Падение Гл. 8. Монополия на безответственность

  Г Л А В А  8  Монополия на безответственность.

Как наивны мы были во младости,
Веря в счастье несбыточных грёз.
Улетают надежды и радости,
Как листва с пожелтевших берёз.

Страна выползала из ельцинско-черномырдинского безвременья. Впервые за последние пятнадцать лет народ перестал краснеть за своих верховных руководителей. Не за всех конечно, нет. В Думе таких было не мало, ну да кто их воспринимал серьёзно. Только удивлялись: и кто это и как их туда выбрал? Да сами же и выбирали. Или… не выбирали. В некоторых средствах массовой информации обнародовали сумму, за которую можно было стать депутатом. А, судя по тому, сколько там оказалось олигархов и просто миллионеров, вероятно, так оно и было. И в зале заседаний их больше не видели. Им не нужно было законотворчество, им нужна была неприкосновенность. Один всероссийский шут и главный думский драчун, выдвигавший себя на должность президента, чего стоил. Но, честно говоря, за него не краснели, над ним потешались. У народа хватило, слава богу, мудрости не избрать президентом этого импульсивного и непредсказуемого человека. Это был бы знаменитый артист.
Но как бы там ни было, страна хоть и медленно (да и можно ли быстро после такого бардака), но перестала пятиться назад, а потом и двинулась вперёд. Этому способствовала резко подорожавшая на мировом рынке в несколько раз нефть, к которой жадными и алчными пиявками присосались, словно на дрожжах, распухающие от денег олигархи, коим и доставалась львиная доля прибылей. Кое-что перепадало и государству. Но даже этого хватало, чтобы гигантская неповоротливая, насквозь коррумпированная и обленившаяся, зажиревшая на взятках и откатах за годы правления Ельцина государственная машина, изо всех сил понукаемая молодым и энергичным президентом сдвинулась с места. Медленно, очень медленно, но всё же начали расти нищенские пенсии и зарплаты, прекратилась позорная практика их невыплаты по полгода и более. И люди, кажется, впервые за много лет хоть немного снова почувствовали себя единым консолидированным обществом, способным двигаться вперёд. Что ж, в России всегда медленно запрягали. Да и ехали не всегда туда, куда нужно.
Вместе со страной под руководством генерального директора (какого по счёту?) Онегова выползала из безвременья и авиакомпания. Но нелепая катастрофа смешала всё.
Новый генеральный директор Винер Шамильевич Шарипов начал с… обещаний и невыполнений уже подписанного ещё Онеговым коллективного договора. Для начала урезал оплачиваемые законные отпуска, а потом и вовсе в приказном порядке урезал и сами отпуска.
- Я не против,  - сказал Шарипов лидерам лётного профсоюза, пришедшим к нему для выяснения ситуации, - если лётчики будут уходить в отпуск хоть на полгода, но… без оплаты. Вот ваш командир отряда  доложил мне, что дефицита лётного состава сейчас нет. И с этим надо будет разбираться.
- Но у нас пока нет командира отряда, - ответили ему, - старый, как вы знаете, уволился. А всей бумажной штабной работой сейчас заправляет Заболотный.
Честно говоря, в авиации должность командира отряда по большому счёту и не нужна. Разве только, как администратора. Ибо он не учил лётчиков летать, без него научены, он не повышал их профессиональный уровень, тоже без него обходились. Есть для этого инструктора, командиры звеньев, эскадрилий. Так что отсутствие таковой должности лётный состав абсолютно не тяготило.
- У вас  уже есть командир отряда, - возразил генеральный, - вчера  я подписал  приказ  о назначении на эту должность командира эскадрильи Касимова.
 В кабинете повисла тягостная тишина. Дело в том, что Касимов и в кабине Ту-154 ни разу не сидел. И какой же это проверяющий будет? Вот так и теряется престиж лётной профессии. Об этом и сказали Шарипову.
- У вас есть инструкторы, научат его летать, это не проблема, - возразил генеральный директор. – А когда научится – приказом допустим его к самостоятельным и проверочным полётам.
- Но ведь в приказном порядке опыту не научишь, - возразили ему.
Шарипов нахмурился.
- Я не понимаю, чего вы хотите? Вопрос этот решён там, - закатил он глаза к потолку, – с управлением согласован. А время выборного бардака давно прошло. Какие ещё ко мне вопросы? Дмитрий Ирекович, - нажал кнопку селектора, вызывая заместителя и давая этим понять, что аудиенция закончена, - зайдите ко мне.
По лестнице со второго этажа спускались молча. Вышли на улицу, закурили.
- Да, огорошил нас новостями генеральный, - вздохнул кто-то.
- Да две всего новости, зато как в том анекдоте, - хихикнул штурман Плаксин. - Одна плохая, другая хорошая. Плохая – жрать нечего, кроме дерьма. А хорошая – дерьма много.
- Тебе всё шуточки, - обронил новый председатель профсоюза, которого избрали вместо ушедшего на пенсию Вадина, - а что теперь с авиакомпанией будет?
- Как летали, так и будем летать. А если хуже будет – забастуем. Демократия сейчас у нас, или что? Бастуют же лётчики в Англии, Франции и других странах.
- Демократия, мой друг, хороша при людях разумных и честных, ситуацию и людей понимающих и о благополучии коллектива пекущихся. У нас в стране пока таких мало. И один президент, будь он хоть сто пядей во лбу, ничего не сделает.
- Сделает, если ельцинских ворюг разгонит, да своих людей наберёт.
- Где же их нынче взять-то не воров? Вот у нас, сколько генералов сменилось в компании  и все приворовывали, кроме Дунаева. Все дачи да особняки отгрохали за счёт компании, квартиры обновили, машинами иностранными обзавелись стоимостью по несколько миллионов. Ганеева вон потаскали, да и отпустили с миром. А более пяти миллионов долларов растворились, неизвестно где. То же и с Галимовым было.
- Делиться надо, если наворовал, - убеждённо сказал Плаксин, - тогда ничего не будет.
- И как ещё бедная наша компания не обанкротилась до сих пор? – вздохнул новый председатель профсоюза. – Ладно, пошли, чего тут перед штабом глаза мозолить.
------------------------------------------
Осенью в единственной 3-й эскадрилье Ту-134 остановили сразу два самолёта, закончился межремонтный ресурс и вместо того, чтобы перегнать на завод, их отбуксировали на дальние стоянки и… забыли про них. Прошёл месяц, другой, третий. Два оставшихся самолёта все рейсы не потянули, и часть их пришлось просто ликвидировать. Закрыли и полёты из Нижнего Новгорода, приносящие хороший налёт. И сразу половина лётчиков эскадрильи снова оказались лишними.
 Новый командир эскадрильи – вчерашний командир самолёта - Валерий Анатольевич Панин, занявший место Касимова, ушедшего на повышение, на вопросы лётчиков, что же будет дальше, только неопределённо пожимал плечами.
- Ты командир или нет? – наседали на него. – Почему простаивают два самолёта?
- А что я вам могу сказать? – взрывался Панин. – Я на оперативки к генеральному директору не хожу, туда ходит командир отряда Касимов. Но он молчит, словно  рыба.  Сейчас же его вообще нет, уехал переучиваться на 54-й и будет только через два месяца. А Заболотного вы знаете, только сопли жуёт, да бородой трясёт. Ничего от него вразумительного не добьёшься. Не верите – сами к нему сходите.
- И зачем нам такой командир отряда? – басом гудел Палда. – Тонем в полной неизвестности.
- И зачем нам такой начальник штаба? – вторил ему Пашка Устюжанин.
- А ты иди да врежь своему другу Заболотному по форсункам, - грохотал Палда. – И когда только этот козёл бородатый уйдёт от нас. Такие вот и разваливают авиацию.
- Начальник АТБ своим инженерам говорил, что решение по этим самолётам принято, - сказал Саша Макаров.- На завод их не погонят. Списывать будут.
- Это почему же? – не поверили ему. – Где это видано, чтобы исправные самолёты списывать?
- У нас это видано. На ремонт у компании денег нет, а цены за ремонт таковы, что выгоднее машины списать и как металлолом продать. Так главный бухгалтер на оперативке говорил. К тому же для них и двигателей нет. Родные-то ресурс отработали.
- Кто же ему разрешит списать исправные и с ресурсом машины? – удивился  Устюжанин. – Дурдом какой-то! А двигатели есть, я спрашивал у инженеров.
- У нас вся страна – дурдом, - поправил его Палда. – Не удивлюсь, если так и будет.
- Когда ты про двигатели спрашивал? – повернулся к Пашке Макаров.
- Три месяца назад, как только самолёты стали. Да я и сам их видел в ангаре.
- Ты их и сейчас увидишь, только двигатели уже не наши и авиакомпании не принадлежат.
- Это как так? – не понял Пашка. – А… чьи же? И чего они тогда там лежат?
- Принадлежат с некоторых пор эти двигатели частному лицу. И хранятся в ангаре бесплатно. Потому, что это частное лицо – работник нашей же компании. Угадайте кто это?
- Чего ты несёшь, Саша? – не поверил Палда. – Зачем же продавать исправные двигатели, чтобы самим потом без них остаться?
- А затем, чтобы потом обратно их купить.
- Ничего не понимаю, - затряс головой Пашка. – И кто этот человек?
- А человек этот некогда тихий и незаметный лётчик с Ан-2, а ныне первый заместитель генерального директора.
- Топов? Зачем ему это и откуда сии сведения?
- Купил за копейки, продаст за рубли. У моего второго пилота жена в бухгалтерии работает. Теперь всё ясно?
- Твою мать! – ахнул Палда. – Но это же афёра!
- Нынче в России это бизнес называется.
- Тут явно просматривается криминал, - сказал Пашка, - да и вся эта компания, организованная Топовым криминальная. – У них в конвертах денежки лётчикам платят.
- Топов там тоже сохранил за собой кураторство. Официально с должности ушёл, но оформился, как советник и фактически руководит компанией.Да и акционером в ней числится. И это ещё не всё. Он по ремонтным заводам летает и скупает там по дешёвке старые двигатели для Ту-154, на которые и заводчане уже рукой махнули. Затем они каким-то образом трансформируются в кондиционные и предлагаются к продаже намного дороже. Есть предложение на два таких двигателя и нашей компании.
- Ты смотри, каков наглец! – удивился Палда. – Из молодых да ранний! И устроился хорошо, летает-то не за свой счёт, а якобы по делам фирмы. Но… кто же купит такие двигатели?
- Топов же и купит для родной компании за её же деньги. Поваляются они на складе несколько лет, срок хранения кончится - спишут. Вот и всё! На самолёт-то их нельзя ставить.
- Чёрт возьми! Но куда же Шарипов смотрит?
- Ха, ему тоже хочется в этом бардаке поживиться.
- То есть, выходит, что этот долбанный Дима купит свои же двигатели у себя же за деньги компании с откатами, и деньги в свой же карман и положит? – таращился Палда.
- Ну не в твой же, - резюмировал Пашка. – Деньги по нескольким карманам разойдутся. Как говорит наш незабвенный штурман и правозащитник всех лётчиков Плаксин, делиться надо, иначе вором назовут.
- А он и есть вор, - уверенно заявил Палда.
- Это ты так думаешь, Владимир Анатольевич, а вот власти думают иначе, - хихикнул Пашка. – Это бизнес. 
- Тьфу! – сплюнул Володя и добавил несколько непереводимых на иностранный язык слов, покрыв при этом и все власти, и Диму с Шариповым. – Да куда же катимся, мать их в душу?
- А откуда у этого Димы столько денег? – спросил тихо доселе сидевший Саша Малышев. – Он что, на внучке английской королевы женат? На его зарплату на один двигатель нужно 20 лет работать. И то, если не пить, не есть.
 - Прохиндей сей тёмную компанию организовал, - сказал Макаров. – Вы же видите, они не летают, а компания живёт. Через неё чьи-то деньги отмываются и, судя по всему, не малые. Очень это кому-то удобно.
- Ну, Дима, ну, тихоня! – мотал головой Палда.
- Тихоня этот, - продолжал Макаров, - за деньги маму родную продаст. – Я его по химии хорошо знаю. Летали одно время в одном звене на Ан-2. Жадный, скользкий и изворотливый, словно угорь. Три года назад его папашку за дела тёмные тихонько прихлопнули.
- Ага, яблоко с родной яблони оказалось?
- Да, и, как видите, далеко не укатилось.
- Мне стыдно, что я лётчик, - снова сплюнул Палда.
- Не переживай, Володя, Топов давно не лётчик. Он и на Ан-2 уже потерял право летать.
- Зато коммерсант доблестный! – снова хихикнул Пашка.
- Тьфу! - третий раз сплюнул Палда. – Да это что же у нас за страна такая? В ней кому-нибудь обидно за всё это? И… куда мы прикатимся?
Ах, беда, беда. В.В. Путин уже второй год был президентом этой страны. Большой и… великой. В чём величие сие? А год этот второй уже подходил к концу. Кстати, многие компании в других городах некогда лежавшие на боку начали подниматься. Наконец-то хоть что-то. Хоть где-то. 
