Мамочка! На выход! 4-я ч. Изданию пока не подлежит

Зачем его унесли?! Куда?!

 Моего ребёнка – оторвали от меня?! Как это возможно?! Что это  за ужас такой?

Счастье рождения человека, переживаемое женщиной, не может  сравниться ни с каким другим  счастьем, из всех возможных, данных человеку.

Если бы мужчины это могли только один раз пережить – все войны на земле прекратились бы в ту же минуту…

Никому бы и в голову не пришло  изобретать   способы  уничтожения  человека.

Но мир устроен иначе

Парение над землёй, где-то на уровне выше неба, абсолютное спокойствие, безмятежность и…удивительное понимание вечности жизни – с  чем это  может сравниться? Где найти слова, чтобы  описать  это состояние не только души, но и духа?

 Пришёл ещё один человек в этот мир.

Как его жизнь и судьба повлияет на  жизнь окружающих его людей?

 От чего это будет  зависеть?

 Будут  ли люди радоваться ему, не огорчит ли кого фактом своего существования?

Неужели обидит кого-нибудь?

Нет, нельзя будет это допустить!

 Как передать ему своё состояние души?

 Свою любовь к этому  миру, к этой  Земле?

 Как сделать так, чтобы ему удалось то, что никогда не удастся мне.

 Не удастся   по той  причине, что я женщина?

Не упрекнёт  ли кто меня, не посмотрит ли с неодобрением мне в спину, что я его  мать ?

Неужели правда,  что  я родила человека?

Господи!

 Благодарю Тебя,  Господи!!!

Слава Тебе, Господи, что мой ребёночек родился, что не дал Ты нам обоим  погибнуть!!!

-Спасибо вам, доктора дорогие, за всё!

Я целую ваши руки, преклоняюсь перед вашей святой профессией!!!

 Желаю вам, чтобы вы все были здоровы и счастливы, как и все ваши родные и близкие…

Ах, какая у вас работа! Только святые могут делать то, что делаете вы!!!

 Вы помогаете человеку  родиться!

Что может с этим сравниться?!

……………………………………………

-А Марк Григорьевич, не скажете, ушёл уже?

…………………………………………..

Произносила я это всё вслух,  в абсолютной тишине, забывшись немного…

Женщина - врач писала что-то на столе, акушерки ходили туда-сюда мимо меня,   так, как будто меня,  лежащей в этом высоченном кресле, просто не было…

Мои речи, странные для них,  вызвали у них не столько удивление, сколько раздражение…
Врач бросила на меня удивлённый взгляд как на провинившуюся в чём-то и рявкнула:

 -Мамочка! Вы разговариваете  очень много! Лежите и молчите! Видите – все работают! Не до вас!

Я закрыла рот. Мне стало стыдно, что я мешаю работать…

Надо признаться, что  разделение с ребёнком очень и очень тяжело переживается матерью  не только в раннем возрасте, но и…всю жизнь…

И этот крест несёт каждая женщина.

Приходится терпеть, смиряться, но в глубине своей души она никогда, до последнего вздоха не может быть  безмятежна и уверена, если она не видит своё дитя каждый день.

Не верьте  женщинам,  которые вам говорят, что рады, что их дети живут отдельно.

Они просто смиряются.Ради самих детей.

В зале старенькая нянечка мыла пол…

Поглядывая на меня с любопытством, нерешительно кружа вокруг кресла, подошла и зашептала в  ухо:

-Ну, что? Как чувствуешь?

- Ой, спасибо Вам! Хорошо…  Всё хорошо!

- Ну, вот. Вишь как… Вот и все так… Сначала орут как резаные, а потом: « всё хорошо!»… Улыбаются. 

-Да,  конечно… счастье-то какое!

-Вот те и щасте… Да…  А ты, мамочка, чё Бога-то вспоминала?

А креста на тебе-то и нету… Крещёная?

-Нееет.

- Аааа!Все вы так… некрещёные…а  как небо-то с овчинку – так сразу - к Богу. Вот и подумай!

А я ведь слышала,  как ты молилась-то… Горячо как!

- Подумала- верушшая…  А оно,вишь  как… даже некрещёная,оказывается…

  Даа. Вот оно как...

А мы вот в эту субботу работаем тут за бесплатно, етить их растудыть.Очень мне это надо…

А у меня пенсия тридцать рублей. Шо сделаш. Приходится тряпкой махать.

…А ведь мне уже семьдесят шесть  годочков. Здесь мне всё-таки и супчика нальют, и другой раз кашки даже наложут.

Ездить только далеко. Не люблю метро. У меня в метро  голова чугуном гудит, будто вот-вот отвалится.

Ладно, мамочка, лежи, сил набирайся.У тебя теперь вся жизнь впереди, девкой уже никогда не будешь, всё, отгуляла. Только не балабонь. А то вишь, какие они сегодня злые! Как собаки!

Кому охота в субботу за бесплатно работать-то.

