Так незаметно для себя и тем более Моники я начал её просвещение с новейшими теориями таких учёных, как Дарвин, Циолковский, Ньютон, Эдисон, Лодыгин и другие. Коснулся вопроса материи и духа. Видя, что Моника устала, я прервался и спросил:
- Моника, может быть, выпьем прошлогоднего кофе, он ещё не остыл?
- Моника открыла крышку и налила в стакан из-под коньяка. Выпила и сказала, что не остыл. Какой вкусный кофе!
Мы выпили по стакану крепкого кофе.
- Теперь, наверное, не уснём.
- Джон, расскажи ещё что – нибудь. Ты так интересно рассказываешь. Мне ещё никто так не расска-зывал.
- А ты не устанешь? – Мы не заметили, как перешли на “ты”.
- Нет, не устану.
- Тогда слушай. Совсем недавно в нашу науку внедрилось учение некоего Дарвина. Оно вредное, принесёт много вреда.
- Почему, Джон?
- Потому, что он говорит, что человек произошёл от обезьяны. Что он царь природы. Вот этот царь будет уничтожать природу, животных и, наконец, уничтожит сам себя. Человек живёт в природе, и не свободен от законов её развития. В будущем человек сам будет страдать от своего варварского отно-шения к природе. Сознание заставит человека остановится, задуматься и осознать своё варварство.
- Джон, что такое сознание? Это когда не спишь?
- Сознание – это способность живого организма получать информацию, перерабатывать её и отдавать другим. Человек наделён разумом, но нередко поступает неразумно. Давай-ка, на этом прервёмся, видишь, уже за окном темно. Пора спать.
Я подробно рассказал Монике о своём задании:
- Мой шеф сказал, Джон, умри, но выясни, что произошло с поездом. Я использовал все свои способ-ности, чтобы попасть в поезд и попал.
- Джон, ты можешь нас освободить?
- Хороший вопрос. Не знаю, Моника, попробую.
- Попробуй, пожалуйста, Джон!
Я привык к Монике, да и она, наверное, тоже.
- Вот что, Моника. Сейчас 23 часа 45 минут. 13 июня 1905 года. С этого момента начнём свой отсчёт времени. Составим, так сказать, свой календарь. У тебя есть часы?
- Есть. Муж подарил. – Моника достала из сумочки золотые часы, самые модные последней конструкции. - Твои часы мы остановим, а, если мои часы сломаются, заведём твои, и будем продолжать отсчёт времени.
Мы договорились, что события каждого дня будем записывать на бумаге.
- У тебя бумага есть? – Спросил я Монику.
- Есть хороший блокнот.
- Вот и хорошо.
Я взял блокнот и на титульной стороне написал “Дневник пассажиров поезда - призрака”.
Ниже дописал “Начата 13 июня 1905 г”, “Окончена - ”. Я встал с полки, потянулся и сказал:
- Сегодня я устал чертовски, мотался по Риму, толком поесть не мог. Моника, спать будешь?
- Буду, - ответила Моника каким – то осипшим голосом.
Я разобрал постель, разделся до трусов и лёг в постель. Моника опустила штору на окне, выключила свет. Стало темно. Зашуршало брошенное платье, она разобрала свою постель и, наклонившись ко мне, спросила шепотом:
- Джон, можно я лягу к тебе.
Тихим голосом, словно нас кто – то может услышать, ответил, что можно. Я отодвинулся к стенке и приподнял край одеяла. Моника легла и прижалась ко мне своим горячим телом – она была совершенно нагой. Она дрожала от нетерпения. Я прикрыл её и прижал к себе. Рука Моники легли мне на волосатую грудь. Пальцами она перебирала волоски груди, потом рука прошла по животу и обхватила меня за спину. Её голова лежала у меня на правом плече так, что моя правая рука обхватила её тело, и я прижал Монику к себе. Левой рукой прижал Монику к себе так сильно, что мне стало не по себе. Потом рука спустилась на поясницу и затем на ягодицы. Рука Моники спустилась мне под трусы и стала гладить мой фаллос. Он так сильно напрягся, что задрожал от нетерпения. Это дрожание передалось Монике. Моника сняла мои трусы, и мы прижались друг к другу, словно тела привыкали. Моника правой ногой обняла меня, мой фаллос упёрся ей в лобок и затем легко вошёл в её теплое и влажное влагалище. Это был неповторимый миг. Моника легла на меня, поворачивая на спину. Мы замерли на миг и затем потерялись в экстазе. Она жадно целовала меня. Потом мы застыли в долгом поцелуе, совершая лёгкие колебательные движения телами. Мой член касался стенки матки и ещё сильнее возбуждался. Мы соединились в единое целое, забыв, что произошло с нами, поездом и пассажирами. Это была сладостная страсть. Несколько раз мы испытывали оргазм. Только под утро я уснул совершенно обессиленный.
