предыдущая часть http://proza.ru/2011/10/03/604
* * *
Григорий Борисович проснулся оттого, что на кухне заговорило радио, и понял, что видел несуразный кошмарный сон. Такой сон забыть лучше… 6 часов. Ещё минут двадцать можно полежать. Он предпочитал просыпаться не по будильнику, а по радио, заранее с вечера включая его. Проснувшись, можно ещё немного полежать в постели, собраться с мыслями. Передавали последние известия, из кухни было плохо слышно, но Григорий Борисович сильно и не прислушивался, думая о своём.
Бастуют шахтёры Приморья... Он сразу вспомнил, как в прошлом году в его школе решался вопрос, участвовать ли во всероссийской стачке учителей, или ограничиться пикетированием губернской администрации. Поначалу все были настроены решительно, но выступил директор, и сказал, что в случае забастовки школа лишится дифференциальной надбавки за целый месяц. Все получат в среднем процентов на пятнадцать-двадцать меньше, а многие, особенно мужчины, потеряют гораздо больше... И не решились учителя бастовать. «Теперь я смогу объяснять ученикам, кто такой штрейкбрехер на своём примере», - сострил учитель истории и обществоведения Иван Евгеньевич, один из немногих, кто стоял за стачку до конца. А чего ему не стоять, он бы лично немного потерял.
Ох уж эта «режиковская» надбавка, названная так по имени губернатора Егора Режикова. Сколько из-за неё мороки! От всего фонда зарплаты школы берётся тридцать процентов. Впрочем, и это не так, вовсе не от всего фонда. На классное руководство, допустим, надбавка не положена, за заведование кабинетом не положена..., только за «часы», за уроки то есть. Вся эта сумма делится администрацией по своему усмотрению между всеми работниками, иногда к этому дележу допускается профком. В первые два года вообще была полная неразбериха, но в последнее время удалось с помощью учителя информатики Ильи Давыдовича, который сделал специальную компьютерную программу, навести маломальский порядок. А и теперь не обходится без взаимных обид, не всем понятна новая система. В общем, надбавка эта, как кость, брошенная на драку собакам, хотя кому-то эта кость и помогает выжить...
Но постоянно висит угроза отмены этой надбавки, говорят, что противоречат они федеральному законодательству, что и так нечем платить зарплату. А ведь с помощью «режиковских» оплачивается всякая дополнительная работа, например ведение кружков. Многие учителя-мужчины пострадали бы сильно от забастовки. Сам Григорий Борисович получал из этого фонда за ведение математического кружка. Он как представил себе, что получит тысяч на сто меньше, как пойдёт после этого домой...
А многие учителя ведут и платные занятия, они ни за что пострадают… В общем, сорвалась забастовка. А пикетировать никто не поехал, где на это время взять...
6 часов 25 минут, - передало радио. Пора подниматься, но Григорий Борисович ещё с вечера чувствовал недомогание. «Наверное, это грипп», - подумал он. По городу гулял грипп. Многие учителя и ученики болели, классы на уроки приходили неполные, многие на уроках кашляли, чихали и сморкались. Из-за болезни учителей часто срывались уроки, и по школе постоянно слонялось без дела много учеников... Ощущая головную боль и ломоту во всём теле, Григорий Борисович подумал: «Может, остаться дома и вызвать врача?» Мысль о том, что можно не подниматься сейчас из теплой постели, а остаться дома и отлежаться, в конце концов, отоспаться, на некоторое время ослабила его волю. Проснулась жена. Она сразу встаёт, не валяется в постели долго.
- Гриша, ты что лежишь? Опоздаешь на работу, - сказала она.
- Танюша, кажется, я заболел, всего ломит, - ответил Григорий Борисович.
Супруга потрогала у него лоб и сказала:
- Горячий. Надо измерить температуру, если что, то вызовем врача.