За ребёночка не переживай,  хороший мальчишечка у тебя. Кругленько тако личико. Ага! На тебя похож. Ты вон, смотрю, тоже круглолица такая…

Я видала. Посмотрела. Ага. Очень такой… жизненный. Вон как орал! Аж уши у всех позакладывало.

Еле дождались, пока отнесут. А то все устали уже .

Это хорошо. А  так – тебе всё врачи скажут. Нам не полагается с вами разговаривать.

Это уж я так… думала, ты – верушшая… а ты ... вишь,  как…

- Миленькая! А …( этот вопрос все родившие боятся задавать даже сами себе)…
Как у него – всё нормально?

- Что - нормально?!

- Ну… ой.…  Ну, ручки? Ножки? Все пальчики у него есть? И вообще – какой он?
  Скажите, умоляю! Почему его вот так сразу унесли?

 - Оооо!  Какая ж ты тревожная, мамочка! Так нельзя!

  Всё у него есть. Всё. Всё, что положено - всё при нём.

Хорошего  мужика родила, очень даже. Если б знала, какие бывают… У!
 Все б такие, как  твой… это красота была бы!
Лежи, не думай ни о чём. Пойду я.

Там в столовой обещали сегодня супчику налить. Пока не закрыли.

***************************
Тем временем ко мне  подошли две женщины в белых халатах.

В руках одной из них была какая-то большая медная тарелка с черепаховым узором.

Другая женщина внимательно посмотрела на меня и молча нажала на низ живота руками.

Я  ничего не почувствовала.

- О!Отлично! Как сразу-то!

- О,Люсь! Девчонки! Иди-ка,  позови всех! Потом чай попьёте! Смотрите, какое детское место!

Я год такого детского места не видела! Прямо идеальное!

На тарелке лежало что-то похожее на кровавую печень… Они с удовольствием рассматривали его…

- Так, мамочка! Распишитесь-ка вот тут!

- А что это такое?

- Вы очень много вопросов задаёте! Расписывайтесь! Такой порядок!

Другая женщина подмигнула и сказала своей коллеге:

- Учительница! Задолбала тут всех своими вопросами. Всю ночь спрашивала:

- А когда у меня роды начнутся? Небось, так и детей учит…

Я опять почувствовала себя виноватой.

Они ушли.

Спросить, сколько ещё мне тут  лежать – было бы верхом  бестактности с моей стороны …

В родильный зал привели под руки высокую тучную армяночку и положили на  второе кресло,  рядом со  мной.

Я обрадовалась. Армяночка  не  испытывала  никакой радости судя по  выражению её лица. Очень удивило меня, что она  была загорелая, как африканка… и это в апреле!

Её очень большое тело, напоминающее тело тюленя, с трудом поместилось на  узеньком постаменте…

Казалось, она была равнодушной к происходящему с ней…

Кишечник её был переполнен.

Со всеми вытекающими последствиями.Сёстрам приходилось то и дело подходить  к ней, чтобы уносить содержимое.

Сопровождалось  это действо проклятиями в её адрес и в адрес незавидной доли тех, кто согласился вообще работать в таком месте, как роддом.
 Я сразу поняла, как неуместны и нелепы были  мои лирические признания.

Мученица выслушивала ругательства совершенно равнодушно.

А мне очень захотелось поскорее уже  покинуть этот зал и оказаться  в палате. Но вокруг меня был заговор молчания.  Нужно было быть сумасшедшей, чтобы задавать вопросы. Я смирилась.

Соседка моя начала причитать:

- Кцёльту! Кцёльту всё это!!!

- Зацэм сюда полозыли! Нехоцю узэ нициво!!!

- Ни нузен мне никакой рыбьёнок!!!

- Зацэм мне  рыбьёнок? Музу надо было. А мнэ –нэт!!! Делайте кесарево!

  Узэ три дня – и нициво ны дэлаите!!!

Я начала её уговаривать.

 Говорила о том, что зачем нам дано такое тело, в чём же  тогда смыл нашей  жизни, если не иметь детей?

Она смотрела на меня испуганно, с изумлением  и ничего не отвечала на мои глупые речи.

Наконец, появилась сестра с высокой  каталкой и повезла меня на третий  этаж в палату. Поднимались мы в специальном лифте. Пока ждали кабину, пока ехали, я, конечно же, захотела опять выразить переполнявшие меня чувства благодарности и умиления.

Опять затянула своё:

-Какие же вы здесь все святые! Какая же у вас здесь работа необыкновенная!

 Сестра, высокая, красивая молодая женщина уставилась  на меня так, будто в каталке разговаривала какая-то сумасшедшая, не очень адекватная роженица и ей приходится выслушивать её бред, но всё же недолго, можно и потерпеть.
Она как-то  отрешённо разглядывала меня, как неодушевлённый предмет, но потом не выдержала и гаркнула:

- Что вы бред несёте, мамочка! Какая такая работа?! Обыкновенная!

