Некоторым из них некуда было идти, и они оставались на ночлег в гостеприимном пристанище.
Порой добирались даже подростки с юга, обитавшие прежде на эйлатских пляжах: у Дино и Мариумы им была обеспечена еда, кровля и защита. Никто здесь не лез детям в душу, не спрашивал: «Как ты дошел до жизни такой, где твои родители?»
...Десять лет назад, когда я в первый раз набрела на «Бейт-Шанти», Дино рассказывал мне, почему он держал двери дома открытыми, что в том числе было причиной его расставания с первой женой, с которой он прожил 25 лет: та, в отличие от супруга, предпочитала тихую семейную жизнь. «Мне все давалось легко и просто, — говорил тогда Дино. — Но когда ты идешь по улице и замечаешь в толпе людей с потухшими глазами, то невольно начинаешь задаваться вопросом: «Почему кому-то плохо, когда тебе так хорошо?» Что толку жалеть бедолагу, если он нуждается в помощи? Так начинается твоя миссия».
В главном Дино и Мариума оказались очень похожи. Она тоже предпочитала жить в доме, где всегда была масса народу и много радости. Так — сама собой — в жилище Дино и Мариумы образовалась коммуна. Постепенно сформировались и принципы: жизнь под одной крышей без алкоголя, наркотиков и насилия. А потом у дома появилось и название, совер¬шенно случайно. Девушка, вернувшаяся из путешествия по Индии, проведя у Дино и Мариумы трое суток, сказала: «Как мне тут было славно — просто шанти!» Слово «шанти» в переводе с хинди означало «любовь и покой». И вскоре над входом появилась вывеска: «Брухим ха- баим ле Бейт-Шанти!» («Добро пожаловать в Дом любви и покоя!»)
1994-1997
Как уже было сказано, впервые я забрела в «Бейт-Шанти» в 1994 году. Двухэтажный обветшалый дом производил — по крайней мере внешне — удручающее впечатление. По обеим сторонам лестницы — темные провалы комнат, вместо дверей — занавески. Сырые облезлые потолки, граффити на стенах. Единственный уютный уголок находился на втором этаже, где располагались жилые комнаты хозяев, салон с кухней, и все стены были увешаны картинами и безделушками. Никто из обитателей не платил за свое проживание, коммуна существовала на средства, которые зарабатывали Мариума и Дино: Мариума преподавала в школе, Дино трудился слесарем. Когда же денег на такую ораву не хватало, Мариума отправлялась собирать пожертвования, а Дино ехал на рынок «Кармель», где сердобольные торговцы всегда были готовы дать для бедных подростков немного овощей и фруктов.
Муниципалитет Тель-Авива относился к идее коммуны, принимающей бездомных подростков, благожелательно, но и только. «Наша помощь заключается уже в том, что мы им не чиним никаких препятствий», — говорил мне в ту пору один из ответственных муниципальных работников.
...В 1997 году я наведалась в «Бейт- Шанти» во второй раз и с трудом нашла знакомое место — так здесь все преобразилось. Вместо пересохшей земли и разбитого асфальта — площадка, выложенная керамическими плитами, окруженная растениями в кадках. Отремонтированные комнаты. Хорошая мебель. Холодильники, полные еды. Благодаря газетным публикациям, о «Бейт-Шанти» узнали многие, и начались сборы пожертвований. Деятельность дома-убежища, принимающего на неограниченное время молодежь любого возраста, оказавшуюся на обочине жизни, была признана полезной обществу: сюда стали направлять подростков различные ведомства — социальная служба, полиция, суды по делам несовершеннолетних. Жители Тель-Авива начали завозить в «Бейт-Шанти» мебель, холодильники, плиты, телевизоры, компьютеры. Фирмы, производящие продукты, заполнили холодильники провизией. Художники разрисовали стены комнат бабочками и ангелами. Кто-то притащил связки мелодичных колокольчиков, которые тут же повесили на крыше, где гуляет ветер. Певцы и музыканты устроили благотворительные концерты по сбору средств для «Бейт-Шанти». Нашлись и кулинары-добровольцы, пожелавшие готовить детям горячую еду.
В конце 1990-х бразды правления сосредоточились в руках энергичной Мириумы, которая стала хозяйкой дома. В районе Неве- Цедек вскоре был снят просторный дом, куда Мариума перебралась со своими тремя дочерьми и девочками-подростка¬ми. Мальчики-подростки остались в старом доме — вместе с Дино. Отношения между супругами к тому времени превратились уже в чисто дружеские.