Она встала, принесла градусник, подала его мужу. 6 часов 30 минут. Встала и тёща, было слышно, как она прошла из своей комнаты на кухню и начала греметь кастрюлями и посудой, возвещая всему миру, что заступила на свой пост. Лёжа с градусником в постели, Григорий Борисович слышал, как на кухне разговаривают жена с тёщей.
- Зачем ты взяла градусник?
- Кажется, заболел Гриша.
- Этот бездельник? Другие мужчины работают, заботятся о семье, а этому дураку на всё наплевать! Дома нечего есть, кончились деньги, а он, видите ли, заболе-ел, - в последнее слово она вложила всю ненависть, которую питала к зятю, сама не зная за что. Сейчас её звёздный час, декабрь на дворе, а октябрьской зарплаты ещё не было!
- Мама, он же не виноват, что зарплату задерживают всей школе, он разве не работает?.. - попыталась вступиться за мужа дочь.
- Больше его защищай, совсем на голову сядет! - уже кричала тёща, - нашёл себе работёнку, учи-итель, - опять в одно слово слишком много ненависти, кажется, больше уже не осталось. Однако нет, осталось, - да в школе одни женщины работают, у них мужья хорошо зарабатывают. За такие деньги настоящий мужик работать не станет! Только такой, как твой дурак... Наплодил детей, только и умеет, а прокормить не может...
В общем, шёл обычный утренний разговор. Тёща для Григория Борисовича была Божьим наказанием за какие-то грехи, а может и испытанием. После смерти тестя лет десять назад, её, как больного и старого человека, который нуждается в постоянном уходе, пришлось взять в свою семью. Вскоре после этого никому в семье не стало жизни, ни Григорию Борисовичу, ни его жене, ни их четверым дочерям. Бабушка постоянно чем-то или кем-то недовольна, ко всем придирается. Если долго не случается скандалов, она хворать начинает, может даже слечь, но только начнётся ругань, малейший повод найдётся, она уже на ногах. Это для неё лучшее лекарство, тем и жива. В день, когда ей приносят пенсию и два-три последующих дня, если до зарплаты ещё далеко, и семья вынуждена жить на её пенсионные деньги, находиться дома невыносимо. Кстати, сегодня как раз такой день. Пенсию, правда, в последнее время тоже стали задерживать, однако вроде бы сегодня должны принести...
А, впрочем, тёща во многом права. Работа учительская мужской, то есть трудной и серьезной, да и нужной не признаётся ни государством, ни обществом. Да если бы учителей по зарплате с сантехниками, с водителями троллейбусов, то они раза в два-три больше бы получать стали, людьми бы себя почувствовали. А так считается, что работа лёгкая и работают в школе одни недоумки и лентяи…
- Давай градусник, - жена вернулась с кухни и включила свет.
Григорий Борисович достал его и попытался посмотреть сам. Однако без очков видно было плохо.
- Давай, - поторопила жена, - я тоже тороплюсь, - посмотрев на термометр, она сказала, - тридцать семь ровно. Что будем делать: вызывать врача, или пойдёшь на работу?
Это ещё вопрос, дадут ли больничный с такой температурой. Да, впрочем, и болеть нежелательно. Не болеющие учителя получают дифнадбавку и дополнительные дни к отпуску. Достаточно проболеть один день, и всё пропадёт. Да он за последние годы ни разу не был на больничном, хотя бывало всякое. Как-нибудь перемогусь!
Однако дело не только в материальном поощрении. Есть ещё что-то, что не позволяет учителю так просто расклеиться, да и дел на сегодня намечено много, кроме восьми уроков (в девятых классах - контрольная работа), занятие кружка, да и в гости к Васе Сидорову надо сходить, болеет он или гуляет? Завуч сказала, что если на него из милиции опять бумага придёт, то будет серьезно с Григорием Борисовичем разбираться. Классный руководитель должен вести воспитательную работу со всеми учениками, он за это деньги получает... Городская проверка ожидается сегодня в их школе, вчера об этом предупредили... Впрочем, и остаться больному с тёщей совершенно невыносимо, сегодня она получит пенсию, тут и со смертного одра встанешь!..