    ----------------------------------
Наступил последний месяц года, то морозный, то метельный. Словно насмехаясь над утверждениями синоптиков о потеплении климата, предостаточно насыпав снега, декабрь разразился небывалыми морозами. По утрам было под минус сорок и больше. Даже самые живучие птицы - вороны и воробьи и те перестали летать. А воробей, который пытался лететь долго, переохладившись в полёте, падал на землю окаменевший. И потому птицы больше сидели, нахохлившись, распустив перья и пытаясь сохранить тепло тела. И только жизнерадостные синицы летали бойко, залетая в поисках пищи в здание аэровокзала и в открытые форточки других помещений, а самые отчаянные с писком пикировали на протянутые ладони людей с подсолнечными семечками. 
На профсоюзное собрание лётного состава (ПЛС) авиакомпании «БАЛ» никто из руководства не пришёл. Никто. Хотя молодой и настырный председатель ПЛС бортинженер Олег Приходов задолго в письменной форме предупредил администрацию о собрании.            
Зато приехали, несмотря на мороз, многие ветераны ни в аэропорту, ни в авиакомпании уже не числящиеся, но, им, многие годы проработавшим здесь, была не безразлична судьба родного коллектива и состояние дел в нём.
Бывший командир лётного отряда, а затем начальник инспекции теперь уже не существующего управления Владислав Дмитриевич Шахов после болезни в аэропорту не появлялся, но положение дел в компании знал. На проходной его пропустили, даже не взглянув на заранее заказанный пропуск – прекрасно знали в лицо. Он шёл и не узнавал знакомую территорию. Ранее всегда аккуратно расчищенные дорожки были засыпаны снегом. Многие здания обветшали, давно не ремонтируясь. На спортивной площадке в бытность Боброва и Дунаева никогда не пустующей были в беспорядке свалены груды строительного мусора. И только у памятника погибшему в небе Германии экипажу было чисто и прибрано и лежали живые цветы, привозимые лётчиками и бортпроводницами из южных краёв.
Грустное впечатление произвели и помещения лётного отряда. Краска на стенах старая и пыльная, кое-где в проплешинах, мебель в эскадрильях и других комнатах старая и расшатанная, а некоторые стулья просто сбиты рейками в единый блок, чтобы не развалиться поодиночке. Сиденья во многих продавлены. Стенды и наглядные пособия обветшали и потеряли свой вид. Об этом он и сказал встретившему его Заболотному.
- Мебель-то ещё при Боброве приобретали, - ответил тот, - кое-что при Дунаеве. И ремонт последний тоже при нём делали.
- Зато, смотрю, в центральном офисе сплошной люкс. Сколько же денег туда вбухали?
- Много! – затряс бородой Заболотный. – Каждый новый начальник свой кабинет под себя перестраивает, и который уже раз. Сейчас вот Шарипов свой перекраивает. Глядя на него, и его зам, - Заболотный скривился, - Топов тоже. А зарплату вон второй месяц снова не платят. При Онегове-то от этого бардака отвыкать стали.
- Дела! – вздохнул Шахов. – Ну, Шарипова я немного знаю, инженер был – ни рыба, ни мясо, а вот кто такой Топов?
- Из молодых, командир Ан-2. Когда от нас лёгкую авиацию отделили и свой отряд сделали, он там каким-то чудным образом командиром отряда сразу стал. Вернее, новой авиакомпании.
- Они же совсем не летают почти, на что живут?
- Сам удивляюсь, - пожал плечами начальник штаба, - но… живут. И даже вовремя деньги получают. Правда, мизерные. Но ходят слухи, им в конвертах доплачивают.
- А как у вас-то дела?
- Э-э! – махнул рукой Заболотный, - всё к чёрту летит. На собрании узнаете. Вон уже народ собирается в классе.
- Так разве там все уместятся? Это же на одну эскадрилью.
- Владислав Дмитриевич, - улыбнулся Заболотный, - от того отряда, которым вы когда-то руководили, едва десятая часть осталась. Разбегаются лётчики, как тараканы, кто куда. И везде берут их, школа наша всюду известная, чего же готового пилота не взять? Никаких тебе затрат. А за актовый зал, где раньше разборы проводили, платить надо, ибо он теперь не наш, а аэропорту принадлежит. А аэропорт, как известно, теперь тоже чужой. Гапп тут всё поделил, а потом и сам ушёл. Вернее, ушли его местные власти. Не поделил с ними что-то. Но это нам не ведомо.
 Шахов тихо выругался.
- Боюсь, многих лётчиков своих я не увижу, - сказал он.
- Очень многих не увидите. А старых кадров и вовсе почти не осталось. При Онегове-то  работа  пошла  в  гору и  командиров  новых вводили, ну а старых медицина потрясла славно. На Ту-134 так там половина эскадрильи пришла с самолётов Ан-2. Ребята молодые и вам неизвестные.
- Дела! – снова вздохнул Шахов.
Собрание открыл председатель ПЛС Приходов.
- Прежде всего, - сказал он, - хочу приветствовать ветеранов, не поленившихся в такой мороз к нам приехать. Рады вас видеть! Сразу скажу: мы всем вам, желающим выступить, дадим слово, но позже. А пока же о текущих делах наших скорбных, - улыбнулся он. – Повестка дня вам известна, коллеги. Это несоблюдение новым руководством авиакомпании подписанного администрацией бывшего генерального директора Онегова коллективного договора.
- Мягко сказано! – не выдержал Плаксин, сидевший в президиуме.
- Хорошо! – кивнул Приходов. – Если жестче – нарушение не только коллективного договора, но и некоторых статей кодекса законов о труде. Мы – и вы это знаете – не раз выходили к новой администрации с предложением прекратить выгонять лётчиков в неоплачиваемые отпуска без их согласия, прекратить ничем не оправданное сокращение рейсов на самолётах Ту-154 и Ту-134. У нас есть – пока - и самолёты, и экипажи, но Шарипов без всякого объяснения отдал часть московских рейсов авиакомпании «ВИМ-АВИА», которая к нам летает всё настойчивее, я бы сказал даже нагло. А иногда их диспетчерская служба, по докладам наших диспетчеров, вмешивается даже в наше планирование полётов.
- А на каком основании и что это за компания? – не выдержал кто-то. – Откуда взялась?
- Этого я не знаю, - ответил Приходов.  – Её руководитель – лицо никому ничего не говорящее. Вы знаете Виктора Ивановича Меркулова? Нет? Я тоже. Вероятно, лицо подставное. Представьте, что у них 16 самолётов Б-757. Откуда и кто купил? Кто купил – не знаю, знаю только, что самолёты не новые и их собирали по всей Европе и Юго-Восточной Азии. Но и они денег бешеных стоят из-за непомерно высоких таможенных пошлин до 40% доходящих. Однако набрали вот… Да в Москве, вы сами знаете, много загадочного.
- Да на наворованные деньги купили, - выкрикнул из зала Палда.
- Самолёты с таким ресурсом в США и Европе только грузы возят, - пояснил Плаксин. – С подобным  грузовиком наш Саша Гросс столкнулся.
- Это так, - подтвердил Приходов и продолжал: - Восемь наших экипажей и обслуживающий персонал работают в Иране, уже третий месяц не получая заработной платы. Вы уже знаете, что лётчики и проводники устроили там своего рода забастовку. Нет, они летали и сейчас летают, однако шум этот дошёл до нашего посольства в Иране. Персы, кстати, деньги за полёты переводят исправно, но… зачем непонятно через какой-то немецкий банк, после чего все доллары растворяются в таинственной неизвестности. Так нам говорит Шарипов. На просьбу показать документы получаем отрицательный ответ. В стране этой работают и другие авиакомпании, и их лётчики получают заработную плату исправно. И утверждают, что у них прямые договоры, а не то, что заключили Топов с Шариповым. На вопрос старшего командира нашей авиагруппы  персам, почему такой договор, они ответили: так захотела наша администрация. Надо сказать, что мы даже договор этот не видели, ибо нам его не показали.
- Не зря туда лётчики наши лететь не хотели, - выкрикнули из зала. – Такое же и при Ганееве было. До сих пор не знаем, где наши заработанные деньги.
-  А при Галимове такое с авиакомпанией «ТАН» было, вспомните? Больше года в Германию летали, а деньги исчезли в неизвестности.
- Не важно, где деньги исчезли, важно, где они выплыли! – глубокомысленно произнёс Устюжанин.
- Удобно воровать при таких договорах, - пропищал из-за стола президиума Плаксин. – Попробуй, найди тут концы! Галимов за «ТАН» как горло рвал на каждой оперативке? Почему? А Ганеев за Иран как радел? Сейчас Топов с Шариповым только про него и спрашивают. Почему? Откаты там крутятся хорошие. Они уже по два раза туда летали, якобы для контроля. Ха-ха-ха! А мы без зарплаты сидим.
- Об этом профсоюзы наши в прокуратуру не раз докладывали, - сказал Приходов, - и, как вы знаете, Галимова не раз туда вызывали, а Ганеева даже под стражу брали, но… отпустили, так сказать, за отсутствием состава преступления.
- А чего же прокуратура наша не скажет нам, куда миллионы долларов пропали? – не выдержал Саша Макаров. – Об этом же газеты открыто писали.
- Да, - подтвердил Приходов, - деньги пропали и не малые. Но… виновных нет.
В зале раздался хохот. Посыпались комментарии.
- Испарились миллионы зелёных!
- Такое только в России возможно!
- В Китае за такое бы к стенке поставили и правильно б сделали.
- Да как ещё дышит наша компания?
- Сталина поднять, быстро нашёл бы деньги.
- В бардаке таком, что Ельцин развёл, и Сталин с Берией ничего бы не нашли.
Выговорились и успокоились.
- В профсоюзе лётного состава, - продолжал председатель, - имеются сведения о дальнейшем сокращении рейсов, о продаже двух самолётов Ту-154 и запасных двигателей к ним и о сокращении лётного и технического состава авиакомпании. Если учесть, что самолёты Ту-134 уже не хотят ремонтировать, а два оставшихся остановятся через полтора года – всё это приведёт к почти полному прекращению деятельности авиакомпании в части регулярных полётов. Останутся, что называется, чартерные полёты, каковые, например, за исключением нескольких регулярных выполняет московская авиакомпания «ВИМ-АВИА». Но у них 16 самолётов, а… не четыре. Да, через два года у нас останутся четыре пригодных к полётам самолёта. У остальных подойдут сроки плановых ремонтов…
Дальше говорить Приходову не дали. В зале поднялся невообразимый шум. Но скоро успокоились.
- Вот собственно и всё, - закончил председатель ПЛС.  – Сегодня мы должны решить с вами, как противостоять администрации в развале авиакомпании и что делать дальше? А чтобы вы успокоились от эмоций и подумали об этом трезво – объявляю перерыв.
В комнате для курения бурлили страсти.
- Что же осталось от компании? – вопрошал командир самолёта Радецкий. Смотрите: Ми-8 – нет, Ан-24 – нет, Ан-28 – нет, Ан-74 – нет,  Ан-2 – в другой компании теперь, Ту-134 – скоро остановятся. Что останется?
- Хрен да редька, - отвечали ему. – Сказали же – четыре больших тушки останется.
- А ведь когда-то было больше сотни единиц летательной техники! – вздохнул старший бортмеханик Маннанов, ветеран авиакомпании. – Точнее – до 130 единиц доходило при Боброве. Я это помню. И этого не хватало. Вот это полёты были!
- Были, были, - согласился с ним Саша Чурсин, - только половина лёгкой авиации летала неизвестно зачем. Что вертолёты, что самолёты Ан-2. Припомни-ка, как по одному нефтепроводу по пять бортов пилили с утра до вечера. Надо это было? А приписки на химии? Теперь вот жизнь акценты расставила и всё прояснилось.
- Я за малую авиацию молчу, - ответил Маннанов. – Так было. Но вот за рейсовые перевозки обидно.
- А чего обидно? – возразил Чурсин. – Нет денег – сиди дома. Самолётов-то для сегодняшней потребности хватает в стране. Ну не будут наши летать – прилетят другие.
- Давно уже летают, - согласились с ним. – Свято место пусто не бывает. Вон Оренбург бешеными темпами развивается и от нас уже рейсы выполняет в Египет. А ведь когда-то мы их лётчиков на тушках учили летать. Теперь у них уже десять Боингов. Кстати, многие наши ребята туда убежали от бардака нашего. Да вон и «ВИМ-АВИА» от нас уже не вылезает на своих Б-757.
- Чего ж не развиваться Оренбургу? – ответили. – Там местные власти лётчикам помогают, газовики – тоже. Это же вотчина Черномырдина*. Самолёты-то они им покупают.

*Главный газовик области, в последующем премьер России в пьяную эпоху Ельцина и посол в Украине при Путине. Во время его премьерства не платили по полгода пенсии и зарплаты, он же и два его сына стали миллионерами, распродавая налево и направо природный  газ, т.н. народное достояние. Известен был своей косноязычностью. Иногда было невозможно понять, о чём он говорит. Этим он народу и запомнился.

 - А у нас что?
 - А у нас на даже на зарплату денег не стало.
 - Там авиацией бессменно командует Борис Портников ещё со времён советских. Мужик толковый, соратник нашего Боброва. А у нас уже десяток начальников поменялось. И все почти воры. Да и местные власти на авиацию свою начихали, - сказал Палда. – Так чего же вы хотите? И при такой ситуации только хуже будет.
- Да куда же хуже-то?
- И зачем нам такие власти?
- У наших властей в голове только нефть и деньги от неё, которые неизвестно куда идут.
- Это тебе неизвестно. А властям известно. За границу денежки ворованные скачиваются. Уже, говорят, офшоров не хватает. Новые открывать собираются.