ТАЙНЫ«БЕЙТ-ШАНТИ»
...Однажды в «Бейт-Шанти» забрела девушка с таким выражением лица, что ее молча провели на кухню, накормили, дали одеяло и показали, где она будет спать. Девушка провела в постели три дня. Ее не беспокоили. Мириума терпеливо ждала, пока та заговорит сама.
Истории подростков, попадающих в «Бейт-Шанти», порой беспросветно страшны. Вот, например, история Р.
Она с детства была строптивой, нетерпимой к любым ограничениям собственной свободы. Сначала сбегала с уроков, потом начала бегать из дома. Ночевала у подруг; воровала деньги у родителей. В 13 лет оказалась на улице, попробовала наркотики и нашла пристанище у 20-летнего парня, который в качестве платы за угол требовал, чтобы Р. занималась уборкой, стиркой, приготовлением пищи и спала с ним. Потом произошло ужасное: один из знакомых парней пригласил на прогулку и привез на пустынный пляж, где его поджидал приятель-араб. Оба жестоко насиловали Р. в течение нескольких часов, после чего вырезали ей ножом на спине крест и уехали, пригрозив убить, если она заявит в полицию. Через некоторое время Р., обнаружила, что беременна. В отчаянии она била себя кулаками по животу, у нее случился выкидыш. Р. бродила по улицам, спала в парках и на пляже. Какое-то время была курьером у торговца наркотиками.
В «Бейт-Шанти» она попала случайно: приехала навестить жившую там подругу. Р. и не помышляла о том, чтобы остаться здесь: в ту пору она обитала у арабского парня, который ее избивал, но даже это жалчайшее существование она не желала променять на приличное общежитие с правилами, ограничивающими ее свободу После разговора с Мириумой Р. почувствовала, что ее судьба небезразлична хозяйке этого большого дома, и решила провести здесь день-два. К порядкам, установленным в «Бейт-Шанти». она привыкала нелегко, но спустя какое-то время превратилась в члена этой большой семьи, у нее завелись новые подруги, с которыми она стала делиться всем, как с сестрами. Она возобновила занятия в школе, потом закончила курсы, а главное — восстановила связь с родителями, предпочитая все же жить в «{Бейт-Шанти». «Раньше я была такая непримиримая, что готова была ударить каждого, кто на меня косо посмотрит, теперь я научилась прощать и быть в ладу со всеми, и прежде всего — с собой», — признается Р. От прошлого у нее осталась единственная отметина — крестообразный шрам на спине.
Еще одна история — несовершеннолетней В., репатриировавшейся с родителями из бывшего Союза. Вскоре мать умерла, и девочка осталась с отцом, который оказался настоящим чудовищем — насиловал ее в течение нескольких лет. Когда об этом стало известно социальным работникам, насильник угодил в тюрьму, а его жертва нашла убежище в «Бейт-Шанти». Глядя в воспаленные, непрощающие глаза девушки, полные желания отомстить отцу, я думала о том, что ее раны заживут не скоро, если вообще заживут.
...13-летний М. с ранних лет терпел побои от родителей. За всю его недолгую жизнь он не услышал от них ни единого доброго слова. Он был в семье лишним и постоянно задавался вопросом: что же он сделал такого, в чем провинился перед матерью и отцом? Почему, в отличие от других детей, он для них «черная овца»? После побоев М. часто сбегал из дома. Дважды пытался свести счеты с жизнью. Когда социальные работники направили его в «Бейт- Шанти», он не верил, что здесь ему помогут В тот момент он вообще не верил, что на свете есть люди, способные любить других людей. Но неожиданно обнаружил, что дом полон таких же, как и сам он, отверженных, однако и они обладают правом на смех и радость. Первую ночь М. проплакал. Наутро осмотрелся и решил, что теперь ему есть для чего жить. «Бейт- Шанги» спас меня, вытащил из ямы — только здесь я ощутил почву под ногами», — говорит М. через несколько лет.
...Отца своего Ф. не знала, мать села в тюрьму, когда дочери исполнился год (дело было в России), а освободилась лишь 12 лет спустя. В тюрьме у матери родился еще один ребенок, о котором Ф. узнала по прошествии долгого времени, уже находясь в интернате. Вскоре мать вышла из тюрьмы, через полгода суд разрешил ей забрать детей, и она отправилась с ними и с новым мужем в Израиль.