Проснулся я от шума, который возникает, когда пытаются открыть двери. Я открыл глаза. Моника лежала на спине и смотрела в потолок вагона. Из глаз текли слёзы.
- Доброе утро, Моника!
- Доброе утро, Джон! Если оно доброе. Немного поспала, проснулась, и всё думала, думала. Уж лучше бы умереть, мама хотя бы знала. А так пропасть неизвестно где. Ты, Джон спал так безмятежно, словно ничего не произошло. Вы, мужчины все такие.
- Моника, зачем ты так переживаешь? Что можно сделать в сложившейся ситуации. Ничего. Так зачем переживать, нужно принять к сведению, обдумать всё и затем пытаться что-то сделать. Иди ко мне, вместе и успокоимся.
Моника перешла ко мне, легла на спину и вытянулась. Я ласково прошёлся рукой по её животу, делая лёгкий массаж. Она зажмурилась и улыбнулась. Рука спустилась до лобка, она развела ноги, и я начал массировать лобок. Моника застонала. Языком я начал массировать её соски, обжимая губами, словно ребёнок выдавливает молоко.
- Джон, ты вызываешь у меня жгучее желание иметь тебя.
И мы снова отдались друг другу. Насладившись любовью, молча лежали. Потом я спросил:
- Ты довольна, Моника?
- Очень довольна, солнышко ты моё. Теперь я поняла, что буду только твоей.
- Вот и хорошо. То, что случилось с нами и пассажирами поезда – это дело случая. Не с нами, так с другими. Будем надеяться на лучшее. Господь Бог знает, что делает. И когда он выпустит нас, знает только он. Но мы знаем, что прежде чем он выпустит нас, пройдут многие годы, возможно, сменится не одно поколение и наших родных не будет в живых, поэтому нужно примириться. А если и дождутся и мы узнаем, то в любом случае останемся без средств к существованию.
- У тебя дети есть?
- Нет, ещё не успели.
- Тогда твоё место займёт другая женщина, а, возможно, уже заняла. Вот почему тебе придётся заняться каким – либо ремеслом. Например, моим, стать журналистом. Тем более, после того, что с тобой случилось. Теперь дальше. Мы в поезде не одни. Надеюсь, есть хорошие люди, достойные уважения и доверия. Необходимо найти их и доверить им пока что нашу тайну. А потом будем решать что делать. Человек не может жить без какого - либо дела. Как смотришь на моё предложение?
- Что мне остаётся делать, как не согласиться с ним.
Мы встали, сделали зарядку, и пошли в душ. Хорошо, что была ещё вода. Я разглядывал и любовался телом Моники. Оно, словно точёное, было похоже на тело Венеры. Большие соски грудей выделялись на больших темно – коричневых пятнах грудей. Соски торчали, поднявшись вверх, и казалось, что тянули за собой сами груди. Они были совершенны. Я тёр спину Моники мочалкой, невольно касаясь животом ягодиц. Прижавшись к ягодицам Моники, мой член вошёл между её ног. Она развела ноги и заправила член себе во влагалище.
- Что за страсть такая! С каждым разом я хочу тебя по всякому, и всегда ты доставляешь мне радость и удовольствие. Ты слышишь, Моника, как мой член распирает, он гудит и дрожит! Какая ты прелесть, Моника!
- Ты, Джон, ещё большая прелесть. Какое счастье, что ты появился в моей жизни. Я хочу тебя по всякому, и ты доставляешь мне удовольствие.
Намывшись, мы сели за столик купе отдыхать.
- Как с едой, Моника? Нужно обязательно идти в ресторан или можно заказать стюарту принести в купе?
- Можно так или так. Но лучше сходить в ресторан, ты должен познакомиться с соседями.
- Тогда идём в ресторан. Жаль, что у меня нет хорошего костюма.
- Это не беда. В Риме я купила мужу хороший костюм. Он такого же роста, как и ты. Тебе он подойдёт.