- Вот тебе и народное достояние!
- Наивность юная нетронутой души. Протри глаза, прочисти уши. Ты не в Европе, чай, живёшь и не в Эмиратах Арабских.
- И не в Кувейте.
- Да я б не против там пожить, но вот чёрт сподобил в России родиться.
После перерыва слово предоставили старейшему лётчику, ветерану компании «БАЛ» Шахову. Когда он выходил на трибуну, ему хлопали. Наверное, не было в зале лётчика, кроме молодых, с кем бы он когда-то не летал на каком-то из имеющихся в компании самолётов. А уж через преподавание в учебном центре через него прошли все без исключения. Не очень давно ему пошёл семьдесят шестой год, но выглядел он, несмотря на перенесённую болезнь, довольно бодро, не потерял юношеской стройности фигуры, живости движений и былого красноречия. Когда-то, на разборах, за это красноречие его не любили, а сейчас слушали с удовольствием.
- Всё, что сейчас творится в стране и в авиации в частности, - начал он, - это плоды развала некогда могучей страны. Всюду к власти пришли вороватые и безответственные люди, называющие себя демократами, а когда-то, кстати, бывшие коммунистами.  Уверяю вас – это не демократы. Да и не коммунисты. Вы видите, в стране много лет ничего не строится и почти не производится. Страна живёт за счёт того, что было построено в советское время. А почему? Да потому, что люди эти равнодушны ко всему кроме денег и не способны на созидание. Ну что, скажите, может построить тот же Березовский. Или Абрамович?*  И… кто они такие?

*Миллиардеры, скопившие свой капитал за 2-3 года(!) путём всевозможных махинаций из-за близости к тогдашнему президенту Ельцину и его окружению. Березовский замешан в хищении в авиакомпании «Аэрофлот» миллионов долларов. Находится в международном розыске, хотя все знают, что живёт он в Англии. А депутат Госдумы и губернатор Чукотки Абрамович  проживает постоянно в той же Англии(!!) На заседаниях Думы таких депутатов вы не увидите, да и на Чукотке он бывает только наездом, прилетая туда на собственном Б-767. Известен покупкой английского футбольного клуба «Челси», который он скупил вместе с потрохами: т. е. с игроками, тренерами и прочим персоналом и собственными яхтами. А ведь он считается государственный деятель. К сожалению, только считается. Увы, законы депутаты сделали под себя. И мне, читатель, стыдно за Россию.

  Не ошибусь. если скажу, - продолжал Шахов, - что это спекулянты, дорвавшиеся волею случая до большой бесплатной кормушки, которую строили много лет все советские люди. А они что-нибудь построили? И что в их мозгах есть, кроме денег? Это по своему больные люди.
Вседозволенность вкупе с безответственностью и отсутствием неотвратимости наказания за свои деяния породила в стране массу людей, пришедших к руководству тем, что ещё осталось у нас от советских времён. И они принялись не приумножать нажитое, а разбазаривать, растаскивать, разворовывать, проедать и пропивать, присваивать то, что строил когда-то весь народ. Увы, в стране это уже сложившаяся система, к которой привело сращивание власти с финансовым криминалом. Сейчас это происходит и в нашей авиакомпании. Ведь посмотрите: убрали неугодного нашим властям Дунаева? Теперь вот появился повод убрать Онегова. Пожалуй, это два человека только стремились развивать авиакомпанию. Остальные же её только делили, кромсали, распродавали и безнаказанно растаскивали. И это, как мне сказали, бесстыдно продолжается и сейчас. Но поймите одно: всё это нельзя делать без молчаливого согласия местных властей. Вот выстроите такую цепочку, и всё сразу становится предельно ясно. Идёт целенаправленный развал кампании с целью её банкротства. Слишком долго она была независимая и самостоятельная, а это власть предержащим никогда не нравится.
Теперь по настоящему моменту. Налицо конфликт коллектива с администрацией. Не платят зарплату? Согласно КЗоТ  работник может не выходить на работу, уведомив об этом в письменной форме администрацию.
- Но забастовки на воздушном транспорте запрещены! – выкрикнул кто-то из зала.
- А это уже не будет считаться забастовкой, а просто совершением деяния, предусмотренного законом. И никакой прокурор не сможет вас заставить выйти на работу или наказать за невыход, пока не выплатит компания долгов ваших.
- У нас всё могут, нет пределов-то в стране. И тот прав, у кого больше прав.
- Но вот французские же лётчики бастуют по два раза в год и – ничего! – снова раздался визгливый голос Плаксина. – А мы чем хуже?
Смех был ему ответом.
- Ну, началось!
- Не выдержала душа!
- Дави их, Плаксин!
- Достал уже со своей Францией!
- В  конце концов, профсоюз  может  выходить  с  жалобой  на  администрацию за не
правовые действия в прокуратуру и подавать в суд, - закончил Шахов. - В советское время об этом и подумать было нельзя, да и, кстати, поводов не возникало, а сейчас можно. И этим нужно пользоваться, отстаивая свои интересы. Как те же французы, - повернулся к Плаксину.
- Вот именно! – пропищал тот в ответ.
После речи Шахова другим и говорить-то было не о чем. И потому постановили: обо всех не правовых действиях администрации заявить в прокуратуру и ждать её решения.
Это был прецедент, очень не понравившийся местным властям. Ни одна профсоюзная организация города ни разу и никогда не позволяла себе такого.
Через десять минут Дима Топов, выслушав чей-то звонок по телефону, уже знал о решении профсоюза. Закончив короткий разговор, он снял трубку другого телефона и долго с кем-то разговаривал. Потом встал и направился в кабинет Шакирова, расположенный напротив.
Топову доложили о решении собрания его люди, но и у лётчиков были в администрации свои люди. И уже на следующий день в ПЛС знали, о чём вёлся разговор в кабинете Шарипова. И разговор этот здорово возмутил лётный состав. Но что они могли сделать? Их призвание – летать. А дело администрации – создать условия для их работы, обеспечить их этой работой. Но вот тут-то и был камень преткновения. Скоро на сцене бронской авиации появится новая авиакомпания, ещё недавно казавшаяся несерьёзной и такой далёкой и отношения к «БАЛу» не имеющей. Да и знали-то о ней немногие. А кто знали – говорили: работы у них много, как и старых самолётов и вертолётов, а вот зарплаты лётчиков – мизерные. И компания эта начнёт битву за лакомый бронский кусок с компанией «ВИМ-АВИА». А уже через два года она будет известна всюду. Садятся уже в аэропорту Бронска её самолёты, но пока редко ещё.
- Чей это? – спрашивали, показывая, на заруливающий борт с синей вязью на пол фюзеляжа:  «ЮТэйр».
- Да тюменский, кажется, - небрежно отвечали.
- Так это же Ту-134Б! Неужели ещё летают? У нас-то лет 20 назад этот хлам списали.
- Ха, у них и Ту-154Б летают, которые мы тоже лет 10 назад списали.
- На какой свалке их набрали? Неужели где-то сохранились? Наши-то экономисты говорят, что не рентабельны они.
- У нас всё нерентабельно и потому всё распродали. Рентабельность будет, когда совсем станет компания, а нас разгонят. Тьфу! – плевались авиатехники.
- Откуда же они к нам летают?
- Да со всего севера. Эвон, наши-то самолёты на приколе стоят, вот они все наши бывшие рейсы дружно и подобрали.
- Нахалы!
- Молодцы! Расширяют своё присутствие. Говорят, у них генеральный директор мужик толковый, хоть и не лётчик. А базируется эта компания со штабом в Тюмени. Кстати, туда наших лётчиков немало ушло.
- Ага, теперь понятно, откуда хлам этот. Там же в советское время, какой только техники не было! От Ми-6 и Ми-10 до Ил-76. А уж Ми-8 столько было, что, наверное, комаров в краю этом меньше.  Нефтяной регион с нами не сравнимый.
- Вот-вот! Ржавела эта техника при бардаке ельцинском, пока нормальный человек не пришёл. И теперь их вертолёты во многих странах работают от Канады до Африки. А на этом старье нерентабельном, - кивали на обшарпанные «Бэшки», - тоже умудряются прибыль иметь. А хлам со временем заменят, если умные головы компанией руководят.
- Да они за счёт вертолётов, за границей работающих, живут.
- Может быть, но и новые самолёты, говорят, покупают. Не наши, французские да американские.
- У нас-то, что нового строят? Если только Ми-8 в Казани.
- В Казани и Ту новые строят. Только где деньги взять на их покупку? Легче, говорят, полудохлый Боинг купить откуда-то с Филлипин.
А из кабин этих старых обшарпанных самолётов выходили экипажи не менее обшарпанные, никакой формы на себе не имеющие и одетые, кто во что горазд. Вплоть до джинсов. Но уже через небольшое время всё изменится, и их форме лётной будут завидовать,  а видеть её в Бронске будут всё чаще и чаще. И не только в Бронске. А форму авиакомпании «БАЛ» будут видеть всё реже и реже.
- Эх, вернуть бы Дунаева нам!
- Да ещё б власти наши вороватые поменять!
- А не поздно оплакивать день вчерашний?
- Пока ещё нет, но скоро поздно будет.
Ах, жизнь, жизнь, как ты порой переменчива!
А предновогодние морозы всё крепчали. Скоро и Новый год. Каким-то он будет?
---------------------------------
Давно уже разборы полётов стали иные. Да и устава о дисциплине давно нет. А ведь был когда-то. Каким далёким теперь кажется это время. Целая жизнь. Там, где-то в этой прошлой жизни осталась юность, авиационная молодость. И живёт народ уже в совершенно другой, непонятной ни иностранцам, ни ему – собственному народу – стране. Что это за страна, куда движется она? Не понять. Одним словом, Россия. Страна громадная, дикая, своенравная, властями и чиновниками затюрканая. Да кому же в ней хорошо-то живётся? Ответьте, люди добрые!
Другими теперь стали разборы полётов. Лётчики приходят на них в гражданской одежде. Хоть в джинсах приходи. И никто не ставит их в строй и не проверяет цвет носок, дружно заставив приподнять штанины, никто не смотрит на цвет туфель, шарфов, галстуков и перчаток. А потом – всем в зал. Тут же следуют выговоры, втыки, пистоны за нарушение формы одежды. А потом долгие и нудные речи замполитов об одном и том же: о любви к родной партии, о липовом перевыполнении планов, о взятии повышенных обязательств в честь очередного наступающего коммунистического праздника.
Нет устава о дисциплине, многого нет уже, но ничего не изменилось в планах разборов. Поднимите план прошлого столетия и сейчас – то же самое. Да проверки-переклички ещё остались: кто здесь, кого нет и по какой причине? Но раньше за это объяснительные писали, выговоры объявляли, сейчас командир эскадрильи поворчит –самому разборы надоели, не летаем, а разбираемся больше – и махнёт на прогульщика рукой. Гуляй…
В комнате расшифровки средств объективного контроля, где работали в основном списанные по здоровью лётчики – дело-то знакомое и долго вникать не надо – прятались от тягомотины разборной, где командир отряда Касимов, нудно читал всё нужное и ненужное, пытаясь усыпить аудиторию. И это ему удавалось.
Сейчас в небольшой комнате набилось человек восемь, стоял дым столбом не успевающий вытягиваться в форточку и потому плавающий в воздухе пластами. Иногда пласты эти раскачивались в воздухе от сотрясавшего комнату смеха.
- Нет, страна у нас интересная, что ни говорите! – разглагольствовал Пашка Устюжанин. – Столько впечатлений можно за пять минут получить, что в той Европе и за месяц не увидишь. Пресная у них жизнь. Выхожу сегодня из подъезда, озираюсь по привычке по сторонам. Мороз за тридцать. И что вижу? А вижу бюстгальтер, висящий на дереве, что под окнами растёт. А рядом – галстук. Ну ладно, думаю, хоть трусы не выбросили. Подхожу к машине –  в гараж её не отгоняю в сильный мороз, чтобы прогревать ночью. Смотрю, вся машина в инее, а на капоте кто-то с утра раннего – не лень же в мороз такой – написал слагаемое математическое. Какое, думаете? Из мужского и женского половых органов. А ведь на улице только светать стало. Ну, ладно, достал щётку, смахнул надпись. Запустился, тронулся. За углом у приёмщика посуды алкаши уже топчутся, пива жаждут. А оно уже холодное со льдом пополам. Один махнул рукой, я притормозил. Дай, говорит, отвёртку бутылку открыть. Нет, говорю, отвёртки. Ну, алкаш махнул на меня рукой и  зубами пробку-то. А она металлическая, ледяная, так и прилипла к губе. А он скорее к горлышку присосался. И вижу – льдинки в глотку к нему ныряют. Вместе с каплями крови. Замерзнешь ведь, говорю. А он мне полбутылки водки показывает. Нет, говорит, не замёрзну, вот этим и погреюсь, да и разберёт посильней. Тогда, говорю, в вытрезвитель загремишь. Ну и хорошо, отвечает, там–то лучше, чем на улице, отосплюсь хоть в тепле.
- Сейчас, говорят, в вытрезвителе телевизоры есть, - сказал кто-то. – По ним алкашам Борю Моисеева с Сергеем Зверевым постоянно показывают, дуэтом поющих. Утверждают, что клиенты быстро трезвеют, а некоторые даже пить бросают, чтобы снова туда не попасть.