Первый конфликт с матерью произошел в ночь прилета в новую страну. Мать требовала, чтобы дети, падавшие с ног от усталости, помогали ей убирать квартиру и распаковывать вещи, а когда те не подчинились, выгнала их на улицу — под зимний дождь и град. Дети переночевали на крыше, утром вернулись домой. Ситуация обострилась вторично, когда Ф. прогуляла школу. Мать избила ее так, что на голове у девочки образовалась кровоточащая рана. Третий инцидент положил конец их отношениям. Ф. вернулась с дискотеки навеселе. Наутро мать заставила ее выпить полбутылки водки, не закусывая, и выкурить несколько сигарет подряд, чтобы «отучить от вредных привычек». Ф. после такого «урока» непрестанно рвало в течение целого дня, а затем она просто ушла. На улице, где Ф. провела восемь месяцев, арабские подростки приучили ее к наркотикам. Однажды кто-то из прохожих спросил ее, почему она не живет дома. «Мне некуда идти», — ответила Ф. Прохожий рассказал ей, что в Тель-Авиве есть дом, где принимают таких подростков, как она.
В «Бейт-Шанти» ее ни о чем не спрашивали, всего лишь показали место ночлега и накормили. Никому не было дела до Ф., и вдруг она оказалась окруженной теплом и заботой. Единственное, к чему Ф. долго не могла привыкнуть, — это дружеские объятия, принятые в этой большой семье; она не знала, что такое бывает заведено у людей. А с наркотиками покончила практически сразу — чтобы не огорчать Мириуму. Ф. устроилась работать официанткой, начала подумывать об учебе.
Эти тайны не выходят за стены «Бейт- Шанти», о них не сообщают в соответствующие организации, не заводят на детей «дел». Так решила Мириума.
— Здесь каждый начинает новую жизнь с нуля, не оглядываясь на свое прошлое, — говорит она. — Зачем кому-то знать, что девушка, собирающаяся идти в армию, когда-то была изнасилована своим отцом и дважды пыталась свести счеты с жизнью? Я не хочу, чтобы на биографии детей, прошедших через «Бейт- Шанти», оставались темные пятна. Каждый, кто испытал тяжесть судьбы, должен научиться прощать, чтобы выйти из состояния жертвы и перевернуть страницу.
Мириума убеждена, что занятия искусством помогают подросткам преодолевать душевные травмы. Она следит за успехами своих многочисленных воспитанников. Может внезапно сорваться с места и махнуть на север, где один из бывших ее подопечных служит в боевых частях, а недавно закончил с отличием офицерские курсы.
— Его близкие считали, что он полный ноль и ничего не добьется, — вспоминает она, — а мы в него поверили, и он оказался настоящим молодцом.
...За 19 лет через «Бейт-Шанти» прошло около 13 тысяч подростков. Более 9 тысяч из них провели здесь от 24 часов до недели, после чего вернулись к родителям или в интернаты. Для тех же, кто прожил здесь месяцы, а бывало, что и годы, этот дом стал единственным местом их обитания — им некуда было вернуться. "Бейт-Шанти" открыт 24 часа в сутки и принимает всех, кому нужна помощь, кто попал в беду. Мириума считает, что дети оказывают ей не меньшую поддержку, чем она им, подтверждением ее слов служит история, которая началась в 2000 году и завершилась два месяца назад.
ЧЕРНАЯ ПОЛОСА
В сентябре Дино Гершони, бывший муж Мариумы Кляйн и отец троих ее детей, был приговорен к 17 годам лишения свободы за сожительство с несовершеннолетней, страдающей синдромом Вильямса. Девочка не являлась воспитанницей «Бейт-Шанти», но, согласно заявлению, поданному в полицию, дело происходило в примыкавшей к зданию пристройке, где жили мальчики-подростки, — там Дино поселился после развода с женой.
По постановлению суда Гершони был удален из дома и нашел себе пристанище в одном из кибуцев. Когда же кибуцники узнали о том, какое тяжелое обвинение выдвинуто против человека, который представился им художником, они попросили его покинуть киббуц. Дино поселился со своей новой супругой на юге, в Мицпе-Рамоне. Новая жена Дино когда- то тоже провела некоторое (недолгое) время в «Бейт-Шанти», в ту пору ей было 12. Прошли годы. Девушка случайно встретила Дино в городе. Она стала его женой, у супругов родился ребенок.