Г…но таскать за бабами - вот наша работа! И получать за это 80 рублей!  Ясно?!

Лежите, молчите, слушать вас противно!

Уйти просто некуда, а так - я ненавижу свою работу!

Таскаешь вас тут, туда-сюда, туда-сюда…

Было б куда уйти – ни минуты бы не задержалась.

Дура,  техникум не закончила, вот и приткнулась здесь. И детей родила раньше времени. Всё неправильно в моей жизни получилось! Молодая была, глупая. Разве сейчас я бы такое сделала? Ладно, молчите, а то голова у меня сегодня болит от  вас от всех!

Вот оно что! Она ненавидит свою работу. И меня в эту секунду заодно.

Я замерла. В голове всплыла обложка из журнала "Здоровье"  со смеющимся лицом женщины, держащей на руках очаровательного младенца.

Свою ущербность и недалёкость я осознала мгновенно.

В палату я заезжала с ещё более  изменившемся сознанием.

Мой одноклассник, профессор –невропатолог,  как-то сказал мне в разговоре,  что я обладаю редким качеством видеть то, что не видят другие.

Это моё и счастье и страдание одновременно.

 Может быть…

Мне сделали укол, дали жуткий хинный порошок в пергаментном кулёчке(его надо было почему-то проглотить вместе с бумажкой), мензурку с жидкой магнезией и я немного поспала. Проснулась я от страшной боли в нижней части тела, такой невыносимой, что я чуть не подпрыгнула в кровати…

Легко обучаемая, я понимала, что лучше уж никого не беспокоить и терпеть, как только возможно…

В огромной палате, почти с половину школьного физкультурного зала, было двенадцать женщин. Я  начала невольно стонать от боли, не издавать никаких звуков было невозможно. Окружающие меня женщины  никак не реагировали на мои стоны и это была наиболее желательная реакция. Кажется, это их не раздражало.

Если удавалось забыться на короткое время, тогда  были передышки.

Нарастающая боль уснуть не давала.

Наступила ночь, в палате свет был выключен, только нянечка мыла пол шваброй в освещённом коридоре.Вот она зашла в палату и принесла мне компот в гранёном стакане…  Как же хотелось пить! Во рту горела сухая бумага...Ведь в желудке была только хина!

-Что ж ты стонешь так,  голубка? Что болит-то ? Врача позвать?- сочувственно спросила нянечка.

От такого неожиданного проявления сострадания я даже забыла на секунду о боли…

И слёзы хлынули ручьём, закапали на линолеум под кроватью…

О-о-о- о! Милая! Погоди, сейчас врач придёт! Не плачь, миленькая моя… Ещё знаешь сколько всего будет! Тебе о молоке надо думать…

А я думала, мечтала, что ночью принесут мне сынулечку… Но спросить боялась, учёная уже была…

Раздражать очень боялась. Каким-то шестым чувством боялась, что  на  ребёнке может отразиться.

 Нянечка  привела врачей.

Пришли две женщины, осмотрели меня и сказали, что на следующий день переведут в другое отделение.  А уж эту ночь придётся потерпеть.

Боль была очень сильной. Стон чуть-чуть помогал её превозмогать.

Женщины начали  просыпаться и проявлять недовольство.

- Девки! Это  ктой-то там мычит?

- Да новенькую привезли после обеда.

- Это вон та,  что ли?

Вроде сначала тихо лежала, а сейчас вот загудела!

- Чёй - то она? Не понимает, что ли, что она не одна  здесь? Что нам спать нужно?! Скажите ей, кто там ближе? А то сейчас я встану и объясню, если так не понимает.А то – стонет! А мы  что – не родили? Но никто что-то не стонет! Да притворяется она! Хочет внимание к себе привлечь!

- Ещё замычит – подойду и быстро заткну ей рот! Пусть только ещё пикнет!

 Небось, интеллигентка! Они больно нежные!

Мне подумалось почему-то, что хорошо, что мой ребёнок уже не в моём теле.

Странная такая мысль.

На следующий день меня перевели в другую палату.

Эта палата уже точно была с физкультурный зал.

Потолки – не видно их.Большие окна расположены высоко-высоко, чтобы заглянуть в них, надо было вставать на стол и на стул.

В палате был четырнадцать коек, на них через одну лежали шесть женщин.

Я была седьмой. Место моё было в  самом дальнем углу от двери и мне это  очень понравилось…

Очень неприятным было то, что потолки были не только слишком высокими, но и с глубокими, широкими трещинами, из которых потихоньку сыпалась штукатурка, покрывающая постели, тумбочки и полы…

Стены и потолок всё время тряслись от сильного движения транспорта за окном и, наверное, проходящих поездов метро под землёй…

Часто казалось, что ощущалось дрожание всего здания…

Первая мысль, которая пришла в голову, когда я всё это увидела – выйду ли  и я отсюда живой до того, как здание рухнет?

Успею ли?