- Ха-ха-ха! – мелким бесом закатился Пашка.
- Хо-хо-хо! – ухал филином Палда. - Хе-хе-хе! – вторили остальные.
Скоро речь зашла о положении авиакомпании, о задержках зарплат. Тут уж как всегда завёлся и скрывавшийся здесь же от разбора штурман Плаксин.
- Только про Францию – ни слова! – предупредил его Саша Макаров.
- Убью! – поднял свой безобразный кулак Палда.
- Бежать надо из этой компании, - заныл Плаксин. – Нечего тут больше ловить. Вот мы в суд подали на администрацию, а думаете, что изменится, если местным властям наплевать на свою авиацию? Ничего не изменится.
- Да кто смог уже и так давно убежал, - ответили ему.
- А поэтому выход единый – забастовка.
- А лучше революцию в России сделать ещё одну, - сказал Саша Макаров с юмором, - давно уж у нас 17-го года не было. Скучно жить становится.
- Все революции, Саня, делаются с помощью народа, но не для его блага, а для того, чтобы отогнать от кормушки тех, кто уже жрать не в силах от нехватки места за щекой, - сказал хозяин комнаты начальник группы расшифровки Володя Букин. – Народ всего лишь инструмент для достижения цели мерзавцами беспринципными. А потом его в стойло загонят, как вот у нас недавно было в девяностых. Кричали «Ура!» Ельцину, да по уши в дерьме оказались. ОМОН для народа придумали. Кстати, лётчики, вы знаете, что компания два самолёта в аренду сдаёт? А из Ирана отзывают все экипажи.
- Не может быть? – ахнули. – Сами без работы сидим.
- И уже есть проект плановый сокращения лётного состава, разработанный администрацией. И не только лётного состава, но и других работников.
-  Но это уже намеренный развал компании!
- Это преподносится, как сокращение расходов в связи со сложным экономическим положением. Мы уже нашему родному аэропорту задолжали больше 20 миллионов. И наши самолёты многие аэропорты отказались принимать за долги наши. Вот так! Потому и сдают в аренду самолёты.
- Дожили… мать твою! – выругался Палда. – На разборе-то, наверно, скажут об этом. Хотя… не первый раз уже такое. Куда не прилетишь – долги. Стыдно!
- Пока приказано всё в тайне держать, чтобы народ не волновать. Но разве шило в мешке у нас можно утаить?
- Но Касимов уже знает наверняка об этом. Скажет на разборе.
- Если и имеет что-то – не скажет. Вы что же, этого карьериста не знаете? За летчиков он вряд ли встанет, ему своё место командира отряда дороже.
- Зачем он будет нужен, если лётчиков не станет?
- Не всех же сократят, кто-то останется.
- Ну, дела! – помотал головой Макаров. – Плаксин, чего ж профсоюз об этом не знает? Ты же член правления.
- Откуда нам знать, если ни Топов, ни Шарипов не признают нас, не советуются с нами и никаких планов нам не дают. Как будто нас нет. И бухгалтерии приказано нам никаких документов и справок не давать. Но завтра же пойдём к нему выяснять этот вопрос.
- Если он захочет с вами встречаться. Сколько раз уже отказывал.
- После того, как на него в суд подали, ни разу нас не принял. Ни он, ни Топов. Топов отнекивается, вопрос, дескать, не ко мне, а к генеральному директору.
- Сдача самолётов в аренду – его идея. Да ещё главного бухгалтера. Раз, мол, наши самолёты нигде не принимают за долги, пусть летают под другим флагом. И никаких тебе проблем, сиди и жди денег от арендаторов и руки потирай.
- Им можно ждать, летаем мы или не летаем у Шарипова 120 тысяч рублей зарплата. А у нас семь.
- А с Ираном что же? Полгода с новой администрацией там работаем, а зарплаты так и не видели? Где денежки-то персидские? Неужели и начальство не получает зарплат?
- Одному Аллаху ведомо.
- Ха, на 120 тысяч год целый спокойно жить можно. Ты на семь проживи! Аллаху…
На разборе Касимов ни словом не обмолвился о сдаче самолётов в аренду, сказал только, что из Ирана отзывают все экипажи и… один самолёт. Второй же персы не отдают и оставляют у себя за… долги.
- Работали, работали, и ещё должны персам остались! Да что ж творится в кампании нашей? – возмутились лётчики. – И может ли в принципе быть такое? Мы что же там полгода в ущерб себе работали? И зарплат не видим. Где деньги?
Касимов и сам не знал подробностей, или не хотел о них говорить. Возможно, сказал он, самолёт хотят персам продать, поскольку он уже не новый и скоро будет подлежать ремонту капитальному и денег вбухать придётся много. Тем более, что полёты в Иране не простые, аэродромы горные и сложные и самолёты нагрузки там испытывают предельные.
Сразу же после разбора лётчики узнали и о сокращении, и о сдаче самолётов в аренду. Отряд загудел, словно растревоженный улей. В эскадрильях стоял шум и гам, никто не расходился. В курилке дело дошло до взаимных оскорблений.
- Спорим, что не подерётесь! – подсмеивались над ними.
- Да может быть это вгаки ещё! – громко увещевал лётчиков глухой и картавый начальник штаба Басманов. – Раскудахтались, словно кугы колхозные. Езжайте лучше пиво пить.
- Тебе, старый хрыч, всё равно, ты пенсионер уже, а нам что делать, если летать не будем? – орали в ответ ему беззлобно. – Или ты наших детей кормить будешь?
- Ну, пгипёгли стагого человека к стенке, - защищался Басманов. – Я своих внуков уже когмлю, а детей давно выкогмил.
- Завтра надо всем собраться и к штабу пойти. Устроить под окнами кабинета Шарипова пикет и не расходиться, пока не выйдет и не объяснит всё! – сказал кто-то.
- Прекрасная мысль! – согласились с ним. – Плаксин, ты где? Организуй пикет.
- И организуем.
С этим и начали потихоньку расходиться по домам. А пикет организуют. Весной. Пока только под окнами штаба.
----------------------------
Весна 2004 года пришла ранняя. В самом конце марта, когда ещё обычен снег и даже метели, вдруг пошёл дождь, ливший сутки. Снег буквально раскис, превратившись в слякостную, непролазную жижу. А потом пришёл тёплый тихий антициклон, и через десять дней от зимы ничего не осталось. Днём температура доходила до 20 градусов.
В апреле многие авиакомпании увеличили частоту рейсов.
А в авиакомпании «Бронские авиалинии» было затишье. Рейсы не только не добавились, но с начала года даже ещё сократились. Лётчиков тоже сокращали. Вернее, пытались сократить. По нескольку человек их ставили в наряд и писали: явка в отдел кадров. А там заставляли подписывать документ о сокращении или предлагали увольнение по собственному желанию. Несколько человек, плюнув на всё, написали добровольные рапорты об уходе на пенсию. Основная же масса просто отказывалась подписывать какие-либо документы. И администрация в этом видела вину лётного профсоюза, подав на него… в суд за то, что он мешает «плановому сокращению работающих с целью минимизации убытков компании». После двухдневных разбирательств в суде, заслушав обе стороны, судья признала сокращение незаконным, а представителям администрации Касимову и Топову, присутствовавшим на суде, в жёсткой форме заявила, что поводов для этого не видит, и пояснила, что не сворачивать работу нужно, а наращивать объёмы, ибо для этого у авиакомпании всё есть.
- А то, что вы погрязли в долгах,- сказала им, - вы же и несёте ответственность перед коллективом. Плохо работаете.
- Легко ей это говорить, - сказал, садясь в машину, Топов. – Пришла бы да поработала к нам.
Кривил Топов, ой кривил, говоря это. А Касимов промолчал. Он никогда не лез поперёк батьки в пекло. Потому и выдвинулся на эту должность. Вернее, его на неё выдвинули. И не просчитались.
Однако решение суда выполнять надо и принуждения лётчиков к увольнениям прекратились, а вот с наземным персоналом плавные вялотекущие сокращения продолжались. Кого-то сократили в АТБ, кого-то в других вспомогательных службах. Первыми, как всегда, страдали уборщицы, которых сократили всюду. Над этим немало смеялись, ибо зарплата женщин была копеечная, да и эту, как и всему персоналу не платили уже несколько месяцев.
- Вот кто, оказывается, едва компанию банкротом не сделал! – удивлялись, глядя на растущие груды мусора, которые убирались теперь раз...  в неделю.
А весна вступала в свои права, маня лётчиков в голубое чистое небо. Но работы не было. Авиакомпания лишилась почти всех регулярных рейсов, за исключением трёх московских и рейсов выполняющихся раз в неделю в Баку, Ереван и нескольких номерных и вахтовых рейсов на север, да ещё туристических в Египет. Были ещё два рейса в месяц во Вьетнам и Китай. Всё! Да, в Москве ещё работали два самолёта, сданные в аренду. Но никто, кроме узкого круга лиц, не знал, поступают ли за это деньги, сколько, куда и кому? Сплетни по этому поводу блуждали всяческие. А заработную плату  не  платили уже...  четыре  месяца.  И люди, кажется, к этому привыкли.   
На что они жили? Между собой разговаривая, возмущались, иногда высказывали недовольство состоянием дел своим руководителям служб, на что получали один ответ:
- Никто никого насильно не держит. Генеральный директор любому подпишет рапорт без положенной отработки. Увольняйтесь.
- А куда работать идти, если в городе каждый второй – безработный. Да и самолётов там нет.
- В бюро занятости идите, - отвечали и срывались на крик: - Мы тоже зарплату не получаем. Ваше право не выходить на работу – пользуйтесь им. Чего нам-то нервы треплете?
Но на работу выходили все. В авиации привыкли к дисциплине. Да в России, кажется, вот так же выходили, не видя зарплаты, десятки, нет сотни тысяч людей. А куда же деваться в этой стране? Даже люди пенсионного возраста не торопились на пенсию. Ибо на неё прожить более-менее сносно в России невозможно.
----------------------------------
Председатель профсоюза лётного состава Приходов готовился к традиционной конференции по предстоящей весенне-летней навигации, где подводились итоги зимы и намечались планы на лето. Собирались работники всех служб. И на эту конференцию руководители предприятия просто не могли не прийти, как они могли игнорировать профсоюзные собрания.
- Будь моя воля, я бы давно разогнал профсоюзы, - говорил Топов. – Толку нет от них, только мешают работать.
- Не работать мешают, а воровать мешают, - отвечали ему, кто посмелее.
Топов на ответ такой не обижался, только рукой махал и уходил молча, не желая вникать в дальнейшую полемику по поводу кристальной честности большинства российских руководителей предприятий.
Традиционно на таких конференциях работниками задавались руководителю любые вопросы, на которые он обязан ответить. Вот и готовился Приходов дать генеральный бой руководителям компании здесь, ибо никаким другим образом они стали для профсоюза после судебного разбирательства недоступны. Встречи отклоняли, на собрания не приходили. Как будто и не существовало их. Вот она, обратная сторона демократии. Попробуй в своё время всесильный Бобров так вести себя с представителями трудовых коллективов – долго бы не проработал, невзирая на былые заслуги. Конфликт погасили бы в зародыше, не дав ему разгореться, а если бы круги пошли от него резонансные – то тут уж партбилет на стол, а сам – на заслуженный отдых. И Бобров это прекрасно понимал. Но да ведь времена-то иные были и за содеянное спрашивали крепко, не то, что сейчас.
Перед Приходовым лежала груда документов с начала создания отдельной авиакомпании «БАЛ»: планы, цифры, протоколы, отчёты, всевозможные запросы и ответы на них, судебные решения по всевозможным конфликтам. Тогда ещё молодой бортинженер не осознавал всего накала страстей и борьбы генерального директора Дунаева по выходу из территориального управления и созданию отдельной авиакомпании. И только сейчас, листая старые документы, понял: отделение такое стало возможно благодаря спаянности коллектива со своим руководителем. Чего только не делало управление, чтобы не отдать от себя самый лакомый кусок пирога. Вначале пытались давить экономическими санкциями, установив отчисления от прибыли более…  80%, в то время как у всех остальных авиаотрядов было не более 50%. Не помогло. Тогда с управления спустили такие плановые нормативы, что это одно время вызвало трения между коллективом и руководством отряда. Заработная плата стала меньше, чем у соседних отрядов, лётчикам не платили за налёт сверх санитарной нормы в двойном размере, как у других. Но скоро люди раскусили эту хитрость: управление пыталось  силами  их  же  коллектива  сбросить  неугодного  Дунаева – и  тогда  прощай замаячившая на горизонте самостоятельность. 
Перетерпели и это. Коллектив поддерживал Дунаева. И тогда чиновники управления пустились на очередную хитрость: вышли с идеей создания региональных концернов. Но когда коллектив попросил обоснование, расчёты и прочее – развели руками.
- Это будет то же самое управление, - говорил Дунаев, - только вид сбоку. Не верьте.
Сорвалось и это. Тогда, чтобы не допустить Дунаева к руководству новой компанией, написали ему недостойную характеристику, уговорив её подписать ещё и премьер-министра региона, который до этого и в лицо-то Дунаева ни разу не видел и не знал о его существовании. «…Не достаёт выдержки и внимания к вышестоящим руководителям, вплоть до высокомерия», писалось в ней. А ещё на полном серьёзе он обвинялся в снижении объёмов обрабатываемых его авиацией ПАНХ сельхозугодий. Это в то время, когда многие другие отряды из-за развала экономики уже лежали на боку. Сквозь зубы, но признавались, что  планы по перевозкам и прибыли выполняются и перевыполняются. Тем не менее, вердикт был таков: «Считаем невозможным рекомендовать Дунаева на должность генерального директора авиакомпании «Бронские авиалинии». Вот так. Командиром ОАО в составе управления работать может (и третий год работал, принося управлению немалые дивиденды), а генеральным директором отдельной независимой компании (уже без оных) – нет.
