Неорганизованная в магазине Издано в Сборнике Азбу

 

В советские времена  поход в магазин считался особой доблестью и умением, вызывающим безоговорочное уважение.  Речь, конечно,  не шла о том, чтобы что-то купить... Главной задачей было  - туда войти и выйти в более-менее нормальном состоянии. То есть, без кома в горле и слёз. Хотя бы. Уже неплохо, уже удача.   

По причине моей страшной неорганизованности и крайней впечатлительности я такие ситуации малодушно избегала под любым предлогом.

Днём я работала во Внешторгбанке, после работы мчалась на метро с пересадкой в институт, жизнь неслась мимо в таком же темпе.

  Внешторгбанк находился рядом со зданием Большого театра.

Это был 1975-й год. Вычеркнутое время из жизни, но мама была довольна.
Всё-таки не какая-нибудь библиотека.

Только вот я сама  дождаться не могла момента, когда буду иметь право завершить неинтересную карьеру в банке,чтобы уйти работать в школу.
Пристально всматриваясь в женщин «в отделе», стараясь представить себе их внутренний мир, я с ужасом думала, что
вот так может пройти и вся моя жизнь, моя единственная жизнь.

Фасадом  банк выходил в крошечный переулочек, куда служащие  выбегали   во время обеденного перерыва, торопясь попасть в магазин.

 Минут за тридцать до начала обеда женщины превращались в спортсменок на низком старте... Они  то и дело поглядывали стекленеющими от возбуждения глазами на круглые часы  над дверью, нервно шуршали сумками, свёртками и пакетами под своими столами,  их лица принимали притворно-озабоченное выражение, выражавшее якобы тревогу за судьбу бумажек на их столах.

Но цель у всех была  одна: "Успеть! Успеть! Купить хоть какую-нибудь еду на вечер!"
 А вот это уже зависело от того, что ещё осталось в  магазине до обеда.
Это была лотерея.
Уже ближе к часу дня, сжав губы и сурово-отрешённо опустив глаза, работницы банка плотной толпой продвигались к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не пуститься трусцой в погоню за дефицитом.
Бежать всё-таки было неприлично.
Хотя некоторые приличиями пренебрегали.
Бежать было стыдно, унизительно.Все как-никак с высшим образованием и со знаниями языков. Самый центр Москвы.
Надо было показать окружающим, что не надо мне, мол,ничего вообще, я выше  того, чтобы нервничать из-за  какой-то там  бутылки молока или кефира.

Я подходила к магазину приличной походкой, но молоко там уже кончалось, а    кефир - тем более. Зато я не теряла своего достоинства.

"Где ж вы раньше-то были?" - надменно и с чувством злорадного превосходства выговаривала мне продавщица, самодовольно-презрительно обводя глазами контур моей фигуры.
"Какой кефир?! Что мы тут – весь день должны кефир продавать?! Совсем обнаглели! Вас, что ли, дожидаться?! Во люди пошли!Во наглость!"

Потоптавшись для приличия на месте, я уходила с виноватой улыбкой. Действительно.
Кто это, интересно, будет ждать, пока придут, наконец, эти мерзкие покупатели  и купят это молоко и кефир?!
Для них, что ли, магазины существуют?
 Магазины - для продавцов, которые в них работают.Такие простые истины!     Недалёкие люди.

В конце концов!Я молодая.Зачем мне кефир?!

Им тяжело, устаёшь весь день у прилавка-то стоять.
Действительно.

Думала я в такие минуты только о том, что я какая-то неорганизованная  и нет во мне особой деловой жилки.

 Мама правильно говорит - "неделовая". Нет во мне этих качеств.

Но зато мне очень повезло с мужем.
Мы ходили с ним в магазин за продуктами  рано, по субботам, возвращались к двум часам, довольные, что закупили что-то на неделю вперёд. Пока в очередях стоишь, все вопросы обсудишь.Да и с людьми  разными пообщаешься.
Но вот как-то раз мой муж уехал в командировку  и мне пришлось  две недели самой о себе заботиться.
Решив  испытать  себя в экстремальной ситуации, я отправилась в магазин очень поздно, то есть,   вечером.