Эти мысли мгновенно пронеслись в голове учителя, чувство долга и чувство голода слились в одну мощную силу, которая подняла его с постели и он, надевая штаны от спортивного костюма, довольно бодрым голосом сказал:
- Ничего, вроде полегчало, потихоньку пойду.
6 часов 40 минут, - передало радио. Надо поторапливаться. По привычке, Григорий Борисович начал было делать утреннюю зарядку. Бывает, встанешь утром совершенно разбитый, в плохом настроении, а сделаешь несколько упражнений, присядешь раз двадцать, пробежишь на месте минут пять (благо вес у Григория Борисовича небольшой, соседи не ругаются), и всё как рукой сняло! Эту привычку пытался он привить и дочерям, однако, без особого успеха. Нет внутренней потребности! Впрочем, девчонкам это не так важно, а сыновей Бог не дал... Однако, сделав первое упражнение, почувствовал Григорий Борисович такую ломоту во всём теле, что от дальнейшей зарядки отказался.
Ванная комната занята, умывается старшая дочь Маша, ученица девятого класса, той же школы, где работает Григорий Борисович, ей тоже к первому уроку. Ничего, всем надо, можно и подождать, пока убрать постель с дивана и сложить его. Григорий Борисович с женой спали в зале, у дочерей была своя комната, у тёщи - своя. 6 часов 50 минут. Кстати, надо с утра проверить и завести часы, часы для учителя очень важны. Спешат всего на две минуты, отметил Григорий Борисович, запомню, но не буду пока подводить, школьные часы тоже, кажется, спешат. Из ванной вышла Маша, уже почти взрослая девушка четырнадцати лет в домашнем халатике, сказала:
- Доброе утро, папа! Ты что, заболел? - рукой отцовский лоб потрогала, - да у тебя температура!
- Привет, Машенька. Не беспокойся, всё в порядке, почти нормальная температура, - Григорий Борисович постарался придать своему голосу побольше бодрости.
- Знаю я твоё «всё в порядке», - проворчала дочка, однако она знала все отцовские резоны, и, ничего больше не сказав по этому поводу, ушла в свою комнату одеваться. Посмотрев ей вслед, отец подумал: «Когда только успела вырасти, уже почти взрослая...» Дочерей своих он любил больше всего на свете.
Григорий Борисович умылся, тщательно промыл и вытер очки. Глядя в зеркало на своё лицо, подумал: «Вечером побреюсь, надо бы сейчас, да уже поздно». Он брился раз в два-три дня, с вечера, причём в два дня было слишком часто, борода не успевала толком вырасти, и он не столько брился, сколько резался, а три - маловато, на третий день рыжеватая, негустая щетина на подбородке и щеках была заметна. Несколько лет назад Григорий Борисович отпустил усы, делавшие его облик более солидным, он хотел отпустить ещё и бороду, даже не бороду, а небольшую «интеллигентскую» бородку, которая очень пошла бы ему, но она была бы у него слишком редкой, и с ней бы он выглядел бы смешно. А так с усами - неплохо. В общем, он смотрится ничего, густые, ещё почти не начавшие редеть и седеть, русые волосы пострижены под ёжик. Когда он приходит из парикмахерской, жена ворчит: «прическа как у зэка». Но, во-первых, это сейчас модно («крутая стрижка»), во-вторых, такой стрижки надолго хватает, можно стричься всего раза четыре в год - всё экономия, да и ухода она никакого не требует. Рост у него хороший - метр восемьдесят, правда, для такого роста он явно худоват, чтоб не сказать - тощ. Это следствие язвы желудка, которую он заработал за пятнадцать отданных школе лет. Для своих тридцати семи он сохранился неплохо, морщин почти нет, однако, все, связанные с работой и жизнью невзгоды отразились на его лице и, вообще, во всём его облике: в первую очередь постоянная озабоченность из-за нехватки денег, так мешающая работе. Да, пожалуй, не совсем здоровый цвет лица, тоже не от сладкой жизни...