Суд длился два года. Жалоба в полицию поступила в июне 2001-го, в сентябре 2003-го был вынесен приговор (за два месяца до этого события свел счеты с жизнью 40-летний сын Дино от первого брака).
На первые заседания Мариума ходила — ей не верилось, что Дино мог совершить подобное преступление, потом она перестала бывать в суде. В одном из интервью Мариума сказала, что уважает решение суда, а о бывшем супруге отозвалась так: «Очевидно, он просто больной человек».
Хотя последние три года Дино не имел никакого отношения к «Бейт-Шанти» и за все время не обидел никого из детей этого дома, а только помогал им, случившееся изрядно подкосило Мариуму. В минуты слабости ей хотелось уехать куца глаза глядят, но чувство долга, а также поддержка детей помогли ей справиться с болью.
2003. ЧЕТВЕРТАЯ ВСТРЕЧА
Первую встречу мы назначили еще в сентябре.
Мариума выскакивает с совещания взъерошенная:
— Так... Рош ха-Шана — через два дня. Подарки детям готовы, деньги на угощение мы добыли. Кстати, а где этот конверт с деньгами? Куда я его положила? - И все начинают метаться из приемной в кабинет, ищут деньги. Мириума извиняется, просит перенести встречу. Как я узнала позже, конверт нашелся, праздник состоялся.
Во второй раз мне тоже приходится уйти из «Бейт-Шанти» несолоно хлебавши: за четверть часа до моего прихода МИриуму срочно вызвали в дом, где живут мальчики.
То же произойдет и на третий раз.
Но спустя два месяца встреча все же состоится. Правда, за это время произойдет немало событий: случится пожар в пристройке, той самой, где еще три года назад жил Дино, — огонь уже подбирался к газовым баллонам, но, к счастью, пламя удалось потушить. Мириума съездит за границу, где соберет пожертвования для подростков. «Бейт-Шанти» получит 150 дунамов земли на юге, в районе Негева: там, по-видимому в середине зимы, должно начаться строительство еще одного комплекса для подростков — с реабилитационным центром и конефермой.
— За последние два года произошло много знаменательных событий, — говорит Мариума. — «Бейт-Шанти», наконец- то, получил признание на государственном уровне. В 2000 году я удостоилась чести зажечь свечу в День независимости
Израиля и получила благодарственное письмо от президента страны. Теперь государственные субсидии составляют пятую часть нашего бюджета, равного 800 тысячам долларов в год. Мы открыли фонд помощи «Бейт-Шанти», с условием, что если наш дом прекратит существование, эти деньги будут использованы только для помощи нуждающимся подросткам. К нам обращается все больше и больше детей, которыми круглосуточно занимаются наши инструкторы.
Мариума называет цифры: 90 процентов подростков, которые провели в «Бейт- Шанти» непродолжительное время, больше не вернулись на улицу. 78 процентов из тех, кто прожил тут достаточно долго, успешно адаптировались в обществе: отслужили в армии, закончили университеты, создали семьи. Некоторые нынче за границей. Например, Л. — репатриантка из России, девочка-панк, обитавшая, до того как попасть в «Бейт-Шанти», близ фонтана на площади Дизенгоф. Когда Л. пришла к Мириуме, ей было 15.
— Я к ней внимательно присматривалась, — вспоминает Мариума, — и заметила, что она неплохо рисует. Купила ей краски, холсты, устроила выставку. Потом приложила массу усилий к тому, чтобы девочку взяли в художественное училище. Сегодня она художница, живет в Голландии, вышла замуж, родила. Помню еще одного русского паренька, который долгое время жил на улице. У нас в «Бейт-Шанти» он просто расцвел. С отличием — экстерном — сдал экзамены на аттестат зрелости, а пару месяцев назад вернулся из армии, где тоже проявил себя лучшим образом.
По составу «Бейт-Шанти» можно изучать географию Израиля, его этнический и национальный состав, а также историю алии. Здесь можно встретить подростков-беду инов и друзов, репатриантов из Эфиопии и стран СНГ, детей из светских и религиозных семей. Проблемы, приводящие их сюда: конфликты с родителями, насилие в семье, инцест. Девочки, забеременевшие в раннем возрасте, солдаты-одиночки, не имеющие семьи. С усугублением экономического кризиса все больше подростков оказывается на улице...