Я надел костюм, и мы пошли в ресторан. Настроение было хорошее. После любви и душа тело ощущало лёгкость. Видимо все пассажиры пришли, если все места были заняты, кроме наших с Моникой мест. Официант встретил нас и проводил к столику.
- Доброе утро, графиня, доброе утро, граф!
- Доброе утро профессор, доброе утро мадам! – ответила Моника, опередив и обращаясь ко мне, сказала, - Джон, это профессор права Римского университета Повенти и его супруга госпожа Беатриче.
Затем Моника представила меня:
- Это мой муж, граф Джон де Шевалье. Джон слегка экстравагантен, в свободное время занимается литературной работой и журналистикой.
Нам принесли еду, и я ел, как и положено есть графу.
- Когда вы успели сесть, граф?
- На последних секундах.
- Мне кажется странным, что едем двое суток, а не было ещё ни одной остановки.
- А мы, извините, профессор, не заметили. Мы женаты уже месяц, и нам некогда смотреть по окнам. Мы всё время заняты друг другом!
Моника покраснела и ниже опустила голову.
- Вы, профессор, видимо, отдыхаете от лекций?
- Знаете ли, я занят сейчас одной интересной проблемой, кто-то подсказал мне во сне заняться правом атлантов. Поднял всю литературу, которая имеется в университете и не нашёл ровным счётом ничего! Нашло какое-то озарение, и решил уединиться.
- Я тоже занят одной интересной темой.
- Какой, если не секрет?
- Пространство и Время. Знаете, оказалась очень интересная тема. Ездил специально в Россию. Там в Калуге проживает учитель Циолковский. Совсем недавно изобрели аэроплан, а, поди, уже создаёт ракету для межпланетных сообщений.
- Зачем это ему нужно?
- Он высказал интересную мысль, якобы человека создан не Бог, а зародился он на звёздах. Слышал бы священник, так отлучил бы его от церкви. Хотя кто его знает, Бог ведь обитает на небесах!
- Ну, зачем же вы так? Такие люди двигают науку вперёд. Не прошло ещё и десяти лет, а аэропланы летают по небу с большой скоростью.
- Господин профессор, Вы познакомите меня с профессором богословия Висконти?
- Конечно, приходите сегодня после ужина сюда, Мы собираемся в клубе, решили организовать аристократический клуб.
- Вот, спасибо!
Я решил, что пока останусь графом, ведь графа никто не знает и не видел.
В начале я ничего не понял, но за окном что-то изменилось. Туман рассеялся, появились пейзажи природы. Стояла поздняя осень. Трава жёлтая, деревья голые. Птицы косяками летели на юг. Я положил руку Монике на колено, а она свою мне на руку. Я сжал пальцы Моники и показал на окно и тихо сказал, чтобы она молчала. Пассажиры вели себя, как и прежде. Одни были поглащены едой, другие разговорами с соседями. Попращавшись с новыми знакомыми, мы молча ушли.
Едва мы вошли в купе, я бросился к окну и попытался его открыть – оно легко открылось. Тогда я открыл и закрыл двери, которые выходили наружу вагона. Мы оставили окно открытым. Несмотря на позднюю осень за окном было тепло. Спустя некоторое время мы увидели двух мужчин трёхметрового роста. Таких людей я никогда не видел. Они разговаривали на языке, представлявшим смесь английского и французского. Оба были одеты в полупальто, подпоясаны кушаками, на голове шапки мехом вовнутрь. За поясом заткнуты топоры с несколько удлинённым топорищем. В открытое окно я крикнул:
- Господа! Какая это страна?
Мужики переглянулись, пожали плечами, и один сказал другому, что никого рядом с ними нет, а голос слышат. Они нас не видели. Тогда я взял полную бутылку коньяка и бросил в них. Один из них на лету поймал её. Посмотрел, побултыхал и откупорив, понюхал. Потом попробовал на язык и сказал:
- О-о-о… вкусно, - и тут же начал пить. Выпив половину, передал бутылку другому.
Когда я высунул голову из окна, чтобы спросить их, и крикнул, пивший коньяк бросил бутылку, и они с перекошенными лицами от страха бросились бежать от поезда. Я представил себе, что поезд они не видели, а тут перед ними появилось одно лицо, что – то говорящее.
- Представляешь Моника, что они сейчас увидели?
- Что?