Занятий в институте в этот день не было и я отважилась сварить борщ.

Муж  должен был приехать утром, когда меня дома нет, я на работе,  и мне захотелось блеснуть своими способностями.

На улице был черно и по-октябрьски  холодно.

Стараясь не особо "мандражировать", перепрыгивая через лужи (девчонка!), я   мужественно  направилась к  продуктовому  магазину.

Кто не знает, что такое продуктовый магазин в 1975-м году в Москве – дальше может не читать.

В  магазине было, по обыкновению, очень темно.

Посередине зала, территорию которого сегодня, в 2011-м году, занимает аж восемь (!) магазинов,  в выбоинах цементного пола  со следами  метлахской плитки  мирно  журчала  речушка бурой жижи из какой-то бочки то ли огурцов, то ли селёдки.  От резкого зловония начало подташнивать, но я старалась дышать в воротник пальто, прижимая подбородок к груди.

На стене белел плакат с прищуренной улыбкой Ленина.
Это несколько утешало. Всё же,  я уже не совсем одна была в этом зале, если включить воображение.
Ленину тоже приходилось несладко, когда он готовил наше счастье...
 

Первая задача – проявить  изобретательность и сноровку, изящно огибая эту лужу, дойти до прилавка при поддержке  подбадривающего  прищура Ильича.

Цель была достигнута, я встала в очередь и приготовилась подумать  о чём-нибудь хорошем.

Например, как я сейчас приду и начну  с любовью готовить борщ,  буду представлять, как муж будет удивлён, что всё уже готово к его приезду.

Прошло минут тридцать, и, как это бывало со мной почти всегда, всё закончилось прямо  перед моим носом. Продавщица молча и с торжественно-отстранённым   видом  удалилась куда-то в подсобку, а жидкая очередь уныло разошлась.

Всё. Картошка и капуста кончились.
Так мне и надо.
Неорганизованная я.

Надо было,выйдя из метро, всё-таки влезть как-нибудь в этот набитый до отказа автобус с людьми, вываливающимися из дверей, а я, видите ли,не смогла.
Да не захотела я!  Потому и не влезла. Так и скажи. Подумаешь. Боишься, что раздавят. Ах ты, Боже мой!Ничего!Не раздавят!Барыня какая!Неженка!
Правильно мама говорит!
Прождала потом этот автобус сорок минут? Прождала. Ну,вот, так тебе и надо,   сиди теперь  без капусты и без картошки.
Неорганизованная.
Подумалось,  что можно будет мясо потушить с морковкой, если морковки положить побольше – будет нормально.
Лука в Москве не было уже с весны. Он был на вес золота.
Поговаривали, что к 30- летию Победы, к маю 1975-го года, проблему с луком решат.
Это очень поднимало настроение. 
Оглядывая  опустевший магазин, я увидела в темноте, за прилавком  дальнего угла, что-то шевелящееся.С радостно забившимся сердцем, бесшабашно шлёпая  прямо по  луже, я устремилась  к витрине и сдавленным  шёпотом  начала быстро-быстро рассказывать продавщице свою "историю" про то, что  завтра приезжает муж и как мне хочется приготовить ему обед, в смысле борщ .

- А мне-т-што да твава  мужа?!

- Ой, да, конечно! Просто мне бы хотелось купить хотя бы две штучки морковки, но можно и одну,конечно, я понимаю. Простите, что я вас так утруждаю.Кошмар, ой. Вы так устали! Ой, как мне  неловко-то.Простите ещё раз.

- Хотелось ей! Ага. Хотелось.Хочется–перехочется. Вы все тут много чиво хочете, как я смотрю.  Все всё время чёта хочут, чёта хочут. А я чё должна?!! Чёрт меня дёрнул зайти. Щас налетят, сволочи. Себе  вот наложить никак  не могу!

Продавщица всё это время стояла, нагнувшись над своими сумками, а  я говорила и говорила что-то, обращаясь к её круглой спине в сером ватнике.

