Жилые дома в Самарканде в больше части были из глины, соломы, деревянных стоек, с низко расположенными оконами. Были также из жженного кирпича или камня, видимо, более зажиточных граждан (хотя таких уже давно раскулачили, и в этих строениях проживали в большей части чиновники совпартаппарата или эвакуированные из северных частей Союза). Вообще-то кварталы состояли из пристроенных друг к другу домов, иногда разделенных дувалами или палисадниками. У каждого дома был небольшой участок, где хозяева разводили фруктовый сад, виноград или небольшой хлев. Эта сторона была всегда закрытой от публичного взора, но сейчас ничто не могло служить запретом для сотрудников НКВД, которые в любое время суток входили и производили обыск или арест. Поэтому любого человека в форме милиционера люди боялись и старались продемонстрировать ему уважение и почтение. Даже старики кланялись.
Вот и сейчас, когда Алексей в сопровождении Гулямова и Бетонного Сердца, а также трех автоматчиков вышел из служебного двора горуправления НКВД на улицу, то редкие прохожие испуганно заулыбались всем и поспешили подальше от этого места.
Был день. Работали все промышленные предприятия в городе, производившие продукцию для фронта. Из динамика раздалось:
- От Советского Информбюро. Сегодня, 5 октября 1944 года части Второго Украинского фронта нанесли сокрушительный удар...
- Каждый день слушаю это, но меня это мало беспокоит, - признался Алматов, махая рукой на столб с рупором. – Война эта касается жителей данной эпохи, а мне все по боку. Ведь я все-таки из другого мира.
Воронович фыркнул:
- Ну, не загибай, Закир, мы все из Узбекистана, а Великая Отечественная – часть нашей истории, как бы маленький подлец, который сейчас вешает кошек и сжигает собак, не старался позже переписать страницы, и внушить нам совершенно иные идеи. Память о войне, о погибших, о совершивших подвиги не угаснет, как бы ревизионисты не пытались это сделать. Не забудут и предателей, и отщепенцев...
Гулямов, шедший слева от журналиста, поперхнулся. Разговор ему мало нравился. Он не любил, когда оскорбляли его кумира, идола – Ислама Каримова. Но Закир бровью показал, чтобы тот не выступал и свои эмоции сохранил в себе. Шедшие сзади автоматчики никак не реагировали на разговор начальников и арестованного в странных ботинках. Видимо, майор не хотел лишнего внимания и приказал всем сесть опять в «воронок», стоявший в конце улицы. Шофера он оставил здесь, а сам сел за руль. После чего завел двигатель, и автомобиль покатил по узким улочкам.
До цели было недалеко, и Алексей хотел воспользоваться моментом, чтобы выяснить настроение вертухаев.
- Так как тебе сегодняшнее время, Закир?
Вопрос был не совсем приятным, потому что он скорчил недовольную гримасу:
- Это не мое время... Я не могу жить без того, что было у меня в будущем. А тут все... примитивно, нет никакой электроники, физическая работа, фу! А медицина – ужас один, если бы не гормональные препараты, что были в моем скафандре, я давно бы состарился и помер!
- А тебе как жизнь тут, Акмаль?
Лейтенант был прямолинеен:
- Я рад, что здесь, ибо соприкоснулся с легендой. Человеком, который изменит мир! И ради него я готов на многое!
Машина петляла по улочкам, пока не выехала на прямую дорогу. Памятники архитектуры и истории виднелись из окна, и это было удивительно, поскольку в конце двадцать первого века все они были наглухо загерметизированы, и там происходили странные ритуалы с участием аристократии – «ок суяк» - и чиновников. Обычные граждане лишь любовались их фотоголографической проекцией.
И тут Алматов ни с того, ни с сего, возможно, по привычке, затянул песню, от которой Алексея чуть не вырвало:
«Мы коленок своих не должны сгибать,
Потому что святым принципам верны.
Президент говорит, что их ровно пять
Для тебя, для меня и для всей страны!»
Гулямов с радостью подхватил, видимо, он давно не исполнял свой профессиональный гимн и он воодушевил его на ратные дела:
«Это наша судьба, жон Мустакиллик, -
Президента врагов - засадить в зиндан.
Воссияй же звезда с именем «Жаслык»
Для землян и чужих инопланетян!»
Воронович отвернулся, чтобы никто не видел, как зло горят его глаза. Остальным милиционерам не было дела до песни, они внимательно смотрели на арестованного, как и было им приказано. Вскорее они были на месте. «Воронок» остановился у старого жилого дома из жженного кирпича, скорее всего, приспособленного под склад, ибо здесь находились какие-то коробки, мешки, ящики. Их содержание никого не интересовало, все встали у чего-то, скрытого тряпками. Впрочем, Алексею и гадать не надо было – он признал сразу по контуру свой скафандр. Закир кивнул, и Гулямов стал разбрасывать тряпки, чтобы все увидели вещь, которая будет создана спустя сто лет. Из всех шестерых находившихся в складе лишь трое проявили изумления, ибо ничего подобное ранее не видели. И все же они не стали задавать вопросы, и держали под контролем Алексея, как и было им приказано Гулямовым.
Скафандр не повредили во время транспортировки, просто он был пыльным. Внутри продолжали функционировать приборы и компьютер, и их назначение было известно вертухаям. Но вот перфоратор, что был прикреплен к скафандру, вызывал у них неподдельный интерес, они понимали, что это – самая важная часть.
- Так что это? – спросил Алматов, указывая па перфоратор.
- Устройство для возвращения домой или в иное время, - ответил Воронович. Потом посмотрел на Бетонное Сердце: - Хочешь увидеть, как функционирует?
- Покажи! Только, «Че Гевара», без фокусов!
Под внимательными взглядами Алексей присел на колени, щелкнул крышкой, обнажив светящийся дисплей. Показывая пальцем на индикаторы, он давал пояснения:
- Перфоратор работает от «гулия»... Сейчас зарядка – сто процентов!
- Я так и знал, - хмыкнул Алматов. – Только этот минерал способен выделять такое количество энергии, чтобы пробить время.