Я спрашиваю Мириуму о том, что еще не отболело, — об истории Дино.
— Ни я, ни наши дочери не поддерживают с ним отношений, — жестко произносит Мириума. — Для подростков «Бейт- Шанти», которые знали и любили Дино, известие о суде было настоящим ударом — он ведь очень многим помог, спас от падения. Но последние три года Дино уже не имел никакого касательства к «Бейт-Шанти». У меня сохранилась хорошая память о прошлом, а то ужасное, что случилось потом, — это моя личная боль, и она никак не связана с детьми из «Бейт-Шанти»...
Сюда попадают дети с улицы, видевшие немало бед и горестей, и я не могу удержаться от вопроса, который может нарушить несколько идиллическое впечатление от нашего разговора. Приходилось ли кого-то из них выгонять?
— Да, — кивает Мариума. — Но только тех, кто нарушал наши главные правила — употреблял наркотики, алкоголь, прибегал к насилию. Бывали и кражи. Если происходит «ЧП», мы предпочитаем разбираться с его виновниками сами, не прибегая к помощи полиции. «Бейт- Шанти» — не казенное учреждение, это дом. Просто дом, в котором живет много детей. Большая семья, ей помогают очень многие. Мне кажется, что когда находятся люди, помогающие детям, мир становится чуть лучше.
2011 ГОД. ОСТРОВОК СПАСЕНИЯ
Затерянный в Негеве островок спасения для бежавших из дома подростков подобен миражу. При приближении к нему со стороны скоростной трассы разноцветное строение с зубчатными стенами и высокими пальмами то исчезает за песчаной дюной, то возникает вновь, маня своими полуразмытыми очертаниями, дрожащими в раскаленном воздухе пустыни.
«Шанти бе мидбар» - в буквальном переводе с хинди и иврита означает «Дом любви и покоя в пустыне». Не молодежная коммуна, а именно дом – для детей юга, отверженных своими близкими. «Младший брат тель-авивского «Бейт-Шанти», - как говорит о нем его создательница Мириума Бен-Йосеф.
«МЕНЯ НАУЧИЛИ ВЫБИРАТЬ ЖИЗНЬ...»
За воротами встречает Наташа и проводит по зданию, разделенному на две половины: в одной живут девочки в другой мальчики. Меня не покидает ощущение, что я попала на съемочную площадку, где снимается сказочный сюжет – настолько здесь все необычно и красиво. Журчит вода – внутри дома, в переходах, снаружи - везде, она выводит меня к небольшому искусственному пруду, где ветер качает высокую траву и головки камышей.
...Сегодня уже никто не узнал бы в этой улыбчивой и энергичной 23-летней девушке ту озлобленную на весь мир 14-летнюю девчонку, которая переступила порог «Бейт-Шанти» девять лет назад.
За свою короткую жизнь Наташа пережила совсем недетскую беду: бежала из дома от жестоких побоев отца, жила на улице, пыталась покончить собой, прошла восемь интернатов, пока судьба не привела ее к разноцветным воротам в южной части Тель-Авива.
- Из раннего детства, когда мы жили еще на Кавказе, я почти ничего не помню, - говорит мне Наташа. – Я попала в Израиль, когда мне было всего пять лет. Знаю только, что маму сосватали отцу по кавказским обычаям, и он все годы бил ее и нас. Мама не могла меня защитить, да и кто бы ее послушал! Она была совершенно сломанным человеком. Мне тогда казалось, что все семьи живут также и по-другому не бывает. В 13 лет я попала после отцовских побоев в больницу. Ко мне привели социальную работницу. Сначала я боялась ей все рассказывать, зная, что даже если отец не убьет меня, семья все равно будет считать мертвой. А потом все решилась, рассказала и даже согласилась пойти в полицию. Больше я домой не вернулась. За год я сменила восемь интернатов и хостелей. Домашней и забитой девочке, которой я тогда была, приходилось бороться там за свое выживание. Я научилась быть злой и отвечать ударом на удар. Била больше от страха: в этих интернатах творились ужасные вещи. А потом убежала и три месяца жила на улице. В городе бродяжничали и другие дети, которые рассказывали, что в Тель-Авиве есть такое место – «Бейт-Шанти», где дают еды сколько хочешь, не как в интернатах, или хостелях. Я боялась принимать наркотики, или заниматься проституцией, как другие бездомные, и решила пойти туда.