Но коллектив настоял на своём кандидате и не ошибся. Согласилось с этим и министерство. И отряд вышел из состава управления, став первой крупнейшей в России авиакомпанией.  Но, вот что случилось потом?   
Чем больше Приходов анализировал прошлые события, тем становилось яснее: воду первыми стали мутить лётчики, недовольные зарплатой в эпоху переходных отношений в экономике, когда и сам чёрт вместе с богом мозги бы в ней свернули. Да и была ли она, экономика в девяностые годы? Вакханалия была. И желание Дунаева подстраховаться понятно, тем более развернулось и строительство жилья, и организация своего учебного центра, покупка новой техники (не только самолётов), и массовое обучение лётного состава английскому языку и массовые полёты за рубеж. И везде нужны были деньги. А всё дорожало, как на дрожжах. Умудрялись ещё сохранять инфраструктуру немалую: детские сады, базы отдыха, помогали вновь организованным садовым товариществам. Люди-то все свои, а коллектив в то время насчитывал более пяти тысяч человек. Одного лётного состава было без малого тысяча. А сейчас сотня человек осталась.
Но с высоты полётных эшелонов, редко выходя из кабин на землю из-за обилия работы, земных проблем не искушённые в экономике лётчики не видели. И считали, что если руководитель не лётчик, то он и не способен видеть их проблем. А глаза более всего застилали рубли. Всем хотелось сразу и много. Жадность начала превалировать над здравым смыслом. Взаимопонимание кончилось. И начались какие-то подпольные жалобы, нашёптывания в правительственные инстанции, иногда и письма анонимные. Один из известных демагогов компании своенравный, самолюбивый и недалёкий командир самолёта Ту-154 Бахтин с подачи группы лётчиков опубликовал в газете статью: «Кто правит «БАЛом?», вылив на Дунаева ушат помоев. Но ветераны авиакомпании заступились за него, назвав статью клеветнической, и посоветовали подать на Бахтина в суд. Дунаев отказался.
- Помилуйте, как я на своего подчинённого в суд подам? В уме ли вы, ветераны? Бог с ним, пусть летает. Собака лает - ветер носит.
Но за этой статьёй вскоре появилась ещё одна, подписанная уже группой не самых видных в компании  лётчиков, ни за что бы в руки пера без принуждения постороннего не взявших. И здесь уже просматривался заказ. Естественно резонанс докатился  до  местных властей  за  самостоятельность и независимость  характера,  особо не жаловавших Дунаева. Вот тут-то и сказался недостаток внимания, отображённый в характеристике. За него снова вступились ветераны, но, глубоко уязвлённый, незаслуженными обидами, Дунаев написал заявление и ушёл по собственному желанию. Это был единственный начальник, не построивший себе дачи, не получивший за счёт компании квартиры и ездивший на обычном служебном автомобиле «Волга» и старом "УАЗе". И получавший зарплату, как и утвердил ему трудовой коллектив: максимум на 20% больше от самого оплачиваемого в компании командира Ту-154.
Своей машины он не имел. Это уж потом другие после него развернутся. И куда-то начнут пропадать миллионы. И рублей и долларов. И распродаваться техника. И дробиться компания на удельные княжества, создавая неразбериху, недовольство и нервотрёпку, порождая горы ненужных раньше бумаг, а с ними и разрастающийся бюрократический аппарат. Было упразднено собственное управление. А потом остатки расчленённой компании снова влили в бывшее территориальное управление. И поехали сотрудники снова за сотни вёрст в управление, чтобы подписать какую-нибудь бумаженцию. И потекли командировочные расходы. И всё вернулось на круги своя.
  А что же сейчас осталось от авиакомпании?  Да, пожалуй, только одно название, гремевшее когда-то, а сейчас чуть ли не ставшее нарицательным. И никто с ней уже не думает считаться, как было раньше.
 Искали место, где можно собраться всему коллективу. За актовый зал аэропорт  требовал больше 10 тысяч и от него отказались. Предоставила свой зал автобаза. Там и собрались, с трудом уместившись. Некоторые стояли вдоль стен, негодуя:
- Дожили. Раньше всё наше было, а теперь, как попрошайки на паперти церковной стоим там, что сами и строили когда-то.  Тьфу, чёрт бы всё побрал!
Народа набилось столько, что стало трудно дышать, и открыли все окна.
- Чего ж не начинаем-то? – кричали. – Окочуримся тут от духоты.
- Ждём начальство.
И оно подъехало. Из чёрного шикарного «Лендровера» сначала показался живот, а потом и весь генеральный директор. Костюм на его животе не сходился. За ним скромно шагал маленький его заместитель Топов.
- Смотри-ка, брюхо отъел! – удивлялись техники. – Когда у нас инженером работал - худой был.
- И шея, как у быка колхозного.
- Килограмм 120 весит.
- Это при его-то малом росте?
- Он машину-то такую заслужил?
- От его предшественника досталась.
- Да нет, предшественник на «Тойоте» катался.
- Старый «Запорожец» ему нужно за такую работу.
- Так он же туда не влезет.
Шарипов, не глядя в зал, колобком прокатился  к столу президиума, кивнул всем,  сел на указанное ему Касимовым место и ослабил душивший его галстук.
Конференцию открыл командир отряда, и сначала она шла по многолетнему сценарию, к которому все давно привыкли. Только некоторые, как всегда, возмущались, роптали и зубоскалили.
- Занятия проводим к летней навигации, а завтра в Норильск полетим, где и не пахнет летом.
- Ага, а осенью проводим занятия к зимней навигации и летим в Египет или во Вьетнам. А там зимой вообще никогда не пахнет. И когда эта ненужная галиматья кончится? Найдётся ли умная голова, чтобы отменить это?
- Ха-ха-ха! А если там полоса возьмёт да обледенеет. Как садиться будешь, занятий не пройдя? Люди-то умные планы пишут, не чета тебе.
- Вот именно! А вдруг в Норильске тюльпаны зацветут. Или магнолии.
- Да эти планы писались ещё с довоенных времён, когда в авиации кроме По-2 да Ли-2 ничего не было. Они же так не летали, как мы сейчас.
- Да, планы, мягко говоря, устарели.
- Нашим чиновникам видать невдомёк, что ныне мы из зимы в лето и обратно за шесть часов летаем по несколько раз в день.
- Конференция эта нужна, чтобы начальству наверх отчитаться: мероприятие проведено, к летней работе коллектив готов. А вдруг ты забыл и при температуре плюс тридцать начнёшь двигатели подогревать, как зимой. Сраму потом не оберёшься. Чего ж тут не ясного? Так что… вникай.
Выступал орнитолог и рассказывал лётчикам, что будет, если птица попадёт в двигатель. Выступала девушка синоптик, и учила лётчиков обходить грозовые очаги, ни разу их не видя, кроме, как с земли и уж тем паче никогда не видела на экране самолётного локатора. Под эту галиматью, известную каждому лётчику с училища, те, кто сидел, благополучно дремали, кто стоял и те пытались покемарить, прислонившись к стене.
А Приходов сидел и вспоминал не такие уж далёкие годы, когда командовал компанией Дунаев. Чувствуют ли лётчики, больше всех кричавшие, что нужно менять его, вину свою? Хотя, они первыми начали бежать с тонущего корабля, кто куда, искать, где платят больше. А самый главный горлопан и демагог Бахтин давно на пенсии. А ведь он почувствовал себя гением при поддержке лётного состава. После ухода Дунаева он на волне своего демагогического горлопанства одно время стал заместителем начальника уже созданного управления, но долго не проработал: всё начало постепенно разваливаться и он счёл за благо уйти на пенсию и уволится из авиакомпании вместе с Галимовым. Как пришли – так и ушли. Но наворовать успели.
Интересно, как поведут себя лётчики сегодня? Тоже будут требовать отставки Шарипова? Ну да ему, как с гуся вода. Он ведь не выбран коллективом, как Дунаев, а назначен сверху без всякого совета с коллективом и профсоюзной организацией, как это делалось в советское время. Хотя, формально там с профсоюзом всегда согласовывали. Но сегодня в век демократии даже и такие формальности не нужны. Нынче другое нужно.
Что нынче нужно? И впервые ему в голову пришла дикая мысль, которую некоторые лётчики уже несмело высказывали. После катастрофы местные власти стали относиться к авиакомпании… как? Да никак! Делали вид, что её не было. Неужели? Неужели из-за этого? Да, это была трагедия, нелепое, чудовищное стечение обстоятельств, которое иногда происходит в жизни. Но чтобы из-за этого вычеркнуть из жизни, развалить и уничтожить большую дееспособную  транспортную единицу, угробить всю славную историю авиации региона, начало которой положено в 30-х годах прошлого века? Свою собственную авиацию? Да нет, не может быть, чаша весов несоизмерима, несмотря на весь драматизм ситуации. Но факты, факты…
Когда в России рухнула вся система и структура управления единого «Аэрофлота» рухнула и вся система контроля и административной ответственности. Авиация стала… непредсказуемой. И уже в 1994 году комиссия международной системы гражданской авиации – ИКАО, выполнявшая проверку состояния деятельности и безопасности полётов в России заявила о необходимости принятия экстренных мер по устранению вскрытых недостатков. А недостатков было больше, чем некуда, в том числе и прямо угрожающие безопасности полётов. Чего стоило одно нежелание принимать самолёты с пассажирами на запасной аэродром из-за отсутствия наличных денег у экипажа за заправку и обслуживание, вследствие чего произошло несколько ЧП, только по счастливой (я бы сказал так - чудовищной)случайности не закончившиеся тяжёлыми катастрофами. Но этот отчёт ИКАО не получил  должного  внимания, не до этого было ельцинским чиновникам, и на авиацию, как и на многое другое плевали. Шёл великий, небывалый грабёж и делёж лакомых кусков некогда единой громадной страны, о чём тут можно было ещё думать? 
И лишь об одной авиакомпании в отчёте было доброе слово: она сохранила всё лучшее, что было наработано за многие годы её развития, не растеряла свои кадры, а даже приумножила их. И это в те непростые годы. Три года подряд компания участвовала в международном авиационном шоу в Москве, где была признана, как транспортная единица с большим потенциалом. Стали поступать предложения на открытие регулярных (не чартерных) рейсов в различные города Европы, но они, увы, были не без вмешательства местных властей отвергнуты. И тогда пришлось наращивать чартерные рейсы. Успешно работали в ОАЭ, Иране, Пакистане, Африке, Казахстане, Индии уже и после ухода Дунаева, но как-то по инерции. И программа эта не принесла реальных доходов. И это остаётся необъяснимым и сегодня.  Хотя… не так уж и необъяснимо. На чартерах ведь воровать легче. И воровали почти открыто.
А далее ежегодно стали меняться генеральные директоры, и становилось только хуже при некоторых незначительных по времени улучшениях. Почему-то менялась их организаторская направленность, постоянно менялась структура компании, исчезла реальная оценка её деятельности и эффективности, а в дальнейшем и общего развития. Руководители не прислушивались к мнению работников, ветеранов компании, соглашаясь с ними, делали всё противоположное. При наличии больших преимуществ перед другими портами: удобное географическое положение, две полосы оборудованные всеми системами посадки и способные принимать любые типы воздушных судов, наличие топливопровода с завода прямо под крыло, что никогда не создавало дефицит керосина, как в других портах, наличие большого количества многих типов самолётов и наличие опытного лётного состава, способного летать по всему миру. Всё было. И… всё потеряли за несколько лет. Почти всё. Кто же виноват? Кто?
Наконец все выступающие по плану конференции выдохлись.
- Слово предоставляется председателю ПЛС Приходову,- объявил Касимов.
Приходов начал с того, о чём только что думал. Он конкретно с выкладками и цифрами обрисовал падение компании. По мере его выступления в зале всё сильнее поднимался шум возмущения, иногда раздавались резкие выкрики, и Касимов всё чаще стучал карандашом по второму микрофону, призывая к тишине.
- Посмотрите! – закончил свою речь Приходов, указывая в окно. – На дворе весна, начало массовых летних перевозок, а наши самолёты в неделю делают несколько рейсов. Зато всё чаще и чаще к нам наведываются самолёты авиакомпании «ВИМ-АВИА», «ЮТэйр», «Оренбургских авиалиний» и других. А лётчики «ВИМ-АВИА» уже чувствуют себя, как дома, пытаясь вмешиваться в работу наших диспетчеров по планированию с попустительства наших руководителей. Этим авиакомпаниям выгодно, чтобы мы вообще не летали, оказавшись банкротами. В сложившейся ситуации руководство предприятия не информирует коллектив о состоянии дел и о своих намерениях вывода компании из предкризисного состояния, порождая в коллективе чудовищные кривотолки. Четвёртый месяц мы не получаем заработную плату. И не знаем, когда её получим. Генеральный директор не идёт ни на какие контакты с профсоюзом, ссылаясь на занятость, а его заместитель Топов вообще неизвестно чем занимается.