- Но пробивает время и пространство Темное Пятно на Нептуне, а этот перфоратор всего лишь определяет перемещение на Земле и возвращение на Эдем Гульнары... Вот, этот индикатор определяет географическое перемещение, то есть координаты на Земле... К примеру, возьмем Кашкадарьинскую область, и аппарат настроится на эту точку, - и Алексей отбил информацию для перфоратора, который принял команду и загрузил в устройство перемещения. – Теперь посмотрите на этот дисплей – это для определенния дискретного времени... Мы пишем: 1986 год, октябрь, 12 число... – и эта команда была загружена в перфоратор. Загоревшийся глазок свидетельствовал о настройке на указанный год. Милиционеры наблюдали за всем этим, еще не осмысливая значение сделанного.
- А это что? – Акмаль указал на третий индикатор.
- Это навигация по космическому движению... Если хотите вернуться на Нептун или отправится в любую другую точку Вселенной, то набираете координаты. В памяти перфоратора движение звезд и галактик в разные периоды времени, и перфоратор определяет, где и в какое время будет находится, к примеру, Нептун... или Марс... И только тогда вас направит в нужную точку. В ином случае, вы можете оказаться внутри звезды или какой-нибудь планеты... или вообще черт знает где!
Рядовые милиционеры это слушали без особого интереса, поскольку ничего не понимали в этих пояснениях, однако были уверены, что Алексей – американский или немецкий шпион. Поскольку все происходило под контролем начальства, то не вбивали себе голову, для чего и зачем все здесь происходит, видимо, на то есть причины. А вот у Гулямова и Алматова глаза загорелись.
- Ага... все ясно... умно придуманно, – прокряхтел Бетонное Сердце, о чем-то размышляя. О чем именно догадывались и Гулямов, и Воронович. Всем им троим хотелось вернутся домой, чтобы затем использовать открытие в свою пользу. И журналист начал тихонько поджигать противоречия космических вертухаев:
- Пока Темное Пятно функционирует – есть шанс попасть на Нептун. Перфоратор связывает человека со временем и пространством... Но портал скоро закроется, так мне сказал академик Ахмедов... Темное Пятно не вечно...
- Мы это поняли...
Воронович ухмыльнулся:
- Нет, не поняли... Вас двое, а скафандр один! На Нептун нельзя прибыть без него – сами знаете, что и секунды не проживете в его атмосфере... Так что может отправится только один человек... Кто им будет?
За короткое мгновение атмосфера на складе стала напряженной. Все замерли. Алматов стал смотреть на своих коллег, нахмурился, после чего произнес:
- Конечно я!
Он произнес твердо, чтобы ни у кого не возникло сомнений. С этим не был согласен Акмаль, который быстро извлек из кобуры ТТ и направил на майора:
- Почему именно ты? Я тоже из будущего!
- Я старший по званию!
- В моем времени я был подполковником, а ты всего лишь майором!
Бетонное Сердце также ст ремительно достал оружие 21 века и наставил на Гулямова, в его глазах сверкала усмешка:
- Ты на «Исламе Каримове» был рядовым! А я – майором боевого фрегата «Святой Эльяр Ганиев»! О своем офицерском прошлом можешь не вспоминать! На Нептун отправлюсь я!
Акмаль усмехнулся, но так зло, хищно. Его изуродованное шрамом лицо перекосилось от ненависти к тому, с кем они большую часть времени прожили во имя одной миссии:
- Я верну себе звание и стану тем, кем должен быть. А в сегодняшнем времени останешься ты, Закир! Тебе здесь жить и исполнять долг перед нашим хозяином!
Напряжение нарастало. Алматов крикнул стоявшим как истуканы троим милиционерам, которые никак не отреагировали на внезапную перемену ситуации:
- Эй, вы, арестовать его! Быстро!
Акмаль, в свою очередь, сказал по-таджикски автоматчикам:
- Арестовать майора! Он – предатель! Он – агент абвера[1]!
И его, к изумлению Алматова, послушались милиционеры, подняли ППШ теперь на замначальника горотдела НКВД. Стоило им пальцам шевельнуть, и три кинжальных огня располосовали бы офицера на части. Угроза была реальной. И сила сейчас была явно не на стороне Алматова.
- Вы чего? – заорал Закир, ничего не понимая. – Я ваш командир! Я – коммунист! Как вы смеете мне угрожать?! За измену вы все ответите!
Он не стрелял, понимая, что не успеет уложить всех даже из суперсовременного оружия. А автоматы и пистолет, что в руках у противников, убивают не хуже. Гулямов произнес, и все почувствовали издевку в голосе:
- Я забыл тебе сказать, Закир... Уж прости... Я работаю на «Смерш»[2], и эти люди – мои, из военной разведки, они работают под прикрытием милиции. Так что здесь теперь все подчиняются мне! Ослушаешься – никогда не попадешь домой...
Весть ошарашила майора, и он попытался найти контрдовод:
- Но я – человек Ниязматова, а он уж тебе не простит мою смерть! Тебе нельзя возвращаться – ты упустил этого гада! – и он кивнул на Алексея.
- Уверяю тебя, ему наплевать на тебя, а твои кости вряд ли кто-то будет искать в прошлом... Так что опусти пистолет! Тебе не остаться в живых, если начнешь сопротивляться! А с журналистом мы разберемся...
Алматов не собирался сдаваться:
- Нет уж, опусти ты, иначе первая моя пуля расплавит тебя...
Пока бывшие коллег и переговаривались, Алексей быстро набрал программу запуска. К сожалению, при этом прибор издавал звуки, и это привлекло внимание всех, остановив ссору.
- Ты чего? – сердито спросил Акмаль, делая шаг в сторону Вороновича и перецеливая оружие. Но прежде чем ствол ТТ уперся ему в лоб, Алексей прям снизу пнул милиционера по коленной чашечке. Боль была такая острая и сильная, что Гулямов захрипел и упал прямо на журналиста, который еще добавил кулаком под ребра пару раз.
В этот момент голубые молнии стали биться вокруг скафандра. Алексей схватился за него и прижался плотнее, словно хотел слиться – влезить в него уже не было времени и возможности. Автоматчики в страхе отскочили, но открывать огонь не решились. Но Алматов понял, что сейчас произойдет и поэтому прыгнул вперед. Он успел ухватить Акмаля – своего нового врага - за сапог, прежде чем огненный вихрь подхватил скафандр и три тела и вышвырнул в какую-то энергетическую воронку...