- Сколько можно перед зеркалом красоваться? Иди есть, остывает всё - это тёща, - весь бы день смотрелся в зеркало...
7 часов, - говорит радио, опять известия, ну мы уже в курсе: забастовка шахтёров Приморья... Мы в прошлом году тоже чуть было, не стали бастовать, да из-за «режиковских»... Тьфу, сколько можно! Лучше сосредоточиться на еде. Завтрак сравнительно неплохой: пять отварных картофелин, горячих ещё, подсолнечным маслом политых, одно яйцо вкрутую, кусок хлеба с маслом сливочным (откуда такая роскошь перед пенсией?!), стакан чая с сахаром. Правда и тут тёща на высоте: вылила ему в кружку старую заварку и тут же заварила новую. Вот стоит рядом заварной чайник, на всю кухню от него аромат, а у тебя в кружке - вчерашние остатки. Ничего не поделаешь - надо экономить. Да и какой-то холодноватый чай в кружке, хотя на плите только что вскипевший чайник. Григорий Борисович очень тяготится тем, что еду ему готовит и подаёт на стол тёща, гораздо лучше и быстрее он это мог бы делать сам, или жена (или дочери), однако, поделать с этим ничего не может. Что поделаешь, раз такое Божье наказание - тёща? В другой раз она ещё и специально попозже на стол подаст, помня о его больном желудке, авось это как-нибудь скажется на его работе. Когда у него всё хорошо - для неё это хуже горькой редьки...
Впрочем, во время еды нельзя думать о неприятном, как нельзя и торопиться, а то еда впрок не пойдёт. Есть надо вдумчиво, потихоньку, размеренно, не пытаясь во время еды решать какую-нибудь проблему. Надо каждый кусочек душой принимать, Бога за него благодаря. Он картошку вилкой разминает, чтобы масло в неё впиталось, и только потом ест, так и вкуснее, и сытнее, да и масло не пропадёт.
Тут же рядом сидит кот Марсик, тоже член семьи. Пару лет назад его взяли совсем маленьким котёнком, а теперь он уже большой кот. Тогда ещё «Китекет» рекламировали. «У котёнка желудок не больше напёрстка…» Вот это напёрсток! Да из таких напёрстков лошадей поят. Аппетит у кота самый лучший в семье (не считая Григория Борисовича), сегодня, правда, завтрак кошачий неважный, тёща ему сырое яйцо разбила и три картошки дала. Яйцо он давно съел, от картошки обиженно отказался, сидит ещё чего-нибудь ждёт. На Григория Борисовича смотрит и жалобно мяучит. Ей Богу, совестно есть под таким взглядом! Тёща ему говорит сердито:
- Всё, Марсик! Поел, уходи.
А он сидит и не уходит. Рядом сидит Маша, да не столько ест, сколько ковыряется вилкой в тарелке. С детства плохой аппетит, почти ничего не ест.
- Маша, съешь хоть что-нибудь, ведь тебе до часу учиться, не дотянешь, с Марсика пример бери, - сказал отец, понимая, впрочем, бесполезность этих слов.
- Папа! Я уже взрослая, сама знаю, сколько есть, - отвечает Маша.
А это что такое? Из крана горячего вода капает, даже и не капает, а тоненькой струйкой льётся. Она, вообще-то уже недели две как льётся, да никак не удаётся сантехника жэковского вызвать. Надо к нему домой идти вечером, да никак не выходит: поздно Григорий Борисович с работы возвращается, а то и забывает, может сегодня получится? Сейчас, пожалуй, и жена об этом напомнит.
Таня зашла на кухню. Ей уже пора выходить из дому, до работы добираться далеко. Она уже собрана, одета и успела позавтракать.
- Гриша, сегодня очень холодно, тридцать пять градусов, одевайся теплее.
И ещё добавила:
- Дома ни копейки, даже хлеб не на что купить. Принесут пенсию, или нет, ещё неизвестно. Может, вам сегодня зарплату дадут? Не прозевай, как в прошлый раз...