- Личными делами он занимается, используя компанию, - не выдержав, выкрикнул кто-то из зала. – Секрет это что ли?
- Мы не знаем, есть ли у администрации какие-то планы, чтобы выправить ситуацию, сложившуюся с заработной платой и дальнейшей работой коллектива. Через суд мы добились упорно навязываемых лётному составу необоснованных сокращений. Но даже в суде невозможно было увидеть генерального директора, так он занят, и там был его заместитель. Хорошо, что он пришёл хоть на традиционную нашу конференцию, на  которой мы вправе спросить:  господин Шарипов,  как мы будем жить дальше?
- Вообще-то это не вопрос конференции, - пытался встрять Касимов, но его остановил гул возмущения.
- Пускай отвечает! – закричали из зала.
- Сколько можно в неведении быть?
- Пусть расскажет, как компанию разваливает.
Шарипов встал, подошёл к трибуне, достал платок и вытер обильный пот с лица.
- Как вы знаете, - начал он, - сейчас компания располагает семи самолётами Ту-154, одним – Ту-134 и двумя вертолётами Ми-8. Из них два самолёта находятся на ремонте, два работают по аренде. Четыре самолёта и два вертолёта работают с базы.
- Это называется работа? – не выдержал Саша Макаров. – Два рейса в день делают самолёты, а вертолёты вообще стоят без работы.
- Макаров, потом дадим тебе слово, - постучал по микрофону Касимов.
- Извините.
- Оборот компании за истекший год составил один миллиард 633 миллиона рублей, - продолжал Шарипов, - при этом долг перед кредиторами составляет более 77,5 миллиона рублей. Ещё 22 миллиона компания задолжала по налоговым отчислениям. Численность работающих в компании сейчас составляет чуть более тысячи человек и нуждается в корректировке. За предоставление нашим аэропортом услуг по обслуживанию самолётов, хранению ГСМ и по обеспечению аэронавигационной информацией мы должны ему 26,7 миллиона рублей. Службой судебных приставов в начале апреля возбуждено производство. Из этой суммы мы погасили 23,7 миллиона. Оставшиеся 2,9 миллиона были перечислены на расчётный счёт аэропорта, но он вернул их обратно, мотивируя тем, что согласно ранее принятому мировому соглашению деньги должны перечисляться на счет ССП (служба судебных приставов), чтобы «избежать неразберихи из-за множественных хозяйственных отношений между двумя предприятиями». 
- Доразделялись, мать твою! – проворчал восседавший рядом с Макаровым Палда, - в двух соснах запутались. И кому нужно было это деление?
- Да чтобы воровать легче было, - пояснил Макаров.
- И хотя ССП на арбитражном суде выдала постановление о завершении исполнительного производства, тем не менее, судья Фенина вынесла постановление о признании несостоятельности авиакомпании и введении процедуры наблюдения и назначила выборы арбитражного управляющего. Мы конечно не согласны с таким решением и подадим апелляционную жалобу.
В зале поднялся шум.
- Да мы уже оказывается кандидаты в банкроты?
- Доруководились начальнички!
- Гнать их надо!
- Дунаева вернуть.
- Поздно кулаками махать.
- А сейчас я открою вам секрет, - переждав шум, - продолжил Шарипов. – В правительстве считают, что банкротство нашей компании поможет защитить интересы нашего региона. К тому же оно выгодно ряду российских компаний.
Снова поднялся шум.
- Закон капитализма: добивай слабого.
- Нет, чтобы помочь.
- Помогали раньше, да помощь эта бесследно исчезала. Сколько же можно?
- Вот именно, миллионы долларов неизвестно куда исчезли, а виновных нет.
- Да там и чиновники региональные замешаны. Неужели Ганеев один себе эти миллионы присвоил?  Им и выгодно банкротство, чтобы полностью концы обрубить.
- Красиво работают чиновники. Не простят они нам катастрофы с детьми своими.
- Это тоже сказывается.
Шарипов достал платок и снова вытер обильный пот. С него просто ручьём текло.
- Сейчас, - продолжал он, - в правительстве рассматривается предложение некоторых авиакомпаний о создании на базе нашего аэропорта новой авиакомпании «Бронскаэро». Мы собираемся провести акционирование, но в правительстве региона  обеспокоены тем, что при акционировании нашу компанию из-за долгов могут просто растащить кредиторы. Такова обстановка на сегодняшний день, - закончил Шарипов, -  и в обстановке такой, поверьте, работать нелегко.
Платок свой он уже не опускал в карман, а, постоянно вытираясь, просто держал его в руках. Посыпались вопросы.
- Я не понял, - спросил Радецкий, - каким это образом банкротство компании поможет защитить интересы нашего региона?
- Когда-то правительство выделяло нам деньги на покупку самолётов. Стоили они тогда в разы меньше, чем сейчас. При банкротстве сюда придут другие компании со своей техникой, а наши самолёты будут проданы  уже дороже, чем когда-то приобретались. Я так думаю.
- А деньги снова бесследно исчезнут? – дополнил вопрос Радецкий. – Красиво!
- На это я вам ничего не могу ответить.
В зале раздался смех.
- Поделят деньги, не волнуйся. Дачи да коттеджи ещё не у всех построены.
- Да что же это из страны нашей сделали?
- Дикий капитализм.
Встал Плаксин и загнусавил:
- Хотелось бы знать, если таковое произойдёт, что будет с лётным составом, бортпроводниками и инженерно-техническими работниками? Их выбросят, как говорят, на улицу? То есть свои кадры нам не нужны, и ради денег сюда придут чужие?
- Произойдёт всё то, что и происходит при банкротстве предприятия.
- Тогда от имени профсоюза я заявляю, что мы будем готовиться к пикетным и забастовочным мероприятиям. Если правительству нашему наплевать на свой коллектив, то других возможностей защитить наши интересы, у нас нет.
- Естественно после консультаций с правительством и если консультации эти не дадут положительных результатов, - с места добавил Приходов.
Теперь встал Саша Макаров.
- Вот вы говорили, что мы всем должны. Но почему, скажите, наши самолёты используются только на треть? Почему не работают вертолёты, хотя для них полно работы и в Африке, и в других странах, да и на нашем севере работа появилась. А вы разогнали там все экипажи, оставив только два. Почему отдаются наши бывшие регулярные рейсы другим компаниям? Почему не наращивается, а продолжает сокращаться объём работ? Создаётся впечатление, что вы, руководители, делаете всё, чтобы компания быстрее развалилась. Или в этом бардаке воровать легче?
- Выбирайте выражения, товарищ командир! – не выдержал Шарипов.
- Довыбирались уже! Нам не платят зарплату, а у людей семьи, кредиты. Судя по всему вами сказанному, вы работаете не на нашу, а на другие компании. Сколько они вам платят?
В зале раздались смешки.
- Макаров, прекратите! – резко постучал по микрофону Касимов.
Но Саша уже закусил удила.
- Вам и вашим заместителям не стыдно в такой обстановке получать по сто и более тысяч рублей,  когда  лётчики по семь-десять получают? Что полезного сделал для компании тот же Топов? Не держите нас за дураков! Не вооружённым глазом видно, чем он занимается. 
- Правильно говоришь, Саня!
- Точно!
- Гнать в шею коммерсанта Топова! Он в свою компанию скоро все ресурсы от нас перетащит, ворюга!
- Свой магазин в посёлке строит от афёры с двигателями. А самолёты без них не полетят.
- Вы, - продолжал Макаров, - за несколько лет умудрились растащить одну из лучших компаний России, и нет виновных в этом. Чудеса! У вас даже нет плана выхода из предкризисной ситуации. Что вы народу сказать можете вот сейчас, как руководитель предприятия?
- У нас есть такой план? – повернулся Шарипов к Топову, обливаясь потом.
Тот молча кивнул, не поднимая головы. Конечно же, плана такого не было, и никто его не видел. И это поняли все.
- А если есть, то обнародуйте его, чтобы люди знали, что им делать, а не собирали по аэропорту и его окрестностям всевозможные сплетни. Я всё сказал, - сел он на своё место. – Теперь вы говорите!
- Скажу только, - ответил генеральный директор, - что после всех сказанных оскорблений в адрес администрации и мой адрес лично в авиакомпании вам не место.
- Почту за честь уволиться из этого бардака, - ответил пилот-инструктор, командир первого класса Саша Макаров.
- Зря ты им такую речугу закатил, - сказал Палда. – На самом деле уволишься?
- Наболело! – тряхнул головой Саша. – Уйду на пенсию. Работать теперь спокойно мне никто не даст.
Касимов с весьма хмурым видом не дал больше задавать вопросов и поспешил с заключительной речью.
- Будем считать, что цель нашей конференции достигнута, - произнёс он. – Правда, такие вот демарши, - он выразительно посмотрел в сторону, где сидел Макаров, - не делают чести нашему коллективу и мы, конечно, - взгляд в сторону Шарипова, - сделаем из этого выводы. Конференцию считаю закрытой. Все свободны. 
- Намёк тебе ясен? - спросил Палда. – Теперь только успевай подставлять заднее место для экзекуций. Хоть, как ангел летай, не отстанут. Касимов лично будет в расшифровку бегать и на каждый полёт компромат выискивать. Есть у него такое. Он за своё высокооплачиваемое место дрожит и сделает всё, чтобы…
- Говорю же – уволюсь! – оборвал его Макаров. – Всё равно работаем бесплатно.
- Так выплатят же… когда-нибудь.
- Или простят.
- А могут и простить.
- Ладно, пошли на выход из этой парной.
На улице закурили, собираясь в кучки. Дождавшись, когда все выйдут из зала, Шакиров с Топовым молча прошествовали к машине о чём-то хмуро переговариваясь. Водитель, увидев начальство, понял: оно не в духе, быстро запустил двигатель, и едва они сели, рванул с места.
- Поехали… воровать дальше, - прокричал кто-то вслед.
Саша Макаров стал герой дня. К нему подходили, жали руки, поздравляли.
- С чем? - вопрошал Саша. – С увольнением?
- Жахнул ты их крепко, - говорили техники. - Всё правильно сказал. Особенно про Топова. Он же половину оборудования с АТБ растащил и распродал. Несколько машин МП-300 (самолётные подогреватели) списал с нашего баланса и в свою компанию оприходовал. А зимой сдаст их в аренду… нам же. Не наглец ли?
- Вот потому и становимся потом всем должниками. Понаделали каждый своих нор.
- Он ещё и посредничество оформит и себе в карман кое-что положит.
- Наглость – второе счастье.
- И не боится же.
- Да кого сейчас бояться, если за всё откупиться можно? А если там, - тыкали пальцем в небо, - контакты имеешь, то вообще можно ничего не бояться.
На второй день утром Саша приехал и написал заявление. Касимов подписал его без сожаления, промычав что-то неопределённое. Отдал секретарше, та зашла в кабинет Шакирова и скоро вышла с его визой на рапорте. Размашисто и с нажимом таким, что была  порвана бумага, там было написано: удовлетворить.
- За что он так с тобой? – спросила она. – Сопел, словно слон, когда подписывал, а потом швырнул рапорт по столу, словно в руках не бумагу, а гадюку ядовитую держал?
- За дела наши скорбные, - улыбнулся Саша. – Не крась так сильно глаза.
Девушка поспешно схватилась за зеркальце.
- Командира-то проводить надо по человечески, - сказал второй пилот на правах заместителя командира ставшему безлошадным экипажу. – Давай, скидывайтесь. Отлетались теперь.
- В отпуск пойдём, - сказал штурман.
- Причём в длительный, - дополнил бортмеханик, - без содержания. Когда бы ещё летом отдохнули?
- Скоро уже… наотдыхаемся. Все на машинах? Придётся здесь оставить.
В летнем кафе аэропорта заказали бутылку, потом ещё… К ним присоединился и друг закадычный Володя Палда, который заказал ещё и с полведра пива, львиную долю которого сам и выпил.
Так лётчик Александр Макаров в первый раз стал безработным. Ему предстояло ещё оформить пенсию. Правда, пенсией её назвать было трудно.
-----------------------------
Из некогда мощного ПДСП – производственно-диспетчерской службы предприятия в авиакомпании осталась ПДГ - производственно-диспетчерская группа всего из пяти диспетчеров во главе с её начальником, бывшим командиром Ту-154  Вениамином Розовым. В группе этой были все бывшие лётчики, хорошо разбирающиеся в многочисленных специальных терминах, в планировании и обеспечении полётов, знающие обстановку в компании, географию полётов, прекрасно представляющие работу пилотов и бортпроводников, умеющие грамотно взаимодействовать со всеми необходимыми ведомствами и службами как базового аэропорта, так и остальных. Эта же группа занималась контролем суточных планов полётов, если необходимо направляла дополнительные рейсы, намечала новое время вылета по задержкам, оповещая все заинтересованные стороны, переносила рейсы и время вылета по каким-то возникшим причинам и даже отменяла рейсы по объективным причинам. В ночное время диспетчеры одновременно практически принимали решения на уровне генерального директора с последующим утренним докладом о своих действиях и об общей обстановке и будили ночью его только в чрезвычайных ситуациях, какие в авиации случаются не часто. 