Все это заняло секунды, и все сразу же исчезло. Лишь солома падала на землю, поднятая в воздух вихрем, и горел какой-то ящик, видимо, не выдержав температуры. Милиционеры с криками от ужаса выбегализ из склада. Они не могли позже объяснить начальству, что же узрели и как пропали два офицера и задержанный, а также странная вещь, ради которой они прибыли сюда. Дело было закрыто и под грифом «Совершенно секретно» сдано в архив.
Между тем, полет во времени был также стремительным. Ощущения в этом пространстве трудно пояснить, поскольку человеческие органы чувств не способны были дать адекватную информацию мозгу. Но полет происходил в виде цепочки: Акмаль держался за Алексея, и сам пинал Алматова, который не хотел отказываться от компании. Только сапог, за который держался майор, слетел с ноги вертухая, и воронка засосала незадачливого Бетонное Сердце куда-то в иное место. «Жалаб!» - успел выкрикнуть он, и исчез с поля зрения.
- Но ты-то от меня не уйдешь, собака! - прошипел Гулямов, не выпуская из рук тело Алексея, который, в свою очередь, крепко держался за скафандр. Перемещение вот-вот должно было завершиться, но попадать в будущее с надзирателем ему не хотелось. Собравшись силами, Воронович отцепил захват и оттолкнул от себя надзирателя. Матерясь и стреляя в неизвестность из пистолета, Акмаль скрылся в воронке, куда секундой раньше ушел другой милиционер. «Все-таки я от тебя ушел!» - выкрикнул Воронович, и тут все закончилось.
Яркая вспышка едва не лишила зрения журналиста. Бах! – это был сильный удар упавших с трехметровой высоты скафандра и человеческого тела о землю. Поднялась пыль, взлетели в воздух встревоженные птицы. Где-то залаяла собака.
Алексей вскочил, ничего не соображая и пока ничего не видя. До его слуха дошел отдаленный рокот двигателя. Зрение стало потихоньку возвращаться, и тогда стало ясно, что журналист находился на хлопковом поле, рядом с лотком, по которому бежала поливная вода. Среди кустов, покрытых «снегом», плыли голубые корабли – хлопкоуборочные комбайны. Шла уборочная страда, ибо по дороге, поднимая пыль, промчались три автобуса «ПАЗ», внутри которых сидели студенты в рабочей одежде. На борту машин висели транспаранты «Решения Пленума КПСС – в жизнь!», «Соберем все до последней коробочки!», «Сдадим в хирман республики «белое золото». Видимо, их направляли на другие поля, где только-только завершилась дефоляция, и кусты сбрасывали листья, делая возможным ручную и машинную уборки урожая.
Несмотря на осень, солнце продолжало согревать землю и воздух казался теплым. Утренний туман давно рассеялся, ветер трепал тонкие нити паутины, которые облепили кое-где деревья и кустарники, а спрятавшиеся в коконах пауки терпеливо поджидали жертв, которых не мало летало, ползало, прыгало вокруг. Алексей подумал, что весь Узбекистан опутается такой паутиной коррупции, репрессий и произвола, а пауки в лице чиновников без остановки будут сосать соки из народа. Однако...
- Где я? – спросил сам себя Воронович. Он посмотрел на перфоратор. Там сияла надпись: «Перемещение завершено. Остаток энергии – 50%». Итак, он попал туда, куда хотел – в Кашкадарьинскую область, в 1986 год. Почему именно туда? Потому что в это время Ислам Каримов руководил областной партийной организацией, и его, взрослого, можно было теперь убить. Это не ребенок, а созревшая тварь, которая рвалась к вершине власти, пользуясь моментом. Момент – это когда союзная генеральнавя прокуратура проводила чистку в Узбекистане и сажала подряд всех высших и региональных совпартруководителей за коррупцию. Именно сейчас кланы боялись что-либо сказать в протест, и безродный, незаконорожденный Ислам Абдуганиевич легко преодолевал все барьеры, идя к цели, ничто не могло остановить его... До полной личной независимости от Москвы осталось пять лет. С распадом СССР он становился практически монархом и диктатором в республике.
«Нет, ты не получишь того, чего хочешь», - с ненавистью произнес Алексей, отряхиваясь. Жаль, оружия нет, но это не страшно. Ему, бывшему спецназовцу, было нетрудно уложить любого человека голыми руками. И тут журналист застыл, увидев то, чего не ожидал никак.
Из открытого гермошлема торчала... рукоятка пистолета. Это было оружие вертухаев. «Господи, ведь его в руках держал Алматов, как он попал сюда?» - недоумевал Алексей. Потом, поразмыслив, решил, что когда майор прыгнул, то случайно отбросил вперед оружие, и оно угодило прямо в скафандр. Теперь задание выполнить не сложно. В перфораторе осталось энергии только на возвращение, и поэтому сейчас нужно приложить усилие, чтобы все получилось так, как хотел Ахмедов и соратники. Да и мешать теперь никто не мог – Алматов и Гулямов черт знает где, во всяком случае, не здесь...
Как и в прошлый раз, Алексей решил не прятать скафандр. До вечера комбайны не дойдут до этого места, а к этому времени журналист успеет вернуться. Главное, теперь найти Каримова. Естественно, сейчас он на хлопковых полях, разъезжает от колхозов до совхозов, дает ценные указания, состоявшие на 90 процентов из сквернословия, зуботычин и угроз. Так он делал, чтобы поднять свой авторитет перед союзным ЦК, республиканским руководством, ибо нес ответственность за результаты уборки по области. Как он добивается этого, естественно, не сложно понять, помня, как он с удовольствием умертвлял животных, так что и к человеческой жизни относится с пренебрежением.
Тут Алексей заметил стоявший на краю поля барак – там обычно хранили минеральные удобрения и рядом находились трактора с приспособлениями различного значения, чаще всего, куракоуборочные[3] прицепы. Туда он и направился. На нем была та же самая одежда, что взял с грузовика в 1944 году, и она мало отличалась от спецовки техника, так что стоявшие там люди могли принять за своего. Так оно и получилось. У барака был небольшой топчан[4], на котором сидели пятеро комбайнеров – жители местного кишлака - и пили чай. Увидев Алексея, они поприветствовали его:
- Салам алейкум! Вы из Ташкента?
