С такой фамилией хорошим человеком быть сложно. И тем не менее, она была. Элеонора Павловна Тютнева. Преподаватель биологии, а по совместительству - выдавала учебники в библиотеке.
Дети любили её, потому что она часто выдавала им пирожки. Пирожки были вкусные, но не собственного приготовления, а привозимые дочерью, которая работала в отделе кадров на железной дороге. Там их в столовой кормили такими пирожками. Так или иначе, детки кушали пирожки Элеоноры Павловной и, скорее всего, думали, что она их сама готовила. Да даже и не думали, а так это для них само и было.
Над дверьми библиотеки, в которой заседала Элеонора Павловна Тютнева в свободное от преподавательской деятельности время, всегда роились осы, и никто не знал, почему это они там роятся. Доски были толстые, коричневые, а осы - жёлтые. И больше никто ничего определённого сказать не мог. Только директор однажды вечером, пробравщись с сачком в закуток школьного коридора, попытался отловить этих ос, в связи с чем и был доставлен в местное травматологическое отделение с множественными ужалами, гематомами, ссадинами, порезами. Также ему диагностировали энурез, хотя это и не имеет отношения к делу. "Просто ёбнулся с лесенки", - объяснялся он потом на педсовете.
Элеонора Павловна приняла падение директора близко к сердцу, потому что она-то знала истинную причину его травм. Неуёмное чувство бередило её сердце некоторое время спустя, и она испытывала эмоции причастности и вины. Как следствие, она замазала все осиные гнёзда густущим клеем и забила стенку рубероидом, который нашла за школой. Таким образом, все осы, проснувшись однажды утром, обнаружили, что выхода нет и вытаращили глаза на блестящую панель рубероида. Они попробовали прокусить её, потом рыли лапами, бросались на неё, как психопат на качели, но все попытки обернулись тщетою. Осы обнялись лапками и крепко заснули, пока не умерли.
У Элеоноры Павловны, кроме дочки Юлии, которая-то и работала на железной дороге, не было больше никаких детей. Но это только де-юре и де-факто. А на самом деле, её огромная собака Щенок и была её настоящим сыном, как считала сама Элеонора Павловна. Собака та всегда приходила с хозяйкой в школу, с самого раннего утра бегала с ней по всем кабинетам, помогала двигать вазы, а когда Элеонора Павловна рассказывала детям ботанику или про размножение глистов, собака Щенок сидела за партой наравне с остальными учащимися и вникала в окружающую действительность с нескрываемой мудростью на лице. Ничего странного в этом не было, так как в новом законе, который придумал министр образования Фурсенко, была прописана такая норма: ст.6 п2.1 "все лица, вне зависимости от своего вида и расы и вероисповедания могут заниматься в любом учебном заведении на территории РФ, уплотив по нормативам, т.е. не менее 100 000 рублей, льгот нет". Это ещё ничего, один мальчик, Саша Марцинкевич, русский националист, приносил в школу на занятия рыбу и ложил её около себя на парту. Мёртвую. И гладил её.
Элеонора Павловна, выходец из старой советской школы, имела довольно консервативные взгляды на педагогические подходы. Она вся прямо обливалась краской, когда разъясняла детишечкам тему полового размножения у птиц, червяков и людей. Когда же она произнесла слово "яичники", то её схватил удар, и она свалилась, подкосившись на ногах, прямо к батарее, где бегали мыши. У неё всё поплыло в глазах, заиграли разные краски, и даже Господь привиделся под жарким небом пустыни, отчего наша скромная библиотекарша стала очень верующей и с головой ушла в чтение святоотеческой литературы. Даже один раз съездила на экскурсию в монастырь. "Смотри, какие штуковины купила!", говорила она дочери, вернувшись из той поездки, и раскладывала эти штуковины по разным концам комнаты, в надежде на спасение души. Дочь же в тот раз не обратила внимание на мать и даже не обернулась, так как заливала на сайт знакомств свои особенные фотографии, но впоследствии она всё-таки ознакомилась с мамиными приобретениями и оказалось, что "штуковины" - это, оказывается, иконы и почему-то языческий оберег.
