Военное лихолетье.
Июнь 1944 года. Третий год Отечественной войны. В здании правления колхоза Абдулла заканчивает распределение работ. Возле стены на длинной скамейке сидят трое: подросток лет тринадцати, молодая женщина, и пожилая женщина - почти старуха.
- Ну вот. Осталась только ваша бригада. Сами понимаете, лошадей для вас нет. Но сено косить нужно любой ценой. Косами будете косить. Поле есть в стороне села Купай. Оно все в оврагах. На конной косилке там толком не развернешься, а травы там по пояс и густые. Это поле я вам поручаю, за неделю траву скосите и уложите в копны.
- А если вдруг дожди пойдут? – недовольно спросила старуха.
- Погода обещает быть сухой, без дождей. С другой стороны, работайте быстрее, чтобы дожди нам не помешали.
В это время открылась дверь, и в комнату вошел Фатих.
- Здравствуйте, товарищи! – громко сказал он.
Прошел к столу, за которым сидел Абдулла,и поздоровался с ним за руку. После подошел к колхозникам и с ними тоже поздоровался пожатием рук. Вернувшись к столу, сел на стул напротив Абдуллы.
- Рассказывай, как идут дела в вашем колхозе.
- Как всегда. Вот только что закончил распределение работ.
Колхозники встали и направились к выходу.
- Ладно, Абдулла, мы пойдем. – сказала старуха.
- Да, Да, идите. Вечером я проверю вашу работу. – сказал Абдулла, встав из-за стола и закрыв за колхозниками дверь. Вернувшись, сел на свой стул.
- Ну а как твои личные дела? Сынишка растет? Насима здорова? Еще одного мальчишку не успел сделать? – смеясь, полушутя, сказал Фатих.
- Тоже мне смеяться вздумал. В нынешнее время только об этом и осталось думать, как будто. И без того полон дом детей. Всех если считать - то десять человек. Да мы с женой, вот и дюжина. А дом мой не царские палаты! Если бы не война, думал я новый дом поставить. Но сейчас куда уж.
Ладно. Ты лучше о себе расскажи. Твоя жена-то вернулась?
- Понимаешь, Абдулла, я так и не смог создать крепкую семью. Или я такой слабовольный, или жена такая кукушка попалась? И развод не дает, и дом мой гостиницей называет, все время то уходя к родителям, то возвращаясь. Вот и сейчас, забрала дочку с сыном и ушла к родителям в деревню. Да ну ее! Я уже привык к ее выходкам. Соскучится, опять вернется.
А ты вот крепко держишь семейные вожжи. Настоящий хозяин. Молодец, одним словом!
- Что ты расхваливать меня принялся? У меня и без того голова кругом идет. И сельчан ,и свою семью надо кормить. Целыми днями только об этом и забота. А ты, кажется, решил на меня еще один воз забот свалить?
- Не сердись, Абдулла. Тебе что, Насима не нравится? Вон, какой сын у тебя растет! Ты должен жить и радоваться.
- Это верно. Сын уже пешком ходить начал. В доме одни женщины. А сын – единственная радость для души. С Насимой тоже живем не плохо. В большой семье, конечно, не бывает такого, чтобы тарелки не бились. Но это в каждой семье бывает. Меня другое иногда в покое не оставляет. Не могу забыть Мулюка. Вины нет, но душа нет-нет да вспомнит и ноет.
- Пора уже забыть. Нашей вины нет. У каждого своя судьба. Ладно. Что было, то прошло. А я тебе новости привез. Они твою душу наизнанку вывернут. Прошлое райской жизнью покажется. Но война есть война. Придется потерпеть.
Фатих достал из кармана коробку. Дал Абдулле папиросу и себе взял. Когда закурили, продолжил свою речь.
- Первое. Усилили наказание за воровство до расстрела. Все зерно, что будет собрано, должно быть отправлено в закрома государства. Даже на посев не должны оставлять. Для сева весной получите по норме.