- Вуалейкум ассалом, - ответил Воронович. – Из Ташкента. Вез рабочих с завода к вам на подмогу, на страду, да грузовик сломался... Деталь в моторе полетела... Сколько раз говорил мастеру, что подведет она, а он мне, мол, все нормально, наша техника выдерживает многое, это тебе не «Студобекер»!..
- О-о-о, с запчастями у нас туговато, - покачал головой старший, сорокалетний мужчина с усами и в танкистском шлеме. – Если, конечно, с районной станции не привезти, но там без «пора»[5] ничего не получить... А насчет «Студобекера» ваш шеф напрасно так... хорошая машина, у нас в колхозе до сих пор ездит один такой грузовик. Вот на него точно не найдешь запчастей...
Журналист махнул рукой:
- Не беспокойтесь, мне привезут запчасти, машина уже уехала в Ташкент...
- Тогда присаживайтесь к нам, ака, чаем угощайтесь, не скоро еще вам доставят деталь вашу, - пригласил старший, и другие подвинулись, освобождая пространство на курпаче[6]. Алексей снял ботинки и легко вспрыгнул на топчан. От чая, который ему протянули, шел такой замечательный аромат, что Воронович гулко сглотнул слюну. Другой комбайнер подал лепешку и гроздь винограда «дамские пальчики». О, боже, никогда в жизни ему не приходилось есть натуральные продукты – только консерванты, генетически модифицированную пищу, состоявшую на 90% из искусственных белков. Простые яблоки, груши, мясо, хлеб, творог былы доступны только для богатых, которых в Узбекистане в будущем едва насчитывалось один процент; остальные питались лишь синтетикой, а она вносила свое негативное влияние на наследственность. Из-за этого многие жители имели болезни, передавававшиеся из поколение в поколение. Генофонд был загублен уже в период властвования Ислама Каримова, официально провозгласившего правительственный курс на здоровую генерацию и поддержку здорового образа жизни, однако фактически подорвавшего жизнеспособность нации.
- Скоро обед, можете с нами покушать, - произнес третий, показывая в угол барака, где над котлом склонился какой-то старик в чапане. Оттуда неслись аппетитные запахи жаренной говядины и лука. – Наш Акмаль-ака готовит плов... Отличный мастер, кстати.
- Да-да, - подхватил старший. – Мы ожидаем приезда большого начальника, вот и готовим еду...
Алексея разбирало любопытство:
- Какой начальник – ваш раис[7]?
Колхозники загоготали:
- Не-е, наш раис – отличный мужик. Ждем секретаря обкома...
Тут горло у Вороновича пересохло, и ему пришлось отпить горячего зеленого чаю, чтобы скрыть волнение.
- Самого Ислама Абдуганиевича?
- Его самого, чтобы ему пусто... – тут старший поперхнулся и не стал продолжать. Остальные тоже насупились. Как понял журналист, лидера областной парторганизации здесь недолюбливали, но сказать в открытую незнакомому человеку, да еще из Ташкента, не решались – а вдруг это какой-то шпион? Потом жди беды!..
- Он зачем приедет сюда?
- Инспектирует, как идет уборка, - пояснил третий комбайнер, молодой парень лет двадцати двух, в телогрейке и спортивной шапочке. – Сам он-то мало смыслит в сельском хозястве, а вот нам указания дает такие, что хоть весь урожай закапывай...
- Овозини учер[8]! – прервал его старший. – Нечего распускать язык! – и он метнул злой взгляд на комбайнера, мол, не создавай всем проблемы. Воронович все понял, - ему большего было и не надо, чтобы понять, кем является для всех Ислам Каримов, и чтобы сгладить ситуацию, рассказал анекдот, который когда-то вычитал в Interplanet. Несмотря на то, что ситуация описывалась в будущем, однако обстоятельства были близки и к сегодняшнему дню, и анекдот пришелся всем по душе.
В этот момент старик, что готовил плов, оторвался от дела и пошел в сторону дороги, где лежали дрова. Проходил он мимо топчана, бросил взгляд на разговарившую компанию, заметил нового человека, но внимания ему не придал – мало ли кто шастает по полям. И лишь когда его взгляд упал на валявшие ботинки Алексея, он вздрогнул. Покрытое шрамом лицо передернулось. В глазах зажглись огоньки ненависти. Рука полезла за чапан, где висел «пичак»[9] в кожаном футляре.
Тут все сидящие на топчане рассмеялись, и старик не решился совершить то, что внезапно возникло в его душе. Это он отложил на потом, поэтому не спеша последовал дальше. А Воронович пил чай, смотрел на белоснежные поля, желтые деревья по краям дорог, на ирригационные сети, столбы электропередач и тихо – так чтобы никто не услышал - декламировал стих:
«Осень дыхнула на ветви граната,
Подняла к небу зонты.
Ищу в багряных глазах листопада,
Милой ушедшей следы.
Нет, не грущу, совсем мне не больно,
Большего просто не жди.
Только верни мне что положено,
То, что слизали дожди»[10].
Вдруг вдали послышались сигналы, от главной дороги по проселочной, к бараку двигалась вереница автомобилей. Все сидевшие на топчане всполошились, вскочили и нервно стали одевать сапоги. «Прячь «арак»[11] и еду!» - крикнул старший, и второй комбайнер достал из-под курпачи бутылку водки и засунул ее между кусками глины. На лепешки и виноград накинул скатерть. Остальные бросились наводить порядок вокруг барака. Лишь старик не высказывал чувств обеспокоенности, он с ехидной улыбкой смотрел на происходящее, а потом быстро и резво прыгнул через лоток к дереву, под корнями которого припрятал что-то. Им оказался пистолет ТТ, завернутый в тряпку и целофановый пакет. Достав оружие, он заткнул его за пояс и прикрыл чапаном, и потом вернулся на место. Взгляда с Вороновича не отводил.
- Что случилось? – спросил Алексей, сходя с топчана.
- Каримов едет! – пояснил третий комбайнер. – Хозирча жанжал булади[12]!
- Нима учун[13]? – удивился Воронович.