Что было, то было. Последнюю зарплату Григорий Борисович действительно прозевал. Её, как впрочем, и всегда в последнее время (после ограбления нескольких школ), дают без предупреждения, и поэтому ни накануне, ни даже утром никто ничего не знает. Узнавать приходится каждый день, хотя это и очень нервирует женщину-завхоза, которая выдаёт деньги. Попробуй, ответь ста пятидесяти человекам каждый день одно и то же! Поэтому узнавать ежедневно вроде некультурно. И, бывает, что привезли в школу деньги, уже дают, а многие не в курсе. Так и случилось прошлый раз: Григорий Борисович узнавал накануне (разумеется, ответ был неопределённый), а в тот день, когда давали деньги, не узнавал.
И вообще, он в тот день сильно заработался, решал со своими лучшими кружковцами олимпиадные задачи, потом читали стихи, такая у них сложилась традиция, хоть кружок и математический, а каждый раз стихи читают... Тут всё позабудешь. А на другой день Григорий Борисович узнал, что вчера давали зарплату. Всё бы ничего, да вот беда: денег с первого раза всем не хватило, и некоторым (и ему тоже) пришлось ждать ещё дней десять. Жена об этом узнала от знакомой учительницы той же школы, и был крупный разговор, с участием тёщи, разумеется...
- ... если вам сегодня не дадут зарплату, то надо хотя бы занять!
- У кого мне занимать, Таня? - вопрос риторический, - у нас все так же живут...
- А может, ты возьмёшь из классных? С получки вернёшь.
«Классные» это деньги, что учителя с учеников собирают на содержание школы.
- У меня уже классных нет, я вчера сдал.
Подумал, мы то ещё неплохо, месяц с небольшим - задержка пустяковая, как-никак Прибайкальск - губернский центр. В дальних волостях люди по полгода и больше без денег сидят, как живут - непонятно...
- Но другие мужчины как-то выходят из положения, ведут платные занятия или находят себе дополнительную работу… Посмотри на ребёнка, она на эту картошку уже смотреть не может, детям то мы должны обеспечить нормальное питание! Кота уже нечем кормить... Посмотри на соседей, вон Петя из сорок третьей квартиры совсем запился, а дома всего полно, жене недавно шубу купил, зубы золотые вставил...
Это хорошо, что ещё картошка есть в достатке, своя. Хоть покупать её не надо…
- Сама виновата, надо было лучше смотреть за кого выходишь, будто хороших парней не было, - тёща не может остаться в стороне, - великий деятель, работает по двенадцать часов, а получает миллион... Да мужчины настоящие в школе не работают, настоящие мужчины на настоящей работе вкалывают, меньше трёх миллионов домой не приносят…
Ну, положим, не миллион он домой приносит, а миллион двести тридцать, работая на две с лишним ставки, но Григорий Борисович счёл за благо не отвечать, нельзя ругаться во время еды. А так, почти всё, что говорила жена правда. И про Петю из сорок третьей квартиры тоже правда, хотя и не вся. Да, подарил он жене новую шубу, но и на прошлой неделе синяк ей поставил под глазом, когда она начала его попрекать (было слышно на весь дом) тем, что он ходит по бабам. А что касается новых зубов, то старые он в прошлом году сам выбил по пьяному делу.
И про учителей тоже правда. Действительно, некоторые мужчины-учителя нашли возможность дополнительного заработка: кто ведёт платные занятия (особенно учителя английского языка или информатики, на это сейчас большой спрос) или находят себе какую-либо дополнительную работу. Некоторые, кроме того, что работают учителями, устроены у себя же в школе сторожами, рабочими или уборщицами. А что, это гораздо выгоднее, чем уроки вести («режиковские» техперсонал получает по сто процентов, а учителя - пятнадцать-двадцать). Правда, задержки зарплаты - одни для всех. Впрочем, мыть полы учителю не с руки (хотя классному руководителю и приходится порой делать это бесплатно за нерадивых учеников). Да и устроиться на эту дополнительную работу учителю почти невозможно - слишком много желающих. Григорий Борисович в прошлом году как-то попробовал поговорить об этом с завхозом, бесполезно.