Как они со мной там вначале намучились! Наверное, я была одной из самых трудных девочек, нашедших приют в «Бейт-Шанти»: на всех огрызалась и все время орала - мне казалось, что иначе меня никто не услышит. От этой привычки пришлось избавиться, когда мне дали тетрадку и предложили целую неделю общаться со всеми только письменно. Как это было тяжело-о, - смеется и продолжает уже серьезно. – Постепенно я училась доверять другим и любить себя: я уже не боялась, как прежде, смотреться в зеркало. И еще я поняла разницу между дружескими объятиями и тем, когда тебя «трогают», как это проделывали со мной в детстве мои дедушка и дядя.
«Бейт-Шанти» - это самое лучшее, что могло случиться в моей жизни. Мне дали тут все: самую лучшую школу, которую я успешно закончила. Никогда не думала, что у меня это получится, но Мириума и ребята так за меня переживали и радовались каждой хорошей оценке, что я не хотела их огорчать. «Бейт-Шанти» подарил мне поездку в Польшу, Голландию... Я получила здесь и свою первую в жизни работу, которую не променяю ни на какую другую. По сути я стала «второй мамой» для таких же несчастных девочек, похожих на меня в детстве. И в армии выбрала альтернативную службу, чтобы заниматься с трудными подростками. Отслужила и продолжаю работать инструктором в нашем доме в Негеве, собираюсь поступать в университет. Главное, чему меня научили в «Бейт-Шанти» за те годы, что я провела здесь: любить себя и других и выбирать жизнь.
- Ты поддерживаешь связь со своей семьей? – спрашиваю я Наташу.
- Вначале я не теряла надежды вернуться домой. Но каждый раз, когда приходила повидаться с мамой, отец меня сильно избивал. Из-за этого мы несколько лет с ней не общались. А когда мне исполнилось 18, я помогла маме развестись: пошла с ней в рабанут. Теперь они с отцом живут отдельно. С ним я не общаюсь, хотя и не держу зла. А с мамой отношения поддерживаю, но нам это дается нелегко: она чувствует себя виноватой в том, что не смогла защитить меня в детстве и не была рядом, когда я оказалась на улице. В семье считали, что я их опозорила, рассказав все в полиции. Так и говорили: «Ты для нас умерла». Я тогда не хотела жить: легла на дороге, чтобы меня убила машина... Потом наглоталась таблеток...
- Какой день в твоей жизни был самым счастливым?
- С тех пор, как я переступила порог «Бейт-Шанти», мой самый счастливый день – день рождения. Раньше у меня его никогда не было. Мы с братом родились с разницей в один день, и нам всегда устраивали общий день рождения, который обычно заканчивался побоями пьяного отца и моими слезами. И вдруг у меня появился свой день рождения – только мой, а не с братом – такой, о котором я мечтала: с шариками, подарками, тортиком и кучей поздравлений. Свой лучший подарок я получила тоже здесь, когда ребята собрали мне денег на мою первую татуировку. Даже сейчас, когда я живу уже в киббуце со своим другом, все мои дни рождения мы отмечаем с ним в «Бейт-Шанти». На последний приезжали даже его родители и моя мама. Мы ходим в «Бейт-Шанти» и на все праздники. Ведь это мой дом, и здесь моя семья... «Бейт-Шанти» - такое удивительное место, что мне даже кажется, что в нем живет бог. Ведь и начинался он 27 лет назад со встречи Шабата, когда Мириума открывала двери своего тель-авивского дома для всех отверженных детей. Эта традиция сохранилась до сих пор: с утра все начинают убирать и украшать дом, готовят шабатний стол. А после того, как свечи зажжены, начинаются задушевные разговоры, которые затягиваются до поздней ночи. Ведь на другой день никому из ребят не надо вскакивать чуть свет, чтобы ехать в школу, или на работу.
- У тебя сохранились отношения с братом?