Ему никто не ответил. Алексей стал всматриваться в приближающие машины. Первым двигалась полосатая желто-синяя «Жигули» с милицейскими знаками, видимо, охрана; после – серого цвета «Волга-Газ-24», в котором сидел, скорее всего, сам Ислам Абдуганиевич. Замыкали движение еще пять «разношерстных» машин, где находились другие милиционеры, директора совхозов и председатели колхозов, какие-то районые чиновники. Машины петляли между полями и дистанция с бараком так быстро сокращалась, что вскоре можно было различить лица сидящих в салонах. Кроме самого Каримова, повзрослевшего с момента встречи в 1944 году, Алексею показалось знакомым лицо водителя, старика с усами, но где он видел этого человека, вспоминать не было времени. Требовалось уже поставить точку в этой истории, открыть новую дорогу для будущего.
«Оп-ля, а ведь это удачная идея – подстрелить машину с Каримовым. Одним зарядом можно уничтожить автомобиль, и тогда трындец будущему диктатору», - подумал журналист и стал тихо отходить в сторону. Впрочем, на него никто внимания не обращал – все были заняты приготовлением встречи начальства.
Воронович помчался сквозь грядки, сбивая хлопчатник, прямо к тому месту, где находился скафандр. Он не заметил, как его бесшумно преследует старик в чапане. Когда вереница подъехала к бараку, Алексей был уже на месте. Он вынул из гермошлема пистолет, и тут услышал за спиной:
- Ты опять опоздал, хайвон!
Этот голос был как гром среди ясного неба. Алексей вздрогул и обернулся. В него целились из ТТ. Рука, державшая его, была крепкой, несмотря на то, что человек оказался почтенного возраста.
- Ты липучий как репей, Акмаль, - поморщился журналист, сразу узнавший врага. – Неужели от тебя никогда не избавлюсь? Как ты попал сюда?
- Ха-ха, так ты забыл, что сбросил меня в момент перемещения в пространственно-временном континууме?! – захохотал вертухай, не обращая внимания, как Алексей снимает с предохранителя оружие. – Попал я в 1965 год, в Сурхандарьинскую область, сам понимаешь, в старой милицейской форме, с оружием, с удостоверением, которое уже не имело никакой силы. Ни паспорта, ни чего другого... Пришлось устраиваться чайханщиком в колхоз, местный раис пожалел меня и сам оформил документы. Потом я попросился сюда, и знаешь почему?.. Я ведь-то помнил, что ты набирал на перфораторе: Кашкадарьинская область, 12 октября 1986 года... Поэтому и был здесь, поджидая тебя...
- Ты внимателен, - согласился Алексей. – Для надзирателя уж очень умный... Ах, да, ведь ты был подполковником... а у некоторых офицеров извилины есть, тут уж бывают исключения из правил...
- И не я один такой умный... к сожалению, - усмехнулся Гулямов, а потом левой рукой махнул в сторону барака. – А ты знаешь, кто там сидит рядом с Исламом Абдуганиевичем? В качестве шофера?
И тут догадка вспыхнула в мозгу Вороновича:
- Подожди-ка!.. Неужели Бетонное Сердце?
- Он, он, точно... Я его приметил месяц назад, когда приехал сюда. Постарался ему на глаза не показываться. Он-то помнил нашу последнюю стычку, могло все плохо кончится... Видимо, прибыл раньше меня, где-то в середине пятидесятых годов, однако устроился неплохо, у самого босса... И знаешь, почему ни у него тогда, и тем более у тебя сейчас нет шанса?
- Почему? – не понял Воронович.
- Оружие, что ты держишь в руках, без патронов. Этот олух даже не удосужился проверить обойму, когда взял у меня пистолет, и там, на самаркандском складе, он ничего не мог бы сделать против меня. И в будущее отправился бы только я... Что сейчас и сделаю.
Алексей не хотелось верить просто на слово – мало ли что может сказать этот негодяй! - и он проверил. Увы, действительно, обойма оказалось пустой, и под злобный хохот Акмаля он выбросил оружие под ему ноги. Тот не стал поднимать, ибо нужда в нем отпала, лишь пнул подальше. Зато позже зловеще сказал:
- Знаешь, я подумал, что какие мы были дураки там, в 1944 году. Зачем нам возвращаться на Нептун, если мы можем отправиться в 2078 год, в Ташкент, где скафандр абсолютно не нужен, и начать все заново?.. Ты тогда сбил нас толку, стравил друг против друга, и поэтому прощайся сейчас с жизнью, Алексей. Ты уж мне крови немало попортил. Из-за тебя мои годы ушли в древность... Там, в будущем, о тебе никто не вспомнит. К сожалению, в шестидесятых-восьмидесятых нынешнего века действовали другие законы, и мне не удалось добраться до твоих предков, чтобы их убить. Видимо, это не удалось и Алматову, раз твоя прабабка удачно вышла замуж, нарожала детей, и ты появился на свет... Но я исправлю эту проблему уже с тобой, тут, на поле...
Алексей закрыл глаза, и услышал щелчок. И до него донеслись чертыхания и ругательства:
- Ах, жалаб! Заклинило! Всегда так, блин!..
Это было какое-то чудо. А может, не чудо, а просто стечение обстоятельств. Ведь ТТ тоже требовал тщательного ухода, как любое другое оружие, а старик этим редко занимался. Вот и заклинило пистолет. Понимая, что другого шанса не будет, Алексей подпрыгнул и нанес удар по голове Акмаля.
Гулямов отлетел назад, обронив оружие в кустах хлопчатника. Но тут же резво вскочил, словно в нем была пружина, и выхватил «пичак». Сталь засверкала на солнце, лучи стекались по гравированному лезвию. Все эти годы Акмаль тренировался, понимая, что не просто ему будет одолеть бывшего армейского спецназовца. И теперь был готов к последней схватке.