 Вряд ли ей интересна была моя история.

Наконец, она развернулась, и я застыла.
Тётенька  была совершенно пьяна.
 Выдыхаемый ею едкий перегар смешивался с вонью коричневой пыли мешков и запахом гнилых овощей.
 Но мне так нужна была эта морковка!
Капризная я. Морковка-то у неё была.
 Я видела отчётливо ящик с морковкой на полу.
Корнеплоды были мокрые, грязные, но я точно знала, что это была именно морковка!  Или нет, или мне показалось?!
Наверняка сказать  было  нельзя, конечно. Но уж очень похоже.
Я попросила, срываясь на истеричный шёпот, продать мне две-три морковки, я не претендую на больше. Я же не жадина какая-нибудь!
Вроде интеллигентная девушка-студентка.
Правда, плохо организованная.
Пьяная тётка начала шарить в ящике своими распухшими, фиолетовыми пальцами-сардельками, вытащила оттуда  что-то в склизких комьях,  бросила  в бумажный пакет. Попутно она мне сообщила, что делает страшное одолжение, потому что ей вообще некогда тут с покупателями  теребенькаться, надоело ей всё уже давно, чёрт её дёрнул зайти в магазин. Знала бы, что будут отвлекать, не вышла бы в зал.
Я замерла. Мой сценарий презентации борща зависел полностью  от её настроения.

Раздражённо двинув весы так, что они чуть не грохнулись на холодный каменный  пол, продавщица  шмякнула пакет с морковкой(ли?)на чашу и взвизгнула:
« Шысятпять  копеек!»
Я уже положила деньги рядом с весами на серо-коричневое,  разбитое блюдце, взяла пакет, заглянула внутрь, но... морковки там не увидела!
Неорганизованная!
Преодолевая себя, я постаралась всё-таки размять в руках глину в пакете, но, замирая, сообразила, что это я делала зря. 
Не было  там никакой морковки. Ни одной.
Только мокрые тяжёлые продолговатые куски глины и земли.
Я виновато  взглянула на продавщицу,  а она уже как-то странно смотрела на меня. Мне стало жутко.
Я вообще-то очень боюсь пьяных.
Они для меня как непредсказуемые животные.
 Холодея, я выдавила из себя:  «Извините меня ради Бога, а нельзя ли поменять вот это... на морковку?».
Тётка в ватнике  повела  налитыми рыбьими глазами,  угрожающе потянула носом и … выхватила пакет с глиной  из моих рук.
-Морковки не нашла?!Я те щас пак-ка- жжу ма-арковку, зараза такая, сволочь!
Чё припёрлась? Сказали те, шо я сибе набираю, а ты меня тут  только  нервироваешь.
Пшла вон отседа.Я те пак-кажу марковь и картошку!Сучка, мать ети!

И, чтобы закрепить  воспитательный момент, она подняла пакет с землёй... и со всего маху ударила меня этим пакетом ...прямо ...по лицу.


Первое, что пришло в голову – что я вся грязная, что с таким лицом  я не смогу сделать и шагу.

Что с таким лицом невозможно выйти из магазина, даже в такой темноте.
И что негде будет умыться.

 «Ты жизни не знаешь!» –часто говорила  мне мама.
В голове пронеслась  мысль:
"Вот она,та самая жизнь, которую я "не знаю!"
 
 Нет, я не пошла  жаловаться. А кому жаловаться? Ленин, хотя и улыбался приветливо с плаката, уже умер.
Да это и смешно было бы.
 Это-то я уже тогда понимала.
Заревела я, правда,  чуть не в голос.
Так и домой пришла, рыдая.
Слёзы грязь с лица смыли.
В магазине уже никого не было - подумала я уже как-то странно спокойно.
Никто не видел моего позора.
Да я никому и не рассказывала.
 
И не расскажу эту историю никогда.
Никому.
 Вообще никогда ни в чём не надо искать виноватых, так меня родители воспитали. Я же и сама знаю, что я неорганизованная.
Зачем лишний раз подчёркивать.