Чтобы в поле не оставалось даже зернышка, нужно будет организовать сбор колосков, до единого. Если кто попадется на воровстве колосков или зерна, приказано расстреливать на месте. А если во время проверки в поле найдут хотя бы один не собранный колос, то председатель колхоза будет посажен в тюрьму или расстрелян.
Еще вот что. Коровы и овцы из личных хозяйств все собраны на фермы. А сейчас нужно подсчитать, сколько кур по дворам имеется. Все яйца должны будете сдавать государству. Нужно будет проверить у кого, сколько картофеля осталось с зимы. Нужно все собрать и отправить в район. Осенью оставите людям картофеля только по норме, чтобы зиму перезимовать. Остальное все в закрома государства.
Абдулла вскочил. Начал нервно мерить шагами комнату. Наконец закричал.
- А люди что должны кушать? Как им жить? И этой зимой жили стаканом молока в день и по одной картошке на человека. Зерно и в прошлом году все выгребли. Чтобы набить желудок люди варили древесную кору, сосновую и еловую хвою. Кое-кто и отравился таким варевом. Сейчас скотина лучше людей живет. Хорошо еще что сено и солому не отбираете. Вы поставили нас в условия в сто раз хуже, чем содержите военнопленных. Им ежедневно по пол килограмма хлеба даете. А мы уж год хлеба совсем не видели. В тюрьме людям паек даете, рабочим в городе паек даете, а нас обдираете до нитки, на голодную смерть обрекаете! Если мы передохнем, кто страну будет кормить? А если мы не нужны, если вас Господь будет кормить, то уж не мучайте нас голодом и устрашениями, а соберите в кучу и расстреляйте, к едрени матери! Нам это легче будет, чем выносить все ваши издевательства над нами.
Абдулла остановился, замолчал. Сделал глубокую затяжку от папиросы.
- Ну что, погасил пламя в душе? – твердо спросил Фатих. – А ну садись. Не прыгай перед глазами.
Абдулла зло отодвинул стул, уселся.
- Есть новости и похуже. Со стула не свались. – сказал Фатих и молча переждал, чтобы Абдулла понял его. – Нужно отправить людей в трудовую армию, при этом, не снижая плана заготовок продовольствия. Из вашего села нужно собрать пятнадцать человек. Думать один день. Послезавтра люди должны быть в Кушнаренково.
Абдулла взялся за голову и уставился глазами в стол. Тихо начал говорить.
- Кто же хлеб уберет? Кто сено заготовит? Кто будет на ферме работать? Все мужики на фронте. В селе одни женщины остались ведь! – вскочил опять, крикнул. – это ведь идиотизм. О чем вы там думаете? Ваши постановления быстрее фашистских бомб людей убивают ведь. Голодных людей заставляете работать. Взвалив на их шеи тысячи пудов. Этого ни бык, ни конь не выдержит!
- Да, не выдержит! – вскочив, тоже закричал Фатих. – А человек должен выдержать. У человека на голове не кочан капусты, голова есть. Если будет работать силой своего ума, не тысячу – сто тысяч пудов подымет!
- Говоря по другому, жить воруя. Своими руками выращенное зерно, картофель, все что добыто своим потом и кровью, нужно воровать у самого себя. А без этого = смерть! Это ведь издевательство над совестью человека, лишение его чести и достоинства. Это не просто наплевать в душу, это втаптывание человека в самые грязные нечистоты со всеми его благородными чувствами, чтобы заменить благородство низостью, чтобы превратить человека в бездушное адское чудовище, которое умеет только выполнять ваши приказания, и, - воруя жить.
- Я тебе ничего подобного не говорил. Не нужно громко говорить такие слова. .– спокойно сказал Фатих и пройдя к окну, взглянул на улицу. Вернулся к столу, но не стал садиться. Начал прохаживаться.