- Да. У него тоже все наладилось, есть хорошая работа, которая ему нравится. Хотя и у брата, как и у меня, остался тяжелый осадок от нашего детства в родительском доме. Когда я помогаю другим детям, я как бы помогаю и себе, - продолжает Наташа. - Их проблемы напоминают мне те, с которыми я столкнулась в детстве, и я пытаюсь уберечь их от ошибок. Рассказываю девочке, которую избивали дома и куда она не теряет надежды вернуться, о том, как сама пыталась вернуться в свой дом я, и чем это всякий раз заканчивалось. Я веду своих подопечных девочек в первый раз к гинекологу, как это делала бы любая мать. Теперь я еще более отчетливо понимаю, что имеет в виду Мириума, когда говорит о воспитанниках «Бейт-Шанти»: «Наши дети». Я всегда поражалась тому, как она успевает дойти до каждого из нас: выслушать, успокоить, дать нужный совет. Три ее дочки росли в «Бейт-Шанти» с нами. Они мне как сестры. Многие воспитанники «Бейт-Шанти» уже давно живут своей жизнью: отслужили в армии, выучились, завели семьи, родили детей. А ведь поначалу не все у них здесь было гладко: бывало, снова уходили отсюда на улицу, но потом все же возвращались. И их всякий раз спокойно принимали, без лишних вопросов. В нашем доме не принято лезть в душу. Захочешь рассказать сам – выслушают и поддержат.
- Получается, что «Бейт-Шанти» заменил таким, как ты, родительский дом?
- Я бы сказала так: он стал для нас домом, где у нас началась другая жизнь.
«ТОЛЬКО ТОТ, КТО ПЕРЕЖИЛ ПОДОБНОЕ, СПОСОБЕН ПОНЯТЬ...»
«Бейт-Шанти» существует 27 лет. За это время через него прошли 24 тысячи мальчиков и девочек, переживших недетскую беду: инцест, побои, немыслимые издевательства. Одних выгоняли из дома за то, что они не хотели вести хотели вести религиозный образ жизни. Другим после развода родителей не нашлось места в новых семьях матери и отца. Из огромного количества историй детского несчастья можно было бы составить «черную книгу».
Те, кто прожил в стенах «Бейт-Шанти» не один год, считают Мириуму своей второй мамой. Хотя сама она с самого начала твердила каждому из них: «Тебе нельзя забывать своих родителей. Я не могу их заменить, но сделаю все для того, чтобы тебе здесь было хорошо». О каждом беглеце она сообщала в социальную службу, и если родителям была небезразлична судьба их ребенка, Мириума предлагала им встретиться в «Бейт-Шанти».
- Но таких было мало. Многих детей никто не искал. Им некуда было вернуться, - с горечью говорит она.
«БЕЗОПАСНАЯ ДОРОГА НАЧИНАЕТСЯ ЗДЕСЬ...»
...Мы не виделись с Мириумой довольно давно – целых восемь лет. За это время она успела счастливо выйти замуж и сменить фамилию Клян на Бен-Йосеф (на свадьбе гуляли все ее дети – родные и приемные); обрести, наконец, того, кто стал ей полноценным партнером по управлению большим и хлопотным хозяйством «Бейт-Шанти» - Михаэля Бен-Йосефа; и открыть в пустыне Негев еще один дом – для отверженных детей юга.
Добавлю к сему, что «Бейт-Шанти» сегодня известен не только в Израиле, но и за рубежом. На открытии нового филиала в Негеве
присутствовал президент страны. Мириума удостоилась чести зажигать огонь в День Независимости, а ее детище получило частичное государственное финансирование. Сюда довольно часто заезжают молодежные делегации из других стран, путешествующие по Израилю.
- У тебя все получилось, - говорю я ей. – Любимый мужчина. Он же – единомышленник, который взял на себя половину твоих забот по «Бейт-Шанти». Тысячи детей. Два прекрасных дома. Мечты сбылись? Или чего-то еще все же не хватает?
- Мне не хватает уверенности, что «Бейт-Шанти» выживет, - невесело отвечает она. - Мы до сих пор в пути, и наш поезд все никак не может прибыть на конечную станцию. 27 лет прошло, а я по-прежнему каждое утро встаю с одной и той же мыслью: что можно сделать еще для того, чтобы наше детище не погибло из-за нехватки средств. Да, нас частично поддерживает государство, помогают фонды и частные пожертвователи, но это ведь не регулярная помощь, на которую можно рассчитывать и строить планы на будущее. Мы никогда не рассказываем детям о своих трудностях. Они не должны об этом знать. «Бейт-Шанти» - это дом радости, таким он задуман, таким мы его хотим сохранить.
...И в самом деле. В негевском «Шанти» не увидишь унылых стен, выкрашенных скучно-однообразно белым, или бежевым. Разноцветьев красок, журчащая между плитами вода, буйство зелени, фонтанчики, скульптуры, витражи, освещение, создающее домашний уют. Таким задумала новый дом Мириума, а трудились над его созданием все обитатели «Бейт-Шанти» – от воспитателей до воспитанников. То же разноцветье красок и в тель-авивском «Шанти», начиная от расписных ворот.
