В ноябре месяце 1991 года я со своей дочкой побывал в Германии. Восемь месяцев я оформлял визу для выезда за границу. Пересечь туристу границу СССР — это ужасно большая волокита. Ведь существовало же тогда во всём мире понятие «железного занавеса». Годами сложилась отлаженная система контроля въезда и выезда из СССР.
Никто мне не объяснил, что надо взять с собой декларацию об обмене рублей на Deutsche Mark*. Я попросил таможенника подойти к нам с маленькой дочкой просто по-человечески. Но он был неумолим. Нас высадили среди ночи в белорусском городе Гродно в толпу советских спекулянтов, их там скопилось тысяч пять. Все они были с большими узлами и неестественно громоздкими сумками. И ехали они вроде бы как туристы, но в то же время они были просто торгашами. В среднем две миловидные девушки имели при себе этак чемоданов пятнадцать. В очереди надо было стоять трое суток и каждый день отмечаться по списку. Толстая очередь со всем этим упакованным скарбом очень медленно продвигалась на таможенный досмотр. Здесь очень строгие прохиндеи-таможенники обшаривали всё, что было в чемоданах. Там, в вагоне, люди рассказывали, что советские таможенники ощупывали одежду на пассажирах, могли заставить человека раздеться до нижнего белья. Это после проверки пограничниками вагона снаружи и внутри. В купе поднимали матрасы и внимательно просматривали, есть ли что-нибудь недозволенное под ними. От всего этого невольно возникало подозрение, что выезжаешь не из страны, а из огромной негативной зоны международного масштаба. Кому нужна такая проверка? Кто боится нас выпустить в «увольнение»? Странно всё это. И еще хочется отметить один момент. Вокзал в Гродно рассчитан далеко не на пять тысяч ожидающих, а поэтому спать этим людям было негде. Питаться тоже негде. Платный туалет работал с перегрузкой. Спали люди ночью прямо на полу. Хотелось бы подчеркнуть неприхотливость советских людей. Да, они грубоваты, часто нецензурно выражаются, спят на полу, ругаются между собой, но они неприхотливы. Они ругались по мелочам, но они не проклинали тех идиотов-садистов, которые поставили их в эти условия. Скорее всего им это не приходило в советскую голову. А может этот враг был невидимым и «воевать» с ним было неудобно, а какая-нибудь раздражающая мелочь была рядом. Ведь лагерные отношения между людьми позволяли ругаться и сквернословить без всякого стеснения.
Я писал эти строки в праздничный день рождества Иисуса Христа. По телевизору показывали хор, который пел «Аллилуйю» Генделя. В хоре и европейцы, и азиаты, и негр — и все они поют вместе. Конечно же мы знаем, как это получилось, что все советские люди оказались в изоляции от всего мира и от Бога.
Уже на Варшавском вокзале бросилось в глаза изобилие товаров. И ещё заметно было, что поляки с пониманием относились к тому, что советские торгаши занимались своим бизнесом. Ничего зазорного в этом они не видели. Даже сожалели, что советские таможенники очень строги.
В Берлине я сразу отметил про себя, как много здесь красивых и чистых автомобилей. Берлинский Kaufhall** показался мне очень изящным с тем же изобилием, что и на Варшавском вокзале. Каждый служащий чётко работал на своём месте. Ни суеты, ни очередей, ни ругани — ничего этого здесь не было. У входа в универсам такие же шарлатаны, как и в наших городах, прямо на полу приглашали играть в напёрстки. Только всё это на немецком языке. Да ещё группа музыкантов в национальных костюмах, наверное, из Латинской Америки, играла на гитарах. А перед ними раскрытый футляр для денег. Магазины насыщены товарами, люди спокойны. Сказать, что они все радостны и счастливы нельзя. Это было бы неправдоподобно. Нет, они просто спокойны, по крайней мере, за сегодняшний день. Германия только объединилась, но западные немцы не очень были довольны этим, потому как налоги поднялись. Надо же было восстанавливать разрушенное социализмом хозяйство Восточной Германии. Потом уже, на обратном пути, я замечал, что Берлин Восточный, конечно же, был пришиблен социализмом. Это было видно и по фасадам зданий, и по снующим автомобилям, по магазинам, да и по людям тоже.
Вайблинген — конечный пункт нашего частного визита в Германию. На карте это очень маленький городок. А в реальности он мало чем отличается от большого города. Заасфальтированные улицы, опрятные городские дома, чистенькие, переполненные товаром, магазины. Неторопливые прохожие, несуетливая публика. В каждом человеке угадывается собственное достоинство.Всюду корректность и высокая общественная культура.Чувствовалось, что эта публика, привыкла к изобилию. Наш автомобиль был запаркован на стоянке автобуса, я стоял возле открытой дверцы. Водитель подъезжавшего автобуса показал мне вежливо, что не надо переезжать, он остановит автобус чуть в стороне.