А точнее, всем этим занимался один человек, ибо из него и состояла вся смена. Заступал диспетчер в смену на сутки с девяти утра и до утра следующего дня. Для одного человека это было много, даже очень много, потому что помимо всех процедур стандартных приходилось решать и нестандартные вопросы, как-то разбираться с всевозможными   долгами,  опутавшими  компанию,  словно паук  свою  жертву,  писать гарантийные письма с клятвенными уверениями расплатиться и ставить подписи от имени генерального директора. Много чего спихнул Шарипов с Топовым на ПДГ. Без дела ребята не сидели. В иных сбойных ситуациях и по нужде великой было не уйти: бесконечные звонки телефонов, факсы, селекторные запросы. А уж когда свободнее становилось, уходили, переключив все звонки на переносной мобильный телефон. Так и в столовую ходили и, простите, на горшке сидели. Очень много досаждал Топов своими личными просьбами: то забронировать билет своим знакомым подельникам или просто нужным людям на какой-то рейс, то перерегистрировать на другую дату или время вылета поменять, то срочно найти какого-то нужного ему человека в другом городе и сказать ему, чтобы позвонил по номеру мобильного телефона Топову. Это требовало времени. Меньше этим занимался Шарипов. И всё бы ничего, но некоторые летели на самолётах других компаний, вот и попробуй оперативно реши, если люди эти не в твоём подчинении и запросто могут послать тебя, куда подальше. Легче, если это твоя компания. Но и здесь нужно время.
И тогда, бросив текущие дела, наплевав на телефонные звонки, диспетчер принимался за проблемы начальства. Утром об этом всегда докладывали Розову и получали один ответ:
- Не выполняйте то, что не положено должностной инструкцией.
- Как не выполнишь, если это твой непосредственный начальник? – возражали ему. – И редкий день проходит без того, чтобы мы не решали личные вопросы.
Розов молча сопел, но что он мог предпринять? Но однажды, когда Миша Котов, решая проблемы начальства, закрутился и забыл отправить т.н. вылетную радиограмму на самолёт, вылетающий в Шарм эль Шейх  (а это более 15 адресов по маршруту полёта плюс главное диспетчерское управление в Москве - ЦПДУ) он не выдержал. Тем более, что утром из Москвы позвонили прямо в кабинет Шакирову и сказали, что самолёт их авиакомпании диспетчеры в Ш. Шейхе не ждали и были удивлены откуда он вдруг взялся? А узнали они о нём только тогда, когда командир самолёта вышел с ними на связь. Такое бывает, но редко и в таких случаях говорят: вылетную радиограмму с собой везёт. Но ведь иной бдительный диспетчер-бюрократ – попадись такой, может и не разрешить пересечение границы. И тогда – скандал. В лучшем случае из пункта назначения будет задержан обратный вылет, ибо таможня, граница, перевозки и прочие службы не были заранее оповещены о прилёте. Естественно, что оплатить задержку придётся авиакомпании.
Именно это Шарипову и сказал начальник смены ЦПДУ из Москвы в довольно нелицеприятной форме.
- Диспетчеры твои, Розов, совсем обленились! – сказал на очной оперативке Шарипов. – Не зря говорят, что они там ничего не делают и спят по суткам. Допустить такой просчёт начинающий может, но не опытный человек.
У Розова от природы имевшего редкий в природе рыжевато-красный цвет волос, начало наливаться и лицо таким же цветом, что говорило о его несогласии с руководителем.  Он встал:
- Так все говорят, кто не работал в этой службе и уверены, что самолёты просто сами по себе летают. Я тоже, когда летал, так думал. Но вы лично утверждали и подписывали должностные инструкции и должны знать, сколько у диспетчера обязанностей. Особенно в сбойной ситуации. Но некоторые люди привыкли загружать их не свойственной им работой, превратив ПДГ в  бюро добрых услуг. И отказать неудобно и не выполнить нельзя, хотя в должностной инструкции этого у них нет. Вот и занимаются диспетчеры этими услугами, бросив свою основную работу. Не мудрено тут и упустить что-то.
- Кто эти некоторые люди? – Шарипов или не понял, или себя к таковым не причислял. – Посылайте подальше таких. Сами знаете, куда.
- Тогда мне придётся в первую очередь посылать подальше вашего заместителя, а
уж во вторую вас, - брякнул Розов. - И довольно часто. Так я  скажу своим ребятам, чтобы… посылали.
Некоторые начальники служб не выдержали и, отвернувшись, тихонько хихикали. Раньше, ещё во времена советские, когда в каждой смене было по нескольку человек, такие проблемы тоже были, но их решали девушки – помощники диспетчера, не занимавшиеся оперативной работой. Их и держали специально для всякой рутины от ведения плановых полётных таблиц, отправки всевозможных уже составленных диспетчером телеграмм до всевозможных мелких поручений, как-то вызова заправщика, трапа, уборщиц или иной машины к самолёту, подачи заявок на бортовое питание экипажам и пассажирам и команды на их погрузку. И прочих мелких работ, каких в авиационной структуре множество. Без решения диспетчера ни одна машина не двинется по перрону и всем этим занимались помощницы.
Сейчас их не стало и всей рутиной, иногда отвлекающей не меньше времени, а даже больше в силу ставших раздельными структур приходилось заниматься диспетчеру. Порой в сбойных ситуациях рот его не закрывался более, чем на минуту часами. Плюс прибавилось взаимодействие с весьма привередливыми пограничной и таможенной службами, чего не было в советское время. За границы страны летали-то только самолёты из Москвы.
Тяжело одному диспетчеру иногда, события наслаиваются одно на другое, все требуют быстрого решения, но…  вот лежат две снятые телефонные трубки, ждут очереди на ответ. А тут ещё по селектору вышли на связь сразу два адресата и орут, заглушая друг друга. Быстрое нажатие нужных клавиш – минутку! Нет, это не вам – в телефон. Вопрос решён, трубка положена, хватаешь другую. Ответ, трубка положена, хватаешь третью. А тут уже первая снова заверещала. Минутку – говоришь туда. Дошла очередь до селекторов. Успел поговорить с одним адресатом. Заверещал второй телефон. Минутку – кричишь туда и хватаешь первый телефон. И вот уже забыл, в какой телефон и что говорить. И с кем говоришь, по какому телефону. На кнопках селекторов проще: у каждой кнопочки служба написана. И то иногда ошибаются.
И вот уже менее, чем через час подобной работы начинаешь чувствовать, что долго не выдержишь. Начинаешь кричать всё громче, голос всё грубее. И вдруг всё кончилось. Это значит: двери у самолёта закрыты, трапы и машины обслуживания отогнаны. Всё! Сейчас он запуститься и взлетит. Фу! Час передышки. А там уже следующий вылет, тоже с задержкой. И всё повторится. А тут ещё Топов со своими просьбами. Ох, и далеко бы его послал, но… начальство же.
После резкого выступления Розова на оперативке количество звонков резко уменьшилось, но полностью не закончилось. Хотя уже это и были скорее извинительные просьбы и звучали отнюдь не в приказном порядке. Вот уж когда проклянёшь мобильные телефоны. Сидит на даче и названивает. Раньше бы не позвонил, когда их не было. Тем более, что разговоры оплачивала компания, ибо выдавались они начальникам  «для оперативного решения производственных вопросов».
- Как я их на место красиво поставил! – хвастался потом Розов перед своими ребятами. – А вы так и говорите в трубку: извините, мол, господин генеральный директор, вы не спутали ПДГ с бюро добрых услуг? И посылайте…
А телефоны мобильные были у всех начальников служб и счета они накручивали тысячные. Сначала удивлялись в бухгалтерии: отчего так много? Ну, как отчего, решаем оперативно вопросы производства, звоним в ПДГ и другие службы, контролируем, беспокоимся, за производство радея. Но скоро начали сверять номера телефонов, куда звонили радетели производства и ахнули. Звонили в разные страны и города, вплоть до Бразилии. И тогда выяснилось, что такие телефоны начальникам служб и не нужны, ибо в аэропорту служебной связи полно. А некоторые набили в телефоны игр всевозможных и, не стесняясь, играли в рабочее время. И тогда Шарипов сказал:
- Отберите у них эти игрушки, а деньги не ради производства потраченные удержите из заработной платы. Кстати, кто им выдал эти игрушки?
- А вот, - показали ему приказ, - вы и подписывали.
- Аннулировать!
 Телефоны отобрали, оставив только первым лицам и их заместителям.  И ещё ПДГ. И оперативность  решаемых  вопросов даже повысилась, так как  перестали по любой мелочи  звонить друг другу, внося  этим только лишнюю суету и бестолковщину.
----------------------------------------
- Я убеждаюсь всё больше, - сказал Палда, - что народ быдло, ничего не значащее. Если бы не так – не распалась бы единая компания на куски, как арбуз переспелый. Ведь народ против этого был, не послушали. Его дело вкалывать и ждать зарплаты. Два мудака разодрали её на две половины, погрели на этом руки, одного арестовали да и отпустили. А 5 млн. долларов накрылись. Выплачивать-то их компании. Ну а второй, Гапп этот, финансист долбанный тоже тихо исчез. И что теперь имеем? – вопрошал он. – Был единый центр управления, теперь два: в аэропорту свой, у нас – свой. Была единая заправочная компания, теперь…  три. И цены на топливо только успевают вздрючивать. Вешали лапшу нам: мол, конкуренция цены собьёт. И конкурируют, кто их больше…  поднимет. Дожили! Привозной керосин из Самары дешевле своего, который под крыло с завода прямо идёт. Ворюги!
- Под крыло уже не идёт, - возразили ему. – Теперь каждая кампания свои емкости заливает. А уж с них потом переливает в свои топливозаправщики и везёт к самолёту. Этим вон зять бывшего нашего генерального директора занимается.
- Вот так! Да это же спекуляция! Перекупщики хреновы! Почему не можем свой керосин сами покупать?
- Можем, да хранить негде. Так мудро всё наши начальники поделили. Да и не спекуляция это теперь. Это нынче бизнесом зовётся.
- Тьфу! – плевался Палда.- Разве это бизнес, если привозим из Самары вагонами железнодорожными, сливаем, за хранение в своих же бывших ёмкостях им платим - какому-то зятю - и всё равно дешевле выходит, чем с наших заводов.
- Да, отрыгнётся нам не раз это отделение.
- Уже отрыгивается. Вот Гапп всё утверждал, что во всём мире так. Ну и что? У них так исторически сложилось, у нас – так. Коммуняки не дураки были, создавая единый «Аэрофлот», единые тарифы, единое управление, единое снабжение, единое обучение и подготовку кадров. Система отлаженная была, работоспособная. И зачем надо было ломать единый отлаженный механизм, не пойму?
- Когда лес рубят – щепки-то летят, Владимир Анатольевич, - сказал штурман Ипатьев. - И крупные довольно щепки. Не ленись, подбирай и… ничего не будет, ведь щепки же.
- Не страна, а скопище воров!
- Выкормыши ельцинские! – плевались.- Кстати, кто знает, генеральный наш в отпуске?
- В отпуске, - отвечали, - а Топов, как всегда в командировке на каком-то авиазаводе.
- Наверно не все ещё двигатели перепродал.
- А кто же компанией управляет?
- А управляет ей финансовый директор компании, который в авиации ни уха, ни рыла, - ответил второй пилот Макарова, закреплённый теперь в экипаж Палды. – Парень молодой довольно, но с гонором. Дорвался до власти и ничего не признаёт. Два дня назад приказал вызвать самолёт из Египта, где он базировался, чтобы выполнить рейс на Ханой. Ему диспетчер ПДГ говорит, не надо, перегон пустой и лучше задержку сделать на Ханой, а через 8 часов будет самолёт готовый, что на профилактике стоял. Так он разорался: выполнять! Диспетчер плюнул на всё, вызвал машину с Египта, отправил в Ханой. Пришёл самолёт с Ханоя и снова  в Египет. Пустым - сюда, пустым - обратно. 50 тонн керосина – корове под хвост. Задержка намного дешевле бы обошлась. А вчера отправили единственный исправный на базе самолёт с ночёвкой в Нижневартовск. Рейс такой есть. А через 2 часа Ереван. Выполнять нечем. Диспетчер предлагает: давайте Вартовск задержим – всё равно ему там ночевать, выполним Ереван, а уж потом в Вартовск отправим. И оттуда он успеет вовремя вылететь. Но сколько Розов не внушал это дураку – тот не понял. Приказал лететь в Вартовск. А через три часа армянам объявили задержку… на сутки отсутствием самолётов. Армяне такой хай подняли в перевозках, что там не выдержали, дали им телефон этого финансиста. Что уж там они ему говорили неизвестно, но звонит он в ПДГ и приказывает вызвать самолёт из Вартовска, пустой конечно, чтобы Ереван выполнить. Плюётся диспетчер, плюются экипажи и проводники. Выполнили Ереван, и самолёт пустырём снова в Вартовск ушёл за пассажирами. Ещё 25 тонн козе под хвост. Представляете? Кому скажи – не поверят. Где ж мы так будем зарплату получать?
- Не болтай! – не поверил Пашка Устюжанин. – Тут ведь ещё и ресурс планера и двигателей 15 часов – тоже козе под это самое…
- Позвони в ПДГ спроси, если не веришь. Ребята диспетчеры в шоке от такого руководства. Генерал-то хоть к ним прислушивался, а Топов вообще не вмешивался. Говорил, делайте, как считаете лучшим. А этот самодур не признаёт ничего, и слушать умных мыслей не желает.
- Если это так, то парень нас сделает банкротами намного быстрей, чем мы думаем, - пробормотал Пашка. – Нет, бежать надо, пока не поздно.