- Одно моё лицо с говорящими губами.
Мы проследили за мужчинами. Когда моё лицо исчезло, то мужчина вернулся и подобрал вино, но перекрестился и закончил пить коньяк. Потом крякнул, и опять перекрестился.
Вскоре мы увидели большой город. Обычный город. Но когда мы приблизились, то оказалось, что город отличался он привычных нам размерами. Люди было больших размеров. Поезд проходил сквозь дома. Нас никто не видел. Люди жили, как и нормальные, как наши. Одни занимались по хозяйству, другие спали, третьи занимались любовью – в общем, жили, как и обычные люди. Но всё- таки это были великаны. Рост более трёх метров что-то говорил за себя.
- Моника, ты видишь людей, и чем они занимаются?
- Вижу, как и ты. Джон, ты скажи мне, почему мы проезжаем через здания, не разрушая их. Как будто они сами по себе, а поезд сам по себе. Мне что-то не понятно.
- Помнишь, в первый вечер я показывал тебе два градусника, которые в разных местах купе показывали разную температуру. Это говорит о том, что температурное поле в пространстве (в данном случае пространство – купе). Но в пространстве очень большого объёма может быть разным не только температура, но и время.
- И оно зависит от физических условий пространства?
- Молодец! Но не только от различных физических условий. Есть ещё очень много факторов, от которых зависит время. И вообще, учёные ещё очень плохо изучили физическую величину “время”. В данном случае, как мне кажется, происходит наложение разных временных пространств.
- Как это наложение?
- Поезд едет в одном временном поясе, а этот город живёт в другом временном поясе. Никто никому не мешает. Ты обрати внимание, что поезд ещё ни разу колёсами не стукнул по стыкам рельс.
- Ну, и что?
- А то, что я могу предполагать, что поезд вообще едет не по рельсам, а как бы висит над рельсами, если они существуют.
Мы видели городской транспорт, автобусы и трамваи, видели большие поля, на которых стояли совершенно незнакомые нам аэропланы, белые, серебряные с крыльями и без крыльев. Аэропланы были большие и маленькие. Но что нам показалось интересным, то это отсутствие впереди аэроплана винта.
Внезапно рядом с нами появился воздушный яйцеобразный корабль, на борту которого было написано русским языком “Чайка 3009”. Но он тут же исчез. Я хотел получше его рассмотреть, но единственно, что я успел, то это прочитать надпись.
- Моника, мы спим или нет? Ущипни меня за ухо. Наверное, у меня крыша поехала!
Моника не поняла и спросила:
- Какая крыша и куда она поехала?
- Это так говорят, когда хотят сказать, что сошёл с ума.
Моника двумя пальцами взяла меня за ухо и потянула на себя, при этом сделала шаг назад. Она упёрлась ногами о спальную полку и села. Я потянулся за ней, а я упал на неё. Мы рассмеялись. Я поднялся и помог Монике встать.
- Моника, записывай всё, что я буду говорить. Почти час я говорил, Моника записывала. Зв это время я успел сделать несколько снимков.
- Джон, расскажи, что это было.
- Мы сейчас видели с тобой то, что немногим дано, пожалуй, никому, кроме нас не дано.
- Тогда давай-ка, продолжим наше обучение. Совсем недавно в нашу науку вошло понятие “эволюция”.
- Что это?
- Автором этой теории является некий Дарвин. Теория говорит, что человек произошёл от обезьяны. - - Как от обезьяны?
- По Библии ты знаешь, что сначала была ночь, потом появился день. Земля была покрыта водой. Бог сотворил сушу и воду, потом воду населил всякими рыбами, земноводными, животными и так далее. Только потом сотворил человека. Дарвин говорит, что человек произошёл следующим путём. Рыбы приспосабливались, и пришло время, кода они выползли на берег. Так появились земноводные. Потом они приспособились к жизни на суше. Появились животные, обезьяны в том числе. Обезьяны научились ходить на ногах. А когда обезьяна взяла в руки палку, то стала человеком. Эта теория очень вредная, она принесёт много вреда.
- Почему, Джон?
- Потому, что человек возомнил себя царём природы и уничтожает животных. Рубил лес, губит реки. Придёт такое время, когда Бог рассердится на человека и уничтожит его.
- Зачем Бог тогда создавал человека?