Враги встали в позиции, внимательно глядя друг на друга. В полукилометре от них Ислам Каримов распекал колхозников за неудовлетворительную уборку, а те пытались объяснить, что коробочки еще не раскрылись, и вращающиеся шпинделя комбайнов не способны зацепить волокна, дефоляция еще не оказала нужного воздействия. Проездка по грядкам – это пустая трата времени и горючего, нужно еще три дня подождать, пока хлопок «вспухнет». «Я вам покажу, как ждать три дня, ишаки!» - бесновался Ислам Абдуганиевич, избивая старшего комбайнера. Тот упал на землю, и секретарь обкома с явным наслаждением пинал его импортными остроносыми туфлями, стараясь попасть под ребра. Кровью разбрызгало дорогу. Стоявшие милиционеры удерживали других колхозников от желания остановить экзекуцию. Вышедший из салона «Волги» Бетонное Сердце хохотал и поддерживал начальника криками: «Правильно, Ислам-ака! Бейте его, мерзавца! А лучше сожгите, как тех кошек в «Шахи-Зинда»
- Йа-а! – вскрикнул Гулямов и замахнулся ножом. Лезвие прошло в трех сантиметрах от лица Алексея, который успел отклониться от смертельного удара. Однако он перехватил руку, вывернул ее и сам, уперевшись левым коленом о землю, бросил грузное тело через плечо. Галоши, в которые был обут Акмаль, промелькнули в воздухе, слетели со стопы и исчезли в десяти метрах в кустах нераскрывшегося хлопчатника. Классический прием дзю-до был исполнен бывшим спецназовцем блестяще, и где-нибудь на ринге спортзала ему бы присудили балл.
Однако вертухай не сплоховал, он, не поднимаясь, ногой пнул по коленной чашечке – тот же прием, что применил против него в 1944 году Алексей. От боли в глазах у журналиста потемнело и он отпрыгнул назад. Гулямов вскочил, зарычал и опять замахал ножом как пропеллером – специальный трюк, чему учили в «Смерше» диверсантов, чтобы противнику отбить было сложно. И на этот раз он достал – лезвие пронзило левую руку. Острая боль заставила Вороновича схватиться за раненное место и присесть на попа. Краем глаза видел, как Акмаль целиться прямо ему в сердце, и такого удара избежать практически невозможно.
Секунды зависли в воздухе. Словно время замедлило бег. Пропали далекие крики комбайнеров и злобные ругательства Каримова, сиплое дыхание надзирателя в чапане, остановилось щебетание птиц и шелест крон деревьев, лишь кровь стучала в висках: бум, бум, бум. Собравшись силами и преодолев боль, журналист каким-то чудом отбил нож ладонью правой руки, а затем пальцами вцепился в горло Гулямова и вырвал кусок мяса. «Хрблтхххххх», - сумел произнести только тот, ошалевшими глазами смотря на ладонь противника, сжимавшей часть его плоти. Шрам на лице побелел... Ничего больше сказать не сумел.
Ноги Гулямова надломились и он упал лицом вперед, обливая кровью хлопчатник. Ноги слегка поддергались в агонии, а потом затихли. И здесь, в середине 1980-х годов умер тот, кому предстоит еще родится спустя много десятилетий и наделать немало преступлений под ширмой не менее преступного законодательства. Естественно, Воронович не испытывал к нему никакой жалости. «Подох как собака – и не вспомнит никто», - в сердцах ругнул он.
Затем вскочил, правда, не столь резво, как хотелось. Кровь текла с локтя. Отбросив чувство брезгливости, Алексей ножом срезал подол чапана убитого вертухая и им перевязал рану. Голова гудела, однако силы сохранились. Шатаясь, журналист встал и огляделся. Нет, сейчас он не боец против всех тех, кто охраняе т Ислама Абдуганиевича. «Пристрелю из пистолета, а там видно будет», - решил он, поднимая с грядки ТТ. Но быстрый осмотр показал, что пистолет заклинило от того, что некоторые части просто проржавели, смазка высохла, и в данную минуту оружие было просто бесполезно. Возможно, и патроны уже были того... небоеспособны.
- Блин! – выругался Воронович. Нужно было принимать какое-то решение, ибо закончив «воспитательную» работу, Ислам Каримов мог направиться в другую сторону, и тогда придется играть в «догонялки» по всей области - а надо ли ему это? И опять вспыхнуло в мозгу идея. Алексею показалось, что все это ему заранее вложили в череп, может, Сигизмунд-телепат дал разные установки, как действовать в различных ситуациях, и теперь следовало только выбирать оптимальный вариант.
Нужно было надеть скафандр. Это было не просто, учитывая, что нет приспособлений, и кровь продолжала течь. К счастью, у скафандра был небольшой электромускульный привод, и поэтому можно было не только передвигаться по пересеченной местности, но и поднимать груз, а это было важно для реализации задуманного. В конце концов, Алексей облачился в «доспехи», вскочил на ноги и резво двинулся в сторону барака. Индикаторы в гермошлеме давали подробную характеристику окружающей местности – температуру, влажность, состав почвы, уровень радиации, наличие белковых организмов и многое другое, но эти показатели были совсем бесполезными для действий, ибо ему требовалось совсем иное. Например, мощность двигателя «Волги» или толщина корпуса милицейского «Жигули».
Тем временем партийный лидер разошелся не на шутку. Он палкой бил уже председателя колхоза, который даже не сопротивлялся, а только пищал и обещал выполнить план по сдаче хлопка-сырца. Своему шефу помогал Алматов, который усердно пинал мужчину в пах и по голове, как это он обычно делал, когда служил в карательном отряде.
- Сизга партия нима – уйинчок ми?[14] – орал, брызгая слюной, Каримов.
- Режаларини бажарамиз, таксыр![15] – харкая кровью, клялся глава хозяйства. Почему-то Алексей вспомнил кабинет Самаркандского управления НКВД, откуда тоже раздавались гласы несчастных, которых избивали в целях получения признания в несовершенных преступлениях. Здесь же требовали то, что выполнить на засоленных и бедных гумусом полях было затруднительно, – план. Без приписок не обойтись, и может, партийный секретарь и принуждал колхозников совершить экономические преступления ради своего карьерного роста.
Уже сейчас Каримов примерял на себе личину властителя, хозяина области, а потом и большой республики и распоряжался людьми как с рабами, собственными вещами.