- Наши дети пережили слишком много тяжелых вещей, и я хочу, чтобы, попадая к нам, они как можно скорее забывали о своем прошлом, - говорит мне Мириума. – Я не хочу, чтобы это место напоминало им интернат, или хостель. Оно должно ассоциироваться у них со сказочным домом-мечтой, которого у них никогда не было, но в котором они хотели бы жить. И когда дети заходят сюда и видят этот райский уголок – это становится уже началом их реабилитации. Мы собираемся открыть в Негеве конеферму, посадить оливковые деревья. У нас уже завелись на юге хорошие друзья: летчики с военной базы, расположенной по соседству. Они часто навещают детей, играют с ними в футбол, делают шашлыки, готовят их к службе в армии.
- Какой из домов тебе дороже – старый, тель-авивский, или тот, который ты открыла в Негеве два года назад? – спрашиваю я Мириуму.
- Это все равно что спросить, какого ребенка ты больше любишь, - смеется она. – В Тель-Авиве мой первенец, в пустыне – его младший брат. Но моя душа живет и в том, и в другом. Как я могу себя разделить?
- Ты говорила, что через «Бейт-Шанти» за 27 лет прошло 24 тысячи подростков. Но ведь не все они здесь задержались?
- Было много таких, кто провел у нас от нескольких часов до суток и вернулись домой. На самом деле они не собирались его покидать: просто поссорились с родителями, хлопнули дверью и пошли куда глаза глядят. В этом возрасте такое случается. Я очень рада, когда детям есть куда вернуться. Но, к сожалению, большую часть тех, кто к нам попадает, за дверями «Бейт-Шанти» никто не ждет. У них просто нет дома.
- Дети тебя когда-нибудь разочаровывали?
- Нет, никогда. У меня ведь и ожиданий никаких не было. А было только желание их отогреть, чтобы они снова научились кому-то верить и выбрались на хорошую и безопасную дорогу.
- За последние двадцать лет я прихожу уже в третье по счету здание «Бейт-Шанти»: первый дом, на Набережной, сгорел в конце 1990-х. Второй, на улице Эйлат, здравствует и поныне. Теперь появился еще один – в Негеве. Вы явно не стоите на месте...
- Ну а как же иначе, - соглашается Мириума. - Мир меняется и мы тоже. До 1990-го среди тех, кого мы принимали, еще не было ни «русских», ни «эфиопов», а сейчас их у нас очень много. В нашем первом доме были только книги, картины и телевизор, а теперь – компьютеры, интернет, фейсбук, игровые приставки и куча других вещей. Я и сегодня, как в детстве, смотрю на все большими и удивленными глазами и хочу, чтобы в нашем большом доме были самые лучшие «игрушки», которые сегодня существуют.
- А что ты открыла для себя сама – с тех пор, как открыла первый «Бейт-Шанти» и все остальные?
- Я поняла, что любую мечту можно осуществить – надо только собрать вокруг себя людей, которые в нее так же, как и ты, поверят. Я постоянно убеждаюсь, что оптимизм – это очень здорово и всегда выручает, но главное – нужно точно знать, куда ты идешь и зачем.
- Почему второй дом появился именно на юге?
- После того, как к нам начали добираться дети с юга, которым некуда было деться, я поняла, что мы должны построить в Негеве что-то и для них.
- Самый лучший подарок, который ты получила за свою жизнь?
- Бог дал мне много детей – своих и чужих, и это самый лучший подарок. И то, что они у меня есть, дает силы выбираться из любых тупиков. Я хочу одного, чтобы «Бейт-Шанти» продолжал существовать даже, когда меня не будет. Когда-то мы принимали тысячу детей в год, сейчас вдвое больше... Те, кто были всеми отвергнуты, теперь и сами работают в «Бейт-Шанти», помогая другим детям. Ты знаешь, что это такое – видеть сегодня в «Гивати» или «Голани» мальчишек, которые несколько лет назад жили на улице? Или девочек со своими детьми и мужьями, которых их собственные родители когда-то выбросили из дома и из жизни? Мы постоянно ходим к нашим воспитанникам на свадьбы и «брит-милу»: поверь, для меня нет большей радости, чем видеть их счастливыми.