Однажды мы шли по улице и услышали, как в павильоне играл оркестр и посередине стояло несколько автомобилей новых марок. Бесплатно давали конфеты и красивые цветные альбомы с описанием этих машин. Вот так фирма привлекала покупателей.
Я постоянно переводил курс рубля по отношению к марке, когда знакомился с ценой. Тогда одна дойче-марка равнялась двадцати двум рублям. Бедный рубль, он после этого стремительно начал падать еще более по отношению к стабильной марке.
Как-то мне пришлось говорить там с одним вьетнамцем. Мы оба говорили на весьма корявом немецком языке, но всё-таки понимали друг друга. Оказалось, что он безработный. Я думал месяц-другой, но это было не так. Он мне сказал, что вот уже год, как у него нет работы и он сейчас Arbeitslos*** и получает пособие. Одет он был прилично, а в глазах его не было особого беспокойства. Социальная защита простых граждан была на уровне.
Может они в Германии работают лучше, чем мы? Может, потому как инструмента и всякого оборудования у них значительно больше, чем у нас? Думаю, что и здесь мы бы работали не хуже, имея и технику такую же, и зарплату ту же. Я наблюдал за строителями. Они работали не спеша и даже, может показалось, не напрягаясь и не суетясь. При такой работе спина мокрой не будет, хотя и работали без перекуров. На небольшом строительном объекте у них было два грузоподъемных крана. Один башенный высокий, а другой пониже, управлялся с пульта внизу. Они стояли совсем рядом. Один под другим. И еще надо отметить одну деталь. Я ни разу не слышал крика или ругани на работе. Спокойная деловая обстановка. Каждый занят своим делом. Бестолку никто не бегает.
В Вайблингине я разговаривал с Манфредом на немецком языке. Мне было очень трудно общаться с ним, потому как он по-русски знал одно единственное слово - «капуста». Здесь приведу слова Манфреда: «Есть работа – ты человек. Нет работы – ты никто». И тут я вспомнил, как мне легко было говорить с немецкой девушкой в Берлине. Она немного знала по-русски и мы общались с ней на русско-немецком языке.
В Штутгарте повёл свою дочку в большой зоопарк. Город запомнился своими красивыми и чистыми улицами, шикарными магазинами и красочными рекламами. На одном из входов в подземный переход стоял неподвижно живой манекен: девушка в золотистом платье. Какой-то парень в медвежьем облике шагал по площади. Стайку голубей никто не кормил. Здесь это не принято.
В Берлине, уже на обратном пути, в одном маленьком магазинчике на Александрплац я купил для одного своего знакомого газовый пистолет с патронами и газовые баллончики. Я ещё засомневался смогу ли перевезти это всё через границу? И послушал русскую продавщицу, и купил всё это. В вагоне я уже пожалел о покупке: целая толпа проверяющих: таможенники и пограничники, а я вооружён. Пистолет я засунул за пазуху, баллончики тоже были при мне. Вот так я иду по вагону с чашкой чая и вдруг чувствую, что мой пистолет сползает внутри брюк в сапог. Я остановился и замер с чашкой чая в проходе вагона. А вдруг пистолет выпадет прямо на пол? Женщина увидела меня в такой позе и говорит: «Чай, наверное, у вас горячий?» Я ответил: «Очень горячий, очень», - и тихонько пошёл в своё купе.
Ночью пересекли границу Советского Союза, остановились для проверки. Стояли долго. Целая бригада проверяющих переходила из одного вагона в другой. Вот на крыше вагона послышались торопливые шаги пограничника. Я переживал за своё вооружение и не представлял, как же я миную этих проверяющих. Вот они показались в тамбуре и двинулись по проходу вглубь вагона. И тут свершилось маленькое чудо: вагон дёрнулся и очень медленно начал двигаться. Все проверяющие быстро ретировались назад и покинули наш вагон. Я вздохнул с облегчением. Поезд торопливо побежал по Белоруссии.
На одной из белорусских станций я услышал детские голоса. Они громко спрашивали пассажиров нашего поезда: «Банки е? Банки е?» Я сперва не понял, что им нужно. Оказалось, они собирали красивые банки из-под кока-колы, фанты, пива и т.д. Они не просили содержимого этих банок, зная, что не дадут. Они спрашивали только пустые банки. Господи, бедные советские дети!
Утром прибыли в Ленинград. На Невском проспекте я смотрел на пустые ленинградские магазины, на злых ленинградцев. И поначалу показалось, что это хлевы, а не магазины, потому как в витринах не было продуктов и вообще ничего не было. Длиннющая очередь человек в пятьсот стояла у закрытого магазина. Я спросил ленинградцев: «Чего вы ждёте, если там ничего нет?». И они ответили: «А вдруг что-нибудь привезут!»
* - Deutsche Mark - Немецкая марка
** - Kaufhall - Универсам
*** - Arbeitslos - Безработный
Январь 1992г.