- Если продолжать твои слова, то и Господь, и Природа родили людей воровством. То ли Господь у Природы украл нас, то ли наоборот, Природа у Господа. А если Господь и Природа – это одно и тоже существо, значит, оно украло нас само у себя. Поэтому и нам приходится воровать самим себя. Вот что интересно. Как в сказке, у на впереди три дороги. Пойдешь по первой – за воровство сядешь в тюрьму или будешь расстрелян. Пойдешь по второй – бедешь выполнять все законы и сдохнешь с голоду. Пойдешь по третьей - будешь жить воруя. Но об этом воровстве не должен знать даже лучший твой сосед, мало того, ты сам не должен знать о своем воровстве. А как жить на третьей дороге – об этом нужно узнать у Господа и у Природы. Только так могу сказать.
Абдулла, слушавший Фатиха стоя у своего стула, вдруг громко стал смеяться. Но не веселость, а горечь выходила из него. Посмеявшись с минуту, он с маху стукнул по столу.
- И в самом деле, если выполнять все ваши резолюции, можно выжить, уйдя только в сказку.
- Старайтесь, терпите. – тяжело, серьезно начал говорить Фатих. – Война не будет вечной. Помнишь, как было тяжело, когда колхоз создавали. Больше года жили бедно, то же на одной картошке. А потом ведь поднялись. Перед войной несколько лет жили, - в меде и масле катались. И после войны так будет. Восстановите свои личные хозяйства, вновь богато заживете. Терпите, хотя бы как в сказке. Только этими словами могу помочь. Остальное все в ваших руках.
Фатих потушил первую папиросу. Достал и зажег вторую.
- А сейчас перейдем к конкретному делу. – сказала Фатих, садясь на стул и доставая из внутреннего кармана блокнот и ручку.
- Будем составлять список, кого отправлять в трудовую армию.
Через два часа список был почти готов. Оставалось ввести в него всего трех человек.
- Мы ведь еще из твоей семьи никого не внесли. Дочери твои уже взрослые. Самая старшая кормит грудью ребенка, ее не будем считать. Сколько лет второй и третьей дочерям?
- Девятьнадцать и семьнадцать. Ладно, пиши их тоже. Во всяком случае, там будут паек получать. Не будут страдать от недоедания. И не нужно будет прятаться, чтобы покушать. Кушать паек никто не запрещает.
- Еще один человек нужен. Список нужно заполнить обязательно, иначе по голове не погладят, строго спросят.
- Раз так, то пиши меня. Для фронта я не пригоден, а в трудовую возьмут, раз уж девочек собираете. Там и голова будет меньше болеть. Никто не будет постоянно угрожать расстрелом. Все равно, если список не заполнится, меня к ответу привлекут. А это уж тюрьма или расстрел, как ты говоришь. Из двух бед выберу ту, что поменьше.
- Ты что? Больше людей нет что ли? Мальчишку или девчонку что ростом повыше запиши. Или старика вроде себя.
- Нет. Больше людей нет. Или меня пиши, или меня в тюрьму отправляй.
- Хорошо, не кипятись. А ты подумал, кого можно будет вместо тебя оставить? Есть надежный человек? – спросил Фатих расстроено. – Нужен человек, который способен спасти колхозников от голода. Кто есть у тебя на примете?
- Найдется, товарищ Фатих. Помозгуем и найдем. А сейчас нужно людей на совет собирать. Ты сейчас уезжаешь или у нас останешься?
- Уеду после собрания. Нужно поставить точку. Идем, вместе народ будем собирать. Я на тарантасе. Быстрее управимся .– сказал Фатих, вставая со стула.
Абдулла тоже встал и, направляясь к двери, спросил.
- Фатих, я не спросил. На какие работы нас направят в трудовой армии? Ты не знаешь?
- Знаю. Люди нужны копать торф и лес пилить. Работа будет не из легких. Если здесь голова болела, то там тело не будет знать покоя.
- Я работы не боюсь. За работу там будут кормить, во всяком случае. А здесь за работу предлагают пулю в лоб или героическую смерть от голода.
- Хватит, люди могут услышать, - сказал Фатих, открывая дверь. - Но ведь твоя судьба слишком уж круто изменится, Абдулла.
- За меня не беспокойся. Моя судьба постоянно круто меняется. Я уже привык к таким поворотам.
-------------------------