- Куда?
- По секрету скажу: в УВД аэропорта набор на диспетчеров идёт. Лётчиков и штурманов берут в первую очередь. Ну а мне – кочегару – в аэропорт на перрон, там техники нужны для обслуживания транзита.
- Тогда самолёты своей бывшей компании не будешь обслуживать.
- Это почему же?
- Из-за денег, что аэропорту  должны.
- Тьфу! – в сердцах сплюнул Пашка и добавил такое, что печатать нельзя.
       ----------------------------------------
- ПДГ – диспетчеру аэропорта? – раздалось в динамиках селектора.
- Слушаю! – ответил уже порядком издёрганный с утра Миша Котов.
- Срочно уберите ваш самолёт с нашей стоянки на свою, что возле вашего ангара. Нам транзитные самолёты некуда ставить.
- Каким образом убрать? – ответил Котов. – У нас ведь нет буксировочных машин, они есть только у аэропорта. Если необходимо – отбуксируйте. Но ведь через три часа самолёт улетит.
- Никуда он не улетит, Домодевово прилёт вам запретило за долги. Сейчас радиограмму перешлю.
- Об этом я должен генеральному директору своему доложить.
- Докладывай, а самолёт убирай.
- Говорю же, у нас нет буксиров.
- А нам запретили вам буксиры давать.
- Почему? – удивился Миша. – Договор же есть.
- За те же долги. Так что вызывай экипаж какой-нибудь, пусть переруливает.
- Дурдом! – взвыл Миша. – Самолёт носом к вокзалу стоит, а задом самолёты ездить не умеют. Что ж мне его толкать что ли?
- Не знаю, вызывай людей с отряда, пускай толкают, – со смехом ответил коллега и динамик отключился.
- Винер Шамильевич! – нажал Миша кнопку прямой связи с кабинетом генерального. В ответ – тишина.
- Дмитрий Ирекович! – нажал кнопку первого заместителя.
- Слушаю! – отозвался тут же динамик. Хорошо, что хоть один на месте. Миша обрисовал обстановку.
- Свяжись с директором аэропорта Домодедово и дай туда гарантийную телеграмму об оплате долгов в ближайшие три дня за подписью генерального директора, - разрешил проблему Топов. – А с нашим аэропортом я сейчас разберусь.
«Отпихнулся, - подумал Котов, – таких гарантийных телеграмм мы уже не один десяток во все порты разослали. Сработает ли?».
Он вывел на компьютере стандартный бланк, давно уже заготовленный и, изменив даты и адреса на нужные, нажал кнопку отправки. На всякий случай в телеграмме поставил и адрес диспетчерской службы Домодедово. Сработало. Через сорок минут пришёл ответ: «Рейсы принимаем. Предупреждаем, что в случае неуплаты долга в течение трёх банковских дней ваши рейсы обслуживаться не будут».
- Эй, ПДГ, - снова позвал диспетчер аэропорта, - Москва вас принимает.
- Спасибо, уже знаю. – И Миша подошёл к раскрытому окну, доставая сигарету.
По перрону буксирная машина лениво тащила их самолёт на приангарную стоянку. Хотя это была и не стоянка, просто кусок асфальта, куда ставили временно самолёты по каким-то причинам не летающие. Миша, забыв про сигарету, метнулся к селектору, нажал кнопку аэропорта.
- А зачем вы тащите самолёт к ангару, если до вылета осталось чуть больше часа?
- Наш шеф приказал, нам стоянка нужна.
- Но здесь же нет ни средств запуска, ни трапов. Прикажи обратно тащить.
- А ты мне не командуй! – обиделся диспетчер. – У тебя своё начальство, у меня – своё.
-Ох, дурдом! – схватился за голову Миша, забыв про сигарету, набрал номер мобильного Розова, обрисовал обстановку. – Нас же и отдерут за то, что задержку устроим. Сам звони их шефу, ты начальник. А меня он пошлёт. И чего они горячку порют, я в окно вижу: свободные стоянки есть.
- Решим! – коротко ответил Розов.
Миша успел выкурить сигарету. Между тем самолёт затащили к ангару, но буксир не отцепляли. Видно было, что сопровождающие буксировку техники что-то ждали. Старший техник бригады говорил по мобильной рации и экспансивно размахивал руками. Потом разговор прекратил и замахал руками ещё сильнее, показывая водителю буксира в сторону аэропорта. И вся процессия двинулась обратно.
- Дурдом! – в какой уже раз за сегодня воскликнул Миша. – И кому было нужно такое разделение единого комплекса? Даже территорию на куски поделили, придурки.
- Кто сегодня нас заправляет? – спросил он.
- Не знаю, - ответил диспетчер. – Аэропорт наш точно за долги не даст керосина. У меня запрет.
Топливная компания с идиотским названием «Аэрофьючелз» - язык сломаешь – ответила, что даст только десять тонн.
- Но этого не хватит.
- А у вас больше нет в наших ёмкостях. Кончился. Да и за хранение вы нам должны.
- Мы всем должны. Пятнадцать зальёте? Потом рассчитаемся.
- Высекут меня! – неуверенно ответил оператор.
- Так высекут нас обоих, когда начнутся в причине задержки рейса разбираться. Ибо мы – крайние. А заправить всё равно заставят. Так что давай сразу заливай. Не надо лишней суеты создавать.
- Хорошо! - подумав, ответил оператор. Крайним ему быть не хотелось. – Вызывайте экипаж, заправщик будет через 10 минут.
- Это бортовое питание! – позвал селектор женским голосом.
- Я вас слушаю девочки! – ответил Миша. – Проблемы?
- На рейс московский лётный отряд не подал вчера заявку. И на вечерний тоже. Сколько там человек экипаж и номер самолёта?
- Четыре дробь четыре, - ответил Миша. – Борт 747. Заявку принесут вам. И тут же нажал другую кнопку.
- Слушаю! – раздался полусонный голос Заболотного.
- Господин Заболотный, вы опять не подали заявку на питание. Или у нас сотни рейсов в сутки?
- Не может быть! – закряхтел тот в трубку. – Сейчас выясню.
- Не надо выяснять, уже выяснено, просто пошлите кого-нибудь с заявкой. Кстати, это давно не первый раз. Кто там ими у вас занимается?
- Ладно, разберёмся, - прочмокал  Заболотный и отключился.
«Все уже работают, спустя рукава, - подумал Миша. – Хотя, чего ж удивительного, всё висит в неопределённости, зарплату не платят».
Вошёл Розов взъерошенный.
- Сплошной бардак! – выругался он. – Как дальше будем работать? Сколько ещё рейсов сегодня?
Миша заглянул в плановую таблицу.
- Вечерняя Москва, потом Баку, ночная Анталия и всё.
- Доработались. И это в разгар сезона.
- И на эти-то рейсы топлива нет, меня уже предупредили.
- Что будем делать?
- Как обычно, доложим начальству, пусть думают. С нашей стороны всё готово, слоты все и разрешения получены, планы утверждены.
- Хорошо! Ты иди обедать, а я займусь этими рейсами. Надо всё решить, пока начальство не разъехалось. Шакиров где?
- Не отвечает. Топов у себя был.
Возвращаясь с обеда, Котов видел взлетающий самолёт. Глянул на часы: по расписанию пошёл.
- Что на оперативках утренних у генерального директора про зарплату говорят? – спросил Миша Розова. – Полгода почти без денег живём.
- Глухо, как в танке, - ответил Розов. – По этим трём рейсам, - кивнул на плановую таблицу, - сейчас в штабе гарантийные письма по указанию Топова будут готовить. Топливной кампании и аэропорту. До вечера всё согласуют, чтобы тебе ночью тут не возиться.
- Пошла писать губерния! Успеют ли?
- Успеют.
Не успели. Генерального директора аэропорта на месте не оказалось – был в территориальном  управлении - своего-то нет теперь - а его заместители подписывать отказались.
- Не будем подписывать, - упёрлись они. – Вы нам – шутка ли – больше 100 миллионов уже должны.
- Но рейсы-то выполнять надо!
- Это ваши проблемы. Решайте с нашим генеральным директором.
Топов схватился за мобильный телефон. Бесполезно, связи не было. И когда генеральный появится, никто не знал.
 Директор «Аэрофьючелза»  долго не сопротивлялся.
- Вы нам только за хранение керосина должны, не великие деньги. Но, поймите, без конца так продолжаться не может.
- Понимаем, - смиренно ответил Топов.
Главное, что заправят, рассудил он, а уж трап-то подгонят и пассажиров посадят.
Позвонив Розову, сказал, что все вопросы улажены, о чём в свою очередь Розов и сообщил Котову и со спокойной совестью уехал домой – рабочий день кончился.
В восемь часов вечера Котову доложил командир экипажа, что явились на вылет в полном составе и приступили к предполётной подготовке. Только вот бортинженер докладывает, что трап к самолёту не подают.
- И не подадим, - ответил диспетчер аэропорта. Там уже работала новая ночная смена. – У нас запрет на обслуживание ваших самолётов.
- Но ведь сегодня днём начальство обо всём договорилось.
- По смене мне никто ничего не передавал, и никакой бумаги нет. А вот запрет, подписанный нашим генеральным директором, есть, и он лежит у меня на столе под стеклом. Миша, не мешай работать, у нас запарка тут.
И отключился. Экипаж, пришедший на самолёт, вскарабкался в него по аварийной металлической стремянке, испрошенной  напрокат бортинженером с соседнего борта авиакомпании «ЮТэйр». А вот проводницы в своих коротких юбочках лезть по вертикальной лестнице на трёхметровую высоту отказались и стояли под крылом, как незваные гости. А между тем подъехала машина бортового питания.
- Ну что, - орала женщина-экспедитор, - продукты будете принимать? Иначе сейчас уеду, меня другие самолёты ждут.
Простояв, пять минут машина уехала. А через десять минут подвезли пассажиров. До вылета оставалось 20 минут.
- Послушай, что ты делаешь? – обратился Котов к диспетчеру. – Прикажи подогнать трап. Пассажиры-то чем провинились?   
- Миша, я не хочу получать втыки за нарушение указаний. Звони начальникам, разбирайся. Мне дадут разрешение - и я дам.
«Хорошо, что есть свой отдел регистрации, встречи и посадки пассажиров, - подумал Котов, - иначе бы вообще к самолёту никто не подошёл».
Жена Розова сказала, что муж, выпив пива, поужинал и отдыхает.
- Разбудите!
- Что там у тебя? – спросил Розов заспанным голосом.
Миша объяснил. Да, звонил Топову и Шакирову, телефоны недоступны.
- Жди! – коротко ответил Розов.
Скоро, выглянув в окно, Котов увидел: трап подогнан и идёт посадка. Одновременно с другого борта загружалось бортовое питание. Раздался звонок.
- Как теперь у тебя дела? – раздался голос Розова.
- Скоро улетит, - ответил Котов. – Но чего это вдруг они засуетились?
- Я позвонил дежурному совета министров республики, - ответил со смехом Розов, - объяснил обстановку и дал ему номер телефона диспетчерской аэропорта. И ещё добавил, что пассажиры хотят звонить на телевидение.
- Всё ясно, - улыбнулся Котов. – Но у меня ведь ещё два ночных рейса.
- Если будут проблемы, скажи, что снова позвонишь дежурному. Запиши телефон. Но, думаю, с этой сменой проблем больше не будет.
- Но это же не дело! Что же, каждый раз туда звонить?
- А что делать остаётся, Миша? Пассажиры-то в чём провинились? Завтра доложу Шакирову, что вынужден был так поступить. Да, в конце концов, и дежурный там сидит для решения возникающих вопросов. А он в ночное время имеет полномочия министра, так же, как ты генерального директора.
- Только с одной разницей, - пробормотал Котов, - меня всякий послать может, куда ему хочется, а этого дежурного не пошлёшь.
- Этого не пошлёшь, - согласился Розов.
Скоро раздался свист запускаемых двигателей. Самолёт взлетел с двадцатиминутной  задержкой,  но таковые уже и за  задержки-то давно никто не считал.
Но Миша не отказал себе в удовольствии поиздеваться над строптивым диспетчером.
- Для суточной сводки в управление задержку ставлю за счёт аэропорта, - сказал он.
- Это почему же? – удивился тот. – Я ставлю задержку за счёт вашей авиакомпании. Нам она ни к чему.
- А на каком основании? У меня все вовремя явились и за задержку завтра с тебя спросят. Глядишь, премии лишат.
- На основании запрета на обслуживание ваших самолётов.
- А ты открой таблицу задержек утверждённую министром транспорта и посмотри есть там такой пункт? Нет там такого пункта и ни о каком запрете ни слова нет.А вот пункт поздняя доставка трапа к самолёту – есть. А поскольку трапы принадлежат аэропорту, то и задержка за его счёт. Всё логично?
- Да пошёл ты! – вспылил диспетчер.
- Ха-ха-ха! – в ответ рассмеялся Котов и отключился.
Два оставшихся ночных рейса были обслужены без проблем и улетели по расписанию. Утром Розов спросил, как прошло ночное дежурство.
- Нормально, - ответил Миша, зверски зевая, – но, боюсь, так мы скоро и министру транспорта начнём звонить в Москву за каждый рейс.
- А я боюсь, друг мой, что скоро у нас и этих рейсов не будет.
Диспетчеры ПДГ тогда работали по режиму сутки через трое.
-----------------------------------
                продолжение следует