Некоторые учителя прямо в школе пытаются торговать, беря где-то на реализацию товары. Поначалу некоторые на этом ухитрялись неплохо зарабатывать, потом возникла большая конкуренция, зарабатывать стали меньше, да и откуда у полунищих учителей деньги на покупки? Пока Григорий Борисович решился заняться торговлей, по примеру удачливых коллег, она сошла на нет. Может, это и к лучшему, пусть каждый занимается своим делом.
Григорий Борисович – математик, и не из последних. В принципе мог бы заняться и репетиторством, да, пожалуй, и надо, наконец, этим заняться. Однако, у него и так в школе огромная нагрузка, времени лишнего нет. Кроме того, где заниматься? Можно было бы дома, но дома Григорий Борисович старается поменьше бывать из-за тёщи. Некоторые учителя ухитряются заниматься репетиторством прямо в школе, но там порой и уроки негде вести... Но ничего, он что-нибудь обязательно придумает, найдёт выход. Григорий Борисович представил себе, как, заработав большие деньги на репетиторстве, он купил всей семье хорошие подарки, колбасы (почему-то колбаса на ум пришла), торт, коробку конфет, бутылку шампанского, цветы и пришёл пораньше домой...
- … ты слышишь, - голос жены, - раздобудь хотя бы немного денег! Я уже занимала, теперь твоя очередь. Вдруг сегодня пенсии не будет. Да что-то и с краном надо делать, ты ждёшь пока кипяток прорвёт? Найди вечером сантехника, договорись с ним – это мужское дело. И проконтролируй, чтобы тебе «режиковские» как надо проставили, к завучу подойди…
И жена ушла на работу. Найти-то сантехника сегодня можно, но ему же сразу заплатить надо, откуда деньги взять?.. А что касается «режиковских», то кому следует про них, и так знают, чего постоянно начальству глаза мозолить?
Картошку всю доел, куском хлеба тарелку вымазал дочиста. Ну вот, с завтраком и покончено. Хорошо... Хорошо да мало. Тарелка блестит абсолютно чистая. Жена как-то сравнила его с котом из рекламы, который «чисто моет посуду». Сказав тёще «спасибо» (она не обратила на это внимания), Григорий Борисович встал из-за стола и помыл за собой посуду.
- Постыдился бы при взрослой дочери в таком виде за стол садиться! - тёща намекает на то, что он без рубашки, в одной майке, из которой выглядывает слегка волосатая, довольно тощая мужская грудь.
Это лучше пропустить мимо ушей. Главное не связываться, если не связываться, то жить можно! 7 часов 15 минут. Григорий Борисович одевается по-рабочему: в первую очередь - теплое бельё, в школе очень холодно, в лучшем случае градусов пятнадцать. Сравнительно новые, сшитые года два назад брюки, на которые жена в случае надобности ставит почти незаметные заплаты. Материал хороший: погладил, и недели две стрелки держатся. Светлая рубашка, тоже почти новая, не больше трёх лет, только воротник чуть потрепанный, надо будет при возможности эту рубашку заменить. Галстук, без него несолидно. Светлый пуловер, связанный женой, она рукодельница, удобный очень и солидный, с карманами. Лучше, конечно, пиджак, но, во-первых, пиджаки быстро занашиваются, ведь работать приходится с мелом и тряпкой, а стирать пиджак, в отличие от пуловера, нельзя. Во-вторых, в пиджаке работать не очень удобно.