- Держите его! – приказал он, указывая на третьего комбайнера. Стоявшие рядом милиционеры повалили мужчину, который слабо сопротивлялся и в ужасе закрыл глаза, ожидая более мучительной экзекуции, чем с председателем колхоза. Но Ислам Абдуганиевич не стал обливать жертву соляркой и поджигать, как бы ему этого не хотелось; он просто растегнул ширинку оросил бедолагу длиной струей мочи. Комбайнер лишь ошарашенно мычал и не шевелился, желтая едкая жидкость стекала с головы на игрудь. Зато на лице секретаря обкома возникло чувство блаженства и полного удовлетворения – ему нравилось унижать людей. Кстати, позже говорили, что дочка Гульнара пошла в отца, всегда носила плеть, которой хлестала непокорных или слуг, а также дермодератор – прибор для снятия кожи, использовавшийся довольно часто. Из кожи потом по ее дизайну изготавливались модные украшения и безделушки под лэйблом Guli.
Тем временем Воронович приближался. Естественно, трехсоткилограммовый скафандр издавал неприятные на слух звуки при движении и земля слегка сотрясалась, так что все находившиеся у барака, не смотря на занятость, невольно обернулись. Увиденное вызвало шок. Комбайнеры упали на колени и стали молиться. Чиновники бросились в рассыпную, думая, что это ангел смерти Азраил пришел по их грешные души. Но не у всех был страх. Бетонное Сердце, само собой разумеется, все понял и стал истошно кричать:
- Это – наемный убийца! Стреляйте в него, стреляйте! Или он убьет нашего благодетеля, товарища Каримова! Это американский шпион Воронович – я его узнал!
Глаза у Ислама Абдуганиевича округлились, челюсть отвисла. Он расстерянно смотрел на приближающуюся фигуру, не понимая, кто или что это. Почему-то возникло мнение, что это какой-то робот или... инопланетянин. Впрочем, секретарь обкома не верил не только в идеи КПСС и в книги Маркса, но и в потусторонний мир и инопланетные формы жизни. Будучи циником и мерзавцем, он считал, что миром правят только сильные и безжалостные личности, и никакие сказки о рае или гуманоидах не выпрямят извилины его мозга в другое направление. Однако решил подстраховаться – мало ли кем это может быть! - и стал кричать милиционерам:
- Эй, идиоты, чего застыли? Стреляйте! Стреляйте в это чудовище!
Милиционеры наконец-то очнулись и, достав ПМ[16] из кобуры, открыли огонь. Только пистолетные пули не способны были нанести вреда скафандру, они рекошетом отлетали в сторону, пробивая крышу барака или застревая в стволе деревьев.
- Пах! Пах! Пах! – эхом разносились выстрелы по полю. Со стороны казалось, что это вредничает двигатель трактора, не желающий заводиться.
Тут секретарь обкома понял, что пули не берут незнакомца и решил спастись, дав стрекача. Бегал резво, несмотря на лишний жирок, что скопился на животе и ногах, и одежде, явно не приспособьленном для перемещения по глине и кустам. Скорее всего, его подгонял страх, ибо как и все мерзавцы, он боялся за свою жизнь. Алексей бросился его догонять, и ему пришлось обегать барак, потом прыгать через лотки с водой, отталкивать пустые тележки для транспортировки хлопка, какие-то агрегаты. Мимлиционеры поменяли магазины и вновь открыли стрельбу.
Ислам Каримов матерился и кричал от ужаса:
- Ах, твою мать! Что это за дерьмо такое? Кем сан? Нима сенга керак?[17]
На влажной земле оставались огромные отпечатки подошв скафандра. Чиновники были уже далеко и продолжали бежать к главной дороге, вопя во все горло. Колхозники молились, закрыв глаза, и ждали смерти. Но не они нужны были Вороновичу, он пытался ухватить будущего диктатора за костюм, и тому удавалось увернуться от захватов. И ему почти удалось загнать Кари мова в угол, где можно было одним ударом железного кулака раздробить череп, как сильный толчок повалил его на землю.
И только сейчас Алексей услышал рокот мотора – это его сбил с ног хлопкоуборочный комбайн, за рулем которого сидел Алматов. Колеса машины наехали на него, придавив к земле. «Ислам Абдуганиевич, бегите к «Волге», вам нужно спасаться! – орал ему Закир. – Я вам все расскажу про этого человека!» - и он, указав на лежащего Вороновича, спрыгнул с комбайна и бросился к автомобилю.
Милиционеры перестали стрелять, опустили «макаровы», однако не решались подойти к странному созданию, каким для них был Алексей в скафандре. Тем временем Каримов, тяжело дыша и смахивая пот со лба, прыгнул в заднее сиденье служебной «Волги». Бетлонное Сердце сел за руль.
Видя, что цель уходит, журналист застонал от боли и отчаяния, собрал вновь силы и, ухватившись за колесо, сдвинул с себя тяжелую сельхозтехнику. Комбайн опрокинулся на бок. Милиционеры бросились врасыпную, как воробьи, который напугала змея. Защищать партийного босса никто не хотел ценой своей жизни, уж такие вот были герои советской милиции.
Алматов повернул ключ зажигания, стартер стал раскручиваться, но мотор, как назло, не заводился. Лоб Каримова покрылся испариной. Потому что теперь он узрел лицо Алексея в гермошлеме, и сразу вспомнил его, не смотря на то, что прошло сорок два года с момента той встречи в «Шахи-Зинда». «Ведь он меня еще тогда хотел убить!» - закричал Ислам Абдуганиевич, и его штаны стали мокрыми, в салоне запахло мочой.
И тут мотор завелся.
- Проклятый «Че Гевара»! Тебе нас не догнать! – заорал Бетонное Сердце, быстро переключил рычаг и нажал на педаль акселератора. Автомобиль дал задний ход. И... бах! – ударился в стоявшие «жигули» и УАЗики. – Блин, затор! Мы в ловушке! Кранты нам!
Паника охватила сидевших в «Волге». Секретарь обкома ничего не понимал, в то время как Закир осознавал, что сейчас произойдет нечто ужасное. И он был прав. Алексей нагнал автомобиль и схватился за бампер, причем крепко, чтобы не утерять в момент перемещения в пространственно-временном континууме. Одновременно он нажал на кнопку возврата в перфораторе...