Как-то раз Элеонора Павловна Тютнева полола укроп и увидела из-за моста приближающийся силуэт. Он был большой и страшный. Одетый в плащ спекулянта, этот силуэт, действительно, шагал устрашающе. И тут наша смиренная библиотекарша узнала своего мужа, который сначала погиб, потом выяснилось, что он не погиб, потом они жили вместе, потом он запил и изменил ей на глазах у всего райцентра, потом он начал вырезать каких-то зайцев, отчего они и развелись мирно и без обид. Правда, муж шлёпнул Элеонору Павловну пять раз на прощанье кнутом. "Иди, учи свою мачимачику", - сказал он ей впопыхах и скрылся в туманном бархате рассвета. Она долго смотрела на дорогу ему вослед и махала косынкой.
А теперь вот он возвращался.
Шагал пьяный, в красных руках и с перевязанным предплечьем.
Крутил топориком. Маленьким жестяным топориком и малюсеньким часовым топорищем. В глазах его сияла луна.
Элеоноре Павловне стало жутко, и она присела на помидоры.
Муж вошёл к ней в калитку и поприветствовал её. Потом спросил, где дочь и, не получив ответа, потребовал щей. Не дождавшись щей, он обнял дочь и принялся задавать задушевные вопросы про их житьё-бытьё. Потом он признался, что заделался в педофилы, не справившись с лавиной информации, поливавшей его все эти дни с экрана малёхонького телевизора, который стоял у него в ночлежке, где он и жил, и сказал: "Отведи-ка меня в школу". Элеонора Павловна хотела было запротестовать, но бывший муж сказал: "Кто тут бывший муж -я или ты? Кто тут, ёбтваюмать, Тютнев?! Повела меня в школу, быссстро!" Он сказал слово "быстро" именно так: "быссстро", как заправский лихой есаул, удлиняя и увеличивая количество букв "с" в этом нехитром слове.
Элеонора Павловна одела платок и повела его в школу. Больше делать ничего не оставалось.
Школа была зданием неестественным, больше похожим на бараки рыбодобывающего комбината на крайнем севере. На фронтонах висели вырезанные из фанеры профили Пушкина, Тютчева, Фета, подполковника Ляхницкого, Эдуарда Вениаминовича Савенко (отголосок девяностых) и многих, уже неузнаваемых, других.
По тропинке в цветах Они подошли к крыльцу. Около крыльца лежало бревно. Муж сел на бревно и закурил папиросу "Данхилл обычные". Он велел бывшей жене позвать 5 или 6 детей, желательно с третьего класса, и поживее. Жена повиновалась.
Пока жена ходила, к нему из-за школы подошёл какой-то мальчик и поздоровался. "Дядя, пойдём со мной за школу. чего покажу!" - сказал он. Муж, естественно согласился и, оправив свои толстые штаны, направился с мальчиком за школу. Прямо за угол, где валялись окурки, и людей встречали слова "Цой Выжил". Мужу ещё показались странными эти слова "Цой Выжил". Летала листва.
Но вот они зашли за школу и остановились. Муж пожал плечами и вопросительно улыбнулся. На что мальчик достал из-за спины некий невообразимый предмет, похожий на кухонную мясорубку и на мелкий ювелирный станок одновременно. Предмет зажужжал, завёлся. Из задних окон школы выглянули дети, а потом Элеонора Павловна Тютнева, а потом и собака Щенок. Все были удивлены.
Вращающиеся лезвия, подталкиваемые мальчиком вперёд впились мужику в грудь, в глаза и цеплялись за внутренние жилы. Он инстинктивно схватился одной рукой за напавший на него предмет, а другой за голову. Но его лицо уже напоминало накачанный кровью хобот, и крик уже не мог нестись из его рта. Доносилось только побулькивание. За какую-то минуту стальная мясорубка превратила бывшего мужа-педофила в бывшего во всех отношениях. Он стал мотоциклистом, который попал под цистерну на участке дороги с рассыпаными фановыми трубами.
Некоторые дети снимали из окон на айфоны, некоторые - так смотрели. Собака Щенок закрывала глаза Элеоноре Павловне широкой лапой, а директор втихаря в своём кабинете звонил на телевидение с новой сенсационной новостью о пойманном педофиле и наливал себе коньяк прямо в горло.