Чуть не забыл, чистый носовой платок, сегодня он может пригодиться. 7 часов 20 минут. Тетради, сегодня необходимые, в портфель. Этот портфель служит Григорию Борисовичу уже шестнадцатый год, с тех пор, как он пошёл работать в школу. Большой и вместительный, несколько отделений, очень крепкий, нигде почти ещё не порвался, лишь обтрепался местами. Жена давно порывается его выбросить и купить новый (с каких шишей?), но Григорий Борисович не даёт. К старым вещам он очень привязан, как к старым друзьям. «Я тоже уже потрёпанный, - отшучивается он, - ты же не хочешь поменять мужа!» Жена только качает головой в ответ, а по глазам видно: не хочет. Чуть не забыл, надо взять с собой что-нибудь перекусить, Григорий Борисович уходит на целый день. Во-первых, одних уроков сегодня восемь, притом в двух сменах с окнами; во-вторых, вечером, после уроков второй смены занятие кружка; в-третьих, после работы нужно зайти к Васе Сидорову.
По давно заведённому порядку, он, уходя в школу, берёт с собой еду. Как правило, это картошка или каша (гречневая или пшённая), или вермишель с котлетой, сосиской, яйцом или с куском сала (а перед получкой порой и пустая) в литровой банке и кусок-другой хлеба или пирожок, когда жена постряпает. В банке же обычно брал он с собой и сладкий чай... Можно, конечно, хотя и не всегда, между уроками сходить домой пообедать, благо школа рядом с домом, но зачем тёщу видеть лишний раз?.. Обычно она выставляет ему еду на полку в прихожую, иногда «забывает» и её нужно об этом просить. Но просить унизительно, Григорий Борисович лучше до вечера потерпит, раз в месяц-два это и случается, главное, чтоб не слишком часто, иначе ноги протянешь...
Можно было бы жену попросить, но она уже ушла на работу, ей добираться далеко. Жена, работает бухгалтером в одном губернском департаменте, это в центре Прибайкальска, получает гораздо больше мужа. Государственные служащие - не чета бюджетникам. Ей на работу далеко добираться. Встаёт она обычно позже мужа, а уходит раньше, не может понять, чего он так долго возится, а Григорий Борисович, уходя на работу, не может торопиться, собираясь, он должен на неё настроиться, вспомнить всё, что нужно сегодня сделать... Да и больной желудок со счетов нельзя сбрасывать, может неожиданно прихватить, так что минут пятнадцать в запасе обязательно надо иметь, ну хотя бы пять...
7 часов 27 минут. Так, что ещё не сделано? Всё ли взято, не дай Бог чего-нибудь упустить или забыть, ведь длинный рабочий день впереди… С мыслями собраться… 7 часов 33 минуты.
Еды всё нет. Тёща на кухне гремит посудой (непонятно, чем греметь, ведь вся посуда - чистая, каждый, выходящий из-за стола моет за собой) и громко ругается, чтобы было слышно во всей квартире. Она видит зятя, но «занята». Ждёт, что он попросит еду, и тогда можно ещё кое-что добавить. Потолкавшись ещё минуты три, Григорий Борисович решил плюнуть на всё и пойти на работу без обеда. Денег на столовую у него, конечно, не было, да и готовят в школьной столовой неважно, впрочем, он уже и не помнит, когда последний раз там был. Ничего, до вечера он как-нибудь продержится, бывало и хуже, позавтракал-то он неплохо! Григорий Борисович надел на себя видавший виды пуховик, довольно приличную (пять лет) шапку, совершенно новые (всего второй год!) импортные зимние сапоги и такие же меховые перчатки, подумав при этом «Не так уж и бедно мы живём!» 7 часов 36 минут.
- Маша, поторапливайся и одевайся теплее, - сказал он больше для порядка старшей дочери, зная, что она никогда не опаздывает, просто ученикам не надо приходить так рано, как учителям, - да и Ане с Дашей и Настей пора вставать.
- Я выйду минут через десять, - ответила Маша, - Аня, Даша, Настя вставайте!
Взяв портфель, Григорий Борисович вышел из своей квартиры и спустился по лестнице с пятого этажа.
продолжение http://proza.ru/2011/10/06/619