- Понимаешь, Моника, в чём дело. Вот человек родился, потом он долгие годы живёт. Не все долго живут, кому, сколько отведено Богом. Потом приходит время и человек умирает. Жизнь подвержена ритму – рождение – жизнь – смерть. Этому ритму подвержено всё существующее во вселенной. А человек не может видоизменяться. Каким создан, таким и умрёт. Другое дело человек учится жить лучше, приспосабливается, но не изменяется. Ты думаешь, что придёт время, когда человек станет очень, очень хорошим? Нет, никогда человек не станет таким. В России говорят, что ладонь к себе тянет, одна глупая курица от себя отгребает. Когда Бог увидит, что человек остался плохим, он его уничтожит и создаст другого, хорошего, такого, как он сам. Бог, конечно, учит человека. Даже своей смертью показал, каким должен быть человек. Но человек ничему не научился. В Библии говорится, что Бог спрашивает человека, как, какими словами. “…Как, какими словами говорить, всё тело, от головы до ног, покрыто язвами”.
- Я читала. Джон, почему на небе горят костры?
- Какие костры?
- Ну, огоньки.
- Это не костры, это звёзды. Что представляют собой эвёзды, которые мы видим. Это планеты и звезды.
- Как узнать, какая звезда, а какая планета. Чем они отличаются? Учёные астрономы говорят, что на планете живу люди, а на звёздах никто не живёт.
- А почему?
- Дело в том, как говорят учёные, на поверхности планеты температура такая, как у нас. Мы же живём. Вот и там тоже такая. А на поверхности звезды температура очень высокая и никто, никакая жизнь там не возможна.
- Хорошо. Тогда почему звёзды и планеты не падают на землю?
- Интересный вопрос. Как ты думаешь, наша планета большая?
- Очень большая. И она круглая. Мне мои учителя говорили.
- Правильно. А есть такие звёзды и планеты, которые много больше нашей Земли. Всё то, что выше поверхности земли – это воздух, или астрономы говорят, что это атмосфера, в которой есть воздух. А воздухом мы дышим, потому и живём. Выше атмосферы безвоздушное пространство. Оно распространяется очень, очень далеко. Безвоздушное пространство называют Вселенной. Вселенная подчиняется своим законам. Поэтому существуют силы тяготения между звёздами и планетами. Не только силы тяготения, но и силы отталкивания. Когда эти силы равны, то тела в пространстве не падают друг на друга. Кроме того, тела в пространстве движутся по своим путям, которые называют траекторией. Ты замечала, что Луна или Солнце всходят над землёй в одном месте (если смотреть из окон твоего дома), а заходят в другом.
- Да, я замечала. Мне учитель говорила, что звёзды и планеты имеют свои орбиты, по которым они вращаются, но и земля тоже вращается.
- Правильно тебе учительница говорила.
Вечером пошли в аристократический клуб. Мне нужно было приглядеться к членам клуба, что это за люди, Чем дышат, какие имеют привычки и суждения, Высказывания и вообще, что представляют собой каждый из пассажиров.
Утром я проснулся рано, сходил в туалет. На столе лежал лист бумаги. Подумал, что мы записывали результат игры в карты. Лёг и снова уснул. Проснулся от того, что Моника легла ко мне.
- Джон, я люблю тебя, помассируй мне спину.
Она легла на живот, а я сел ей на ягодицы и начал массаж. Её тело стало красным и тёплым.
- Теперь можно помассировать живот. Разогрею тебя и пойдём бегать. Моника перевернулась и развела ноги.
- Обойдёмся без массажа, лучше сделаем другой массаж, - и она развела ноги….
После лёгкой и приятной процедуры любви мы лежали и отдыхали. Я сказал:
- Сейчас я проверю тебя, Моника, ревнивая ты или нет.
- Как?
- А вот смотри.
Я поставил палец ей на лоб и медленно повёл вниз, дошёл до губ, потом подбородка, спустился ниже к шее, на грудь, на живот. И, когда дошёл до лобка, Моника рассмеялась.
- Теперь я вижу, что ты ревнивая. Но здесь, надеюсь, что здесь не страшно.
Я встал, в глаза опять мне бросился лист бумаги. Я взял и начал читать.
- Моника, это ты писала?
- Нет, что это.
- Сейчас прочи…- дальше я читал молча.
- Джон, ты чего замолчал?
- Подожди, Моника. Тут такое написано, что не сразу и поймёшь и, тем более, скажешь!