Через час к бараку прикатило не менее пяти десятка машин из прокуратуры, милиции, райисполкома и обкома партии, чиновники и следователи бегали по полю, пытаясь разобраться, что здесь произошло и куда делся секретарь Каримов с шофером. Комбайнеров и председателя колхоза допрашивали строго, но те ничего внятного не могли пояснить. С их слов происходило, что нечто железное и сильное пришло к ним со стороны поля, схватило «Волгу» как игрушку и уволокло в какую-то воронку, которая возникла прямо в воздухе. «Оттуда били молнии и что-то сверкало как солнце!» - говорил старший комбайнер и стучал себя в грудь, словно тоже хотел выбить молнию.
- Это ад, это точно ад! – твердил свое его коллега, дико озираясь. – Ислама Абдуганиевича и его шофера забрал к себе шайтон[18], и нет им возврата на землю! По заслугам им воздалось, по заслугам!
Это привело в ярость партийных функционеров и они стали орать, что сейчас накажут всех подозреваемых за пропаганду религии и создание панических настроений. В это время следователи нашли на поле труп старика в чапане, пистолет ТТ и какое-то устройство, которое внешне тоже напоминало оружие. Позже к месту событий прибыли представители КГБ и Главного разведывательного управления Туркестанского военного округа. Что они делали – осталось для всех тайной.
А Алексей летел сквозь время и пространство в будущее и на Нептун. Находившийс в салоне Алматов скрежетал зубами, ибо однажды он пережил это и ему было ясно, куда сейчас попадет. А вот Каримов, которого придворные летописцы назовут «Человеком, определившим эпоху», совсем не выглядел самоотверженным и мужественным, не прекращал хриплого визга и брыкания на сиденье, бился головой о крышу и зубами рвал свой галстук, поскольку совсем потерял рассудок от страха. Видевший эту сцену Алексей только презрительно усмехался.
Впрочем, это продолжалось недолго. Их выбросило из Темного Пятна прямо на поверхность острова Эдем Гулия, причем так, как бутылка «Шампанского» выстреливает пробку. Минусовая температура атмосферы мгновенно заморозила всех находившихся в «Волге», а давление расплющило крышу автомобиля, выбило стекла. Кожаная обшивка сидений треснула. С высоты в двадцать метров Алексей и автомобиль упали вниз. Удар был сильным, что во все стороны полетели камни. Молнии перестали биться...
- Ох, Алексей, ты вернулся! – раздался в наушниках знакомый голос. Это кричал академик.
- Да, Эркин Баратович, это я, - с трудом произнес Воронович. Подняться он не мог и об этом сообщил товарищам.
- Мы сейчас к вам придем, ака! Сейчас, потерпите! – закричал Абутов и вместе с товарищами бросился к месту, где находился Воронович. Они покинули башню, не отключив системы, и уже через три минуты стояли перед ним. Атмосфера Нептуна гудела, ветры продолжали гнать ужасную воздушную смесь словно турбины жидкость по трубам. Сквозь нее со здания едва пробивался луч прожекторов. Бывший таксист и инженер-атомщик Кузиев помогли журналисту встать на ноги и удерживали, чтобы его не отбросило на камни. А тем временем Ахмедов и Арсеньев рассматривали нахождившихся в салоне автомобиля, выкручивая мгновенно проржавевший тонкий корпус.
Трупы покрылись изморозью. Лицо Алматова застыло в оскале, пальцы сжимали баранку, а тело согнулось над приборной доской, тогда как лежавший на сиденье Ислам Каримов воздел руки над головой и прижал ноги к животу. На кончиках туфель сверкали капли крови – чужой крови. В остекленевших глазах светился страх и недоумение. Галстук был наполовину разорван зубами, и нити торчали изо рта диктатора.
- Все, я выполнил ваше задание, - хрипло произнес Алексей.
Ахмедов поднял на него глаза.
- Кто это за люди? – спросил он, указывая на мертвецов.
Это несколько удивило Вороновича. Да, конечно, внешний вид у будущего президента независимого Узбекистана не ахти какой бравый, но узнать его не сложно. Уж его-то лицо знает каждый житель республики.
- Как кто? Ислам Каримов!
Тем временем Абутов прикоснулся к мертвецу. Вообще-то он только ткнул его пальцем, однако тело рассыпалось на куски, как это бывает с фарфоровым чайником, упавшим на каменный пол. И тот, кто был ужасом для Узбекистана в течение многих десятилетий, перестал существовать, став прахом на далекой планете Солнечной системы.
Человек-рыба положил Вороновичу на плечо руку и тоже поинтересовался:
- А кто он такой - этот Ислам Каримов?
Теперь пришел черед изумляться журналисту. Он расстерянно посмотрел сначала на Резникова, а потом на остальных товарищей, вначале решив, что над ним подшучивают. Только никто и не думал шутить – лица у всех были серьезные и сосредоточенные. Сигизмунд качал квадратной головой. «Бог ты мой, я изменил время или память людей?» - вспыхнула мысль в сознании Алексея.
Темное пятно уменьшалось в размере. Портал закрывался на неизвестно какое время, и теперь любое перемещение становилось невозможным. А там, в нескольких тысячах километрах над планетой вращалась космическая тюрьма, где жизнь людей могла прекратиться в любую минуту.
................................
[1] Абвер – военная разведка фашистской Германии, подчинялась немецкому адмиралу Канарису.
[2] «Смерш» - «Смерть шпионам», военно-полевая разведка, подчинявшаясясоветскому министру Абакумову.
[3] Курак – отходы хлопкового куста.
[4] Топчан – помост из железного корпуса и деревянных перекрытий, на котором люди спят, сидят, обедают, ведут беседы, читают. Традиционное место времяпровождения жителей Средней Азии.
[5] Пора (узб.) – взятка.
[6] Курпача – стеганный матрас.
[7] Раис (узб.) – председатель.
[8] Овозини учер (узб.) – Заткни рот!
[9] Пичак (узб.) – нож.
[10] Стихотворение Арслана Таксанова
[11] Арак (узб.) – водка.
[12] Хозирча жанжал булади! (узб.) – Сейчас будет скандал!
[13] Нима учун? (узб.) – Почему?
[14] Сизга партия нима – уйинчок ми? (узб.) – Вам партия что – игрушка что ли?
[15] Режаларини бажарамиз, таксыр! (узб.) – План выполним, хозяин!
[16] ПМ – Пистолет Макарова.
[17] Кем сан? Нима сенга керак? (узб.) – Кто ты? Чего тебе нужно?
[18] Шайтон (узб.) – дьявол.